Глава 27 Три схватки

Смеющаяся гордость рек и озер

глава 27

Три схватки

Писатель: Цзинь Юн
Переводчик: Алексей Юрьевич Кузьмин



Лин-ху Чун вошел в лес, там сразу влез на дерево и замаскировался в густых ветвях. Мало-помалу шумные крики героев стихли вдали, и установилась тишина, было похоже, что все уже разошлись. Он выждал некоторое время, потом спустился, и вернулся к подземному ходу – там уже и в самом деле никого не было.
У входа спрятался за двумя валунами, замаскировался травой, не зная, что творится внутри, но ничего не обнаружил.

Он вернулся в коридор, быстро пошел вперед, достиг зала Да Мо, услыхал в переднем зале неясные звуки разговоров, подумал, что люди из истинных школ очень тщательны в делах, обыскивают все не торопясь, опасаясь механических ловушек. Лин-ху Чун собрался с силами, и потихоньку поставил статую Да Мо на прежнее место, подумав: «Надо пойти украдкой подслушать, о чем говорят лидеры истинных школ, нет ли способа обнаружить местоположение Ин-ин? В монастыре Шаолинь тысячи залов, десятки тысяч келий, не знаю, в каком из помещений у них собрание». Вспомнил, что прежде великий наставник Фан Шэн приводил его к настоятелю, смутно вспомнил, где находится тот зал для чаньской медитации, быстро выбежал из зала Да Мо, напрямую побежал назад. В Шаолине в самом деле множество построек, он бежал очень быстро, но так и не нашел зала для медитации настоятеля. Услыхал приближающиеся шаги, шло около десятка людей, забрался в боковое помещение, на горизонтальной доске было написано золотыми иероглифами: «Обитель чистой прохлады», оглянувшись, не нашел места, чтобы спрятаться, подтянулся, и забрался за доску с названием. Шаги приблизились, в зал вошли семь или восемь человек. Кто-то сказал: «Да тут чертовщина какая-то творится, мы повсюду тщательно искали, так и не нашли, где они спустились с горы». Другой ответил: «Похоже, под горой Шаошишань есть тайный подземный ход, иначе, как бы им удалось уйти?» Еще один произнес: «Да нет тут никакого подземного хода. Ничтожный монах больше двадцати лет, как покинул этот мир и живет в Шаолине, никогда не слыхивал ни о каких подземных ходах». Тот, кто вошел первым, сказал: «Раз сказали «тайный», значит, о нем не могут знать все». Шаолиньский монах ответил: «Даже если ничтожный монах не знает, неужели наш настоятель тоже не знает? Если бы такой подземный ход был, настоятель убогого монастыря прежде бы уведомил уважаемых лидеров, разве могли бы эти стронники дьявольского учения спастись?» Вдруг другой человек громко вскричал: «Кто здесь? А ну, вылезай сюда!» Лин-ху Чун перепугался: «Меня обнаружили?» Уже хотел выпрыгнуть, но с восточной стороны зала из-за доски с иероглифами донесся хохот: «Лаоцзы дыхнул чуть поглубже, пошевелил несколько пылинок, а вы это заметили. Отлично глаз наметан!» Голос был громкий и чистый, это был Сян Вэнь-тянь. Лин-ху Чун и обрадовался, и разволновался, подумал: «Оказывается, старший брат Сян уже давно здесь спрятался, он так затаил дыхание, что я его не услышал, хотя был тут уже долго. Если бы не пыль, то эти люди тоже бы не догадались...»

Тут раздался треск, с восточной и западной стороны в зал спрыгнули два человека. Сразу трое людей одновременно вскричали: «Что...» «Ты...» «Что делается....» Эти трое от страха только пару слов и сказали, и тут же онемели. Лин-ху Чун не выдержал, и выглянул из-за доски, увидел две тени в черном – один был Сян Вэнь-Тянь, а вторая могучая фигура принадлежала Жэнь Во-сину.

Двое быстро заработали ладонями, и в один миг в зале восемь человек свалились на пол, из них пятеро лежали лицом вниз, но шевелились, а трое остались лежать на спине, с выпученными глазами и искаженным от ужаса лицом. Было ясно, что с этими тремя уже все кончено – Жэнь и Сян ударами лишили их жизни.
Жэнь Во-син вытер руки об одежду, и позвал: «Ин-эр, спускайся!» Из-за четвертой вывески спорхнул изящный силуэт – это в самом деле была та, с которой он так давно не виделся – Ин-ин. У Лин-ху Чуна голова начала кружиться, но он сумел рассмотреть, что она была одета в одежду из грубого холста, а выражение лица – истощенное. Он уже хотел тоже спрыгнуть, но Жэнь Во-син предостерегающе повел рукой. Лин-ху Чун догадался: «Они пришли первыми, а я спрятался уже потом, конечно, они видели меня. Старый господин Жэнь велел мне не выходить, но зачем?» Однако он быстро понял мысль Жэнь Во-сина. В зал ворвалось множество человек, и среди них были господин Юэ Бу-цюнь с супругой – его шифу и шинян, настоятель монастыря Шаолинь Фан Чжэн. Он не осмеливался долго смотреть, и тут же спрятался за доской. Его сердце яростно стучало, он размышлял: «Они с Ин-ин попали в окружение, я... я костями полягу, но спасу их». Тут великий наставник Фан Чжэн произнес: «Амидофо! Трое уважаемых очень крутые бойцы. Девушка-мирянка уже была отпущена из Шаолиня, зачем вы вернулись? Двое уважаемых, не иначе, как высокие мастера с утеса Черного Дерева – Хэймуя, прошу простить убогого монаха, не имел случая раньше с вами встречаться».
Сян Вэнь-тянь произнес: «Тут присутствует глава учения Солнца и Луны Жэнь, перед вами Сян Вэнь-тянь». Видать, их имена действительно были широко известны, едва Сян Вэнь-тянь их назвал, сразу несколько человек пискнули: «И».

Фан Чжэн произнес: «Оказывается, это глава учения Жэнь и левый посланник Сян, давно слышал великие имена. Двое уважаемых почтили визитом, с какими поучениями прибыли?» Жэнь Во-син произнес: «Старый муж очень давно был вне этого мира, и не знаком со вновь появившимися среди рек и озер талантами, не знает, что за люди эти молодые друзья». Фан Чжэн произнес: «Убогий монах представит двум уважаемым. Этот уважаемый – даосский наставник, глава клана Удан, даосское имя – сперва Чун, потом Сюй». Тут раздался дребезжащий старческий голос: «Хотя убогий даос годами старше господина Жэня, но пост главы школы он занял уже после того, как господин Жэнь удалился в отшельничество. Появились позже – это так и есть, но вот слово «талант» здесь лишнее, не смею, хэ-хэ».
Лин-ху Чун, едва услыхал его голос, сразу подумал: «Что-то мне очень хорошо знаком голос этого главы клана Удан». И вдруг неожиданно прозрел: «Ай-йо! Я у подножия горы Удан столкнулся с тремя людьми, один нес хворост, другой нес овощи, а третий, старик – ехал на ослике. У него еще было несравненное искусство меча, оказывается, это и в самом деле был даосский наставник Чун Сюй, невозможно было даже подумать».

Жэнь Во-син произнес: «С уважаемым главой школы господином Цзо, мы уже встречались раньше. Дядюшка-наставник Цзо, за эти годы ты не мало продвинулся в практике «Волшебной янской ладони великой горы Сун»?» Лин-ху Чун вновь слегка вздрогнул: «Оказывается, глава школы Суншань наставник Цзо тоже прибыл сюда». Тут послышался строгий ледяной голос: «Слыхал я, что господин Жэнь попал в неприятности, много лет скрывался в отшельничестве, сейчас снова вернулся, в самом деле радостное событие. Ничтожный уже более десяти лет не тренирует «Волшебную янскую ладонь великой горы Сун», наверное, уже и позабыл все». Жэнь Во-син рассмеялся: «Какая же скука царит среди рек и озер. Старый муж удалился в отшельничество, и уже не осталось достойных соперников у старшего брата Цзо, ай-яй-яй». Цзо Лэн-чань произнес: «Среди рек и озер немало людей, способных сравниться с господином Жэнем по уровню боевого искусства. Да только не было причин без веского повода просить поучений у таких добродетельных бойцов, как настоятель монастыря Шаолинь Фан Чжэн, и глава школы Удан Чун Сюй». Жэнь Во-син произнес: «Очень хорошо. У меня как раз есть свободное время, хочу поучиться твоим новым приемам». Цзо Лэн-чань ответил: «Полностью в Вашем распоряжении». Исходя из их разговора, было ясно, что они прежде уже встречались в битве, но кто одержал верх, кто проиграл – из разговора понять было трудно. Великий наставник Фан Чжэн произнес: «Этот уважаемый – глава клана Тайшань даос Тянь Мэнь, это глава школы Хуашань господин Юэ, это госпожа Юэ, известная прежде дева-рыцарь Нин, господин Жэнь не мог не знать». Жэнь Во-син произнес: «Хуашаньскую деву-рыцаря Нин я знаю, а вот об этом господине Юэ как-его-там, прежде не слышал». Лин-ху Чун огорчился: «Имя моего наставника стоит прежди матушки-наставницы, если бы он не слышал об обоих, то это бы еще куда ни шло, но он говорит, что знает деву-рыцаря Нин, и не слыхал о господине Юэ. Он попал в заключение под озером Сиху не более десяти лет назад, в то время имя шифу уже было известно всем в Поднебесной. Он явно хотел специально задеть его».

Юэ Бу-цюнь произнес совершенно равнодушным тоном: «Имя ничтожного не сравнится со знаменитым именем господина Жэня». Жэнь Во-син произнес: «Господин Юэ, я хочу спросить тебя об одном человеке, не знаю, где он сейчас находится. Говорят, что он прежде был в клане горы Хуашань». Юэ Бу-цюнь спросил: «О ком хочет спросить господин Жэнь?» Жэнь Во-син ответил: «У этого человека необычайно высокое боевое искусство, и редкие человеческие качества. Некоторые люди его в упор не замечали из зависти, изгнали его, но я с ним подружился с первой встречи, всей душой стремлюсь посватать за него мою драгоценную доченьку...»

Когда Лин-ху Чун это услышал, его сердце бешено забилось, он втайне почувствовал, что обнаружилась сложнейшая проблема. И тут Жэнь Во-син продолжил: «Этот человек и отзывчивый, и справедливый, услыхал, что моя драгоценная доченька заключена в монастыре Шаолинь, он возглавил тысячи героев и доблестных рыцарей, прибыл в Шаолинь встречать невесту. Да только вдруг пропал неизвестно куда, так что я спешил сюда изо всех сил, торопился у тебя спросить».
Юэ Бу-цюнь рассмеялся, задрав лицо к небу: «Господин Жэнь всеведущ, как божество, как же он собственного зятька упустил-то? Тот молодой человек, о котором говорит господин Жэнь, как раз и есть изгнанный из убогого клана мелкий негодяй Лин-ху Чун?» Жэнь Во-син рассмеялся: «Очевидно, что это драгоценная яшма, а ты принял ее за простую черепицу. Кругозор братишки однако в самом деле мелковат. Тот человек, о котором я говорю, как раз и есть Лин-ху Чун. Ха-ха, ты его обругал мелким негодяем, не обругаешь ли меня старым преступником?»

Юэ Бу-цюнь произнес серьезным тоном: «У этого мелкого преступника поведение неправильное, он охоч до женской красы, ради одной девушки привел в волнение реки и озера, собрал шайку левого Пути, лисьих героев, собачью банду, пришел скандалить в место возникновения воинского учения в Поднебесной – в великий монастырь Шаолинь. Если бы глава клана Суншань господин Цзо не применил хитрые стратагемы, то он сжег бы тысячелетние пагоды Шаолиня, разве бы это не было великое преступление, не искупимое и десятью тысяч казней? Этот мелкий преступник в прежние годы был в клане Хуашань, я без толку его наставлял, от стыда не знаю, куда и деться». В разговор влез Сян Вэнь-тянь: «Эти слова господина Юэ ошибочны! Княжич Лин-ху прибыл в Шаолинь принять госпожу Жэнь, а вовсе не для того, чтобы устраивать беспорядки. Ты же видишь, такое множество друзей гостили в Шаолине сутки, они хоть травинку, хоть дерево тронули? Ни одного зернышка риса не съели, ни одного глотка воды не выпили».

Вдруг кто-то произнес: «Когда эти свинские друзья, собачьи приятели пришли в Шаолинь, тут наоборот – многого прибавилось». Лин-ху Чун услыхал этот пронзительный голос, и сразу узнал, что это настоятель клана Цинчэн Ю Цан-хай, подумал: «И этот пришел». Сян Вэнь-тянь произнес: «Позвольте спросить уважаемого настоятеля Ю, что же это прибавилось в Шаолине?» Ю Цан-хай ответил: «Коровьего дерьма и лошадиной мочи – повсюду одно на другом». И тут же несколько человек рассмеялись.

Лин-ху Чун в сердце немного сконфузился: «Я только запретил братьям портить здесь вещи, а не сказал, чтоб не смели оправляться где попало.Эти грубияны где придется, там и спускали свои штаны, осквернили чистую буддийскую святыню».

Великий наставник Фан Чжэн произнес: «Когда княжич Лин-ху во главе тысяч людей вошел в Шаолинь, убогий монах день и ночь в ужасе смотрел на Небо, каждый миг ожидая увидеть ужасную картину зарева пожара. Но эта толпа друзей и на волосок ничего не испортила, значит, у княжича Лин-ху сердце Бодисатвы,он приложил все силы, чтобы спасти монастырь. Старый монах не может не почувствовать благодарность, когда позже встречусь с Лин-ху гунцзы, обязательно лично поблагодарю. Прошу господ не обращать внимания на шуточки настоятеля Ю».

Сян Вэнь-тянь похвалил: «Все же среди людей есть такие выдающиеся священники, с чем можно сравнить их душевные качества? По сравнению с различными поддельными благородными людьми, ничтожествами, они совершенно другие». Фан Чжэн снова произнес: «Убогий монах, однако, не может понять одной вещи, каким образом две великие наставницы из клана Северная Хэншань ушли в нирвану в убогом монастыре?» Ин-ин воскликнула: «А!», дрожащим голосом произнесла: «Что... что такое? Дин Сянь и Дин И, две почтенные госпожи умерли?»
Фан Чжэн произнес: «Именно так. Останки двух уважаемых обнаружены в монастыре. Предполагаю, что время их ухода в нирвану совпало со временем входа в монастырь друзей с рек и озер. Неужели княжич Лин-ху не сумел обуздать своих подчиненных, в результате чего обе уважаемых пали в неравном бою? Амидафо, Амидафо», – и тяжело вздохнул.

Ин-ин произнесла: «Это... это в самом деле странно. В тот день маленькая девчонка встречалась с двумя госпожами-наставницами в заднем зале драгоценного храма, Настоятель проявил милосердие, внял просьбе двух наставниц, и отпустил девчонку из Шаолиня...» Лин-ху Чун, слушая это, и радовался, и переживал: «Две госпожи-наставницы просили настоятеля проявить милость, выходит, настоятель все-таки отпустил Ин-ин, но все же они обе здесь погибли. Значит, они умерли ради меня и Ин-ин. Но кто же их погубил? Мне нельзя не отомстить за них». Тут Ин-ин произнесла: «За прошедшие дни немало друзей с рек и озер поодиночке отправлялись в монастырь Шаолинь ради моего спасения, учиняли шум и безобразия, так что Шаолинь захватил более сотни человек. Настоятель монастыря проявил милосердие, сказал, что проведет с ними беседы в течении десяти дней, чтобы утихомирить их жестокий нрав, а потом отпустит. Но девчонка уже давно пребывает в заключении, и он отпустит ее первой». Лин-ху Чун подумал в сердце своем: «Этот настоятель в самом деле величайший праведник, но все же его взгляды немного старомодны. Подручные Ин-ин, славные рыцари рек и озер, ну как они могут за десяток дней поучений избавится от своего жестокого нрава?»

Ин-ин меж тем продолжила: «Маленькая девчонка была необычайно тронута, челом била настоятелю-великому наставнику, вместе с двумя госпожами-наставницами покинула гору Шаошишань, и на третий день услыхала, что Лин-ху... Лин-ху гунцзы возглавил ватагу приятелей с рек и озер, идет в Шаолинь освобождать маленькую девчонку. Госпожа Дин Сянь сказала, что нужно идти вперед с удвоенной скоростью, преградить им путь, чтобы они не причинили зла монастырю Шаолинь и высоким монахам. Вечером этого дня мы столкнулись с одним приятелем с рек и озер, он сказал, что друзья собираются с четырех сторон, и пятнадцатого декабря у них назначена встреча в Шаолине. Две госпожи-наставницы рассудили, что среди этих героев рек и озер разные люди попадаются, как говорится, «смешались драконы со змеями», к тому же идут они со всех сторон, и не обязательно все слушаются приказов княжича Лин-ху. Тогда госпожа-наставница Дин Сянь велела маленькой девчонке спешить навстречу ...
... навстречу княжичу Лин-ху, просить всех разойтись. А две госпожи-наставницы решили возвращаться в Шаолинь, на подмогу настоятелю, чтобы не допустить осквернения священной буддийской земли». Она говорила легко и непринужденно, ее слог был изящен, а голос чистым и звонким, но, едва она дошла до слов «княжич Лин-ху», как замялась, и не смогла скрыть предельного смущения. Лин-ху Чун слушал ее, скрытый деревянной доской, и невольно тоже разволновался. Фан Чжэн произнес: «Амидафо! Две госпожи-наставницы руководствовались добрыми побуждениями, старый монах тронут. Едва разнеслась весть, что у монастыря Шаолинь трудности, как все кланы истиного пути пришли на помощь, убогий клан даже не знает, как их отблагодарить. К счастью, противники не начали бой на истребление. Эх, эти две госпожи-наставницы были и прекрасными знатоками буддийской доктрины, и украшены добродетелью, наше буддийское учение потеряло двух выдающихся последовательниц, как жаль, какая печаль».

Ин-ин снова произнесла: «После того, как маленькая девчонка рассталась с двумя тетушками-наставницами, вечером того же дня ее захватили в плен люди из клана Суншань, во главе с господином Цзо. Они воспользовались подавляющим численным преимуществом, и девчонка снова угодила в темницу, пока батюшка и дядюшка Сян не пришли на помощь. К этому времени все герои рек и озер уже вошли в монастырь Шаолинь. Мы втроем пошли сюда, но так и не знаем, каким образом герои рек и озер ушли отсюда, и каким образом погибли обе госпожи-наставницы». Фан Чжэн заметил: «Исходя из сказанного, обе госпожи-наставницы убиты не господином Жэнем и левым посланником Сяном». Ин-ин произнесла: «Две госпожи-наставницы оказали великую милость маленькой девчонке, маленькая девчонка имеет перед ними долг за их добродетель. Если бы мы трое столкнулись с наставницами, даже если бы произошла словестная перепалка, маленькая девчонка не могла не помирить обе стороны». Фан Чжэн произнес: «Это тоже верно». Тут в разговор внезапно влез Ю Цан-хай: «У последователей зла все наоборот, все не как у честных людей! Честные люди за добро платят добром, а последователи колдовского учения за добро воздают злом!» Сян Вэнь-тянь произнес: «Странно, странно! Настоятель Ю, что – ты уже вступил в колдовское учение?» Ю Цан-хай обозлился: «Что? Кто сказал, что я вступил в колдовское учение?» Сян Вэнь-тянь произнес: «Ты сказал, что последователи колдовского учения за добро воздают злом. Но в провинции Фуцзянь было охранное бюро Фувэй, во главе с главным охранником Линем. Когда-то это охранное бюро спасло тебя и всю твою семью, потом каждый год присылало подарки – по десять тысяч лян серебром. Но твой клан Цинчэн наоборот – погубил главного охранника Линя. Это дело о том, как Ю Цан-хай злом воздал за добро, прогремело на всю Поднебесную, нет никого, кто бы об этом не знал. Исходя из этого, настоятель Ю наверняка является последователем нашего учения. Очень хорошо, очень хорошо, добро пожаловать!» Ю Цан-хай в гневе произнес: «Что за чушь, дерьмо собачье так и валит!» Сян Вэнь-тянь ответил: «Я поприветствовал, приглашая войти в наше учение, это было добрым намерением. Однако, настоятель Ю обругал меня дерьмом собачьим, если это не ответ злом за добро, то что это такое? Похоже, что проще поменять местами реки с горами, чем изменить характер человека. Бывают люди, что всю жизнь воздают злом за добро, и это проявляется у них в каждом слове, в каждом поступке».

Фан Чжэн забеспокоился, что бессмысленный спор этих двоих зайдет слишком далеко, и произнес: «Кто, в конце концов, погубил двух уважаемых наставниц, об этом нужно узнать от княжича Лин-ху, вода схлынет, камни покажутся – правда непременно откроется. Но, трое уважаемых, войдя в монастырь, убили восьмерых последователей нашего истинного учения, однако, не могу понять, по какой причине? Жэнь Во-син произнес: «Старый муж одиноко бродит среди рек и озер, прежде никогда никто не был к нему непочтителен, а эти восемь человек стали орать на старого мужа, требовали, чтобы он вышел из места, где спрятался, разве это не неискупимая вина?» Фан Чжэн произнес: «Амидафо, выходит, что восемь человек просто повысили голос, и господин Жэнь тут же с ними расправился, не чересчур ли это?» Жэнь Во-син расхохотался: «Раз великий наставник Фан Чжэн считает, что это перебор, тогда будем считать, что это действительно чересчур. Ты не причинил зла моей дочери, старый муж чувствует себя обязанным твоей милости, вообще-то пришел поблагодарить, в этот раз не буду многословным, сказал спасибо – и хватит, так что мы теперь друг другу ничем не обязаны». Фан Чжэн произнес: «Раз господин Жэнь считает, что мы сравнялись, то так тому и быть. Но все же трое уважаемых убили восемь человек в убогом монастыре, как это дело уладить?» Жэнь Во-син ответил: «Да что тут улаживать? У нас в учении Солнца и Луны людей множество, если у вас такая потребность, так тоже убейте восемь человек для ровного счета». Фан Чжэн произнес: «Амидафо, без повода убивать людей, значит – во много раз увеличивать плохую карму. Глава клана Цзо, среди убитых двое принадлежали к драгоценной фракции, что ты на это скажешь?»
Цзо Лэн-чань не успел ответить, как Жэнь Во-син перебил: «Люди убиты мной. Отчего ты спрашиваешь посторонних, как поступить, а меня не спрашиваешь? Тебя послушать, так создается впечатление, что вы хотите нас убить, опираясь на свое численное преимущество, так, или нет?»
Фан Чжэн ответил: «Разве осмелимся? Но только стоило господину Жэню вернуться, как на реках и озерах возникло столько бед, опасаюсь, что в будущем еще множество людей падет под рукой господина Жэня. Старый монах имеет намерение покорно просить троих уважаемых остаться в убогом монастыре читать сутры, а когда на реках и озерах наступит великий мир, трое уважаемых могут вернуться, как вам такое?» Жэнь Во-син расхохотался, подняв лицо к Небу: «Замечательно, замечательно, это прекрасная идея». Фан Чжэн продолжил: «Ваше чадо, оставаясь на горе позади убогого монастыря, не испытывала никакого недостатка в уважении, весь монастырь относился к ней с предельным почтением. Старый монах почтительно оставил ваше чадо, и больше не возвращался к вопросу мести за убитых учеников.

Эх, одна месть порождает другую, этому нет конца, все запутывается до бесконечности, разве это приемлемо для последователей учения Будды? Несколько учеников клана Шаолинь пали под рукой вашего чада, и это было воздаянием за их поступки в предшествующем перерождении, да только... да только девочка-мирянка тоже совершила крайне тяжелый грех убийства живущих, самовластно убила людей, если бы она продолжила совершенствовать сердце и вскармливать дух в убогом монастыре, то это было бы великим благом для всех». Жэнь Во-син расхохотался: «Если так рассуждать, то великий наставник Фан Чжэн выдвинул прекрасную идею». Фан Чжэн произнес: «Так и есть. Тем не менее, это дело повлекло за собой великие волнения в мире рек и озер, которых убогий монах не мог и представить. К тому же, в тот день, когда ваше чадо принесло на спине княжича Лин-ху, чтобы ему спасли жизнь в данном монастыре, то сказала, что только бы убогий монах спас жизнь княжичу Лин-ху, и она будет согласна отдать свою жизнь в расплату за убитых ей учеников Шаолиня. Старый монах однако сказал, что отдавать жизнь вовсе не нужно, но следует пожить в затворничестве на горе Шаошишань, и не уходить с горы без разрешения старого монаха. Она тут же ответила согласием. Барышня Жэнь, эти слова верны?»

Ин-ин тихо произнесла: «Так и было».

Лин-ху Чун услыхал, как великий наставник Фан Чжэн лично рассказал, что Ин-ин принесла его на себе в гору, чтобы просить о спасении жизни, он был очень тронут. Хотя он уже слышал об этом деле от других людей, но услыхать такое от наставника Фан Чжэна лично было совсем не то же самое, что от посторонних, и глаза Лин-ху Чуна наполнились слезами.

Ю Цан-хай рассмеялся ледяным смехом: «Вот это весьма сердечная идея. Да только жаль, что характер у Лин-ху Чуна весьма порочный, в тот год в городе Хэнъяне он провел ночь у проституток, ничтожный даос видел это собственными глазами, как это не сходится с добрыми намерениями барышни Жэнь». Сян Вэнь-тянь рассмеялся: «Настоятель Ю на дворе у гетер все тщательно рассматривал, обознаться не мог?» Ю Цан-хай ответил: «Конечно, как можно обознаться?» Сян Вэнь-тянь тихо произнес: «Настоятель Ю, выходит ты частенько заглядываешь к гетерам, значит точно мы с тобой одного Пути. Тебе на том дворе какая из пташек больше всего нравится? Наверняка недурна собой?»

Ю Цан-хай разгневался, заорал: «Дерьмо, дерьмо!» Сян Вэнь-тянь ответил: «Ну и вонь, ну и вонь!» Фан Чжэн произнес: «Господин Жэнь, вы втроем удалитесь в уединение на гору Шаошишань, все вместе со временем из врагов станем друзьями. Вам троим только нужно не уходить с горы, и старый монах гарантирует, что никто не осмелится задевать вас троих. С этого момента все будут наслаждаться счастьем, разве это не будет радостью для всех?» Лин-ху Чун слышал, что настоятель Фан Чжэн говорит это от чистого сердца, и подумал: «Этот высокий буддийский монах не ведает о делах этого мира, он совершенно оторван от реальности. Эти трое убивают людей, глазом не моргнув, ты думаешь, что они и в самом деле согласятся отправиться на гору Шаошишань – это же просто пустые фантазии». Жэнь Во-син рассмеялся: «Прекрасная идея настоятеля, она продумана до мелочей, так что вашему покорному слуге придется согласиться». Фан Чжэн радостно произнес: «Таким образом, уважаемые миряне согласны остаться на горе Шаошишань?» Жэнь Во-син подтвердил: «Именно так». Фан Чжэн радостно сказал: «Тогда убогий монах с радостью предоставит вам кров и постную пищу, с этого дня вы – почетные гости на горе Шаошишань». Жэнь Во-син добавил: «Но только мы не можем оставаться дольше, чем на три стражи, дольше не выйдет». Фан Чжэн разочарованно произнес: «Три стражи? Какой с этого прок?» Жэнь Во-син рассмеялся: «Ваш покорный слуга изначально тоже собирался остаться на несколько дней, погостить у друзей, да только имя у вашего покорного слуги неблагоприятное, с этим уж ничего не поделаешь».

Фан Чжэн беспомощно произнес: «Старый монах не может ничего понять. Какая связь тут с драгоценным именем почтенного мирянина?» Жэнь Во-син ответил: «У вашего покорного слуги фамилия неблагоприятная, и имя тоже неблагоприятное взял. Раз уж моя фамилия Жэнь – «служить на посту», а еще имя «Во Син» – «Я иду». Знал бы заранее, принял бы имя «Ни Син» – «Ты идешь», это было бы гораздо удобнее. Но раз меня зовут «Я Иду», то уж лучше мне служить собственной натуре, куда хочу отправиться – туда и идти».

Фан Чжэн произнес с буддийским смирением: «Выходит, что господин Жэнь развлекался со старым монахом». Жэнь Во-син ответил: «Не смею, не смею. Старый муж во всем этом мире восхищается очень немногими людьми, таких всего три с половиной. А так же есть три с половиной, которыми старый муж не восхищается.

Он произнес это искренним тоном, абсолютно не надсмехаясь. Фан Чжэн произнес: «Амидофо, старый монах не заслужил такой чести».

Лин-ху Чун услыхал, что тот говорит, что восхищается тремя с половиной людьми этого мира, и не восхищается еще тремя с половиной, и очень заинтересовался, желая узнать, кто еще, кроме настоятеля Фан Чжэна входит в их число. И тут кто-то спросил звучным голосом: «Господин Жэнь, а кем же ты еще восхищаешься?»

Некоторых участников спора, например, супругов Юэ, Фан Чжэн уже представил прежде, некоторые были представлены во время спора. Ориентируясь по звуку дыхания, Лин-ху Чун понял, что внизу собралось десять человек из противоположного лагеря. Кроме великого наставника Фан Чжэна, шифу, шинян, даосского наставника Чун Сюя, Цзо Лэн-чаня, даосского наставника Тянь Мэня, и Ю Цан-хая, оставались только трое. Что за человек обладал этим звучным голосом, он не знал. Жэнь Во-син рассмеячялся: «Очень сожалею, но Ваше превосходительство в их число не входит». Тот человек ответил: «Ничтожный разве осмелится равняться с великим наставником Фан Чжэном? Разумеется, господин Жэнь не может мной восхищаться. Жэнь Во-син произнес: «В число трех с половиной людей, которыми я не восхищаюсь, Ваше превосходительство тоже не входите. Тебе нужно еще тридцать лет тренировать гунфу, тогда, возможно, войдешь в число людей, которыми я не восхищаюсь». Его собеседник на это ничего не ответил. Лин-ху Чун подумал: «Однако, оказывается войти в число тех, кем он не восхищается, тоже не легко». Фан Чжэн произнес: «То, что сказал господин Жэнь, нам как-то в новинку». Жэнь Во-син произнес: «Великий хэшан, ты хочешь узнать, кто эти люди, которыми я восхищаюсь, и кто люди, которыми я не восхищаюсь?» Фан Чжэн произнес: «С благоговением внимаю, действительно хочется узнать мнение выдающегося мирянина».
Жэнь Во-син произнес: «Великий хэшан, ты тщательно изучил «Трактат о изменении сухожилий», твое внутреннее мастерство достигло совершенства, но ты добр и уступчив, совсем не такой как я, бесчинствующий старый муж, вот этим я всегда восхищался». Фан Чжэн ответил: «Не смею соответствовать». Жэнь Во-син произнес: «Тем не менее, в моем списке почитаемых людей великий хэшан не занимает первое место. Тот, кого я почитаю занимающим первое место в воинском сообществе, является узурпировавший место главы учения Солнца и Луны Дунфан Бубай».

Все ахнули, очевидно, что это прозвучало совершенно неожиданно. Лин-ху Чун, к счастью, удержался от восклицания, подумал, что благодаря козням Дунфан Бубая тот просидел много лет в заточении, и ненависть проникла в него до глубины костей, кто мог ожидать, что он способен им восхищаться. Жэнь Во-син произнес: «Хотя боевое искусство старого мужа и высоко, да и смекалки не занимать, но считал, что во всей Поднебесной нет мне равных противников. Однако, столкнулся с Дунфан Бубаем, и попал заживо в подземную могилу под дном озера, так, что вовек не выбраться. Раз Дунфан Бубай оказался таким могучим, то как старый муж может им не восхищаться?» Фан Чжэн ответил: «Это тоже верно».

Жэнь Во-син продолжил: «На третьем месте среди почитаемых мной стоит великий мастер нашего времени из школы Хуашань». Для Лин-ху Чуна это тоже было неожиданным, из того, что он ранее слышал, тот ни в грош не ставил Юэ Бу-цюня, кто знал, что он упомянет его в списке почитаемых. Госпожа Юэ произнесла: «Не стоит говорить, что это издевательство, ты так человека обидеть хочешь». Жэнь Во-син рассмеялся: «Хэ-хэ, госпожа Юэ, ты решила, что я говорю о твоем почтенном супруге? Ему... ему до этого места далеко. Тот, кем я восхищаюсь – старый господин Фэн Цин-ян, чье искусство меча входит в область духа, техника меча старого господина Фэна намного превосходит мою, он выходит за границы возможностей старого мужа, я восхищаюсь им от чистого сердца, и это не пустые слова». Фан Чжэн произнес: «Господин Юэ, неужели старый господин Фэн все еще живет на этом свете?» Юэ Бу-цюнь ответил: «Дядюшка-наставник Фэн уже много лет... уже много лет, как удалился в отшельничество, и наш клан не имеет от него вестей. Если его старейшество все еще находится среди живущих, то это великое счастье для данного клана».

Жэнь Во-син рассмеялся ледяным смехом: «Старый господин Фэн принадлежит к направлению меча, ты принадлежишь к направлению энергии. У вас на Хуашани эти два направления враждуют не на жизнь, а на смерть. Если его старейшество жив, то разве это для тебя великое счастье?» Этой фразой он осадил Юэ Бу-цюня так, что тот не нашелся, что и ответить.

Лин-ху Чун уже давно догадывался, что Фэн Цин-ян принадлежит к направлению меча их клана, сейчас услыхал это от Жэнь Во-сина, и шифу этого не опроверг, значит – так оно и было на самом деле. Жэнь Во-син рассмеялся: «Да успокойся ты. Господин Фэн – удалившийся от мира высокий отшельник, неужели ты думаешь, что он захочет отнять у тебя нефритовый трон главы школы Хуашань?» Юэ Бу-цюнь ответил: «Ничтожный не блистает талантами, ежели дядюшка-наставник Фэн, взяв меня за уши, устроит мне выговор, это будет величайшим счастьем. Господин Жэнь, не могли бы Вы указать, как мне попасть к дядюшке-наставнику, приветствовать его земными поклонами, этим ты совершишь великое благо для клана Хуашань».

Он сказал это очень искренним тоном. Однако Жэнь Во-син ответил: «Во-первых, я не знаю, где находится старый господин Фэн. Во-вторых, даже если бы знал, то все равно бы тебе не сказал. От открытого копья легко уклониться, от тайной стрелы защититься трудно. С обычным низким человеком легко совладать, а от поддельного благородного мужа головной боли не оберешься». И снова Юэ Бу-цюнь не смог ничего больше сказать.

Лин-ху Чун подумал: «Мой шифу – настоящий Благородный Муж, не стал ввязываться в обмен оскорблениями с Жэнь Во-сином». Жэнь Во-син повернулся к руководителю клана горы Удан, даосскому наставнику Чун Сюю: «Четвертый человек, которым восхищается старый муж, это ты, коровий нос, старый даосский монах. У тебя уникальный метод меча тай-цзи, ты держишь себя в моральной чистоте, и не влезаешь без надобности в дела рек и озер. Однако ты не обучаешь учеников, у тебя в клане Удан нет выдающихся талантов, и когда тебя, коровьего носа, «журавлиная упряжка поволочет в западный край», опасаюсь, великий метод меча тай-цзи прекратит передаваться в этом мире. К тому же скажу, что, хотя твои методы меча тай-цзи и высокие, но не наверняка победят старого мужа, поэтому я и восхищаюсь тобой только наполовину». Даос Чун Сюй рассмеялся: «Даже если господин Жэнь восхищается дряхлым даосом только наполовину, то уже этим он покрывает его лицо золотом – премного благодарен!» Жэнь Во-син произнес: «Не стоит благодарить». Он повернул голову к Цзо Лэн-чаню: «Великий глава школы Цзо, а вот ты не ухмыляйся, я знаю, что у тебя на лице мед, а в животе лед, хотя я до смерти тобой не восхищаюсь, но ваше превосходительство возглавляет список трех высоких мастеров, которых я не почитаю». Цзо Лэн-чань рассмеялся: «Ничтожный аж испугался, что попал в любимчики». Жэнь Во-син произнес: «У тебя боевое искусство годное, хитростью тоже не обделен, очень по нраву старому мужу. Ты хочешь объединить кланы меча пяти твердынь, встать третьим вровень с выдающимися кланами Шаолинь и Удан, способности высоки, дерзания огромные, это так. Но ты склонен все делать чертовой украдкой, используешь подлые козни и тайные интриги, поступки недостойные героя и лидера, так что люди тобой абсолютно не восхищаются». Цзо Лэн-чань произнес: «Ничтожный таким образом только наполовину достоин быть в списке непочитаемых». Жэнь Во-син произнес: «Ты пользуешься чужими остротами, своих-то нет, вот потому тобой целиком и полностью не восхищаются. Выученный тобой навык боевого искусства клана горы Суншань хотя и утонченный, но целиком опирается на передачу предшествующих поколений. Исходя из твоего таланта, сомневаюсь, чтобы за столько лет ты смог изобрести хоть какой-либо новый прием самостоятельно». Цзо Лэн-чань хмыкнул, и рассмеялся ледяным смехом: «Ваше превосходительство судачит о том о сем, время только затягивает, или ожидает подкрепления?» Жэнь Во-син тоже посмеялся ледяным смехом: «Ты это говоришь, потому что хочешь победить, опираясь на численное превосходство, числом задавить нас троих?» Цзо Лэн-чань ответил: «Ваше превосходительство пришли в Шаолинь, принес многие бедствия, а теперь хочешь без потерь отсюда убраться, будто нас здесь и вовсе нет. Ты говоришь, что мы пользуемся численным преимуществом, не уважаем правил воинского сообщества. Ты убил моих учеников из клана Суншань, перед тобой Цзо Лэн-чань, прошу у Вашего превосходительства поучиться высоким приемам».

Жэнь Во-син обратился к Фан Чжэну: «Великий наставник, мы в монастыре Шаолинь, или на горе Суншань?» Фан Чжэн сказал: «Зачем почтенный мирянин спрашивает очевидное, разумеется, мы в монастыре Шаолинь». Жэнь Во-син произнес: «В таком случае, кто здесь является хозяином, настоятель монастыря Шаолинь, или глава клана горы Суншань?» Фан Чжэн ответил: «Хотя старый монах и является хозяином, но старый монах уважает высокое мнение уважаемых друзей». Жэнь Во-син, подняв лицо к Небу, расхохотался: «Неплохо, оказывается, это высокое мнение, он знает, что проиграет один на один, и хочет набросится всем скопом. Эй, по фамилии Цзо, ты сегодня остановил Жэнь Во-сина, некий Жэнь не будет с тобой биться, перед твоим лицом, выхватив меч, убьет себя самого». Цзо Лэн-чань произнес крайне холодным тоном: «Нас тут десять человек, если захотим убить твою дочь, то это тоже нетрудно будет сделать».

Фан Чжэн произнес: «Амидафо, негоже убивать людей».

Сердце Лин-ху Чуна лихорадочно забилось, он понимал, что Цзо Лэн-чань говорил не в шутку. Хотя он и не знал, кем были трое из десяти человек, но подозревал, что по своему положению они близки к Фан Чжэну и Чун Сюю, если и не руководители школ, то наверняка выдающиеся мастера. Хотя боевое искусство Жэнь Во-сина и высокое, но самое большее, что он сможет сделать – уйти невредимым. Сможет ли прорваться Сян Вэнь-тянь – это был сложный вопрос, но для Ин-ин надежды не было. Жэнь Во-син произнес: «Вот это просто замечательно. У Цзо Лэн-чаня есть сынишка, говорят, боевое искусство слабенькое, убить проще простого. Благородный муж Юэ имеет дочь. У Ю Цан-хая несколько жен, да еще три сына. У даоса Тянь Мэня детей нет, однако немало учеников, к которым он очень привязан. У господина Мо Да престарелые отец и мать на попечении. Глава школы Куньлунь «Меч Цянь Куй» Чжэн Шань-цзы имеет единственного наследника – внука. Еще имеется глава клана нищих великий хозяин клана Цзе, левый посланник Сян, у главы клана Цзе есть какие-нибудь родственники?»

[Цянь и Кунь – две противоположные триграммы – «Небо» и «Земля», по сути, то же, что инь и ян.]

Лин-ху Чун подумал: «Оказывается, дядюшка-наставник Мо Да тоже здесь. Господин Жэнь мог и не просить великого наставника Фан Чжэна представить пришедших, он же прекрасно знает и их облик, да и о личной жизни все полностью разузнал.

Сян Вэнь-тянь ответил: «Говорят, у главы клана Се есть два посланника - Синий Лотос и Белый Лотос, хоть и не носят фамилию Се, но оба являются внебрачными детьми главы союза Се». Жэнь Во-син спросил: «А ты не ошибся? Вдруг мы случайно хороших людей убьем?» Сян Вэнь-тянь произнес: «Да нет никакой ошибки, подчиненный все лично проверил». Жэнь Во-син кивнул: «Даже если ошибся, уж ничего не поделаешь. Убьем десятка три-четыре, наверняка среди них будет несколько правильных». Сян Вэнь-тянь произнес: «Глава учения очень предусмотрителен!» Когда он так перебрал родных и подчиненных, Цзо Лэн-чань, глава клана Се и другие не удержались от содрогания, прекрасно понимая, что этот человек слов на ветер не бросает, удержать его вряд ли удастся, а если еще и убить его дочь, то он очень жестоко отомстит, и, скорее всего, дорогие им люди будут убиты, и всех без холода, а бросило в дрожь. На некоторое время установилась мертвая тишина, все люди изменились в лице. Наконец, Фан Чжэн произнес: «Взаимная ожесточенная месть длит сама себя, и никогда не кончается. Мирянин Жэнь, мы не хотим убивать барышню Жэнь, только нижайше просим вас троих почтить своим визитом гору Шаошишань, остаться на десять лет». Жэнь Во-син ответил: «Не выйдет, во мне уже проснулась неудержимая жажда убийства, я очень хочу убить сынишку Цзо Лэн-чаня, а также жен и сыновей Ю Цан-хая. Дочку господина Юэ тем более нельзя оставлять жить на этом свете». Лин-ху Чун перепугался, не зная: этот грозный и непостижимый глава дьявольского учения просто запугивает, или в самом деле готовится начать резню.

Даос Чун Сюй произнес: «Господин Жэнь, давай биться об заклад, как тебе такое?» Жэнь Во-син произнес: «Старый муж не доверяет случаю, биться об заклад – он не может контролировать удачу, а вот убивать людей – тут у него все под контролем, убью родителей и детей высоких мастеров, старших жен и молодых наложниц – тут как раз все прекрасно контролируется». Даос Чун Сюй ответил: «Но ведь все эти люди не владеют боевым искусством, убивать таких недостойно героев». Жэнь Во-син возразил: «Хотя и недостойно героев, но заставить своих врагов всю жизнь страдать для меня будет как раз очень приятно». Даос Чун Сюй произнес: «У меня самого нет дочерей, соответственно, нет и зятьев. У тебя тоже не будет зятя, и ты тоже лишишься славы». Жэнь Во-син посетовал: «Ничего не могу с этим поделать. Остается убить всех женихов моей дочери, чтоб не стали зятьями на стороне, кто скажет, что от моей дочки зять убежал?» Даос Чун Сюй ответил: «В таком случае, нам не достанется большой победы, а ты только будешь убивать без разбора. Но великая справедливость устанавливается только в честном поединке, который решает победу и поражение. Вы трое сразитесь против троих из нас, победит тот, у кого будут победы в двух схватках».

Фан Чжэн произнес: «Прекрасно, даос Чун Сюй необыкновенно мыслит. Но с одним ограничением – не убивать людей». Жэнь Во-син произнес: «Если мы трое проиграем, то нам придется на десять лет остаться на горе Шаошишань, так?»

Даос Чун Сюй ответил: «Именно так. Но если вы победите в двух схватках, мы признаем поражение, и дадим вам спуститься с горы, и будем считать, что эти восемь учеников умерли напрасно». Жэнь Во-син произнес:

Я тобой, коровьим носом, в сердце своем наполовину восхищаюсь, и чувствую, что твои слова наполовину имеют смысл. Но кого ваша сторона выставит? Могу ли я выбирать?» Цзо Лэн-чань произнес:

«Великий наставник Фан Чжэн здесь является хозяином, ему нельзя не участвовать. Уровень старого мужа Ваше превосходительство знает уже более десяти лет, тоже хочу попробовать. А вот третий участник? Раз идея этого соревнования принадлежит даосскому наставнику Чун Сюю, то разве подобает ему, спустя рукава, стоять в стороне, пока другие за него отдуваются? Пусть уж блеснет своим мастерством меча Великого предела».

На стороне этих десяти, хотя и не было заурядных бойцов, но все же Фан Чжэн, Чун Сюй и он сам были самыми лучшими. Едва он назвал эти три имени, стало ясно, что альтернативы им нет. Ин-ин, которой было лет восемнадцать - девятнадцать, хоть и обладала высоким боевым искусством, но тренированность ее имела свои пределы. При схватке с любым из этих трех противников она была обречена на поражение.

Юэ Бу-цюнь и другие разом согласились. Хотя из этих троих никто не превосходил боевым мастерством Жэнь Во-сина, но победить в двух схватках из трех у них было семь-восемь шансов из десяти, а вот выиграть все три - шансов было пять из десяти. Все очень беспокоились, что если не удасться захватить Жэнь Во-сина, и тот уйдет с горы, то потом тайно расправится с родственниками и учениками, а вот после честного боя за судьбу родных можно было не беспокоиться. Жэнь Во-син произнес: «Две победы из трех – такое нам не подходит, достаточно будет одной схватки. Выставляйте своего бойца, мы выставим своего, все решим чисто и откровенно». Цзо Лэн-чань произнес: «Старший брат Жэнь, сегодня ты в меньшинстве, сила на нашей стороне. Не говоря о том, что нас здесь десять человек, уже преимущество над вами, стоит только наставнику Фан Чжэну кликнуть, так тут появятся не только мастера высшего разряда школы Шаолинь, но и несколько десятков высоких мастеров из каждого клана».

Жэнь Во-син произнес: «Ну, вот, ты опять хочешь количеством добиться победы». Цзо Лэн-чань ответил: «Верно, так и есть, хочу победить, опираясь а численное превосходство». Жэнь Во-син произнес: «Предельная потеря лица». Цзо Лэн-чань произнес: «Не умышляю убивать людей, только хочу потерять лицо».

Жэнь Во-син воскликнул: «Что, убивать людей, обязательно нужны основания? Глава клана Цзо, ты кушаешь скоромное, или только постное?» Цзо Лен-чань хмыкнул: «Ничтожный и людей убивает, отчего питаться скоромным?» Жэнь Во-син спросил: «Каждый человек, убитый тобой, был убит по необходимости?» Цзо Лэн-чань произнес: «Это само собой». Жэнь Во-син уточнил: «Ты ешь говядину, баранину, коровы и бараны тоже в чем-то провинились?». Великий наставник Фан Чжэн произнес: «Амидафо, эти слова мирянина Жэня из самого сердца Бодисатвы». Цзо Лэн-чань произнес: «Великий наставник Фан Чжэн попался на твой обман. Ты хочешь сказать, что для тебя эти восемь убитых невинных учеников – как коровы и овцы». Жэнь Во-син произнес: «Насекомые, муравьи, коровы и овцы, святые, будда, обычные люди – все они являются живыми тварями». Фан Чжэн снова подтвердил: «Да, да! Амидафо!»

Цзо Лэн-чань произнес: «Старший брат Жэнь, ты все время тянешь, сегодня боишься биться?» Жэнь Во-син вдруг издал пронзительный свист, от которого на крыше затряслась черепица, померкли двенадцать светильников, стоящих на столе, и лишь когда свист прератился, огонь разгорелся вновь. У всех, слышавших этот свист, сердце застучало, и выражение лица изменилось. Жэнь Во-син воскликнул: «Хорошо, ты, по фамилии Цзо, давай-ка, нарисуем пару приемов». Цзо Лэн-чань закричал: «Великий муж сказал слово, на четверке лошадей не догнать! Три схватки – две победы, если вы из трех схваток две проиграете, то остаетесь на горе Шаошишань на десять лет». Жэнь Во-син произнес: «Да ладно! Если мы проиграем две схватки из трех, то останемся на горе Шаошишань на десять лет». Люди из истинных кланов, услыхав, что Цзо Лэн-чань сумел заставить его сгоряча принять предложение, не скрыли своей радости.

Жэнь Во-син произнес: «Я буду драться с тобой, левый посланник Сян уделает коротышку Ю, а моя дочка будет драться только против женщины, так что попросит поучений у девы-рыцаря Нин». Цзо Лэн-чань произнес: «Так не пойдет. Мы тут сами назначаем, кто из нас будет биться, наша сторона сама может выбирать бойцов, разве можно вам отдавать право утверждения».

Жэнь Во-син произнес: «Что, это обязательное условия, что каждый сам выбирает, кому биться?» Цзо Лэн-чань произнес: «Так и есть. Шаолинь, Удан, и ничтожный, стоящий пред вами». Жэнь Во-син произнес: «Судя по твоему тону, ты себя ставишь на один уровень с Уданом и Шаолинем?» Цзо Лэн-чань хмыкнул: «Ничтожный не дерзает ставить себя вровень с Шаолинем и Уданом, но приложит все силы для битвы с Вашим превосходительством». Жэнь Во-син расхохотался: «Фан Чжэн даши, ничтожный просит поучиться у тебя кулачной технике Шаолиня, подходит такое предложение?» Фан Чжэн ответил: «Амидафо, старый монах давно не тренировал гунфу, не может быть противником господину мирянину. Старый монах только с тревогой ждет принять у себя ваше превосходительство, остается ему только подставить свои старые кости под удары кулаков и ног». Цзо Лэн-чань увидел, что тот вместо него вызвал на бой великого наставника Фан Чжэна, не принимая его самого за серьезного противника, и в сердце только обрадовался: «Я собирался биться с тобой, а Сян Вэнь-тяня предоставить Чун Сюю, а твоей дочке выпало бы биться с Фан Чжэном. Если бы наставник Чун Сюй допустил оплошность, а я проиграл бы тебе, то это было бы скверно». Он не стал тратить время на разговоры, отступил назад на несколько шагов. Остальные оттащили в стороны трупы восьми убитых учеников, расчистив место для поединка. Жэнь Во-син произнес: «Фан Чжэн даши – прошу». Он подвернул рукава, и обнял кулак в знак приветствия. Фан Чжэн ответил приветствием со сложением ладоней: «Прошу мирянина первым проводить прием». Жэнь Во-син произнес: «Ничтожный является прямым представителем гунфу учения Солнца и Луны, великий наставник является прямым представителем боевого искусства Шаолиня. Мы оба представители истинных школ, сейчас должны вступить в поединок».

Ю Цан-хай прикрикнул: «Тьфу! Твое колдовское учение как может считаться истинной школой? Не стыдно тебе!» Жэнь Во-син попросил: «Настоятель, позволь мне прежде убить коротышку Ю, потом с тобой подеремся». Фан Чжэн произнес: «Не разрешаю». Он знал, что у этого человека руки как молнии, если он своей рукой нанесет удар, подобный грому, то скорее всего, Ю Цан-хаю настанет конец. Он не стал мешкать, выставил вперед ладонь: «Мирянин Жэнь, прошу соединить ладони». Этот прием был заурядным, но на полпути вперед одна ладонь вдруг легонько встряхнулась, мелькнула вторая, и ладонь превратилась в две, две превратились в четыре, а четыре – в восемь ладоней.

Жэнь Во-син вскричал: «Ладонь тысячи рук!» Он знал, что эта техника очень быстрая, восемь ладоней превращаются в шестнадцать, а те – в тридцать две, так что он со всей скоростью нанес удар в правую руку Фан Чжэна, левая рука Фан Чжэна вынырнула из-под правой, превратилась в две, две ладони превратились в четыре, и заплясали в воздухе. Жэнь Во-син подпрыгнул вверх, защищаясь двумя руками.

Лин-ху Чун занимал господствующую высоту, мог все отлично рассмотреть, но увидел, что техника ладоней Фан Чжэна способна к бесконечным чудесным изменениям, удар каждой ладони на полпути разветвлялся на множество траекторий, техника была удивительной, такого он никогда не видел в своей жизни. Движения рук Жэнь Во-сина были просты и безыскустны, они казались грубыми и заскорузлыми, но, какими бы странными и непредсказуемыми не были движения Фан Чжэна, Жэнь Во-син спокойно блокировал его приемы, так что казалось, что «знаменами и барабанами друг другу соответствуют», гунфу сравнительно равное. Искусство рукопашного боя у Лин-ху Чуна было поверхностное, поэтому он и раздел меча Ду Гу «Преодоление ладоней» не отработал в совершенстве, раз не видел погрешностей в технике обоих противников, то и не мог представить, как атаковать, используя их слабости. Противники разворачивали высочайшие техники пустой руки, но для него все это было непостижимо, он не мог понять, что происходит, и подумал: «В технике меча я победил даосского наставника Чун Сюя, не проиграл Жэнь Во-сину – мы бились на равных. Но, если бы я столкнулся с такими мастерами кулачного боя, мне бы только оставалось использовать опережающие атаки. Дядюшка-великий наставник Фэн говорил, что только после двадцати лет отработки приемов, я смогу противостоять высоким мастерам, используя этот метод «Преодоления ладоней». В этот момент Жэнь Во-син провел толкающее движение двумя ладонями, и Фан Чжэну пришлось отступить на три шага. Лин-ху Чун забеспокоился: «Ай-йо, скверно, великий наставник Фан Чжэн может проиграть». Но тут Фан Чжэн описал левой ладонью несколько кругов, хлопнул удар правой ладони, ладони начали бить и сверху, и снизу, слева и справа, и Жэнь Во-син отступил на шаг назад. Лин-ху Чун подумал: «Так-то лучше!», – перевел дыхание, и снова задумался:

«Отчего я тревожусь, что Фан Чжэн может проиграть, и почему мне стало легче, когда он восстановил равновесие? Ну да, Фан Чжэн даши высокий добродетельный монах, а Жэнь Во-син как-никак боец левого пути, а у меня в сердце все еще сохраняется разделение на добродетельное и неправильное». Но тут он посмотрел на происходящее с другой стороны: «Но, если Жэнь Во-син проиграет, Ин-ин будет вынуждена остаться на горе Шаошишань на десять лет, разве я этого хочу?» В этот момент он и сам не понимал, кому он желает победы, а кому поражения, только в глубине сердца смутно понимал, что если Жэнь Во-син с дочкой и Сян Вэнь-тянь попадут на просторы рек и озер, то во всем мире будут ужасные волнения, и он забеспокоился: «Да что плохого в великих волнениях? Разве это не захватывающие события?» Он изменил сектор обзора, и разглядел изящную и нежную фигурку Ин-ин, опирающуюся о колонну, ее вид был такой, будто ее даже слабый ветерок может свалить, она морщила брови в глубокой тревоге, в нем вспыхнуло сочувствие: «Да как я могу позволить, чтобы ее заключили в заточение на десять лет? Разве она перенесет такие лишения?» И тут же вспомнил, как охотно она отдала свою жизнь ради его спасения, за всю его жизнь, хоть и немало было у него приятелей, но никто бы не согласился с такой радостью умереть за него. Горячая кровь забурлила у него в груди, в этот момент он почувствовал, что будь она не просто дочкой главы колдовского учения, а хоть и совершившей десять тысяч неискупимых преступлений, и вся Поднебесная желала бы ее смерти, он бы не пожалел своей жизни, чтобы обеспечить ее безопасность. На зал смотрело более десятка пар глаз, но все были сосредоточены на поединке Фан Чжэна с Жэнь Во-сином, и никто не мог сдержать восхищения. Цзо Лэн-чань подумал: «К счастью, Жэнь Во-син вызвал Фан Чжэна, иначе я не знаю как бы сопротивлялся его кулачным техникам. Хотя техника янской ладони великой горы Суншань и неплоха, но против таких сложных и разнообразных атак она бы не устояла».

Сян Вэнь-тянь, однако, подумал: «Гунфу Шаолиня знаменито тысячи лет, оказывается, нельзя смотреть свысока. Техника «Тысячи ладоней» Фан Чжэна, хотя и чрезвычайно изменчива, но сила не рассеивается, в самом деле, неимоверно трудно противостоять. Если бы я с такой столкнулся, то пришлось бы использовать жесткую внутреннюю силу, в технике я далеко уступаю этим ладоням». Юэ Бу-цюнь, Ю Цан-хай и другие тоже сравнивали гунфу этих двоих со своим. Жэнь Во-син бился уже долго, и начал чувствовать, что скорость Фан Чжэна постепенно замедляется. Он втайне обрадовался: «Твоя техника ладоней, хоть и изумительная, но ты все-таки староват, трудно биться долго».

Он тут же провел несколько атак, четыре раза рубанул ладонью, он с яростью почувствовал, что ладони стали потихоньку неметь, двинул туда внутреннюю силу, но почувствовал дискомфорт, и невольно встревожился, поняв, что в его теле частично блокирован перенос энергии: «Этот старый монах выучил Ицзиньцзин, и его энергия в самом деле сильна. Хоть сила его ударов не сравниться с моей, но его внутренняя энергия подчиняет мою».

Он понял, что, если схватка пойдет так, и его противник начнет разворачивать свою внутреннюю энергию, то его положение станет проигрышным. Он заметил, что Фан Шэн бьет левой ладонью, закричал, и быстро вывел свою левую ладонь навстречу, раздался звук удара, ладони сшиблись, и каждый отступил на один шаг. Жэнь Во-син только почувствовал, что внутренняя сила противника мягкая, но на удивление обильная, он применил «Сисин Дафа», но не смог впитать всю силу противника, и очень изумился. Великий наставник Фан Чжэн произнес: «Прекрасно! Прекрасно!», – и тут же ударил правой ладонью. Жэнь Во-син снова провел встречную атаку, и скрестил с ним правую ладонь. Оба пошатнулись, Жэнь Во-син почувствовал что вся энергия и кровь в его теле всколыхнулись, торопливо отступил на два шага, развернулся, и правой рукой схватил за горло Ю Цан-хая, а левой рукой замахнулся, ударяя его по макушке. В этот раз его атака была подобна броску сокола, этого никто не ожидал. Всем казалось, что он с трудом справляется с Фан Чжэном, кто мог подумать, что он вдруг проатакует Ю Цан-хая. Этот маневр был поразителен по неожиданности и скорости выполнения. Хотя Ю Цан-хай и сам был мастером, всю жизнь изучающим боевое искусство, и если бы он вступил с Жэнь Во-сином в поединок, хоть и был бы обречен на проигрыш, но не одним же приемом! Все разом вскрикнули от неожиданности. Фан Чжэн тут же подскочил к Жэнь Во-сину, и двумя ладонями ударил его в спину, это была стратагема «Осадить Вэй, чтобы спасти Чжао», расчет был на то, что Жэнь Во-син отведет свою руку для защиты, и не сможет добить Ю Цан-хая.

Все высокие мастера, видя этот маневр, не удержались от восхищения, но никто не успел издать радостный крик, что жизнь Ю Цан-хая спасена. Кто мог подумать, что Жэнь Во-син, вместо того, чтобы отвести свою руку для защиты, отведет ее для встречной атаки. Он отвел руку обратным ударом, и вытянутыми пальцами атаковал точку «Тань-чжун» напротив сердца Фан Чжэна. Тот пошатнулся, и рухнул наземь. Все закричали, и бросились поднимать великого наставника. Цзо Лэн-чань неожиданно рванулся вперед, и ударил Жэнь Во-сина в спину. Жэнь Во-син провел ответный удар обратной стороной ладони, и закричал: «Хорошо, это будет вторая схватка». Цзо Лэн-чань использовал то кулаки, то ладони, то пальцы-меч, то «хватающие когти», в короткий миг использовал более десятка приемов.

Когда Жэнь Во-син внезапно попал под атаку Цзо Лэн-чаня, то некоторое время он только мог, напрягая все силы, защищаться. Он только что выдержал бой с Фан Чжэном, хотя три его последних приема были основаны на хитрости, однако это тоже было небывалое напряжение всех сил, иначе как бы мастер Шаолиня, обладающий могучей энергией, как бы мог позволить ему пробить пальцами по точке Тань Чжун, дотронуться до точки сердца? В эти три приема он вложил все – поставил все на один бросок костей. В сущности, он победил Фан Чжэна, используя обман. Он ставил на его милосердие, атакуя Ю Цан-хая смертельным ударом, он принимал во внимание, что тот находится относительно далеко от остальных, остальные мастера не питают к нему особых дружеских чувств, и в момент смертельной опасности только Фан Чжэн бросится к нему на помощь.

В этой ситуации Фан Чжэн атаковал, только спасая Ю Цан-хая, и он сумел ударить Фан Чжэна в этот момент, когда тот не мог защищаться. Тем не менее, этот прием был связан с большим риском. Если бы шаолиньский монах не толкал в спину, а бил в затылок, то мозги Жэнь Во-сина забрызгали бы все вокруг. Оборачиваясь к Ю Цан-хаю, он поставил собственную жизнь на кон, рассчитывая только на буддийское милосердие добродетельного монаха с душой Бодисатвы. Он почувствовал, что сила ладоней Фан Чжэна такова, что может раздробить ему спину, и ему надо было защищаться. Но в этот миг, когда Фан Чжэн приложил все силы в толкание двумя ладонями, он оказался особенно уязвим, так как не успевал уже сам защищаться. Хоть он и был великим мастером, но в этот момент его внутренняя сила не прикрывала пространство между грудью и животом. В результате одного удара пальцами по точке оказалось достаточно, чтобы заблокировать его энергию и свалить с ног. Однако, простая и бесхитростная энергия удара Фан Чжэна была так велика, что у Жэнь Во-сина возникла резкая боль в затылке, и он потерял возможность управлять своей внутренней энергией в «киноварном поле». Даосский наставник Чун Сюй подхватил Фан Чжэна, разблокировал ему точку, и тяжело вздохнул: «Брат-настоятель слишком полагался на гуманность-жэнь, и не принимал в рассчет подлые козни». Фан Чжэн произнес: «Амидафо. Мирянин Жэнь полагался на мудрость, а не на силу, вел бой искусно и изобретательно, старый муж проиграл». Юэ Бу-цюнь закричал: «Господин Жэнь добился победы подлым приемом, эта победа совершенно бесславная, не достойная благородного человека!» Сян Вэнь-тянь рассмеялся: «Да мы же из учения Солнца и Луны, куда нам до истинных людей и благородных мужей? Если бы глава учения Жэнь был благородным мужем, вы со своими попутчиками уже давно бы его извели, как бы он смог биться?» Тут у Юэ Бу-цюня все слова застряли в горле.

Жэнь Во-син привалился спиной к колонне, медленно выставлял ладони, отбиваясь от ударов кулаков и ног Цзо Лэн-чаня. Цзо Лэн-чань прежде был самонадеян, в обычное время он бы не посмел вызвать на бой человека, только что закончившего поединок против мастера школы Шаолинь, потратившего на бой все силы. Это было бы весьма легко, и ему было бы весьма стыдно перед представителями других школ. Но Жэнь Во-син победил настоятеля монастыря Шаолинь, используя коварные приемы, и воспользовавшись его милосердием. Все присутствующие мастера просто негодовали. Он самоотверженно ринулся вперед, и все присутствующие поняли, что им движет чувство справедливого гнева, но никто не догадался, что он просто применил тактику «тележного колеса», вынуждая уставшего биться со сменяющимися соперниками. Для Цзо Лэн-чаня это в самом деле был шанс, выпадающий раз в тысячу лет. Сян Вэнь-тянь видел, что Жэнь Во-син едва переводит дыхание, он встал рядом с колонной, и произнес: «Великий глава клана Цзо, не слишком ли ты себе легкую задачу выбрал, не боишься лицо потерять? Давай-ка бейся со мной!» Цзо Лэн-чань ответил: «Подожди, сейчас добью этого скота по фамилии Жэнь, тогда побьюсь с тобой, старый муж подозревает: вы что, ко мне тактику тележного колеса применить вздумали?» Его кулак свистнул, и в Жэнь Во-сина полетел удар.

Жэнь Во-син отбил удар левой рукой, и ледяным голосом произнес: «Брат Сян, отступи!» Сян Вэнь-тянь понял, что глава учения хочет добиться чистой победы, не посмел противиться, произнес: «Хорошо, я пока отойду. Но этот по фамилии Цзо слишком бесчестный, дам ему по заднице». Взвилась «летящая стопа», и Цзо Лэн-чань получил ногой по заду.

Цзо Лэн-чань разозлился: «Двое на одного?» Уклонился в сторону, и избег удара. Но он не мог представить, что этот удар Сян Вэн-тяня был обманным, он показал удар правой ногой, но до конца его доводить не стал, остановил движение, показывая, что это не было настоящим ударом. Он увидел, что Цзо Лэн-чань попался на обман, и расхохотался: «Только внучек-дурачок хочет количеством добиться победы», – отошел назад, и встал рядом с Ин-ин. Таким образом Цзо Лэн-чань дал небольшую передышку Жэнь Во-сину.

В поединке высоких мастеров разница в уровне была подобна тончайшей нити, стоило Жэнь Во-сину получить передышку, он глубоко вздохнул, внутренняя энергия пришла в движение, он тут же воодушевился, и провел три рубящих удара ладонью. Цзо Лэн-чань все силы вложил, чтобы защититься, и в глубине сердца подумал: «Этого старика более десяти лет не было видно, гунфу стало намного глубже, чем прежде, если я хочу его одолеть, то нужно приложить все силы». Эти двое встречались уже второй раз, и сейчас во что бы то ни стало хотели решить, кто же из них станет победителем. Для обоих победа и поражение значили слишком многое, и они мерялись силами совсем не так миролюбиво, как до того бился Фан Чжэн.

Жэнь Во-син готовился убивать, он наносил мощные рубящие удары ладонями; Цзо Лэн-чань использовал то кулаки, то ладони, то захваты, то удержания, его техника была очень разнообразной. Оба все время повышали скорость движений, и у Лин-ху Чуна, глядящего из-за доски, начало рябить в глазах.

Он видел, как они бьются, но не мог понять всех тонкостей их приемов, однако теперь он уже не видел, где удар начинается, и как он заканчивается – настолько быстрыми стали движения соперников. Он перевел взгляд на Ин-ин, но увидел, что она бледна, как снег, ее длинные ресницы закрывают глаза, но в лице нет выражения удивления или беспокойства.

На лице Сян Вэнь-тяня с бешеной скоростью мелькали то радость, то тревога, то изумление, то досада, он то хмурился, то скалил зубы в улыбке, будто от этой схватки зависела его собственная жизнь. Лин-ху Чун подумал:

«Старший брат Сян обладает гораздо большим опытом, чем Ин-ин, но он так возбужден – опасаюсь, что господину Жэню будет не легко добиться победы». Он еще немного скосил взгляд и увидел, что чуть дальше во флигеле плечом к плечу стоят шифу и шинян, наискосок от них – великий наставник Фан Чжэн и даосский наставник Чун Сюй. За ними двумя стоит даос Тянь Мэнь – глава клана горы Тайшань, и господин Мо Да – глава клана Южная Хэншань. Войдя в зал, господин Мо Да так и не произнес ни слова, едва Лин-ху Чун увидел его худую маленькую фигурку, как в его груди родилось мягкое теплое чувство, он подумал: «Сестра-наставница И Линь и другие остались без шифу, как-то они сейчас?» Глава школы Цинчэн Ю Цан-хай одиноко стоял у стены, с рукой на рукоятке меча, с необычайно гневным выражением на лице. К западу от него стоял седоволосый нищий – это был глава союза нищих Се Фэн. Также там был одетый в изящный костюм глава школы Куньлунь «Меч Цянь Куй» Чжэн Шань-цзы.
Эти девять человек были самыми сильными бойцами кланов истинного учения, и, если бы они не были всецело поглощены созерцанием схватки, то наверняка бы смогли обнаружить его присутствие за доской с надписью, несмотря на то, что он изо всех сил задерживал дыхание. Он втайне подумал: «Там внизу множество выдающихся людей, среди них шифу и шинян, и еще трое – великий наставник Фан Чжэн, глава клана Удан, и господин Мо Да – перед ними я целиком и полностью преклоняюсь. Я тут тайком подслушиваю их разговоры, в самом деле, это очень непочтительно, хотя я прибыл раньше, а они явились потом, но получается, что я тут подслушиваю, если они меня обнаружат, мне от стыда деться будет некуда».
Только и оставалось надеяться, что Жэнь Во-син победит – получится три схватки – две победы, и вместе с Ин-ин спустится с горы. Когда Фан Чжэн и другие удалятся, он тоже спустится с горы и встретится с Ин-ин. Едва он подумал, как встретит Ин-ин, в груди невольно полыхнуло огнем, даже уши загорелись, он задумался: «С этого дня и впредь, я в самом деле хочу взять Ин-ин в жены? Она ко мне относится с глубоким чувством и заботой, но я... но я...» Все эти дни, хотя он и думал постоянно об Ин-ин, но каждый раз не задумывался дальше того, что хочет расплатиться с ней за ее доброту, помочь ей выйти из заключения, пышно отпраздновать ее спасение среди рек и озер, он совершенно искренне хотел этого, и не держал других мыслей, чтобы молодцы рек и озер не надсмехались над ней, и не вводили ее в смущение. Всякий раз, когда образ Ин-ин возникал в его сознании, в сердце появлялось непобедимое теплое чувство, но совсем не та нежная преданность, которая связывала его с младшей сестрой-наставницей Юэ Лин-шань. Когда он думал о Ин-ин, в самой глубине сердца появлялся некоторый страх.

Когда он впервые встретился с Ин-ин, то поначалу полагал, что она – пожилая бабушка, и в сердце было на семь частей почтения, на три части – признательности. Потом он увидел, как она убивает людей, командует множеством героев, и к почтению невольно примешался некоторый страх, когда он узнал, что она неравнодушна к нему, появилось несколько частей легкого отвращения, а, узнав о том, что она принесла его на своей спине в Шаолинь, он был глубоко тронут. Позже, хотя его благодарность и была очень глубокой, но она не превратилась в интимные переживания, он только хотел воздать добром за добро; услыхав, что Жэнь Во-син назвал его зятем, он почувствовал себя весьма неловко.

Глядя сейчас на красоту Ин-ин, он чувствовал только величайшее отчуждение. Он перевел взгляд на Сян Вэнь-тяня, не осмелился снова смотреть, только увидел, как тот сжимает руки в кулаки, и выпучивает глаза, следуя за его взглядом, увидел, что Жэнь Во-син загнал Цзо Лэн-чаня в угол, и раз за разом обрушивает на него рубящие удары ладонью, каждым ударом словно гору топором раскалывает, его мощь потрясала людей.

Цзо Лэн-чань уже полностью «клонился под ветром», руки выставлял в защите прижатыми к корпусу, не смел на локоть отвести руку от тела, было очевидно, что он способен только защищаться, но не атаковать. Неожиданно Жэнь Во-син издал громкий звук, и двинул сдвоенными руками в грудь противнику. Четыре ладони ударились друг о друга с ужасным хлопком, Цзо Лэн-чань впечатался спиной в стену, на голову ему посыпалась пыль со стены, четыре ладони оставались соединенными, и не разъединялись.

Лин-ху Чун почувствовал сотрясение во всем теле, скрывающая его доска едва не сорвалась со стены. Он был потрясен: «В этот раз дела у дядюшки-наставника Цзо идут скверно. Они вдвоем сейчас будут состязаться внутренней силой, Жэнь Во-син применит «Великий метод звездного дыхания», начнет высасывать его внутреннюю силу, и в один миг Цзо Лэн-чань потерпит поражение». Однако, Цзо Лэн-чань отвел назад правую ладонь, но левой продолжал сопротивляться, соединил средний и указательный пальцы правой руки, и ударил Жэнь Во-сина пронзающим движением. Жэнь Во-син издал звук удивления, и быстро отступил на шаг. Цзо Лэн-чань снова ткнул его пальцами правой руки. Так он трижды атаковал его пальцами, и Жэнь Во-син отступил на три шага. Великий наставник Фан Чжэн, Чун Сюй и другие были изумлены: «Говорили, что Жэнь Во-син, используя свой метод «Сисин Дафа», выкачивает внутреннюю силу из противников. Отчего же сейчас, когда они вдвоем соприкоснулись ладонями, Цзо Лэн-чань остался невредим? Неужели внутреннее искусство клана Суншань не боится дьявольского метода «звездного дыхания»?»
Наблюдавшие со стороны высокие мастера были просто изумлены, а Жэнь Во-син был в панике. Более десяти лет назад Жэнь Во-син уже бился против Цзо Лэн-чаня, несмотря на то, что начал использовать «Сисин Дафа», и уже имел преимущество над Цзо Лэн-чанем, как вдруг ощутил странную боль в сердце, ему стало трудно использовать свою силу. Он запаниковал, понимая, что это обратное последствие его тренировок в поглощении энергии. Если бы это случилось в обычное время, то ему достаточно было бы только посидеть некоторое время в тишине, восстанавливая контроль над потоками энергии. Но сейчас он был лицом к лицу с противником, как нейтрализовать избыточную энергию? И вдруг неожиданно позади него появились двое учеников Цзо Лэн-чаня: «Несущий пагоду» Дин Мянь и «Великая янская рука горы Суншань» Фэй Бинь. Жэнь Во-син вырвался из окружения, расхохотался: «Хороша схватка один на один, оказывается, ты втайне держал подмогу, благородный муж не идет на заведомый проигрыш, мы еще встретимся, сегодня дедушка не составит вам компанию».

Для Цзо Лэн-чаня проигрыш обратился в победу, противник отказался от дальнейшей борьбы. Он не просил учеников о помощи, но спорить не пришлось: сказал только нечто вроде «настоящий герой к посторонней помощи не прибегает», опасаясь, что спор только разозлит противника, и тот продолжит бой. Дин Мянь и Фэй Бинь вовсе не собирались вмешиваться, да он бы и не дал им развеять свою славу героя Поднебесной, поэтому сказал: «Неужели у главы учения нет при себе помощников?» Жэнь Во-син только расхохотался ледяным смехом, развернулся и ушел.
В эту схватку они не разделили победу и поражение, но оба знали, что в боевом искусстве каждого есть уязвимости, сегодня не проиграли – и уже замечательно, и каждый отправился продолжать изнурительные тренировки. К тому же «Великий метод звездного дыхания» Жэнь Во-сина содержал в себе скрытую угрозу, не давал покоя, как чирей на ноге. При помощи этого метода он набрал множество разнообразных энергий от разных противников, все эти энергии были от разных школ, они циркулировали внутри его тела, но не могли переплавиться в единое целое, и каждый миг грозили прорваться из-под контроля.

Его собственная внутренняя сила была могучей, едва он чувствовал, что чуждая энергия начинает выходить из-под контроля, он тут же ее укрощал, и до сих пор не подвергался большой опасности. Но, столкнувшись с могучим противником, задействовал в схватке все свои силы, и его контроль над множеством неодинаковых энергий ослаб. Во время битвы с сильным противником ему и вовне стало не хватать, и сорвался внутренний контроль – и он оказался в бедственном положении.
После этого он полностью ушел в глубокие размышления, собираясь найти способ обуздать неодинаковые энергии, наполнявшие его тело, ни на что другое не обращал внимания, на что был великий герой, но потерял контроль над окружающей ситуацией, что в конце концов был захвачен Дунфан Бубаем. Он провел более десяти лет в заключении подо дном озера Сиху, ни на что другое не отвлекаясь, кроме как желая найти способ контролировать энергии разных школ, тренируя свой «Великий метод звездного дыхания» пока не нашел способ избежать обратной реакции. В этот раз, когда он второй раз столкнулся с Цзо Лэн-чанем, поначалу не мог добиться победы, но когда они столкнулись ладонями, и он применил свое гунфу «Сисин Дафа», оказалось, что у противника нет энергии для забирания.

Жэнь Во-син встревожился не на шутку. Внутренняя энергия противника оказалась застывшей, ее невозможно было извлечь, но это еще куда ни шло, он только что не смог высосать внутреннюю энергию у наставника Фан Чжэна – тот сделал ее столь бесформенной, что не было способа ее поглотить, что говорить о том, что он за всю жизнь с таким не сталкивался – такое и в страшном сне не могло присниться. Он попробовал еще несколько раз, но так и не сумел получить от Цзо Лэн-чаня хоть немного энергии, поэтому отступил на три шага, видоизменил технику, начал беспорядочно рубить и колоть ладонями с несравненной свирепостью. Цзо Лэн-чань перешел к обороне. Так двое провели еще двадцать - тридцать приемов, Жэн Во-син рубанул левой рукой, и в этот момент Цзо Лэн-чань безымянным пальцем левой ладони ткнул его в запястье, а правой рукой ткнул в левый бок. Жэнь Во-син видел, что этот прием очень коварный, подумал: «Неужели и в этом ударе он не будет выводить внутреннее усилие?» Тут же слегка увернулся корпусом, словно избегает удара, но на самом деле приглашая противника попасть, чтобы он дотронулся до его бока, и в этот момент использовать «Сисин Дафа», засасывая его энергию в грудную клетку. Он подумал: «Ты глубоко упрятал свою внутреннюю энергию, не позволяя мне ее забрать, но сейчас ты атакуешь меня пальцами, такие удары бесполезны без внутренней энергии, так что я заберу у тебя всю энергию, какую ты используешь».

И в этот краткий миг раздался рвущийся звук – Цзо Лэн-чань нанес удар пальцами в точку Тяньчи – «Небесное озеро». Все, кто это видел, не удержались от вскрика.
Цзо Лэн-чань замер с пальцами, упирающимися в бок сопернику, и в этот момент Жэнь Во-син стал изо всех сил засасывать его энергию, но оказалось, что противник и сам направляет ее широким потоком в точку Тяньчи, подобно прорвавшей дамбу реке. Жэнь Во-син чрезвычайно обрадовался, и стал еще быстрее засасывать энергию противника. И вдруг его тело затряслось, он стал отступать шаг за шагом, упершись взглядом в Цзо Лэн-чаня, не в силах произнести ни слова. Его тело тряслось, руки и ноги не слушались, будто ему и впрямь запечатали активную точку. Ин-ин вскрикнула: «Батюшка!», бросилась к нему, и почувствовала, что его руки холодны как лед, и промерзли до костей, она обернулась: «Дядюшка Сян!» Сян Вэнь-тянь тут же оказался рядом, и начал растирать грудь Жэнь Во-сину. Жэнь Во-син кашлянул, перевел дыхание, и произнес: «Отлично, такого хода я не предвидел. Померяемся еще разок». Цзо Лэн-чань медленно покачал головой.
Юэ Бу-цюнь произнес: «Победа и поражение уже определены, к чему продолжать? Господин Жэнь разве только что не получил удар по точке Тяньчи?»
Жэнь Во-син хмыкнул, вскричал: «Точно, я попался на уловку, будем считать, что я проиграл эту схватку». Оказалось, что Цзо Лэн-чань применил очень рискованную уловку, он более десяти лет отрабатывал «истинную энергию ледяного холода», и излил ее из указательного пальца, опустошил свою внутреннюю силу, но стратагема есть стратагема – он дал Жэнь Во-сину втянуть в себя эту ледяную энергию. Жэнь Во-син втянул в себя этот ледяной поток, и в один миг закоченел от холода.
Цзо Лэн-чань воспользовался его техникой «Сисин Дафа», чтобы загнать в него свою энергию, и запечатать точку Тяньчи. С запечатанной точкой Жэнь Во-син стал подобен бойцу второго - третьего уровней из воинского сообщества, и уже не мог использовать приемы высоких уровней мастерства. Цзо Лэн-чань, хоть и исчерпал свою внутреннюю энергию, но после этого ловкого обмана вполне мог справиться с бойцом второго - третьего разбора. Сян Вэнь-тянь видел, что, хотя Цзо Лэн-чань и добился победы, но истощил свою изначальную энергию, и ему потребуется несколько месяцев на восстановление, сейчас у него сил нет, и он предложил: «Глава клана Цзо только что говорил, что после того, как он разделается с главой учения, то сразу возьмется за меня. Так что прошу начать поединок». Для Фан Чжэна, Чжун Сюя, и других было совершенно очевидно, что после того, как Цзо Лэн-чань запечатал точку Жэнь Во-сина, он выглядит плохо, лицо бледное, даже говорить не может – потеря внутренней силы очень тяжелая, он не только будет неизбежно побежден, но и непременно с жизнью расстанется, если будет биться против Сян Вэнь-тяня. Но Цзо Лэн-чань и впрямь говорил эти слова, неужели он их проглотит, после того, как Сян Вэнь-тянь вызвал его на поединок? Все пребывали в нерешительности, и тут заговорил Юэ Бу-цюнь: «Мы только что говорили, что у нас будет три схватки, но, какого бойца выставлять, каждая сторона решает самостоятельно. И эти слова глава учения Жэнь лично одобрил, так или нет? Глава учения Жэнь великий герой, настоящий рыцарь, неужели его слова можно игнорировать?»

Сян Вэнь-тянь рассмеялся ледяным смехом: «Господин Юэ умеет вести диспут, это просто восхитительно, но тем не менее, два иероглифа «Благородный муж», к нему трудно применить. Такие метания туда-сюда больше соответствуют непостоянному в своих поступках низкому человеку». Юэ Бу-цюнь ответил бесцветным голосом: «В глазах благородного мужа вся Поднебесная полна благородными людьми. В глазах низкого человека – кругом одни подлецы». Цзо Лэн-чань отступил на несколько шагов, и прислонился спиной к колонне, судя по его виду, ему не то что биться с противником, даже просто стоять было нелегко. Глава клана Удан вышел на два шага вперед: «Давно слышали мы прозвище господина Цзо «Старый владыка Неба», оно в самом деле потрясает Небо и Землю. Убогий даос удостоился быть главой клана Удан, тут бьются представители истинного учения, а так и не сумел проявить себя, ужасно стыдно. Сегодня мне необыкновенно повезло, удостоился великой чести заменить «старого владыку неба»«. Он произнес эти слова, обращаясь к Сян Вэнь-тяню, показывая, что относится к нему с большим уважением. Сян Вэнь-тянь решил, что это желание резонно, и отказаться будет нелегко. Он ответил: «Не противлюсь приказу. Давно наслышан о «мече великого предела» даосского наставника Чун Сюя, в Поднебесной нет ему равных, осмелюсь принять предложение благородного мужа». Обнял кулак, совершая ритуал, отступил на два шага. Чун Сюй подтянул рукава широкого халата, поклонился в ответ.
Двое встали напротив друг друга, напряженно вглядываясь в глаза, и некоторое время никто не спешил выхватывать меч. И вдруг раздался голос Жэнь Во-сина: «Постойте! Брат Сян, отступи». Он махнул рукой, вынимая из ножен меч. Все пришли в ужас: «Он провел уже два поединка с высокими мастерами, внутренняя энергия истощена, а он будет биться в третий раз, вызывая даоса Чун Сюя». Цзо Лэн-чань изумился больше всех: «Я влил ему в точку Тяньчи энергию холода, подготовленную за более, чем десять лет упорных тренировок, даже если бы его боевое искусство было в десять раз выше, ему бы все равно потребовалось стражи три-четыре, чтобы разблокировать точку. Неужели этот человек за столь краткий срок снова стал готов к поединку?»

Откуда было знать присутствовавшим, что в этот момент в киноварном поле Жэнь Во-сина словно десять ножей беспорядочно резали и кололи его, он исчерпал все силы, чтобы произнести эти слова обычным тоном, не показав при этом своей боли. Даос Чун Сюй улыбнулся: «Глава учения Жэнь хочет одарить наставлениями? Мы договаривались перед этим, что каждая сторона может выставлять любого бойца, я готов получить наставления от главы учения Жэня, да только убогий даос опасается, что это будет слишком легко, и не совсем справедливо». Жэнь Во-син ответил: «Ничтожный изо всех сил провел две схватки с высокими мастерами, и сейчас соперничать с техникой клана Удан, имеющего вековые традиции, хотя ничтожный и сумасброден, но будет чересчур». Даос Чун Сюй обрадовался, кивнул головой: «Премного благодарен». Увидев, как Жэнь Во-син достает меч, он растерялся, но услыхав, что тот не будет сам биться, успокоился.
Жэнь Во-син произнес: «Даос Чун Сюй является свежим резервом драгоценных противников, так и мы тоже свежие резервы введем». Он поднял голову: «Братишка Лин-ху, спускайся!»

Все вздрогнули, вслед за направлением его взгляда, взглянули на заглавную доску. Лин-ху Чун поначалу остолбенел от изумления, у него даже конечности не двигались, в этом бедственном положении он не мог более прятаться, ему пришлось слезть. Он рухнул на колени перед великим наставником Фан Чжэном, стал бить поклоны: «Ничтожный вторгся в высокочтимый храм, заслужил наказание смертью, готов принять любое наказание от настоятеля». Фан Чжэн расхохотался: «Оказывается, это молодой рыцарь Лин-ху. Я-то слышал, что дыхание у молодого рыцаря ровное, внутренняя сила обильная, все изумлялся, что за высокий мастер скрывается в нашем монастыре. Прошу вставать, прошу встать, не нужно много ритуалов, не смею соответствовать». Говоря это, сложил ладони в ответном приветствии. Лин-ху Чун подумал: «Оказывается, он давно знал, что я тут прячусь». В разговор вмешался глава корпорации нищих Се Фэн: «Лин-ху Чун, тебе стоит взглянуть на эти иероглифы». Лин-ху Чун поднялся, и, следуя указанию его руки, увидел на деревянной колонне три ряда иероглифов. В первом ряду было написано: «За доской с названием кто-то есть». Во второй строчке было: «Я сволоку его вниз». Третья строчка гласила: «Подождем, у этого человека внутренняя сила сочетает истинное и злодейское, не знаю, друг это, или враг». Каждая строчка была процарапана глубоко в толще дерева, очевидно, что это писали настоятель Фан Чжэн и глава клана нищих Се Фэн. Лин-ху Чун восхитился, подумав: «Великий наставник Фан Чжэн по моему тишайшему дыханию смог определить мои боевые навыки, это просто волшебство». Он обнял кулак, приветствуя всех и каждого: «Когда уважаемые преждерожденные явились в храм, ничтожный не посмел выйти поприветствовать по ритуалу, прошу простить вину». Он знал, что в лицо шифу сейчас лучше не смотреть, как он мог поднять взгляд и взглянуть ему в глаза? Се Фэн рассмеялся: «Ты так оробел от своей дерзости, так зачем же воровски пробрался в Шаолинь?» Лин-ху Чун ответил: «Ничтожный слыхал, что барышню Жэнь удерживают в Шаолине, набрался наглости забрать ее отсюда». Се Фэн рассмеялся: «Оказывается, ты за бабенкой полез, это не оробеть от дерзости называется, а скорее – «похоть и наглость выше Неба»». Лин-ху Чун ответил искренним тоном: «Я обязан барышне Жэнь великой милостью, ничтожный готов ради нее пойти на смерть и пытки, и это будет ему в радость». Се Фэн тяжело вздохнул, и произнес: «Жаль, жаль. Прекрасный молодой человек, а ради красотки загубил все свое будущее. Вот тут стоит почтенный глава фракции Хуашань – кому он теперь передаст пост главы школы после своей кончины?» Жэнь Во-син громко вмешался: «Ой, да что такого во фракции горы Хуашань? В будущем Великий муж вознесется на Небо, неужели не сможет передать пост главы учения Солнца и Луны своему славному зятю?» Лин-ху Чун вздрогнул, дрожащим голосом пролепетал: «Не... не... невозможно...» Жэнь Во-син рассмеялся: «Ладно, хватит болтовни. Чун-эр, тебе нужно поучиться у главы клана Удан его волшебным методам меча Методы меча даосского наставника Чун Сюя в мягком скрывают силу, движения плавные и естественные, в мире это редкое искусство, будь поосторожнее». Он назвал его «Чун-эр» – «Сынок Чун», чтобы не возникло сомнений, что считает его своим зятем. Лин-ху Чун молча рассматривал ситуацию, обе стороны имели по одной победе, и исход третьей схватки решал – сможет ли Ин-ин спокойно спуститься с горы. Он уже мерялся силами и умением с Чун Сюем, и уже победил его, сейчас, ради спасения Ин-ин, отказаться от схватки было нельзя. Он повернулся к даосу Чун Сюю, опустился перед ним на колени, и несколько раз поклонился.

Чун Сюй поспешно бросился его поднимать: «К чему такие большие ритуалы?» Лин-ху Чун ответил: «Ничтожный всегда с величайшим почтением относился к даосскому наставнику, но под давлением ситуации вынужден просить его поучений, сердце не спокойно». Даос Чун Сюй расхохотался: «Братишка уж чересчур почтителен».
Лин-ху Чун поднялся, Жэнь Во-син передал ему свой меч. Лин-ху Чун принял его, и опустил меч острием вниз, наклонился, и опустил голову. Даос Чун Сюй поднял взгляд к «Небесному колодцу» и замер, сосредоточенно вглядываясь в небо, в сердце своем оценивая методы меча Лин-ху Чуна. Люди увидели, что он замер, будто ушел в медитацию, и все изумились. Прошло весьма много времени, наконец, даос Чун Сюй вздохнул, и произнес: «Эту схватку нет нужды проводить, вы четверо можете спуститься с горы».
Едва он это произнес, как все пришли в ужас. Лин-ху Чун очень обрадовался, и склонился в поклоне. Се Фэн произнес: «Даосский наставник, что означают твои слова?» Чун Сюй произнес: «Мне не под силу преодолеть его методы меча, убогий даос признает поражение в этом поединке». Се Фэн произнес: «Да вы же еще и в бой не вступили!» Чун Сюй ответил: «Несколько дней назад, у подножия горы Удан, убогий даос разобрал с ним более трехсот приемов, в этот раз я проиграю». Фан Чжэн и остальные спросили: «Как такое возможно?» Чун Сюй ответил: «Братишка Лин-ху перенял технику меча от преждерожденного Фэн Цин-яна, убогий даос ему не противник». Сказав, слегка усмехнулся, и отступил на шаг назад. Жэнь Во-син расхохотался: «Этот даос Чун Сюй воистину добрая душа, вызывает восхищение. Старый муж раньше восхищался им только наполовину, теперь восхищается на семь частей из десяти». Похвалил, но все же не до конца. Он повернулся к великому наставнику Фан Шэну, сложил руки перед грудью, произнес: «Фан Чжэн даши, мы возвращаемся, может, еще и увидимся». Лин-ху Чун встал на колени перед шифу и шинян, стал совершать поклоны. Юэ Бу-цюнь отскочил, произнес ледяным тоном: «Однако, не смею!»

У госпожи Юэ сердце занемело, из глаз полились слезы. Лин-ху Чун обернулся с поклоном к господину Мо Да, знал, что тот не хочет говорить посторонним, что они друзья, так что ограничился тремя земными поклонами, и не сказал ни слова.
Жэнь Во-син одной рукой подхватил Ин-ин, другой Лин-ху Чуна, засмеялся: «Пошли!», и широким шагом двинулся к дверям. Се Фэн, Чжэнь Шань-цзы, Ю Цан-хай, даос Тянь Мэнь сознавали, что их боевое искусство не сравнится с уровнем даоса Чун Сюя, раз уж Чун Сюй сам признал поражение от Лин-ху Чуна, то они не рискнули лезть в бой, чтобы не навлечь позора на свою голову.
Жэнь Во-син уже подошел к дверям, когда позади внезапно раздался голос: «Подождите!» Жэнь Во-син обернулся: «В чем дело?» Юэ Бу-цюнь произнес: «Даос Чун Сюй – великий мудрец, не замечает хитрости подлых людей, эту третью схватку он так и не провел. Лин-ху Чун, давай-ка я с тобой посостязаюсь». Лин-ху Чун изумился, невольно задрожал всем телом, срывающимся голосом произнес: «Шифу... я... я... как смею...»

Однако Юэ Бу-цюнь оставался спокоен, как гора Тайшань: «Говорят, ты удостоился поучений преждерожденного мастера Фэн Цин-яна, постиг глубочайшую суть учения меча горы Хуашань, похоже, что я тебе теперь не противник. Хотя ты и изгнан из клана Хуашань, но среди рек и озер твое имя поднялось высоко, в самом деле используешь методы меча нашей школы. Я воспитывал не добродетельно, ты, негодяй, сумел одурачить всех присутствующих здесь почтенных преждерожденных мастеров, если я не вмешаюсь, неужели передам кому-либо эту ответственность? Сегодня, если я не убью тебя, значит – ты убьешь меня». Сказав это строго и сердито, выхватил меч, и вскричал: «Мы с тобой больше не учитель и ученик, мечи наголо!» Лин-ху Чун отступил на шаг: «Ученик не смеет!»

Меч Юэ Бу-цюня свиснул, пошел плоским уколом на уровне груди. Лин-ху Чун уклонился корпусом. Юэ Бу-цюнь еще дважды атаковал пронзающими ударами, Лин-ху Чун снова уклонился, его меч так и остался направленным к земле, он им даже не защищался. Юэ Бу-цюнь произнес: «Ты уже подарил мне три приема, будем считать, что проявил уважение, теперь за меч!» Жэнь Во-син произнес: «Чун-эр, если не будешь сражаться, жизнь свою здесь оставишь». Лин-ху Чун произнес: «Слушаюсь». Поперечным мечом защитил грудь. В этой схватке нужно дать шифу победить себя, или нужно победить шифу? Если проиграть, то не только получит сам тяжелые раны, это еще ерунда, но ведь он обречет Жэнь Во-сина, Сян Вэнь-тяня, и Ин-ин на десятилетнее заключение в монастыре Шаолинь.
Разумеется, великий наставник Фан Чжэн – великий человек, но Цзо Лэн-чань и другие люди в Шаолине – разве могут они удержаться от коварных планов, за эти десять лет смогут ли узники спасти свои жизни, как они перенесут это заключение – вот это трудно сказать. Однако, отец-наставник вскормил и воспитал его, сироту, относился к нему, как к родному сыну, это великое благодеяние, и вот, стоя перед этим героем, он должен вызвать его на бой, погубить его славу, разрушить его репутацию? Пока он пребывал в нерешительности, не зная, что лучше, что хуже, Юэ Бу-цюнь уже успел провести более двадцати атак. Лин-ху Чун боялся использовать против шифу технику «Девяти мечей Дугу», боялся убить одним ударом, поэтому не смел использовать. После того, как он отработал технику девяти мечей Дугу, он получил очень большой прогресс, к тому же его внутренняя сила необычайно возросла, хотя он и использовал обычные приемы школы Хуашань, могучая сила его меча была уже совсем не той, что прежде. Юэ Бу-цюнь постоянно атаковал изо всех сил, но так и не смог достать до его тела.
Наблюдавшие за схваткой видели, как бьется Лин-ху Чун, и, разумеется, все подумали, что он нарочно хочет уступить. Жэнь Во-син обменялся взглядами с Сян Вэнь-тянем, у обоих лица приняли горестное выражение. Они одновременно вспомнили, как тогда в Сливовом поместье на Одинокой горе Жэнь Во-син предлагал Лин-ху Чуну войти в учение Солнца и Луны, предлагал ему место блистательного правого посланника, потом занять его место главы учения, да еще собирался передать ему секреты, как использовать «Великий метод звездного дыхания», решить проблему несовместимых внутренних энергий. Но это совершенно не тронуло юнца, тот остался целиком предан школе своего наставника.
Теперь он с таким благоговением отнесся к прежним шифу и шинян, даже если Юэ Бу-цюнь проткнул бы его своим мечом, ему это было бы в радость. Он использовал только оборонительные приемы, как так можно добиться победы? Лин-ху Чун явно не собирался побеждать отца-наставника, и тем более не мог победить его перед лицом такого множества знаменитых героев. Если бы он не осознавал ясно, что его поражение повлечет для Ин-ин и остальных троих десятилетнее заключение в Шаолине, то он бы сдался после первых десяти приемов. Жэнь и Сян смотрели друг на друга, не зная, что предпринять, и в их взглядах читалось три слова:
«Что же делать?» Жэнь Во-син повернул голову, прошептал Ин-ин: «Выйди вперед». Ин-ин понимала его идею, но опасалась, что Лин-ху Чун памятует о прежних благодеяниях, в этой схватке специально поддается, отец просит ее выйти вперед, чтобы Лин-ху Чун увидел ее, и вспомнил о своих чувствах, и напряг силы, чтобы вырвать победу. Она издала тихий голос согласия, но не сдвинулась вперед. Прошел еще миг, Жэнь Во-син увидел, что Лин-ху Чун непрерывно отступает, заволновался, и снова попросил Ин-ин: «Выходи вперед». Но Ин-ин снова не двинулась, и даже не откликнулась. Она думала так: «Как я к тебе отношусь, ты уже знаешь. Если ты меня считаешь важнее, всеми силами решишься меня освободить, ты сам можешь добиться победы. Если ты больше ценишь шифу, то, даже, если я буду умолять о спасении, то это все равно будет бесполезно. Так к чему мне выходить вперед, привлекая твое внимание?» Она понимала, что решить борьбу этих двух чувств может только сама природа, и не испытывала желания напоминать о себе.


Лин-ху Чун непринужденно размахивал руками, легко отбиваясь от всех атак отца-наставника, не ограничивая себя рамками техники меча школы Хуашань. Если бы он еще и атаковал, то Юэ Бу-цюню уже давно пришлось бы признать свое поражение, хотя он и видел в технике меча шифу множество уязвимых мест, но так ни разу и не атаковал. Юэ Бу-цюнь уже давно понял его настрой, применил волшебное искусство «Фиолетовой зарницы», каждое движение его меча было обильно пропитано энергией. Он знал, что Лин-ху Чун не будет отвечать ударом на удар, и бил без оглядки, не заботясь о том, что в его приемах есть уязвимости. Таким образом, мощь его ударов выросла многократно. Людям со стороны было видно, какая изощренная техника меча у Юэ Бу-цюня, как легко он добивается преимущества в атаке, но так и не может ранить Лин-ху Чуна. Также все видели, что Лин-ху Чун то использует приемы, то обходится вообще без них, когда он защищается без приемов, то его меч весьма бестолково отражает и блокирует, однако совершенно точно реагирует на любые хитрости, играючи разрушает самые изощренные планы Юэ Бу-цюня. Чем дальше люди смотрели, тем больше восхищались, равно догадавшись: «А ведь даос Чун Сюй не зря заранее признал свое поражение, то были не пустые слова».

Юэ Бу-цюнь уже долго бился без всякого результата, начал горячиться, и вдруг его пронзила мысль: «Ай-йо, беда! Этот мелкий преступник не хочет показать, что платит злом за добро, он хочет меня таким образом измотать. Хоть он меня и не ранит, но и мне не удастся добиться победы. Все присутствующие здесь великие мастера уже поверили этому мелкому преступнику, что он только из почтения не осмеливается атаковать меня. Если я не прекращу эти бесплодные попытки, то что это такое будет? Разве это соответствует моему званию главы школы? Этот мелкий преступник хочет вымотать меня, чтобы я отступился, и сам признал свое поражение».

Он усилил свой меч силой гунфу «Фиолетовой зарницы», меч свистнул, рубя Лин-ху Чуна в голову. Лин-ху Чун уклонился корпусом. Юэ Бу-цюнь развернул меч, и плавно перешел к рассечению на уровне поясницы. Лин-ху Чун напрягся, и перепрыгнул через меч. Юэ Бу-цюнь мгновенно перевернул меч, и с бешенной силой нанес укол ему в спину. Этот прием был быстрым, изменение неожиданным, на спине у Лин-ху Чуна не было глаз, ситуация была такая, что было сложно уклониться. Все воскликнули: «А!». Лин-ху Чун еще не успел приземлиться, и не мог прыгнуть вперед, защитить спину мечом тоже было нелегко. Находясь в воздухе, он хлестнул мечом по стоящей впереди деревянной колонне, и, опираясь на эту точку контакта, скрылся за колонной. Раздался треск, и колонну пронзил меч Юэ Бу-цюня. Хотя клинок был и гибкий, но его внутренняя сила была столь обильна, что длинный меч пронзил ее насквозь, и кончик меча остановился в нескольких вершках от Лин-ху Чуна.
И тут все снова невольно вскрикнули, но на этот раз общий крик был полон радости, удовольствия, и одобрения. Было очевидно, что все присутствующие невольно сочувствуют Лин-ху Чуну, восхищаются его изумительным мастерством уклонения, и радуются, что Юэ Бу-цюню не удалось пронзить его. Юэ Бу-цюнь использовал самые мощные техники, как никогда за всю свою жизнь, нанес три могучих удара, так и не смог достать Лин-ху Чуна. Он услышал возгласы сочувствующих своему противнику, и пришел в бешенство. Эти три удара под названием «Три последовательных удара меча святых, отнимающие жизнь» принадлежали к приемам «направления меча» клана горы Хуашань, и он не обучал своих учеников «направления энергии» этим приемам. В то время, когда два направления сошлись во взаимно уничтожающей схватке, ученики «направления меча» убили немало хороших мастеров «направления энергии» этим самым приемом.
После того, как ученики «направления энергии» безжалостно истребили всех учеников «направления меча» в клане горы Хуашань, они тщательно исследовали и разобрали этот прием «Три последовательных удара меча святых, отнимающие жизнь».
Люди вспоминали, что во время той беспощадной схватки, когда были применены эти три приема, и во время их тщательного разбора, они больше всего боялись, что эта техника попадет к людям из демонического учения, и, хотя они и порицали чужое направление, но в сердце не могли не восхищаться изумительной тонкостью приемов. Когда госпожа Юэ увидела, что ее муж применил этот прием в бою против Лин-ху Чуна, она расстроилась до слез, в ее сердце ударила мысль:

В тот год два направления пошли на взаимное истребление, поспорив, что главнее: цигун, или техника фехтования. Он же глава учеников «направления энергии» школы Хуашань, и вдруг сейчас применил эту технику, да еще и открыл ее посторонним, разве он не обрек себя на презрение? Ай, раз он применил эту технику – значит, у него не было другого выхода, на самом деле он не противник Чун-эру, это же давно уже понятно, к чему этот затянувшийся поединок?»

В ее сердце боролись сомнения, это дело уже выходило за пределы внутренних разногласий в их клане, она положила руку на рукоять меча, и стояла, как в дурном сне. Юэ Бу-цюнь повел рукой, и выдернул меч из колонны. Лин-ху Чун, стоял в неподвижности за колонной, по-прежнему не оборачиваясь. Юэ Бу-цюнь видел, что тот спрятался за колонной, и не хочет продолжать бой, решил, что тот его боится, но в то же время беспокоится о репутации. Наконец, двое взглянули в глаза друг другу. Лин-ху Чун опустил голову, и произнес:
«Ученик не может быть соперником почтенному. Не стоит ли нам прекратить соревнование?» Юэ Бу-цюнь хмыкнул. Жэнь Во-син произнес: «Учитель и ученик бились между собой, и невозможно присудить победу или поражение. Великий наставник Фан Чжэн, мы провели три схватки, и сейчас у нас ничья. Старый муж провинился перед тобой, как же нам быть?» Госпожа Юэ перевела дух: «Это соревнование мы явно проиграли. Глава учения Жэнь говорит так, не желая уронить нашу репутацию, если оставить все так – то это будет лучше всего». Фан Чжэн произнес: «Амидафо! Мирянин Жэнь так сказал, ничьей репутации не будет нанесен ущерб, это будет самым разумным, и старый монах не...» Не успел он договорить слово «возражает», как его перебил Цзо Лэн-чань:
«И мы так просто выпустим этих четверых с горы, дадим им вырваться на просторы рек и озер, уничтожать невинных? Да у них все восемь рук целиком залиты свежей кровью, и мы дадим им уничтожать и резать все хорошее в Поднебесной? Да как после этого младшего брата Юэ можно будет считать главой фракции Хуашань?» Фан Чжэн нерешительно произнес: «Это...»
Услышав насмешку Цзо Лэн-чаня, Юэ Бу-цюнь обошел колонну, и нанес пронзающий удар мечом в Лин-ху Чуна. Лин-ху Чун уклонился, и через несколько приемов они вдвоем снова вышли на середину зала. Юэ Бу-цюнь продолжал атаковать, Лин-ху Чун то отбивал, то уклонялся, и снова пошла утомительная долгая схватка. Они разобрали еще больше двадцати приемов, и Жэнь Во-син рассмеялся: «Победа в этой схватке будет определена совершенно очевидным путем. Посмотрим, кто первый умрет от голода, пусть подерутся еще дней семь-восемь, тут-то мы все и узнаем». Хотя все и понимали, что его слова – просто преувеличение, но, если так биться, то и за несколько страж вряд ли будет результат.
Жэнь Во-син думал так: «Старина Юэ так дорожит своей репутацией, что ни за что не признает поражения, хотя он не может не проиграть. Но если Чун-эр будет хоть на волосок невнимателен, то получится скверно, долгая схватка для нас не выгодна. Нужно его немного подогнать». И тут же сказал: «Братец Сян, сегодня, придя в монастырь, мы увидели нечто необыкновенное, расширили свой кругозор». Сян Вэнь-тянь ответил: «Точно. Множество выдающихся талантов воинского сообщества сошлись в...» Жэнь Во-син подхватил: «Среди них есть один совершенно непревзойденный».

Сян Вэнь-тянь спросил: «Кто же это?» Жэнь Во-син ответил: «Этот человек отработал совершенно особое волшебное искусство, приводящее людей в полный восторг». Сян Вэнь-тянь спросил: «Но что же это за волшебное искусство?» Жэнь Во-син ответил: «Этот человек отработал искусство, «покрывающее лицо золотом, волшебный навык железной кожи»«. Сян Вэнь-тянь произнес: «Подчиненный слышал только о искусстве «Золотого колокола», «Железной рубашки», но не слыхал о искусстве «покрывать лицо золотом, железной коже». Жэнь Во-син ответил: «Искусство «Золотого колокола», «Железной рубашки», предназначено для защиты тела от сабель и копий, а вот это гунфу «покрывать лицо золотом, железная кожа», предназначено для укрепления кожи лица». Сян Вэнь-тянь спросил: «Но к какой школе, какому клану относится это редкое искусство?» Жэнь Во-син ответил:

«На это гунфу нельзя смотреть свысока, оно принадлежит к западной горе Хуашань, его создал глубоко почитаемый среди рек и озер глава школы Хуашань «Благородный меч», господин Юэ Бу-цюнь». Сян Вэнь-тянь спросил: «Обычно говорят, что «Благородный меч», господин Юэ, своим навыком управления энергией накрывает землю, его техника меча не имеет равных, оказывается, это все досужие сплетни. А вот это искусство «покрывать лицо золотом, железная кожа», которое позволяет защищать кожу лица от сабель и копий – какое имеет применение?» Жэнь Во-син ответил: «О, о его применении можно рассказывать бесконечно. Мы не являемся учениками клана Хуашань, и не знаем его секретов». Сян Вэнь-тянь произнес: «Господин Юэ создал это волшебное искусство, теперь его имя будет вечно прославлено среди рек и озер». Жэнь Во-син поддержал: «Это само собой. Теперь мы, столкнувшись с талантами горы Хуашань, ни в коем случае не должны свысока смотреть на их навык «железной кожи»«. Сян Вэнь-тянь ответил: «Слушаюсь, подчиненный запомнит это в сердце своем».

Так они обменивались репликами, будто разыгрывали юмористический диалог, стараясь уязвить Юэ Бу-цюня. Ю Цан-хай, слушая их бесконечный диалог, непрерывно посмеивался, радуясь чужой беде. У госпожи Юэ розовое личико покрылось пунцовой краской, но Юэ Бу-цюнь пропускал все насмешки мимо ушей. Он кольнул Лин-ху Чуна мечом, тот уклонился влево, Юэ Бу-цюнь шагнул вправо, и развернув меч, кольнул обратным ударом. Это был прием клана Хуашань «Волна возвращается обратно»«. Лин-ху Чун отбил укол, подняв меч, Юэ Бу Цюнь перепрыгнул в воздухе, и провел прием «Зеленая сосна приветствует гостей»». Лин-ху Чун махнул мечом, отражая удар.

Юэ Бу-цюнь дважды махнул мечом, и Лин-ху Чун застыл, потрясенный. Он невольно покраснел, и произнес: «Шифу!» Юэ Бу-цюнь хмыкнул, и снова уколол его, Лин-ху Чун отступил на шаг. Посторонние видели крайнее смущение Лин-ху Чуна, его жалкий вид, но не могли понять в чем суть, равно подумав: «В этих трех приемах его отца-наставника что такого необычного? Отчего Лин-ху Чун с таким трудом защищается?» Но они, конечно, не могли знать, что этот третий прием, который провел Юэ Бу-цюнь являются тем самым приемом, который вместе создали Лин-ху Чун и Юэ Лин-шань, назвав эту свою технику «Меч Чун-Лин». В то время Лин-ху Чун был ослеплен несбыточной надеждой, что в будущем сможет связать свою жизнь с сяошимэй, и Юэ Лин-шань тоже была к нему предельно расположена.

У обоих в груди были детские фантазии, они хотели в дополнение к тому боевому искусству, которое передавали им супруги Юэ, которое было известно всем в их школе, создать комплекс «Меча Чун-Лин», который будут знать только они во всей Поднебесной, и поэтому наслаждались, создавая этот комплекс.

Неожиданно Юэ Бу-цюнь провел три приема из этого комплекса, и Лин-ху Чун в тот же момент растерялся. Он и потерял координацию, и смутился, и огорчился, подумав: «Сяошимэй позабыла о былых чувствах, разорвала старую дружбу, ты специально применил эти приемы, чтобы я растерялся и пришел в смятение.

Хочешь меня убить – так убивай». Он почувствовал, что в его жизни пропал всякий смысл и интерес, уж лучше умереть прямо сейчас, это будет наоборот – весело. В этот момент шифу уколол его приемом «Нун Юй играет на флейте». [Нун Юй славилась красотой и игрой на флейте. Нун обозначает «играть, забавляться» а Юй - «Нефрит». Из дальнейших пояснений мы узнаем, что принцесса Нун Юй вышла замуж за юношу, который летал на драконе, и они вдвоем стали бессмертными. Они поселились на горе Хуашань, и Нун Юй там известна, как «Нефритовая дева».]

Лин-ху Чуну был прекрасно знаком этот прием, он, как во сне, отбился от него. Юэ Бу-цюнь тут же провел прием «Сяо Ши седлает дракона» .
[Оседлать дракона - в переносном смысле – стать кому-то хорошим зятем]
Эти два приема взаимно дополняли друг друга, формы были изящны, особенно «Сяо Ши седлает дракона» – в этом приеме меч так и плясал, будто волшебный дракон, пронзающий воздух. Этот прием был естественным и элегантным, в нем имелся дух бессмертных святых. Согласно преданиям эпохи Весен и Осеней, у циньского князя Му-гуна была дочь, с детским именем Нун Юй, она больше всего любила играть на флейте-сяо. Также был юноша по имени Сяо Ши, который умел летать на драконе, он играл на флейте, как божество, и обучал Нун Юй игре на флейте.
Циньский Мо-гун хотел выдать дочь замуж, и отдал ее наезднику драконов, как говорится в этой легенде. Позже супруги стали бессмертными, и жили на одном из пиков горы Хуашань. В горах Хуашань на пике «Нефритовой девы» есть «Беседка привлечения Феникса», на пике есть жертвенник Нефритовой девы, пещера Нефритовой девы, «Таз, где Нефритовая дева мыла голову», «Туалетный столик нефритовой девы», и другие знаменитые места. В тех местах Лин-ху Чун и Юэ Лин-шань гуляли плечом к плечу несчетное число раз, эти места были неразрывно связаны с именами Сяо Ши и Нун Юй, и в своих счастливых странствиях они тоже в глубине сердца считали себя неразрывно связанными с этими юными бессмертными.

В это время Юэ Бу-цюнь снова провел прием «Сяо Ши седлает дракона», Лин-ху Чун пришел в замешательство, кое-как отмахнулся от удара, подумав: «Зачем шифу проводит этот прием? Он хочет, чтобы я утратил внимание и концентрацию, чтобы было легче убить меня?»

Но после этого приема Юэ Бу-цюнь вновь провел прием «Волна возвращается», «Зеленая сосна приветствует гостей», потом три приема из комплекса «Меч Чун-Лин», а затем «Нун Юй играет на флейте», и снова «Сяо Ши седлает дракона». Когда бьются великие мастера, то даже используя тысячу приемов, они не повторяются, но эти приемы были явно поняты противником, их было бесполезно использовать вновь. Если противник хорошо знает прием, то он может использовать момент для контратаки. Когда Юэ Бу-цюнь повел эти приемы по второму кругу, даже бывалые мастера изумились, не находя этому объяснения.

Когда Лин-ху Чун увидел, как Юэ Бу-цюнь по второму разу ведет прием «Сяо Ши седлает дракона», а за ним приемы из комплеса «Меч Чун-Лин», в его сознании вспыхнуло озарение: «Оказывается, шифу языком приемов делает мне намеки. Мне только нужно отказаться от пути зла, как волна возвращается, и так же я смогу вернуться на гору Хуашань».

На горе Хуашань растет множество древних сосен, их ветви стелятся вниз, будто они, склонившись к земле, взмахивая руками, приветствуют поднимающихся путешественников. Такие деревья называют «Ин кэ сун» – «Приветствующая гостей сосна».

Этот прием «Зеленая сосна приветствует гостей» подражал форме этих древних деревьев. Он подумал: «Шифу хочет сказать, что если я вернусь на Хуашань, не только соученики будут рады меня видеть, но даже сосны на склонах будут с радостью приветствовать меня». И вдруг его озарило: «Шифу хочет сказать, что я не просто вернусь в школу клана горы Хуашань, он собирается выдать за меня сяошимэй. Шифу несколько раз проводил прием из комплекса «Меч Чун-Лин», это же совершенно ясно, просто я по глупости не понимал, и он еще провел приемы «Нун Юй играет на флейте», и «Сяо Ши седлает дракона». Быть возвращенным в клан горы Хуашань, получить в жены Юэ Лин-шань было для него двумя самыми заветными мечтаниями, и вдруг теперь, перед лицом высоких мастеров, шифу обещает ему обе эти вещи, пусть и не напрямую, но использует эти приемы, так, что яснее и не передать. Лин-ху Чун знал, что если шифу дает обещание, то непременно держит слово, раз он пообещал ему вернуть в клан и отдать дочку за него замуж, то это слово крепкое, как гора, он обязательно его сдержит. В один миг чувства переполнили его грудь.

Он, разумеется, знал, что Юэ Лин-шань и Линь Пин-чжи глубоко влюблены друг в друга, а к нему она не то что любовь, а на самом деле ненависть испытывает. Но, когда мужчина и женщина женятся, то это происходит по воле родителей, дочь в этих делах ничего не решает, так исстари ведется уже тысячи лет. Если Юэ Бу-цюнь решит отдать ему дочку, то у нее не будет способа противиться. Лин-ху Чун подумал: «Я могу вернуться на гору Хуашань, конечно, спасибо Небу, спасибо Земле, к тому же могу получить в пару сяошимэй, э то в самом деле, «счастье, дарованное небом». Конечно, первое время сяошимэй будет недовольна, но я во всем буду ей потакать, со временем обязательно почувствует мою искренность, и мало-помалу переменит мнение.

Он чрезвычайно обрадовался в сердце своем, и на его лице появилась улыбка. Юэ Бу-цюнь снова провел прием «Волна возвращается», «Зеленая сосна приветствует гостей», слитно один за другим. Приемы стали поспешными, будто ситуация не терпела отлагательства. Лин-ху Чун внезапно осознал: «Шифу предлагает мне вернуться, как отливающая волна поворачивает свое течение, но голословные слова не являются надежной опорой, если я прямо сейчас опущу меч и сдамся, то только тогда меня могут вернуть обратно в школу. Я могу вернуться на Хуашань, жениться на сяошимэй, что еще может человек желать в этой жизни? Но Ин-ин, глава учения Жэнь, старший брат Сян – что будет с ними? Если я проиграю эту схватку, то они втроем останутся на горе Шаошишань, и возможно, отдадут там свои жизни. Я страстно желаю только личного счастья, однако, остальные в другой ситуации – как я могу считаться человеком?»

Поняв это, ощутил, что по спине полился ледяной пот, в глазах у него все помутилось, только видел. что Юэ Бу-цюнь подрезает его поперек, а потом переходит в колющий удар – это как раз и был прием «Нун Юй играет на флейте». Лин-ху Чун подумал: «Ин-ин с радостью пошла на смерть ради меня, а я этим пренебрег, есть ли в Поднебесной более легкомысленные и не помнящие благодарности люди, чем я, Лин-ху Чун? Не важно каким образом, я не могу предать хорошее отношение Ин-ин». Внезапно его голова закружилась, он только услыхал звон меча, упавшего на землю.

Все присутствующие разом вскричали от неожиданности.

Лин-ху Чун покачиваясь, напряг зрение, борясь с обмороком, и разглядел, что Юэ Бу-цюнь отпрыгнул назад, его лицо искажено гневом, а с правого запястья льется свежая кровь. Он взглянул на свой меч – с его кончика одна за другой срывались вниз капельки свежей крови. Он был потрясен, только сейчас поняв, что когда его голова закружилась, он, следуя естественному движению, провел контратаку, сам не зная как, применил технику «Девяти мечей Ду Гу», и кольнул Юэ Бу-цюня в запястье. Он тут же отшвырнул длинный меч, пал на колени, стал бить лбом по земле, повторяя: «Шифу, ученик заслужил смерть».

Юэ Бу-цюнь нанес удар «летящей стопой» прямо в грудь Лин-ху Чуну. Удар был такой сильный и свирепый, что Лин-ху Чун тут же взмыл в воздух, и в полете почувствовал, как все окружающее накрывает полная чернота. Он бревном рухнул на землю, в ушах бахнуло, тело ударилось оземь, однако он не почувствовал никакой боли, и сознание ушло от него.