Глава 9.
На следующее утро Тана стояла на исповеди у игумена Леонтия. Выслушав ее, он с грустью сказал – именно этого я и боялся, пристрелили все-таки!!
– Что мне делать с отцом Григорием? – Не ходи к нему и постарайся его не видеть, на исповедь приезжай ко мне.
Тана стала приходить в храм на Литургии, когда отец Григорий не служил. Обходить его стороной. Но по ночам насилия продолжались и чем далее, тем более она понимала, что от этого не защититься никакими молитвами. Единственное, на что она еще надеялась – это отчитка. Она не спросила у игумена Леонтия, что это такое – «пристрелили»? Как это? Чем ее пристрелили?
Приехала ее давняя подруга Варвара и сообщила, что Матушка игуменья благословила ее в монастырь и дала послушание. Тана постаралась рассказать Варваре про то, что с ней происходит, держать все это в себе было сложно. Варвара рассказала, что недавно познакомилась с одной сестрой, которая живет в Череватово – селе, километрах в трех от Дивеева. Так вот, эта сестра рассказывала похожее, что происходит и с ней. И Варвара познакомит Тану, при возможности.
Сестру звали Марина, прехорошенькая белокурая женщина. Марина выслушала Тану и стала рассказывать про себя. Про то, как она лет 10 назад закончила медтехникум, работала на кафедре в институте лаборанткой. Хотела поступать, а тут предложение завербоваться в Германию на три года в наш военный городок, в аптеку – она ведь фармацевт. Желание подработать и посмотреть заграницу взяло верх. Она неплохо устроилась в Германии. И все шло прекрасно до одного праздника. Всех молодых девушек городка пригласили на вечеринку к высокопоставленным офицерам. Застолье, танцы, а в конце, начались предложения уединиться для интима. Марина отказалась, даже кому-то съездила по физиономии, и… ее пристрелили. Тана навострила уши – Как это пристрелили? – Как? По психотронке. – А что такое психотронка?
Марина, как могла, объяснила, что это такая аппаратура, генератор, который вырабатывает торсионное излучение. И, через специальный компьютер, любого человека можно пристрелить и делать с этим человеком что угодно. Такое объяснение дало немного информации. Но Тана понимала, что в техническом плане Марина из всего этого мало что знает. Зато опыта у нее было больше. – А что, защиты от этой напасти никакой нет? – Защита есть. Говорят, что есть отражатели. Но они засекречены и достать «защитку» невозможно.
Они быстро подружились и стали почти неразлучны. Марина, подробно рассказала о том, что с ней делали за прошедшие десять лет, слушать такое было жутко. С Таной пока еще ничего страшного не происходило. Просто по ночам ее нежно кто-то насиловал. Кто она знала, только не понимала, как можно было совмещать интим и причастие на литургиях священнику? Если она всего лишь жертва насилия и ей это в грех не вменяется, то он ведь делает все по собственной воле? Но отец Леонтий сказал, что стоит священнику поднять руки над Престолом, как грехи с него слетают, как прошлогодняя листва. – Да!! Не плохо же устроились эти священники!
Тана очень горевала, что у нее нет компьютера. В Интернете можно найти любую информацию. Но она порядком отстала от нормальной человеческой жизни. Денег на аппаратуру не было. – Где взять информацию? Для начала нужно выяснить все технические характеристики этого явления под названием «психотронка». А затем уже решать, как от нее защищаться. И вообще, зачем она, «старушка», которая старше отца Григория на 5 лет, тайная монашка, имеющая двух детей нужна так ему, когда кругом полно молодых и красивых девок?
И, как только эта мысль стала занимать Тану, этим же вечером она получила ответ. С ней говорил уже не отец Григорий. Она слышала голос совершенно другого человека – оператора. Ей сказали, что у отца Григория нет детей. Он очень хочет сына. А она, Тана ему очень нравится. Притом, отец Григорий ценный кадр, высокопоставленный еврей, и жениться на ком попало, он не может. Ее смотрели по архивам российским, ее так же смотрели по гороскопу и другим архивам, которые ей не известны – она с очень хорошей еврейской родословной и идеально подходит отцу Григорию. И ей предлагается согласиться выйти замуж за него. Отец Андриан их тайно обвенчает. И они потихоньку будут вместе. Тана родит ему сына. До года выкормит его, а потом они увезут его на воспитание в Израиль. И будут вместе до поры в монастыре работать на благо Мира и Господа Бога.
От этого наглого предложения Тана выпала из временных рамок и реальности. Да, в ее родословной в обе стороны были евреи, она так же знала, что принадлежит к «Асирову колену». Но в этой же самой родословной, очень четкой линией прослеживалась линия Ариев по деду отца и линия Расенов по бабке со стороны матери. Она беззаветно любила свою великую Родину Россию. Без нее жить она не сможет и не захочет. И уж предать ее никто не заставит! Она прекрасно понимала, что положительный ответ будет согласием работать на спецслужбы Израиля. Так же понимала, что в случае, если даст ответ отрицательный, ничего хорошего под психотронной обработкой ее не ждет. А у нее были еще и дети.
– Может быть это просто игра? Просто операторы с ней играют в шпионскую вербовку так, понарошку, для забавы, для смеха?
Тана поехала опять к игумену Леонтию с тайной надеждой, что он ее сможет отчитать. Батюшка вздохнул и отказался помочь ей. Она была так огорчена, так взволнована и так решительна, что в сердцах почти крикнула ему – дайте мне ее, эту «отчитку», я сама себя отчитаю! – Он молча ушел в Алтарь и вынес ей небольшую папочку. – Здесь все, причастишься и потом сделаешь все, как там написано.
На следующий день, после причастия на ранней Литургии, Тана зажгла свое самодельное кадило и провела над собой ритуал малой отчитки от колдовства и чародейства. Операторы перепугались там по полной. Перед заклинанием ее вообще отключили. После окончания она почувствовала себя совершенно свободной.
Утром на своей машине к ней заехал игумен Леонтий, он волновался за нее. Тана сообщила, что все получилось, она свободна. Он сказал – теперь ты можешь себя отчитывать, когда это будет нужно, а так же отчитывать любое помещение от колдовства и бесовщины и благословил. Но, скажу тебе, это все временная победа.
Она неделю проторчала дома. Не ходила в монастырь. Во дворе, таком зеленом, цветущем, стоял стол под навесом и маленькая кроватка. У забора с калиткой, ведущей в сад, была поставлена садовая металлическая печь. Весной и летом дом уже не топили. И Тана готовила еду во дворе, как ее бабуля в Ейске в летней кухне. Чудесно было обедать всей семьей на свежем воздухе. Жарить пирожки с клубникой и капустой, не боясь дыма. Она отгоняла мысли о том, что ее могут снова подключить и требовать ответа для спецслужб. А пока она просто наслаждалась этими чудесными весенними днями. Понимая, что может быть это ее последнее счастливое время.
Далее отлынивать от послушаний в монастыре было нельзя. Она читала по очереди с сестрами «неусыпаемую» Псалтирь, по графику дежурила в Игуменском корпусе, распределяя паломников по монастырским гостиницам и частным квартирам. Но, исповедоваться и причащаться, тоже нужно было.
Незаметно наступила Пасха. На Пасхальной неделе, вечерком, она любила приходить в храм. Было весело, когда собирались дежурные священники и по очереди при каждении громко возглашали –
– Христос воскресе!!!– И все отвечали – Во истину воскресе!!– Причем, каждый старался крикнуть возглас с особым эмоциональным акцентом. Толпа смеялась, и настроение было просто великолепным.
Отец Григорий вынимал в левом Алтаре частицы. Мимо прошел в алтарь и отец Андриан, вскользь, бросив на Тану взгляд. Она из предела, где в раке покоился батюшка Серафим, наблюдала за ними. Они тихо о чем–то поговорили и, вдруг, в Тану полетел очень сильный энергетический залп какой-то энергии, прямо в сердце, причем, с такой силой, что она чуть не потеряла сознание. Сердце загорелось. Это было похоже на любовь. Из Алтаря по проходу шел отец Григорий, он смотрел прямо на нее, а глаза у него горели и светились. Добытая отчиткой свобода кончилась!
Ночью ее никто не навещал. Просто она чувствовала, что за ней наблюдают. С ней не разговаривали, но она чувствовала, рядом постоянно кто-то присутствует. Тана решила «тянуть резину» и не подходить на исповедь к отцу Григорию. С момента расстрела сердца на вечерней, она воспламенилась страстью к нему. Мысли о нем роились в ее голове. Она уходила в гараж, где стояла его машина, садилась в нее и рассматривала вещи, оставленные в кабине. Они несли на себе его энергетику. В багажнике нашла его старенький, потрепанный подрясник. Он был весь в мазуте. Она обоняла остатки его запаха, и ей становилось легче. Она знала, что этот залп энергии – элементарный приворот, сделанный на Магии Каббалы. Как бы то ни было, Эгрегор был один у Христианства и у этой Магии, как и религия одна. Как долго она сможет сопротивляться этой страсти?
На следующей вечерне залп повторили, как только отец Григорий и отец Андриан вошли в Алтарь. Сердце Таны пылало любовью, вернее страстью как костер на поляне в лунную ночь.
– Вот «гады», – думала она! – Вдвоем на одну слабую женщину!! Лучше помру, но к тебе не подойду!
И она подходила к другим священникам. Поначалу ее принимали и исповедовали. А через пару дней, как только она становилась в очередь и подходила ее череда, священник брал Евангелие и уходил молча в Алтарь. Тана пару недель не могла исповедаться. А к игумену Леонтию часто не наездишься. Беседовать с ним по поводу вербовки она не могла. На это было наложено "табу".
Оператор вечером сказал ей – ты что, его боишься? – Никого я не боюсь. – А чего ты тогда на исповедь не подходишь к нему? – Не твое дело!
Она понимала, что в монастыре против нее круговая порука. Сколько так могло продолжаться? Она его любила. Сильно и страстно. Хотя понимала, что это искусная программа. Но ей так хотелось дотронуться до него. Хотя бы просто дотронуться. Посмотреть в его черные бездонные глаза. Почувствовать его запах. Руки у него всегда пахли ладаном и еще чем-то тонким, только его, совсем еле уловимым. - Господи!! Да за что ей все это?
Утром следующего дня Тана тихо вошла в Троицкий собор. Он исповедовал как всегда в пределе батюшки Серафима в уголочке. «Хвост» паломников к нему на исповедь был огромен. Она решила не вставать в очередь. А постоять где-нибудь подальше и понаблюдать исподволь за ним. Она не знала, решится подойти к нему, или нет. Литургия уже шла к концу.
В очереди оставалось человек пять, когда Тана решила встать последней. Он резко поднял голову и их глаза встретились. Между ними, вдруг, разлилось мощнейшее поле – это ее сердце сделало такой выброс. В этом поле плавали все его чувства и мысли, и она их читала. Она видела, как он на несколько секунд совершенно потерял ориентацию и власть над собой. Он был открыт и беззащитен пред ее силой. И эту свою особенность творить такое она тоже знала. С ней подобное уже раз в юности происходило. Просто для того, чтобы это вновь произошло, для нее нужен был подходящий потенциал. И те, кто ее предлагал ему в жены точно все рассчитали.
Отец Григорий, сделав над собой усилие, закончил исповедовать женщину и пригласил Тану к себе. – Наконец-то! Я так ждал тебя! – Он попросил не избегать его больше.
Тана ничего ему не ответила. Исповедь прошла банально и быстро. Дома она вновь и вновь анализировала свое состояние и обстоятельства, в которых находилась.
– О чем можно вообще тут думать? Она монашка, давала пред Богом обеты чистоты и безбрачия. Какая любовь к мужику, тем более целебату? Какая работа на спецслужбы практически вражеского государства? У нее дед герой войны, голову сложил за Родину, двоюродный дед вообще Герой Советского Союза. Бабушки – одна на Дальнем Востоке ловила селедку на сейнере для фронта. А другая в Ейске в подвальном помещении завода стояла по пояс в холодной воде и точила запалы к снарядам под бомбежками, застудившись и получив инвалидность. А она что? Из другого «теста»?
– Что–то нужно делать!! Как-то избавляться от этого еврейского приворота. Иначе она сопротивляться не сможет. Повторение отчитки ничего не дало. Больше ее никто не боялся.