#Привал
#Дорога_домой
РУССКИЙ СОЛДАТ МИХАИЛ УШАКОВ
Осеннее небо. Ветер, будто вырвавшись на свободу, играет серыми облаками, то разрывая их в клочья, то сгоняя в осязаемо ватные кучи. Внизу, на земле, ветер хулиганисто гнет к земле кроны деревьев, обрывает последние пожелтевшие листья - раздевая березы с осинами и оставляя их некрасиво голыми ожидать холодов.
Маленькое деревенское кладбище. Две могилы под наспех тесанными местными мужиками крестами. У могилы - худой высокий молодой парень, от худобы кажущийся еще моложе. Почти мальчик. Его не по возрасту крупные мужские руки держат за плечи двух девчонок-погодков, закутанных в старые материны шали. Еще трое разновозрастных пигалиц стоят с другой стороны могил. Лица, с провалившимися от недоедания глазами, совсем не по-детски смотрят на чуть осевшую землю.
«Пора!» - тихо окрикнул семью возница со стоящей у дороги телеги с нехитрыми пожитками, узелками и сундучками. Скорбная вереница потянулась за скрипящей телегой к станции. А мать и отец остались под деревянными крестами, на окраине родной деревни.
Эшелоны разрухи - поезда с переселенцами, бегущими в первые годы Советской власти от голода, болезней и страха. Эти эшелоны не имели расписаний. Люди ехали в них, жили, рождались и умирали, иногда даже не зная окончательного пункта назначения. Одна мысль грела людей, сорвавшихся с насиженных мест: хуже уже не будет. Возвращаться-то всё равно некуда.
Как он, пацан двадцати лет отроду, спас, сберег пятерых девчонок - в бесконечном пути из маленькой деревеньки в Тульской области до далекого даже сейчас Алтая? Нам, современным людям, не понять и не осознать. Многим теперешним двадцатилетним сложно научиться отвечать за себя и свои поступки. Без горячей воды из крана, электричества, газа, компьютеров, телефонов мы уже не мыслим своей жизни. А у него были пять жизней - пять пар голодных, со взрослым пониманием и тоской глаз...
И он сберег их, довез. А по дороге, в галдящем, шумном, пропахшем по;том и нечистотами «скотном» вагоне, он смог разглядеть еще одну пару голубущих глаз. Глаз, которые затмили все страдания. Которые окунули в бездонные озера первого и последнего, - навсегда, на всю жизнь, как умели только тогда, чувства – Любви.
Чужая земля, тайга, банды недобитых кровососов, пьющих людскую кровь, льющую ее реками – своих земляков и «пришлых». Первая коммуна, куда все несли всё, что осталось - от ржавого плуга до последнего гвоздя. Здесь, в коммуне, все - и взрослые, и дети, - от зари до зари вместе пахали землю. Родную или ставшую родной. А по вечерам строили друг другу дома, всем миром. Потому что понимали: в одиночку не выжить. Да и не могут русские люди жить лишь каждый сам за себя и по одному. Тогда, во всяком случае, не могли.
Ему дом построили последнему. Потому что он на тот момент был председателем коммуны! Двадцатилетнему парню бывалые мужики, прошедшие Первую мировую и Гражданскую, доверили свои жизни и жизни своих семей. Потому что не побоялся он ни бандитских обрезов, ни работы. Потому что там, у далекой теперь родительской могилы, поклялся он сберечь своих сестер и сделать их счастливыми. А счастье тогда тоже было одно для всех. И все вместе за него боролись.
И он боролся. В поле, на стройке, в конторе бился за счастье для своего народа. А рядом всегда были тихие и такие любящие, глубокие голубые глаза.
Коммуна выжила, превратилась в колхоз. И лес рук в прокуренном сельском клубе был ему оценкой, когда выбирали председателя колхоза.
Сестры выросли, выучились, все вышли замуж. Целая улица в деревне называлась Председательская, и в его доме уже давно жил детский смех. Колхоз рос, росли дети, племянники. Росли заботы. Но он уже мог всё! Ведь ему доверили люди. И каждый раз на перевыборах, по количеству поднятых за него рук, он мог дать оценку своей работе и своей жизни.
Войну ждали. Но пришла она, как обычно приходит - неожиданно, жарким летним днем. Рожь на полях только встала в рост. Он знал, что урожай будут собирать без него. Передав печать и документы сменщику, дав напутствие землякам, он всю ночь купался в голубых озерах глаз, тихо гладя такие родные и такие любимые, пахнущие домом волосы. «Скоро, вернусь!» - это были последние его слова, которые он, стесняясь при всех поцеловать, прошептал ей на ухо.
Его провожали всем селом. Старики сетовали на германца, предрекая долгую войну. А молодежь, полная задора, рвалась бить врага, обещая скорую Победу.
Он обманул. Возможно, первый и единственный раз в жизни. Он остался на далеком, поросшем мхом склоне высоты с трудным финским или карельским названием. Он, человек, которому Родина доверяла сотни людей, шел в строю простым солдатом! Как жил и работал - честно, так и воевал!
Кто из нас сейчас может представить главу района или руководителя крупной фирмы в пехотном строю с винтовкой и примкнутым штыком в руках, в рост шагающего на ощерившуюся огнем высоту? Да вряд ли такое возможно… А он шел. Потому что перед ним были шесть пар глаз и сожженные дома пройденных им деревень. Обугленные кости сожженных заживо, посиневшие, с вывалившимися языками, страшные лица молодых парней и девчонок, повешенных «освободителями». Это тоже были его родственники, его земляки, его дети. Потому что вся эта страна была его!
Он упал на камни, встав под разрыв. Сделав лишь один шаг вправо - закрыл собой худенького девятнадцатилетнего парня из Ленинграда. Потому что секундой раньше понял зрелой своей мужицкой душой, куда упадет взвывшая на излете немецкая мина. Я не знаю, дошел ли до Берлина тот спасенный парень, но уверен почему-то: дошёл! он был там!..
…Где-то далеко голубые озера глаз покрылись льдом, прочитав в извещении: «Пропал без вести». А его сестры утешали: «Он не может пропасть. Такие не пропадают». Утешали, как утешали тогда миллионы других по всей стране. Утешали и думали про себя: «А как же мой?». Или завидовали этой неизвестности, которая, в сравнении с обрывающим всё «Пал смертью храбрых!», оставляла надежду.
Он не пришел. Не вернулся ни с победными кумачовыми эшелонами, ни позже, с вереницей серых, с мочерневшими от боли глазами бывших военнопленных. А потом кто-то злой и черствый, просидевший всю войну за печкой в эвакуации, бросил ей в лицо: «Что ты всё ходишь!? Раз нет данных, значит, в плен сдался, а потом за границу сбежал!». Давно не голубые, ставшие от тоски и слез бесцветными глаза наполнились чернотой, и она рванула: «Врешь! Врешь, тварь. Он - Герой!». И ночью, обращаясь к нему через Бога, просила: хоть не воскреснуть, а передать весточку о себе - чтобы сберечь честное имя.
Она положила на это свою жизнь и тихо ушла - совсем молодой, потому что не смогла жить без него. Потому что должна была еще раз взглянуть в его серые стальные глаза - такие любимые и добрые для нее глаза. Те, которые она выхватила в полутьме эшелона и которым навсегда доверила себя.
Сестры его вернулись домой, в Тульскую область. Война и послевоенная стройка раскидали по стране семьи. Страна строилась, жила, крепла. А потом ее предали.
А он лежал на своем рубеже и уже не мог ничего поделать. Только смотрел в небо пустыми глазницами и ждал.
Его нашли. Наши в июле 2017 года поисковики отряда «Феникс» КРОФ «Эстафета поколений» из Петрозаводска, при обследовании района горы Ганкашваара Лоухского района республики Карелия. И он вернулся на то далекое деревенское кладбище у родной деревни Озеренцы - к своим отцу, матери и сестрам. Он сдержал свое слово - перед страной, перед отцом и матерью и перед Ней!
Он - красноармеец Ушаков Михаил Петрович, 1904 года рождения, уроженец города Венев-Озеренцы Тульской области,
Русский Солдат!