I.
Утро было ясным и, для начала марта, удивительно ласковым. Если закрыть глаза и подставить лицо под лучики солнца, можно подумать, что и не март это вовсе. К примеру, апрель. А лучше - май. Хорошо-о-о-о…
Иринка улыбнулась, поглубже укуталась в одеяло и, что есть силы, зажмурила глаза. Чтоб никто - ну там папа или бабушка - если вдруг зайдут, не догадался, что она уже проснулась. ЭТО утро ей хотелось продлить.
Она прислушалась к звукам и ароматам квартиры. На кухне гремело и журчало, а пахло оттуда - просто прелесть! Бабушка вовсю готовила. Этот фронт защищен. Медаль бабушке. Что на других фронтах? Упрямо гудит пылесос в комнате - мама тоже не теряет времени даром! И маме медаль. Нет, маме - орден. Все -таки - мама…
А где же?.. Где же ВРАГ? Негодяй и угнетатель бедных и беззащитных? Слишком уж тихо. Небось, затаился и строит козни. Как это она про него забыла…
Вместе с папой Иринка только вчера закончила читать «Трех мушкетеров» Дюма. Собственно говоря, читал - вслух, по ролям, с красивой интонацией - папа, дочка же слушала, затаив дыхание, вскрикивала в самых захватывающих местах и без «ну еще одной главы, ну пожалуйста!» спать не шла. В общем, удовольствие было обоюдным. И, как всегда по прочтении очередной книги, словарный запас ее обогатился массой новых, безумно интересных слов, которые она при возможности вставляла в речь.
«Враг» тем временем не заставил себя ждать и тут же подал голос. За дверью комнаты он вел с папой серьезную дискуссию.
«Прямо к границам подпустила! Чуть до Москвы не дошел!» - мелькнуло у Иринки в голове. Сама она еще плотнее зажмурила глаза - на случай вторжения в комнату и навострила уши: всегда надо знать, что затевает противник.
- Па-а-а-ап, а почему Ирка спит? - Славик, ее младший брат, он же - «враг» - говорил вдумчиво, слегка растягивая слова. - Все уже давно встали, а она все лежит. Она что, особенная?
- Понимаешь, Вячеслав, - с теми же интонациями, но на несколько октав ниже голосом отвечал папа, - у нее сегодня - особенный день! Пусть еще поспит.
- А вдруг она уже не спит? Давай дверь приоткроем и посмотрим. Чуть-чуть совсем! Одни-и-им глазком.
Что на это предложение ответил папа, Иринка не расслышала. Голоса удалились, а ее внутреннему возмущению не было предела.
«Это, как же так! Ах он - приспешник кардинала!» - думала она и от негодования покусывала нижнюю губу. «Да ну что же это такое!? Почему у всех братья, как братья: или большие и защищают, или маленькие и с соской? У одной у меня - ЭТОТ. И за что мне так не везет? Хотя, с другой стороны, могло быть еще хуже: сестра! Ну это я не знаю, что такое натворить нужно, чтобы сестра была. Тут что младшая, что старшая - не легче… »
Все эти сведения Иринка почерпнула из разговоров с самыми надежными людьми из детского сада и двора ее дома: информация была проверенной и сомнениям не подлежала.
Прокручивая в голове все плюсы и минусы родных, она, то сурово хмурила брови, то плотно сжимало губки. В общем, на лице полностью отражался ход ее размышлений.
Это не укрылось от внимательно наблюдавшего за ней брата. Она так увлеклась негодованием, что не заметила, как «враг» беспрепятственно приоткрыл дверь и на четвереньках подполз к ее кровати. Сидя на корточках, он с увлечением наблюдал за мимикой «спящей» сестры. Широкая, во все лицо, Иринкина улыбка в чем - то окончательно его убедила. Славик вскочил и, содрав с сестры одеяло, победно закричал на всю квартиру:
- Не спит, не спит! Пап, она притворяется! Я видел! Не спии-и-ит!
Крик тут же сменился воплем от удара брошенной в него подушки. Потом - обиженным визгом от боли в ушибленной попе. Затем…
Когда отец дошел до комнаты, чтобы разобраться, кто начал и кого наказывать, вразумительного ответа не получил. Расцепив катающихся по полу чад и разведя их в разные углы, папа произвел осмотр. Посмотреть было на что! Правой рукой Славик держался за бордовое и явно с неохотой отпущенное сестрой ухо. На левом Иринкином предплечье красовался свежесделанный укус. Дети издавали воинственное рычание, но ни один не плакал.
Диагноз был поставлен папой сразу и звучал как «тотальная и повсеместная потеря совести». Лекарство от этого было одно: папин офицерский ремень, с тяжелой, со звездочкой, бляхой. Вот папа сейчас его принесет и покажет обоим не только, где раки зимуют, но и еще много интересных и поучительных вещей. Чтобы такие лоботрясы и дегенераты отца не позорили, а то ему и так скоро на улице появляться стыдно будет…
Как только папа сказал про ремень, Иринка поняла, что серьезного наказания не будет. Про ремень он говорил всегда. И один раз его принес. И штаны с нее спустил (это даже страшнее было, чем Шуршун под кроватью). Но этим все и закончилось. А потом она случайно (вот честно - слу-чай-но!) услышала, как мама на кухне говорила папе, что детей бить нельзя, и папа соглашался. А когда папа с мамой соглашается это - железно, почти навсегда. А вот про раков надо ему напомнить: он уже который раз обещает, а все не показывает. И еще спросить, что такое «дегенераты». Хорошее слово, надо его запомнить.
Последнее Иринка додумывала уже стоя носом в угол буфета, куда они с братом - по разные его стороны - были помещены на неопределенный срок в ожидании возврата совести.
Так начался ее 6-той день рождения.
II.
Из угла Иринку выпустили через полчаса под «честное - пречестное» вести себя хорошо.
И она сразу понеслась по квартире смотреть, что нового произошло здесь в ее «отсутствие». Понюхав все салаты, проверив чистоту ложек, вилок и ножей, убедившись, что скатерть и правда - одна, а салфеток - 20, полюбовавшись на коронный бабушкин пирог «Сметанник», вылизав до блеска баночку из-под крема, наступив в кучку сметаемого мамой мусора, разнеся его по квартире и схлопотав за это веником, трижды по дороге пнув кота, Иринка поняла, что приготовления ко дню рождения идут как надо. Стало быть, пора готовиться самой.
Еще вчера они с мамой обговорили ее гардероб на сегодня. Но… У нее было столько платьев, юбочек и кофточек. А еще брючек и штанишек, маек и футболок, комбинезончиков и шортиков! Да и у мамы она кое - что выпросила… При мысли, что хоть в чем-то из этого гости ее не увидят, Иринке хотелось плакать. Выход нашелся быстро: она весь день будет переодеваться. Если делать это часто, то ни один гость ее красотой обделенным не останется! С этой мыслью она надела свой любимый, шоколадного цвета, комбинезон с Чебурашкой на груди и пошла «допомоговывать» маме.
Мама план с переодеванием одобрила. А вот у бабушки он энтузиазма не вызвал. Зато вызвал бурную полемику между мамой и бабушкой на тему, по глубокому Иринкиному мнению, никакого отношения и к ее дню рождения не имевшей: о хороших манерах, воспитании детей и о чем-то таком скучном, что Иринка и не поняла. В споре Иринка целиком и полностью стояла на стороне мамы. Потому что - мама! Но не против бабушки. Все -таки - бабушка…
Ссора тем временем набирала обороты, голоса повышались. И неизвестно, во что перетек день рождения, если бы ситуацию не спас Славик. Забравшись на кресло и выждав паузу, когда бабушка набирала в грудь воздуха для очередного контраргумента маме, он крикнул на всю комнату:
- А у Ирки не настоящий день рождения! Когда настоящий - подарки дарят. У нее нет подарков. Значит, у нее - подделочный!
Реакция на это заявление последовала незамедлительная. Иринка, позабыв про «честное - пречестное», кинулась ко второму уху брата; мама, быстро вклинилась между ними, предотвращая насилие; бабушка же, со словами «Ой, как же это мы забыли!?», побежала на кухню. Там она объяснила папе, пережидавшему у плиты сражение двух женщин, что Ирочку - то они и не поздравили, а вот его жена, хоть и любимая ею невестка, но опять не права, ведь еще Макаренко говорил… Что этот самый Макаренко говорил, папа выслушивать не стал. Эту ситуацию он разрешил, как всегда, мастерски: крикнул «Хватит!» и хлопнул ладонью по столу. Мама после этого обычно замирала, а бабушка, если упустить момент, хваталась за сердце, за голову, за все подряд и активно начинала умирать. Продолжаться это могло долго.
Но папа сегодня был на высоте и момент не упустил. Он аккуратно взял бабушку под локоть, привел ее в комнату и посадил в самое удобное кресло. Встал рядом и громко сказал : «Так!». Это, надо заметить, было лишним, потому что Иринка, мама и Славик и без «така», уже после «хватит», сидели рядом на диване. Молча и тихо.
Но папа решил успех закрепить и, уже спокойно, добавил: «Вот». Затем обвел глазами слушателей, прошелся рукой по усам, поправил очки и торжественно произнес:
- Ничего страшного не произошло! Момент дарения был не забыт… а ОТЛОЖЕН… в связи с…недостойным утренним поведением именинницы… - строгий взгляд в сторону дочери.- И вашим, молодой человек, тоже! - тот же взгляд в сторону Славика. -Поскольку инцидент исчерпан, считаю правильным одарить именинницу сейчас. Елена, неси! - скомандовал он жене.
Отца Иринка всегда слушала если и, не вытаращив глаза, то точно широко открыв рот. Папа знал огромное количество «умных» и «сложных» слов, так легко ими пользовался, что восхищению дочери не было придела. Слово «инцидент» произвело на нее такое впечатление, что она и не заметила, как бабушка успела выйти из комнаты и вернуться с большим свертком.
ПО-ДА-А-А-АРКИ!!! Торт, конфеты, газировка, наряды - все это в день рождения не идет ни в какое сравнение с подарками!
Иринка нетерпеливо развернула темную бумагу. Книги! Ей подарили новые книги! Толстые, с цветными картинками! Этого должно хватить надолго! На много - много вечеров с папой, на кухне, под лампой, или с бабушкой, в комнате, под торшером или с мамой, в кресле, под бра. Мысли проносились одна за другой. О-бал-деть!
Но это были не все сюрпризы! Мама с папой что-то прятали за креслом. Что - то звенящее, что-то..
ВЕЛОСИПЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕД. Настоящий. Зеленый. С двумя колесами. С бибикалкой. С сиденьем. С надписью «ОЛИПМ». Для неё. У НЕЁ ТЕПЕРЬ ЕСТЬ ВЕЛОСИПЕД! НАСТОЯЩИЙ!ЗЕЛЁНЫЙ! С ДВУМЯ КОЛЁСАМИ! С БИБИКАЛКОЙ! С НАДПИСЬЮ «ОЛИМП»!ЕЁ ВЕЛОСИПЕД!
Книги были отложены в строну. Перекрикивая друг друга, вся семья помогала Иринке сесть на железного коня, и удерживая равновесие, хоть немного проехать. Папа рассказывал, как его научил кататься дед, мама оправдывалась, что кататься до сих пор не умеет, бабушка вспоминала, писал ли что - нибудь о детях и велосипедах Макаренко, а Славик изо всех сил жал на бибикалку - этот прибор ему на велосипеде больше всего понравился.
И тут громко, на всю квартиру, раздался звонок - пришли первые гости.
III.
К своим шести годам Иринке доводилось отмечать день рождения пять раз. К своему большому стыду, не помнила она ни один. И если первые четыре канули в лету по вполне простительной причине беспамятства, то последний, пятый, закончился совершеннейшим казусом. Иринка так его ждала, так активно весь день к нему готовилась, что перед приходом гостей просто заснула. Когда же ее все -таки попытались разбудить, она, приоткрыв один глаз, царственным жестом указала гостям на кресло со словами : «Подарки там складывайте!» и благополучно вернулась в объятия Морфея.
Исходя из всех вышеизложенных фактов, ЭТОТ день рождения, в каком -то смысле, был для нее первым. Главная цель, которую она себе поставила: не пропустить ничего интересного.
При этом, как учила бабушка, всем гостям нужно уделить внимание, и чтобы скучно никому не было. С первым условием Иринка справлялась на «ура»: в красивом, салатового цвета, платье она была центром внимания - все были заняты только ею, а, стало быть, не скучали. Второе условие оказалось намного более сложным. Как, скажите вы мне, сделать, чтобы тете Кате было не скучно, если она сама - скучнющая, аж жуть! Но этот вопрос бабушка уладила сама: к скучной тете Кате посадили еще более скучную тетю Симу - вместе и скучать веселее.
Хоть сверстников именинницы на этот праздник не пригласили, а были только родственники и друзья семьи, Иринке было очень весело.
Вот Саша - большой, взрослый и кудрявый. Он всегда шутит и делает комплименты. Вот Тома - подруга папы с детства, вредная, противная и чем - то недовольная. Но Саша шутит и над ней, поэтому тоже смешно. Вот другая Тома - тетя - она просто необыкновенная. Всегда веселая, хоть и врач. И добрая - ну, правильно, врач.
Иринка давно заметила, что имена у людей могут быть одинаковыми, а люди - разными. Почему так получается, она еще не поняла, но обязательно собиралась в этом разобраться.
Гости пили, ели, поднимали бокалы за именинницу. Праздник близился к концу. Но было у Иринки дело, очень - очень важное, которое она наметила именно на сегодня. И откладывать которое было уже нельзя.
Среди общего веселья выделялся человек, которого она боялась неимоверно. И почти также он был ей интересен. Дед Поликарп. Смуглый, с густыми вьющимися черными волосами, с широкими, грубыми чертами лица. Моряк. Всегда в кителе. И, по особым праздникам, со всеми наградами.
Жил он отдельно, в гости приходил редко. А когда наведывался, одним махом поднимал ее со Славиком на руки и долго качал. Внука называл «джигит», а ее - «красавица». Иринка обращалась к нему исключительно на «вы». Со словом «дедушка» это вязалось плохо, и разговора никак не получалось.
А ей так хотелось расспросить его про моря, корабли, про войну, про фашистов, которых он убил штук тысячу, не меньше, про ордена, про все-все-все!
К тому же бабушка рассказала внучке про деда один секрет. Совсем удивительный и прямо даже не верилось, что так оно и есть на самом деле. Но если бы вдруг оказалось, что это - правда … в общем, любопытство Иринки было разожжено до предела. Удовлетворить ее любопытство мог только сам дед Поликарп - настоящий моряк.
Обойдя по нескольку раз всех гостей, Иринка поняла, что - пора! Она подошла к деду, вдохнула поглубже и сказала, что у нее к нему есть один серьезный вопрос.
Дед Поликарп сначала оторопел. Но, придя в себя, сгреб внучку в охапку, посадил к себе на колено и серьезно сказал:
- Ну, красавица, говори!
Как раз в этот момент почему - то наступила пауза, и все повернули головы в их сторону. Но Иринка была не из трусливых! Вопрос она заготовила давно, от любопытства уже прямо умирала. «Заодно и все узнают правду», - мелькнуло у нее в голове.
- Скажите, - начала Иринка погромче, чтобы самой страшно не было,- А правда, что у моряков… вся… вся…вся жопа в ракушках?
Сказала и прямо посмотрела деду в глаза. Чтоб он понял, насколько этот вопрос ее заботит, и как важно поскорее получить на него ответ!
Все, что последовало далее, было Иринке совсем уж не понятно. Театральная пауза сменилась громким смехом гостей, криком папы через весь стол «Эх, Ирина!» ответом ему бабушки: «Сережа, ребенок познает мир!», задорной и извиняющейся улыбкой мамы. Дед сидел нахмуренный и обиженный.
Иринка уже поняла - что-то не так, но что именно… может, это секрет какой большой, а она вот так, при всех… надо будет как-нибудь поделикатней. Вот он придет в гости, она опять наберется храбрости и прямо у него спросит. А то правда: вон у него медалей сколько на груди, он серьезный такой. Не будет же он при всех признаваться, что у него сзади столько же ракушек!
Быстро себя успокоив, Иринка соскочила с дедова колена и тут же побежала к Саше - слушать, какая она умница и как шутить умеет.
Вечером, уже после того, как папа ее за ракушки отругал, а мама из-за этого же чуть снова не поругалась с бабушкой, когда все разрешилось, и велосипед покорно стоял у ее кровати - чтоб никуда не делся - Иринка, лежа под одеялом, осмысливала свой первый запомнившийся день рождения.
По ее мнению, прошел он просто здорово, и на следующий год обязательно надо будет повторить. Тогда она уже узнает всю правду про деда и ракушки, научится кататься на велосипеде и даже даст покататься Славке, этому врагу и преспешнику…
И сон нежно увлек ее в новый, шестой, год жизни.