День тянулся так долго, потому что был наполнен ожиданием. Я то и дело подходила к окну, на котором ещё осталось несколько новогодних снежинок, и заглядывала за занавеску. Тюлевую, прозрачную, её можно не отодвигать, и без того виден пустой двор, кусочек улицы, чёрно-белые сосны через дорогу. Снег усыпал всё так старательно, словно от этого зависела его судьба, словно суровый экзаменатор мог придраться к нему и сказать: "Так-так, а тут у нас что? Проплешина?"
Этот снег, это низкое небо и каждая штакетина некрашеного забора знают, чего я жду. Точнее, кого. Закрыв глаза, чтобы не выпила их безнадёжная пустота, я раз за разом оживляю в себе картинку, как ты входишь в валенках, неся на половики снег. Топаешь, шумно дышишь на красные пальцы, а я в ответ начинаю суетиться. Надо было веничком валенки, там, в сенях. Но ничего, давай я поставлю здесь, высохнут в тепле. Замерз? Садись поближе к печке, она ещё не остыла. У печки тепло доброе, не то, что у батареи, лечебное даже тепло. Да. А ты не знал? Ты прижимаешь ладони к белёному печному боку, пачкая пальцы мелом, улыбаешься и мотаешь головой: не знал. Хватаюсь за чайник, полный колодезной воды, подгоняю его мысленно, пусть кипит поскорее. Заварки побольше в глиняный заварник засыпаю, чай ты любишь крепкий. Можно чайник электрический поставить, но электричество тоже немножко не настоящее. В плите газ, он привозной, конечно, но всё же там огонь. Огонь живой, его по проводам не пустишь.
Пар в носике начинает посвистывать, как простывший ребёнок во сне. А потом расхрабрившись как завистит во всю мочь! И мы почему-то смеёмся не сговариваясь.
Пироги мне не даются, ты уж извини. Гренки с сыром будешь? А могу картошку разогреть, если голодный. Сахару тебе сколько? Хорошо, хорошо, не мельтешу, уже сажусь, не ругайся. Почему смотрю так? Соскучилась. А ты думаешь? Мне кажется, я и через пять минут уже заскучаю по тебе, так бывает. Нет, не наскучишь. Ты не такой, ты самый-самый. Захвалю, это верно. Загордишься и забудешь дорогу к моему крылечку, а я всё равно ждать буду. Что ещё зимой делать? Да и весной. Да и вообще…
Не приедешь ты, не придёшь вообще никогда, знаю. В другом городе ты, далёком и красивом. У вас снега такого нет, а если он и бывает, то ненадолго. Но разве расстояние что-то значит? Просто ты из другого измерения, которое не соприкасается с моим. Может быть, даже с другой планеты, как знать.
День всё никак не кончится, хотя он с самого утра похож на вечер. Дорожки замело, и соседская кошка высоко поднимает лапы, брезгливо стряхивая с них снег. И чего ей дома не сидится? Впрочем, мне тоже не сиделось бы, жди меня такой симпатяга, как наш кот. В сарайке у них, у конспираторов, свидание, будто я не знаю. Приходят туда порознь и уходят поодиночке, выждав время.
Будь я твоей кошкой, забралась бы сейчас к тебе под одеяло. В отдушинку замшевый нос высунула и мурлыкала. А ты рассеянно гладил бы мою дыбящуюся навстречу твоей ладони спинку. И тепло бы у нас с тобой под одеялом установилось такое, как печное, настоящее. А большего нам и не нужно, правда?
Опускаю край кисейного занавеса, за которым уже меняют розовый задник раннего заката на дымку сумерек. Софиты фонарей загораются один за другим, рождая резкие тени и очерчивая сиротство улицы. Этот спектакль не для меня. Хотя бы на бумаге, но должен родиться новый сценарий. И я достаю из комода конверт, ручку и двойной листок в клетку. По школьной привычке отступаю от края на два пальца и вывожу округлыми, немного пляшущими буквами: "День без тебя тянулся так долго…"