Глава 5.
У Таны было множество друзей, знакомых в самом Дивеево и по всей России. Сюда приезжали страждущие, больные и нуждающиеся в совете. Но старцев в монастыре не было. У нее, порой, останавливались монахини. Она часто общалась с приезжими священниками, которые иногда рассказывали ей о том, чего она не знала о внутренней жизни ее монастыря, о том, что происходило с сестрами и что они не смели исповедовать монастырским батюшкам. Ей доверяли очень многие люди. И она сохраняла эти тайны в глубине своей памяти. Но, порой, ее захлестывали эмоции и она страстно молилась, чтобы своими малыми молитвами попробовать помочь, исправить.
Старшим священником в Троицком соборе, в котором находились мощи Серафима Саровского, был отец Андриан Коробов. Тана имела предрасположенность чувствовать духовную опасность, и она этого священника всегда старалась обходить стороной. Объяснить чувство опасности она не могла. Он был очень образован, кроме семинарии закончил Московскую духовную Академию. Имел большой опыт и, как говорят, не малые связи в Патриархии. Никаких явных претензий к отцу Андриану у нее не было. Но, вот после одной из бесед с приезжим священником, который прибыл в Дивеево по просьбе своей духовной дочери, а та находилась в монастыре и не могла исповедать нечто, Тана поняла, что интуиция ее не подводила.
Батюшка, после исповеди своего духовного чада, был в таком состоянии, что, видать, не мог это носить в себе и поделился с Таной. Инокиня поведала ему, что несет послушание в просфорной. Обычно ставит тесто для просфор. А сестры в это время читают Псалтирь. Приближалась Пасха, и время было очень ответственное. Все готовились к празднику. Вдруг, рано утром, на пороге просфорной появляется отец Андриан. Подходит к чану с тестом, достает из кармана пузырек с кровью и выливает в тесто. Инокиня в ужасе смотрит на происходящее и на старшего священника. А тот, как ни в чем не бывало, говорит ей – чего застыла, меси!! – Спокойно разворачивается и уходит.
Девушка понимает, что сейчас поднять шум – значит загреметь в монастырскую психушку, где из нее будут делать «слюнявый овощ». Ну да! – Благочинная врач. Игуменья врач с научной степенью. И в любом случае ничего не изменится. Подумав немного, она молча замесила это тесто, и из него были выпечены праздничные просфоры. Но причащаться при том она уже не могла, как не могла и исповедовать весь этот кошмар монастырским священникам, которые все как один ходили под началом отца Андриана. В ужасе был не только батюшка, с которым беседовала Тана, но и она сама стала понимать, до чего страшно было все, и на сколько нагло вел себя враг, считая, что никто не посмеет ему пенять на то! А с виду в монастыре был «рай». Сестры пребывали в образах сущих ангелов. Чинно служились Литургии, у многочисленных батюшек исповедовались сестры и огромные «хвосты» приезжих паломников. Монастырский двор благоухал цветами и даровой щедростью паломнической трапезной. Тана решила никогда не причащаться больше в монастыре. У нее была возможность это делать у игумена Леонтия в соседнем селе. Уж он-то точно не был врагом.
Время от времени у Таны появлялись заказы на написание икон. Игумен Леонтий, не раз видевший ее работы, предложил ей написать икону недавно канонизированного Федора Санаксарского. Икона нужна была срочно, потому, что ему Санаксарские обещали частичку мощей, и ее нужно было вложить в специально сделанную в иконе ячейку. Тана приняла благословение и поехала в Санаксары к гробу Святого, помолиться и посмотреть на старинные изображения лика, сохранившиеся с тех давних пор. Вернувшись, икону она написала. И вот, когда руки от работы еще не остыли, как бы это сказать, ее нестерпимо стало беспокоить давнее желание написать икону царя Николая, хотя канонизации еще не было. В Санаксарах она долго молилась и просила Святых помочь ей эту икону создать. Она недавно читала книгу под названием «Терновый венец России» с огромным списком известных на всю страну личностей, с еще древних времен и по наши дни, принадлежащих к той, или иной масонской ложе. Революция и переворот был организован масонами. И этот терновый венец России на свою голову одел и понес Царь-мученик. Образ иконы был найден – параллель образу Христа в терновом венце, только вместо терна – корона Российской Империи.
А Царя все никак не могли канонизировать. В Священном Синоде были большие расхождения во мнениях – свят ли Царь? Одни говорили – он курил, и предоставляли зафиксированные в архивах факты. Другие находили какие-то «шалости» в молодых его годах, еще что-то и единогласия не было. Но по пророчествам Серафима, прославление Царя должно было произойти непременно, да еще и с помощью самого батюшки Серафима. Все ждали этого. Тана потихоньку работала карандашом, делая наброски графически пока на бумаге.
Настал август, повеяло первой ночной прохладой. В Дивеево к празднику памяти Серафима Саровского стали собираться многочисленные паломники со всех концов страны. Приехал и Патриарх, с представителями Священного Синода и духовной свитой. Тана не раз видела все это действо и совершенно не желала толкаться в толпе, тем более, что в Троицкий собор могли попасть только сестры монастыря и то выборочно. Остальные вынуждены были стоять у собора и смотреть службу на огромном экране во дворе монастыря. Ей смешно было, что люди молились и кланялись экрану, как иконе, не понимая, что этим исполняют пророчество Христа в Его Апокалипсисе об «антихристовых» временах, которое исполнялось на ее глазах.
Она решила остаться дома и приготовить праздничный обед для детей, ну и, конечно, незваных гостей. Она знала, что обязательно будет крестный ход с мощами Серафима вокруг храма. И в это время всегда звонили в колокола. Обед был уже готов, и нужно было вынести во двор мусор. В окнах почему–то потемнело, хотя день был теплым, безветренным и очень солнечным. Зазвонили колокола, это означало, начался крестный ход и из храма начали выносить раку с мощами Серафима Саровского. Тана решила выйти через заднюю дверь и сарай во двор и, только приоткрыла дверь, как ее слух поразил страшный громовой раскат. Она, с перепуга, выронила из рук ведерко и захлопнула дверь. Немножко успокоилась, и ничего не понимая, выглянула за дверь снова. Страшные раскаты стали повторяться вновь и вновь. Но любопытство взяло верх, что же там происходит? Тана жила совсем рядом с монастырем и ей были видны купола и колокольни Дивеевских соборов. Прямо над Троицким собором зависла небольшая, пухлая и ужасно черная тучка, так низко, что, казалось, цеплялась за купола. И из нее, как рисуют в мультиках, со страшным грохотом вылетали яркие сверкающие молнии и стреляли четко в Троицкий, или вокруг него. По всей остальной округе небо было чисто и солнечно. Тана такого еще не видела, раскрыв рот от удивления, она понимала, что Патриарх со всем своим Священным Синодом сейчас на улице, несут вокруг собора батюшку в раке. И сестры с ними. Ей представились картины происходящего, и она ужаснулась.
Через какое-то время прибежали ребятишки, а за ними позвонила мать Калиопа. Они все смеялись до упаду и наперебой рассказывали про это светопредставление. – Как только вся процессия с ракой вышла из храма, раздался грохот – рассказывала, смеясь Калиопа. – Молнии били прямо по ногам Патриарха и архиереев. Пахло паленым и чем-то огненно неземным. Монашки визжат. Попы приседают при каждом ударе молнии. А деваться некуда, ведь Крестный Ход! Кое-как раку донесли до алтарной стены, а молнии продолжают стрелять чуть ли не в раку. Те, кто несли ее, бросили, и врассыпную. Полил страшный дождь. Чуть молнии успокоились, гробик с батюшкой подхватили и бегом в храм. Сестры тоже следом, как попало. А я за ними. В храме уже на амвоне у Патриарха митра съехала набок, он зашатался и чуть не упал. Но удержался. И откуда не возьмись, на него внутри храма полились потоки воды. (?) А он стоял весь мокрый, с митрой набекрень! И весь его Священный Синод стоял вокруг в полном трансе. И все, как один понимали, что это батюшка Серафим требовал канонизации Царя Николая второго. Как и обещал в своих пророчествах. Странно, что при всем при этом никого не убило молнией.
После данного происшествия что-то совсем скоро, не более, чем через неделю или две, Царя Николая Священным Синодом причислили к лику Святых. А Тана написала свою икону, посвященную мученику Царю Николаю, «Терновый венец России».