I
Рассказ о том, как они повстречались,
и подружились
Как-то утром Робин Гуд сказал своим веселым парням:
- Вот уже две недели мы скучаем. Оставайтесь тут, а я пойду прогуляюсь, если что со мной приключится – я задую в рог.
Гуляя лесом, Робин встретил глубокий, широкий ручей. Он пошел вдоль берега в поисках мостка, чтобы через него и перебраться, и заметил на другом берегу незнакомого рослого молодца, который искал то же, что и он. Одновременно с разных сторон ручья они подошли к бревну, перекинутому с одного берега на другой. Это был слишком узкий мостик, чтобы на нем могли разойтись двое. С минуту они стояли каждый на своей стороне в ожидании, что один из них уступит дорогу другому, но, видимо, теряли время зря.
- Ступай своей дорогой, - первым сказал незнакомец.
- Так, я ею и иду, - ответил Робин.
- Проваливай, я сказал, или увидишь, что будет… - пригрозил детина дубовой дубиной в руках, и ступил на бревно.
- Скорее ты увидишь одну из Ноттингемских шуток, - отмолвил Робин, делая шаг ему навстречу по бревну, сняв лук с плеча и наложив на него острую стрелу с гусиным оперением.
- Только тетива твоя вспоет, и ты собственной шкурой испытаешь, чья музыка громче, - усмехнулся молодец, взмахнув дубинкой.
- Твоя речь также тупа как то, что ты в руках своих держишь, - рассмеялся Робин. - Моя стрела скорее сделает тебя еще тупее.
- Ты говоришь, как трус. Смотри, каков! Целит мне в грудь издалека. Когда ты смел, подойди-ка ближе.
- Никто не смеет назвать меня трусом, и не расплатиться за это, - отвечал Робин. – Чтобы выбить из тебя лжеца, мне понадобится палка. Я отложу лук и стрелы, а ты обожди чуток, и тогда посмотрим каков ты в самом деле.
С теми словами Робин положил лук и стрелы, выбрал молодой дубок, срубил его под корешок, и сделал себе из него дубинку шести футов длиной - точно такую же как у незнакомца. Затем он встал на бревно через ручей и весело, потому как удальство играло в нем, крикнул незнакомцу:
- Ну, дубинушка, познакомься со своей сестренкой! Давай, сыграем на середке этого мостка: свалишься в воду – мой верх, а наоборот – твоя взяла. Годится уговор?
- Вполне, - отвечал с охотой незнакомец. – Ну, держись!
И они сошлись на середине ручья, и принялись дубасить друг друга. Робин наносил такие удары, что у молодца косточки трещали.
- Долг платежом красен, - рассмеялся он, когда у того брызнула кровь из носа.
И они еще быстрее закружили своими дубинками, тузя друг дружку так, что проходи кто лесом в это время, то мог бы подумать, что это хлеб молотят.
Робин начал уже было одерживать верх, когда вдруг молодчик подсек ему ногу другим концом дубины, и Робин кувырнулся в ручей.
- Так-так, ну, где же ты, приятель? - рассмеялся удалец с мостка через ручей, провожая взглядом барахтающегося в воде Робин Гуда.
- О! Я славно выкупался, - весело отвечал Робин, гребя к берегу. – Что ж, я готов признать - ты храбр и ловок, парень, и теперь твоя взяла.
Ухватившись за ветку боярышника, он взобрался на дерево, и уселся обсыхать на толстую ветвь. Выдувая воду из своего рога, он разбудил вдруг лес громогласным звуком.
И прежде чем смолкло эхо, в чаще раздался треск дрома, и Громила Вилли предстал на берегу с двадцатью, или более, крепкими йоменами в зеленых куртках Линкольншира, у него за спиной.
- Что тут стряслось, дружище? – спросил Вилли. – Ты вымок до нитки. – И он косо уставился на добра-молодца, а с ним и все его лучники.
- Ничего особенного, - отвечал Робин, покачиваясь на ветке боярышника. – Я немного погорячился с тем парнем, и он предложил мне охладиться в ручье.
- Черт возьми, если он за это не заплатит, - рассмеялись веселые стрелки, и кинулись к незнакомцу: - Придется и ему окунуться.
- Стойте! – крикнул им Робин. – А ты успокойся, мой друг. Ты выказал свою сноровку и отвагу, и не остался должен никому. Эти парни – мои друзья. Нас семьдесят без одного, с тобою будет ровно, если ты составишь нам компанию. Станешь носить зеленое сукно Линкольшира, и забудешь голод. Я подарю тебе тугой лук и научу охотиться на матерых оленей. Ну как, годится тебе дружба наша?
- Вполне, - отвечал незнакомец. - Вот вам рука Засранца Джона – так отец звал меня всегда. Клянусь быть вам добрым товарищем.
- Как-как? - прогрохотал Громила Вилли, и глаза его лукаво глянули на Робина: - Мастер, дозволь нам окрестить дитяти?
Робин улыбнулся, согласно кивнул, и Громила скрылся в лесу со своими парнями, припевая:
Пир закатим знатен
С развеселой братией,
Лей сполна, пей до дна.
Пир закатим знатен
С развеселой братией,
Лей сполна, пей до дна.
II
Рассказ о том, как в зеленом лесу окрестили Малыша Джона
- Ну, - спросил Громила Вилли друзей, когда они расположились отдохнуть в тени заветных дерев в своем лагере, - как наречем крестника?
К тому времени из лесу с парой гладких ланей вернулись охотники, которые скоро разложили костер для жаркого и прикатили полный бочонок бурого эля. А что еще нужно для крестин, если все уже в сборе?
- Для этого, - глубокомысленно заметил Матч, сын мельника, - вроде как, нужен крестный отец.
- О, да! – рассмеялся Вилли, и тут же отобрал семь самых крепких парней из стоявших поблизости: - Эти сгодятся? Так пусть волокут его сюда!
Семь славных малых в миг подскочили к Джону, и, хотя он был семи футов ростом, подняли его бережно, словно дитя, на руки, и трижды пронесли вокруг лужайки, прежде чем поставить перед Робин Гудом.
- Вот и наш малыш, - сказали они.
- А вот и имечко ему, - рассмеялся кто-то.
- Что ж, - провозгласил Громила Вилли, и глаза его вновь озорно сверкнули, как тогда у ручья, когда Джон назвал свое имя: - И да будет именем сим наречен! – И басом, ровно дьяк, прогудел:
Рекомый ране Засранец Джон
Ныне внове будет наречен,
Отныне и до века, где б ни был он,
Ему имя - Малыш Джон.
Весь лес загудел от поднятых криков, и даже когда смех и возгласы утихли, они вернулись с холмов и долов эхом, умноженные в десять крат. Снова и снова вторило оно:
Отныне и до века, где б ни был он,
Его имя - Малыш Джон…
Малыш Джон…
А когда и оно, наконец, смолкло, Громила Вилли вновь изрек:
- Пора дитя сменить пеленки.
- То моя забота, - сказал Робин, и тут же Малыша Джона с ног до головы раздели и украсили зеленым цветом Линкольншира, который пришелся ему как нельзя лучше.
- Клянусь, - сказал Матч, сын мельника, - такому молодцу без подарка не к лицу, - и переглянувшись с Робином, скрылся и тут же вновь объявился с большим луком и колчаном полным стрел.
По сигналу Громилы Вилли веселые парни, взявшись за руки, окружили Робин Гуда с Малышом Джоном, и Робин вручил новому товарищу лук и стрелы со словами песни:
Вступая в круг лесного братства,
Прими наш дар - лук и стрелы,
Как не в чести у нас богатства,
Ведь не попы мы в ризах белых.
Тут мы сами себе сэры,
Тут вольных лучников зеленый край,
И все – вино, еда, добыча и потери,
Все общее у нас, чего не пожелай.
И в подтверждение тех слов все разом выпили за нового товарища, а потом пировали и веселились весь день, пока солнце не село, и ночь не укрыла их сон на ложе из листьев.
Так-то Робин Гуд обрел верного друга, который в его отлучку неизменно оставался за него среди лесного братства; и так-то новое прозвище пристало к Маленькому Джону, которого:
До самых седых волос,
Куда б его черт не занес,
Пусть и был он крепышом,
Звали Джоном Малышом.