Глава 4.
На сердце было тяжело. Вроде бы сделала все правильно. Честь соблюдена, каноны не нарушены. Но почему тогда такая тяжесть и тоска? Просто душа кровью обливается! В ушах Таны звучал тихий голос отца Валентина – знаю, все это грех. Но я не понимаю, какой грех в любви? В чем я виноват? И почему я должен удушить мою любовь, если наш Бог есть Любовь?
Она была уверена – он не виноват в том, что полюбил. Тогда в чем его вина? В памяти всплыли картины детства. Она очень рано начала интересоваться этой вещью, которая звалась «любовь». Брала в библиотеке многочисленную классику и читала новеллы, романы, поэзию про любовь. И ей очень хотелось самой познать, что это такое? С Таной с детских лет происходили странные, и даже чудесные вещи. Она так к ним привыкла, что давно перестала удивляться, считая, что может быть, такое бывает у всех. Так, однажды, на ее полке с книгами появилась новая. «Восточный трактат о любви». Она удивилась и спросила у мамы – не она ли принесла эту книгу для нее? Мама отрицала. Да и книга была потертая, видно, что старенькая. Отец такими вещами точно не увлекался. Приняв появление книги, как данность, она ее читала, размышляла. Ставила на полку, потом опять доставала. Книга была посвящена трем разновидностям этого чувства, которое называлось «любовь». Уже в детстве через эту книгу она получила четкое представление о той разнице, что есть истинное чувство любви и что есть страсть, которая являлась ее суррогатом. Эта книга в те времена научила ее правильно смотреть на отношения и дала элементарную основу главной линии в ее жизни – изучению человеческих отношений и проявлению в них этого чувства во всех нюансах. Она не знала, почему это ее так интересовало с детства. Но именно это красной линией пролегло по всей ее жизни. Через несколько месяцев, Тана решила еще раз что-то посмотреть в книжке, но ее не нашла. Она перерыла всю свою библиотеку, пытала маму и отца. Но никто ничего не видел. Книга исчезла так же таинственно, как и появилась.
Грех отца Валентина заключался не в том, что он полюбил. Его грех заключался в страсти и желании присвоить себе предмет своей любви. Природная доброта и сопереживание вызывало в душе у Таны щемящее чувство грусти и жалости. Жалость она гнала. Но это было не в ее силах.
Нужно было где-то исповедать все, что произошло, покаяться в содеянном. Все-таки они с Калиопой натворили неположенного. В монастыре было нельзя – тайна исповеди у монастырских священников была вещью, весьма относительной. Нужен какой – то независимый священник. И при всем этом Тана осталась еще и без духовника. Они долго советовались с мать Калиопой и решили обратиться к игумену Леонтию, в близ лежащее село. Игумен Леонтий выслушал их, исповедал и милостиво принял Тану под свое крыло.
Потихоньку прошли четыре года. Дети подрастали, учились. Тана несла послушание в монастыре. Занималась хозяйством и духовными практиками и в этом ей помогал игумен Леонтий, которого она полюбила, как отца. Помимо духовных практик, она выписывала интересующие ее книги почтой. Она была необычных способностей. Видела энергии. Могла войти к себе, или к человеку в его энергосферу и увидеть работающие энергетические центры в цвете. Видела темные вкрапления и внедрившихся сущностей. По книгам научилась манипулировать энергиями с помощью своей силы воли и удалять черноту, блоки и сущностей. Она стала лечить.
Но понимала, что не имеет право спасать людей без духовного очищения. Поэтому работала с людьми и как психолог, или как старица. Вызывая их на откровения и предлагая найти причины появления дыр в ауре, куда внедрялись темные сущности. Она сама редко манипулировала чужими энергиями. Но учила видеть и делать это каждого, выступая как консультант. И были очень хорошие результаты. Ее дом был похож на проходной двор. К ней приходили, с ней советовались, и она всем помогала. Но вот сыну своему помочь не могла. Она копалась в своем прошлом, выискивая отрицательное с самого своего рождения, меняла отношения к ситуациям и просила прощение за обиды. Она безконечно чистилась. И отправляла прошлое в прошлое. Но там было и много интересного, чего она не хотела забывать.
Она помнила, как начала видеть тонкие планы. После ее переезда с детьми с Дальнего Востока в Камышин, у нее начались сильные головные боли. Принимала таблетки, но они не помогали. Пришлось обратиться в поликлинику. Ее изучали, снимали голову, делали анализы, но никаких отклонений не находили. Как-то вечером она пришла на прием. Ее лечащий врач был в отлучке и ее послали в кабинет к другому. Старенькая невропатолог почитала «писанину» в карточке. Усадила Тану на стул и попросила не бояться. Потом взяла ее голову и как-то легонько повернула, от самой шеи и до самого пояса косточки прощелкали как клавиши гаммой на фортепиано. Головная боль моментально исчезла. Доктор рукой прогладила ее по позвоночнику на прощание и отправила домой.
Тана вышла на улицу. Было темно и у входа горели желтые фонари. Но вокруг Таны происходило нечто необыкновенное. От нее в разные стороны с легким шумом исходили синие протуберанцы и уплывали в безконечность. Она стояла во всем этом пульсирующем великолепии и не верила своим глазам. Мимо из поликлиники проходили посетители. Тана немного понаблюдала – видят ли они тоже, что и она? Никто не обращал на нее внимание. Значит, это видела только она. С этого момента она стала видеть множество того, что ей было ранее недоступно.
Когда сын засыпал, она прикладывалась лбом к его голове и видела в ультрафиолете его мозг, различные углубления, какие-то извилистые линии, многочисленные сосуды, но ничего в этом не понимала. И очень сожалела, что не имеет медицинского образования. Она просто просила Бога исцелить его. Но ничего не происходило. Зато ей всегда удавалось снимать руками у него спазмы и боль при ушибах. Но это было ничто по сравнению с тем, чего она хотела добиться.
Тана была на последнем месяце беременности, перед самыми родами. Еще там, на Дальнем Востоке, однажды ранним утром она проснулась. В окна светило солнце, она открыла глаза и хотела приподняться. Но ей это не удалось. Кто-то осторожно вновь прикрыл ей глаза. Но, сквозь щелки она продолжала видеть свет. И, вдруг, все исчезло, и Тана увидела себя стоящей в каком-то необычном месте, просто ни на чем. Видела себя, как и была в длинной ночной сорочке, видела голые стопы, но под ними ничего не было. И зрение у нее было сферическим. Перед ней на Престоле восседал, по-видимому, Бог. Позади нее точно такой же, другой. И она их обоих видела. Волосы у Бога были белоснежные, как и борода с усами. Весь в белых одеждах. Прекрасный лик невозможно описать, а глаза – бездонные звезды. И они сквозь нее, как будто бы ее тут и не было, друг другу сказали несколько слов, но она понимала, что речь идет о ее еще не родившемся сыне. – Надо это, иль не надо? – Надо!
Глаза открылись, и она увидела себя вновь лежащей на диване и в окна светило солнце. У Таны были тяжелые роды. И сынок родился мертвым. Его откачали, и после, был поставлен диагноз: черепно-мозговая травма и детский церебральный паралич. Подсознательно она понимала, что ее вины в том, что он болен нет. Тем более, что она была взята на Вышний Совет и там ей ясно сказали – так надо! Но какая мать может с этим смириться? И она не знала причин. Зачем и почему Богу это надо? Она много раз умоляла Его сказать, зачем? Для чего это было нужно? Но ответа не приходило. Хотя на многие другие вопросы «Сверху» приходили ответы всегда. И она к этому привыкла, как к чему-то обычному и считала, что у всех верующих это бывает также.
Когда она изучала Евангелие, ей было не понятно – как это Бог в нас, а мы в Боге? Ну, что мы в Боге можно еще представить. Но вот, как представить что Тот, кто не имеет ни начала, ни конца весь в нас, это было невозможно…
Тана вспоминала, как уложила малышей спать и присела в кресло отдохнуть перед вечерним правилом. Еще там в Камышине. И увидела себя стоящей перед большим окном, или стеклянной стеной, завешанной тяжелой, вишневого цвета портьерой. Чья-то огромная рука отодвинула пред ней эту портьеру – стекла не было. На нее смотрело черное бархатное небо с мириадами звезд и Галактик, и оттуда на нее пахнуло чем-то родным, близким, домом! Ее как сквозняком потянуло в этот безконечный Космос, и она хотела туда шагнуть… Но не смогла переступить предел того порога, у которого стояла. И почувствовала себя такой маленькой, пылинкой в этом нескончаемом Пространстве. Очнулась и поняла то, что до сих пор понять не могла. Все то, что она сейчас видела – все это безкрайнее Божье Мироздание она видела в себе. И оно существовало и помещалось в ней, такой маленькой где-то там, внутри. И они были идентичны – все это Божье Мироздание и она. Они были одним. Они были Богом. С этих пор Тана стала понимать совершенно по-другому многие вещи и многие слова Христа. Она так же поняла, что любить себя – значит любить Отца. Так же поняла, что мы все есть Отец, всё и везде есть Он и ничего, кроме Него нигде больше нет.