На фото 1925 года
Анастасия Георгиевна, (предположительно отец Василий Рагозин),
Семен Васильевич.
(Одиннадцать писем издалека, 1938–1940 годы.)
«Не считаю за собой вины…»
1958 год. Анастасия Георгиевна сидела, склонив седую голову к столу, на котором лежали 11 писем от мужа из далёкого Тайшетского лагеря НКВД.
Всего одиннадцать… она каждый день их перебирала и читала дорогие строки. Сегодня она получила зарплату мужа за два месяца – 844 рубля 80 копеек… Так государство, реабилитировав невинно осужденного в 1937-м и погибшего в лагере в 1941-м, мужа Рагозина Семёна Васильевича, компенсировало невосполнимую утрату. По прошествии двадцати лет, дела осуждённых были пересмотрены, и люди были признаны невиновными. Через двадцать лет, размером в 2-х месячную зарплату были оценены годы заключения и гибели человека в лагере. Все слёзы были уже давно выплаканы ещё в те далёкие тридцатые, но душевная боль не отпускала.
Их с мужем выслали в Ирбит из деревни Худышиной, Краснополянского района Ирбитского округа в 1931 году. Накануне они потеряли сыночка – по недосмотру бабушки, дитя разорвали свиньи. Жуткая семейная трагедия, усугубилась ещё и ссылкой.
В 1934 году в семье Рагозиных появилась приёмная дочь – сиротка Римма, мать которой скончалась при родах, очевидно, в том же 10-м бараке.
Человек, находящийся в безысходной ситуации, в конце концов, смиряется и привыкает к тем условиям, в которые поставлен в силу обстоятельств. Привыкли и Рагозины. Семен Васильевич работал плотником в сельхозартели, дочка росла здоровенькой и радовала приёмных родителей. Хоть при пересмотре списков раскулаченных и восстановили их в правах, но имущество не вернули, идти было некуда, вот и остались они, как и другие «восстановленные», в ирбитском спецпосёлке. Из бывших кулаков при посёлке была организована артель «Переселенец» (позже переименованная в «Новую жизнь»). Там и трудились Рагозины.
«Комбинат имел мощное подсобное хозяйство . Так в 1934 году было посевов зерновых и овощных культур 864 гектара. В хозяйстве было 299 лошадей и коров, 133 свиньи и поросёнка, 1743 кроликов, телята, овцы. В том году собрано продукции 3217 тонн. В работе хозяйства принимали участие 580 семей. Работали подростки с 12-летнего возраста и пожилые».
Наступил страшный 1937 год. Один за другим в посёлке пошли аресты, суды, расстрелы. С августа по ноябрь 1937 года было расстреляно 40 человек. Только 25 сентября в Буграх расстреляли 16 спецпереселенцев. Кроме того, с октября по ноябрь было осуждено к различным срокам лишения свободы более 50 человек. 13 ноября 1937 года в одном заседании Тройки рассмотрено 39 дел, причём все были осуждены на 10 лет ИТЛ (исправительно-трудовых лагерей).
За Семёном Васильевичем пришли 27 октября, в ту ночь арестовали ещё пятерых, а накануне, 19-го было арестовано сразу 25 человек.
Когда его забирали, он отстранил от себя дочку и потом сожалел, считая, что этим обидел дорогого ему ребёнка:
«Дальше шлю привет многоуважаемой сиротке и деточке Римме. Извиняюсь перед сироткой и жалею. Помнишь, Нася, когда Римма ушла от меня и встала у заборки как большая, я вспоминаю об этом и очень жалею. Я считаю, Римма будет толковая девочка, только, Нася, если надо, всё же пригрози, чтобы Римма не была балованной и слушала Вас», – писал он в одном из писем.
Забота и тоска о дочери в каждом письме:
«Нася, денег не посылай, расходуй на свои нужды и корми сиротку Римму», «Много раз, Нася, я Вас благодарю, за карточку, что Вы прислали. Я каждый день видаюсь с Риммой. Но, Нася, пиши, как Римма растёт какое состояние. Понятно надо, Нася, чтоб она Вас слушала, она сейчас уже всё понимает. Вы, Нася, пишете, что Римма меня не забыла, может, Нася, увижусь я с Вами…».
Вновь и вновь перечитываемые строки вызывали боль в сердце и вопросы, на которые не находилось ответа: Почему? За что?..
«Вы, Нася, сами знаете, что я ничего плохого не сделал. И суда мне никакого не было, и всем кто взят вместе, суда не было. Мне предъявили вредительство производства, когда я этого ничего не знаю, даже не понимаю. Хоть бы я знал за что отбываю, но не считаю за собой никакой вины и приходится отбывать наказание. Но что поделаешь, Нася, не я один. Со мной много наших ребят: Иван Прохорович, Миронов Василий и Грушевские оба, Вепрев, Никонов, Смирнов П. А., Бабик и Кривых Е.».
О каком разбирательстве может быть речь, когда в один день – 13 ноября 1937 года, решились судьбы тридцати девяти человек?! Как же безупречно точно ретивые служаки НКВД следовали указаниям М. Лациса – Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал словом или делом против Советов. Первый вопрос – к какому классу он принадлежал...
Ни понять, ни простить не могла Анастасия Георгиевна тех, кто так жестоко распорядился её жизнью. Всю жизнь она, зная их наизусть, будет читать, и перечитывать эти одиннадцать писем, мысленно разговаривая с близким человеком.
Сиротка Римма выросла «толковой», как и хотел отец, заботилась о матери, до конца её дней, согревая своей любовью…
Рагозины:
Глава семьи – Рагозин Семен Васильевич 1897 г.р.
жена – Анастасия Георгиевна 1897 г.р.
дочь – Римма Семеновна 1934 г.р.