Глава 10.
Шли дни, операторы временами тактично уговаривали ее согласиться на отношения с отцом Григорием. Насилия раза три в неделю продолжались. Игумен Леонтий, когда узнал, что Тану через аппаратуру насильно удовлетворяют, и она с этим ничего сделать не может, потому, что молитвы ничего не дают, как и повторение отчитки, удивлялся. И с большим сочувствием принимал на исповеди. Кое – что советовал. Но все его советы не имели положительных результатов.
Тана часто подходила в храме к иконам Божией Матери, долго молилась, просила помочь. От икон шла любовь и сожаление. Тана понимала, что Богородица ее слышит, но, почему-то не может помочь. Тогда она шла ко Кресту и просила Иисуса. Но и там не получала помощи. От Него шла ко гробику батюшки Серафима. Кланялась ему в ножки и тоже слёзно просила помочь. Сердце ее горело страстью и днем и ночью, мысли были только о нем, и сил не было все это терпеть. Иногда она не выдерживала, подходила к отцу Григорию на исповедь. Исповедовать было особо нечего, кроме ночного интима и мутной от страсти головы. Он выслушивал ее, молча накрывал епитрахилью, и она чувствовала на своей голове его тяжелую руку.
Потихоньку Тана начала отчаиваться. Лезли мысли сдаться на милость победителю. Стать просто женщиной, обеспеченной и счастливой. Ведь совсем не обязательно предавать Родину? Операторы часто говорили ей – сделай хоть одного мужика счастливым! – Но она знала, что все это иллюзии. Один раз сдастся и будет уже не рабой Божией, а рабой спецслужб. Ее будут шантажировать детьми и один Бог знает еще чем. Разве этот мир постоянен? Душа – вот главное, ради чего стоит терпеть, какой смысл получить все блага этого мира, а душе своей навредить? Христос тоже об этом говорил, когда сатана в пустыне Его соблазнял. Она много плакала, особенно после насилий ночью.
Как-то утром, измученная противоречиями, она зашла в Троицкий собор. Над центральным Алтарем красовалась огромная фреска с изображением Бога Отца со Святым Духом в образе голубя и Сыном Иисусом на коленях. Изображение Бога Отца отдаленно напоминало ей того Бога, которого она видела в видении, перед рождением сына. В любом случае, это был всего лишь образ Того, Кто не имел никакого образа и был вечен и безконечен. Она напрягла все свои чувства и через свое горящее страстью сердце обратилась к Отцу – Отче! Мое сердце – Твой Престол, а на этом Престоле восседает теперь отец Григорий со своей любовью. Я не знаю, как буду жить без него, я его так люблю!! Но вот, я его, вместе с его любовью, полагаю к Твоим ногам. Прими его, как жертву, очисти мое сердце и вернись в него Сам!
Она закрыла глаза и так стояла долго, отдыхая. Ей стало хорошо и спокойно. Наконец, она могла отдохнуть от пламени сжигавшей ее. Вышла из храма и, только тогда заметила, что сердце ее свободно.
Операторы впервые ругались матом, называли ее женской собачьей особью, говорили, что это ей просто так не пройдет. Тана спокойно уснула. Ее сердце не горело и не саднило. Она радовалась свободе. На следующей вечерне ее опять расстреливали. Но эффекта это не имело. Удары в сердце получала, но там стоял щит.
Она совершенно прекратила подходить на исповедь к отцу Григорию. Он мотался за ней по всему монастырю, пытаясь поговорить. Она отворачивалась и уходила молча.
На очередном празднике было помазание. Операторы успокоились и опять стали относиться к ней корректно. В центре Троицкого собора с чашей, наполненной ароматным елеем, стоял отец Андриан по праву старшего священника. Тана всегда обходила его стороной. Хотя ее дети дружили с его детьми, общались и были в прекрасных отношениях. Операторы, с издёвкой, стали насмехаться над ее боязнью этого священника. – Мол, подойди хоть раз, боишься?
Она встала к нему. Он это заметил и, когда она подставила свой лоб под его кисть, наложил большой, размашистый крест, читая шепотом какое-то заклинание. Что это заклинание Тана поняла сразу, потому, что слова на помазание были совсем другими. Видимо, заклинание было длинным, она успела вернуться на свое место, где ее и достал сильнейший энергетический удар. У нее даже в голове помутилось. Но она спасалась «Иисусовой» молитвой, уверенная в том, что ей теперь никакое колдовство навредить не сможет. Сердце не горело, но как-то нехорошо стало трепыхаться. Дома, измерив давление, она поняла, что оно слегка поднялось и только. Выпив капли, Тана спокойно уснула.
Через несколько дней ночью, когда дети крепко спали, она резко проснулась. В окна сквозь занавески светила полная луна. В голове, услышала голос оператора – Ну что, милая, погуляем?
Ее тело было в захвате, она им не владела по своему усмотрению. Ее же руками ее одели, обули и вывели на улицу. Она была в недоумении, что с ней собираются делать? Ощущение несвободы и полного телесного подчинения чужой воле, ее ужаснуло. Она лихорадочно молилась Христу, Богородице и всем Святым вместе. Ее вели по темным, спящим улицам села. Благоухала сирень, за заборами из тенистых садов доносился запах цветущих яблонь. Луна освещала дорогу. Ее заставляли сворачивать то налево, то направо, и, только тогда, когда они подошли к двухэтажному дому, в котором жил отец Григорий, она поняла, куда ее вели.
Это уже переходило все границы. Насильно тащить к нему!! Ее завели в подъезд и остановили перед дверью. За дверью она услышала шаги. Оператор сказал – звони! – Не буду! Вы не имеете права заставлять!
Ее рука под управлением оператора стала приближаться к звонку. Тана собрала всю свою волю в кулак и стала бороться. Рука с силой тянулась ко звонку, но Тана с еще большей силой отчаянно сопротивлялась. Борьба продолжалась несколько минут. За дверью кто-то щелкал ключом в замке. Оператор выругался и оставил ее. Она с облегчением выдохнула и выскочила из подъезда.
После, ее стали извращенно насиловать днем и ночью. Причем, это был уже не отец Григорий. Ее просто доводили до состояния высшей точки желания и так оставляли на несколько часов. Снять его сама она не могла. После этого, у нее страшно болело все внутри.
Тана давно не общалась с мать Калиопой. Она вспоминала ее рассказы, когда они с отцом Валентином были в Москве по просьбе одного высокопоставленного генерала КГБ. Он попросил тайно в загородном доме обвенчать их с женой. И они ездили и все исполнили. Тана подумала, что, может быть, Калиопа напишет этому генералу, или позвонит, чтобы тот как-то помог Тане с этой проклятой психотронкой, или хотя бы что-то присоветовал.
Мать Калиопа сразу же согласилась помочь. Тана сочинила письмо, где вкратце описала свою ситуацию и попросила защиты, или совета как ей быть.
Буквально через десять дней та к ней зашла с ответом. Звонил не сам генерал, а его жена. Она сказала, что ее муж вышел в отставку. На счет Таны и ее положения было сказано так – никуда не обращаться, это совершенно бесполезно, никто не поможет. Писать в священный Синод тоже безполезно. Между Администрацией Президента и Патриархом заключено соглашение о сотрудничестве в области психотроники. В противном случае ее могут просто отправить в «психушку». Пусть поостережется.
Тана была в шоке! С благословения самого Патриарха пристреливались священники и, через них прослушивались исповеди. А Дивеевский монастырь принимал ежедневно огромное количество паломников со всех концов света, и даже из-за границы. Приезжали поисповедаться и очень высокого положения люди из Москвы и других регионов России. Так вот почему отец Григорий стоял в храме днями и ночами и принимал всех, кто к нему придет!! И, скорее всего не он один!
– Что же это происходит с Церковью? Господи!! Кругом одни «волки в овечьих шкурах»! – Тана плакала и молилась Отцу – Господи! Не оставь нас сиротами, кругом одни «волки». Сохрани пастырей настоящих, хоть в небольшом количестве, иначе, зачем твоя Церковь? Хочешь, возьми меня и сошли в ад. Но сохрани, спаси пастырей для твоих бедных «овечек».
– Странно называть людей «овцами». И кто такое придумал? Разве она похожа на глупую «овцу»?
Тана часто задумывалась, невзначай, над такими вещами.
– Может быть, она и есть глупая «овца», потому, что видит мир, перевернутый с ног на голову? А, когда открывается истина, она понимает, что действительно «овца». И остальные «овцы», глупые, доверчивые, ослеплённые липовой благодатью, готовые на заклание, водимые «волками». И почему Бог, на которого так все надеются, в которого верят и которого так славят, допускает все это? В Алтаре творится Магия, читаются заклинания, делаются привороты, в просфоры льется кровь и все это делается священством этого «бога» и никто не карается и все допускается? Глава Церкви благословляет тайно прослушивать исповеди. Практически, отдал на заклание свою паству спецслужбам!!!
– Странно все. Может быть, Тот Бог– ее Отец, Которому она всегда молится и которого знает, который от начала открывал ей многие тайны Мироздания, который ее любил и помогал вовсе не этот?