Газетные заголовки пестрили новостями: «В Лене нашли пираний!», «Коровы дают желтое молоко. Эпидемия?» или даже такая – «26 января состоится концерт известнейшего оперного и камерного певца Олега Катина». На это мероприятие мы с Николаем Юлиановичем и хотели пойти.
- Интересный концерт будет через неделю, - подметил он. – Наконец культура дошла и до нашего Пинска. Вы не желаете сходить?
- Я больше люблю джаз, нежели классическую музыку. – ответил я. Я и в правду не любил классическую музыку, иногда наскучивала своим позитивным настроем в некоторых композициях. Но все же я потом сказал:
- Но будет интересно посмотреть. Не каждый же раз к нам приезжают гости из столицы.
- А это вы правильно подметили, Андрей Евгеньевич. – сказал он мне. – Только еще и дам надо пригласить.
- Я-то понятно, с Катей пойду. – сказал я. Мы с ней уже полгода вместе живем. – А вы с кем?
- Есть у меня одна подруга детства. Саша. Мы с ней жили в одном подъезде и на одной лестничной площадке. Недавно она переехала сюда, точнее перевели по должности. Авось и согласится.
- Вам стоит ее позвать! – начал уговаривать я его.
- Ну, ладно. – сказал Ушков. Потом поглядел на часы и сказал: - Вам уже пора идти домой, ровно двадцать один час и тридцать минут.
Он проводил меня до двери. Я обул свои сапоги, надел пальто и, пожав руку, сказал:
- До свидания.
- До завтра, мой друг. – ответил он мне. – Я вас завтра жду.
А вот зачем он меня ждал, не понятно. Была обычная суббота, а по воскресениям он обычно выезжает в лес, чтобы развеяться. Есть в этом городе очень красивое место – поющий ручей. По легенде, на месте заповедника, в котором располагался лес, где обычно и проводил время Николай Юлианович, был монастырь. Согласно этому преданию, в нем проживал некий старец Алексий, который, осматривая окрестности леса, набрел на источник воды. Его мучила жажда и он попил из этого ручья. Но потом он услышал чей-то стон и ему пришлось побежать по зову голоса. Благо, не пришлось бежать далеко. У дерева лежал мужчина в военной форме и окровавленными руками, ногами и кровяными подтеками под носом. Алексий сразу сообразил и побежал набирать воду. Он, молясь, промыл раны водой из ручья, и случилось чудо: молодой военнослужащий стал здоровым. Последний же принял монашеский постриг, а это место стало священным для паломников. Но во время революции монастырь разрушили, а про ручей и забыли. Хотя, бывая там довольно часто, Николай Юлианович рассказывает мне о своих впечатлениях и о том, что после посещения руин монастыря, ему становится спокойнее на душе. Я долго уже живу в Пинске-на-Лене, но до сих пор не привыкну к его розыгрышам и маскарадам.
Я поражаюсь смирению моей Кати. Я поздно возвращаюсь от Ушкова, но она меня не упрекает. Нисколько, честное слово! Возвращаясь к ней, я всегда ожидаю эти бытовые упреки: «Опять ты со своим начальником?! А может с начальницей?!» или того хуже. Видимо, доверие ко мне у нее очень сильное. Если это и есть настоящая семейная жизнь, то почему она так сильно похожа на идиллию? Мы до полуночи можем сидеть на кухне и беседовать о прошедшем дне, да и вообще ни о чем разговаривать. А потом в двенадцать ложиться спать. Я подумывал ей сделать предложение и чем дальше я ее узнаю, тем больше я утверждаюсь в том, что она – самая лучшая женщина в этом городе. Хорошая она, на самом деле.
На следующий день я все-таки пошел к Николаю Юлиановичу. Был у него поздно. На часах было 15:04, когда я к нему пришел. Все это время я проводил с Катей. Мы с ней давно вместе не проводили время и, наплевав на то, что мы с ним договаривались встретиться в 10:30 у него дома, я остался со своей будущей женой. Я постучался и мне открыл разъяренный Николай Юлианович. У него было красное лицо, разъяренные глаза меня съедали с ног до головы.
- Седьмов, твою мать! – закричал он в ярости. – Заходи.
Я молча и послушно вошел к нему в квартиру. Он неровно дышал, но все же стал говорить более спокойно:
- Вас почему так долго не было?
- Проспал. – ответил я, пытаясь соврать.
- Знаете, детективу невозможно соврать. – сказал он мне. – У вас на лице испуг, но он не скрывает довольства. И еще запах духов женских. Если бы я вас не знал, то я бы подумал, что вы играли в переодевания и совсем не то бы подумал.
После этих слов он захохотал. Я был снова смущен.
- Извините. – сказал я, пряча глаза в пол.
- Да ничего, Андрей Евгеньевич! – ответил он. – Так бы сразу и сказали. Дело-то житейское, как-никак. Сам был когда-то молодым жеребцом.
И после этого мы рассмеялись.
- Ладно. Через час должен будет прийти клиент. – сообщил мне Николай Юлианович. – Нам позвонили и должны были прийти сначала в 13:15 и рассказали, что нужна наша помощь. Потом они перенесли встречу на три часа позже. Таким разгильдяйством обладает только наш прокурор Тимур Олегович Чевакин. И мне даже кажется, что это он и есть.
Чевакин и в правду был человеком нетактичным. Сначала он мог назначить встречу, а потом тут же перенести на три или на четыре часа позже. Это доводило до нервного срыва и ударов головой о стену. Я никогда не видел его вживую, но был наслышан от многих о его бесхарактерности и нетактичности.
В дверь постучали. Ровно в 16:15 пришел свидетель. Николай Юлианович встал и медленно пошел к двери.
- Я не удивлен. – послышался его голос из прихожей.
- Здравствуйте, Николай Юрьевич.
- Юлианович. – подправил его он.
- Простите.
- Снимайте обувь и пальто. Пройдемте в гостиную.
В комнату вошел человек тучного телосложения и зелеными глазами. На нем была фуражка, которую он впоследствии снял.
- Знакомьтесь, Андрей Евгеньевич. – начал Ушков. – Это Тимур Олегович Чеваков, генеральный прокурор нашего города.
Я встал и поздоровался с ним. Как-то так я его себе и представлял. Это и в правду был неприятный на вид тип. Да еще какой! Не удивлен, что он слывет самым нетактичным человеком в городе.
- Я к вам по какому вопросу, Николай Юлианович… - начал вдруг говорить Тимур Олегович. – Вы же знаете о приезде Олега Катина?
- Да, и мы собираемся пойти на концерт со своими спутницами. – подтвердил Николай Юлианович.
- До органов ФСБ, - начал вдруг он. – Дошли слухи, что на него собираются устроить покушения.
- Простите, мы таким не занимаемся. – перебил его Ушков. – Это не входит в интересы нашей компании.
- А вам и делать ничего не стоит… - продолжал прокурор. – Вам надо лишь подстраховать нашу операцию. А если вам самим удастся расследовать это, то вопрос о финансах будет решен. Я сам лично заплачу вам поверх десять тысяч. Вы согласны?
Николай Юлианович долго думал. Около десяти минут он сидел на кресле, потом взял с журнального столика свою сигару и закурил.
- Так что? – переспросил прокурор. – Вы согласны?
- Ладно. – щурясь, ответил Ушков. – Черт с вами, я согласен.
- Вот и по рукам!
Они пожали руки и потом мы с ним попрощались. Николай Юлианович резко прошел в комнату, когда спровадил прокурора. Спустя тридцать секунд я пошел за ним. Он стоял у окна и курил сигару. Все стекло задымил. Потом он предложил и мне сигару. Я отказался, сославшись на то, что в кармане у меня есть папиросы «Беломор», которые все никак не могу докурить. Я достал одну штучку из пачки и, кашляя, стал затягиваться.
- Стал терять хватку. – причитал Николай Юлианович.
- Вы о чем? – спросил я.
- Я согласился на такое дело…
- И что?
- Я не работаю с мокрыми делами, какие бы истории не были. Это дело полиции, а не детектива.
- Ну, раз попросили. Тем более, не все же время сидеть на мягком месте? У нас не было дела около двух месяцев. Пора уже размяться!
- И то верно. – подтвердил он. – Черт, мне аж самому интересно, чем это закончится все!
После этих слов раздались три кратких стуков в дверь. «Кто бы это мог еще быть?» - подумал я, когда Николай Юлианович поспешил открыть дверь. А потом прокричал:
- Неужели! Слава Богу, ты пришел!
Я побежал в прихожую, чтобы посмотреть что случилось такое, что он так громко кричал. Я увидел, как он обнимал девушку, которая была ему по грудь. Они оба были рады друг-друга видеть.
- Андрей Евгеньевич! – в радостях начал рассказывать он. – Помните, я вам рассказывал про Сашу? Так вот, знакомьтесь – это Саша Шорохова, друг моего детства. Саш, познакомься, это мой друг, коллега и помощник Андрей Евгеньевич.
- Очень приятно! – она протянула руку и улыбнулась. Я запомнил ее рыжие волосы и зеленые глаза. Она была небольшого роста, миниатюрная, как Мирей Матье. И смотрела она на нас, и улыбалась, как-то по-родственному. Мы пожали друг-дружке руки. С ее лица никак не могла сойти улыбка. – А где твоя жена, Коля?
- Мы развелись. – кратко ответил Ушков и снял с нее шубу. Саша разулась сама.
- А как так? – спросила она.
- Ну, так получилось. – ответил Николай Юлианович. – Не сошлись. Да и вообще, не повод для грусти!
- И то верно.
- Ладно, я уж пойду. – сказал я. – Пора мне уже идти. Катя ждет. А я еще за кое-чем собирался идти.
- За кольцом? – спросил он.
- В принципе, да. Как догадались, спрашивать не буду. Вы итак все разгадываете на раз, два и три.
- Ладно, до завтра. – сказал он и мы пожали друг-другу руки.
- До свидания. – сказал я ему и протянул руку Саше Шороховой. – До свиданья.
- Пока. – ответила она.
Я обулся и вышел в подъезд, где и надел пальто. Я был слегка уставшим, хотя ничего не было сделано. Потом вышел из подъезда и медленно пошел в сторону ювелирного магазина. Он еще работал. Мне долго пришлось выбирать кольца для того, чтобы в ЗАГСе надеть безымянный палец Кати. Я решился все же сделать ей предложение.
Я пришел домой ближе к 19 часам. На кухне хлопотала Катя. Она меня встретила и сказала:
- Я не одна, брат пришел.
- Гришка? – спросил я.
- Да.
- А зачем он пришел?
- Просто в гости.
- Ну, что. Поздороваемся.
Профессиональный революционер ушел из левого крыла. После того самого дела с его похищением, он нашел постоянную работу в школе. Образованные и профессиональные программисты нужны всем. С этих пор он работает в школе техником-программистом. Директор оказался адекватным человеком и принял бывшего политзэка, как сына и дал ему работу. В общем, как было сказано в начале, бывший революционер стал добропорядочным человеком.
Он ушел ближе к девяти часам. За окном было темно. И я понял, что это хороший шанс. Я не знал, как я сделаю ей предложение. Очень сильно нервничал.
- Кать, надо поговорить. – сказал я ей, вытирая пот платком. – Серьезно поговорить.
- О чем? – Катя была готова ко всему.
- Есть о чем. Пошли в зал.
Мы вышли в зал.
- Ну? – спросила она.
- Кать, эх… Не знаю… как и начать… Тебе не кажется…
- Что именно?
- Что нам пора выйти на новый уровень?
- Ты чего, Андрюш? – испугалась она. – Ты меня разлюбил?
- Если бы разлюбил, так и сказал. Но я не сказал этого.
- Так ты насчет чего? – спокойно сказала она, но тревога с ее лица не исчезала.
- Буду прямолинейным. – произнес я. Я начал капаться в кармане, пытаясь достать футляр. Я его спрятал в кулаке.
- Ты чего там прячешь? – заинтересовалась она.
Я развернул руку и показал ей футляр, потом открыл его и сказал:
- Ты согласна выйти за меня?
И после этих слов она рухнула на пол. Я побежал за нашатырным спиртом и попытался привести ее в чувство. Она пришла в себя.
- Андрюша… - произнесла она.
- Что, Катенька?
- Я видела сон. Ты мне в нем предложение делал
- К счастью, это не сон. Ты согласна выйти за меня?
Она кивнула головой. На ее лице сверкала улыбка. Такая улыбка может быть только у счастливой женщины, которой сделали предложение. Я надел на ее палец колечко, а она на мой. И потом мы договорились в конце следующей недели пойти в ЗАГС, чтобы расписаться.
Было утро понедельника. Я собирался на работу. Мне позвонил Николай Юлианович и сообщил о встрече у фонтана. Катя спала. Я оделся более свободно. На мне были утепленные джинсы, сапоги, майка и косая куртка. Я вышел из квартиры, оставив записку Кате. Я всегда оставляю записку, чтобы не тревожить ее сон.
Я его долго ждал. Курил нервно. У фонтана стояли три человека. Они ничем не отличались от остальных жителей города. Как бы назвал их Николай Юлианович – серая масса. С ней, как он говорил, работать легче, нежели с остальными городскими жителями.
Я почувствовал, как рука чья-то прикоснулась к моему плечу. Я испугался сильно и повернулся к тому человеку, который меня тронул. Это оказался Николай Юлианович. Он был одет точно также, как и я, только еще в ушах были наушники, а в кармане – CD-плеер.
- Здравствуйте, Андрей Евгеньевич. – поздоровался он со мной. – Как ваша ночь прошла?
Я только хотел рассказать все, но он меня перебил:
- Не рассказывайте. Поздравляю. Скоро у вас, мой дорогой друг, будет своя семья!
- Спасибо.
- Но к делу ближе. Во-первых, вы правильную одежду надели. Вас не отличить от представителя серой массы. Только необычная серая масса. А во-вторых, видите трех этих молодых людей?
- Ну да.
- Ничего не замечаете?
- Серая масса. Может пойдем зададим им пару вопросов?
- Не вздумайте! Это не просто серая масса. У меня есть такое подозрение, что они как-то связаны с преступным миром. Есть тут неподалеку притон. – начал он рассказывать переходя на шепот. – И я видел их около этого здания.
- А что их не прикроют? – спросил я также шепотом.
- Полиции ей не подкопаться. – отвечал он. – По документам там магазин обуви. Это так и есть, на первый взгляд. Но если пробиться в глубь самую этого магазина, в ту комнату, где склад, можно найти любые непристойные развлечения.
Эти три человека пошли в сторону набережной.
- А вот теперь давайте следить за ними.
И мы пошли за ними. Благо, недалеко, через дворы и детские сады. Но район был не благополучным. Горожане пытались обходить его стороной, а полиция туда не совала нос, потому что сами боялись быть жертвами рук местных молодежных банд-группировок. Однажды, в этом районе, как свидетельствуют местные слухи, поймали девушку и ночью за гаражом изнасиловали и расчленили. Тело так и не нашли, но за гаражом лежал кусок печени, который доедала местная собака. Противное зрелище; даже слушать такие истории не рекомендуется.
Потом они свернули к вокзалу. Вокзал – это более менее спокойная часть города. Но там было очень много наркоманов и проституток. Единственное, что отличает его от того района, так то, что никого пока на вокзале не убили.
На вокзале находился сей притон. На вид – ничем не примечательный двухэтажный дом. Но он был давно заброшен. И поэтому его облюбовали местные хиппи и панки.
- Вот и они. Там они собираются… - подвел итог Николай Юлианович и закурил сигару.
- Зачем вы закурили? – возмутился я. – Они же могут уйти в любую секунду.
- Не будьте в этом так уверены. – ответил он мне. – Они очень сильно спешили туда. Значит, они там надолго.
- Мудро. – подумал я. – А если…
- Никаких если. Сейчас покурим и войдем.
Он оказался прав. Они не вышли. Спустя 20 минут сигара была выкурена и мы вошли в это заведение. Многие изображают эти места какими-то конспиративными. Я больше скажу, даже того, кто следил за тем, кто входит и выходит из притона не было. Видимо, им было все равно кто появлялся время от времени в нем.
Я помню, что играла громкая музыка. На втором этаже все собирались. Там было около четырех комнат, в двух из них – курили гашиш и кололи кокаин, а в двух других – уединялись для оргий. Мы сидели, пили с хиппанами пиво и следили за тремя подозрительными молодыми людьми. Они долго сидели и курили гашиш, а потом один из них вышел из наркотической комнаты, а Николай Юлианович, спустя некоторое время, за ним. В этот день я уже их не видел. Двое остальных остались в здании. Потом к ним подошла проститутка, что-то им сказала и они пошли в комнату для сексуальных утешений. И я, как дурак, пошел за ними. Думал, прокричу: «Всем лежать, не двигаться! Служба госнаркоконтроля!». Но потом, когда отошел от всего этого, понял, что если бы я прокричал, ничем хорошим это не закончилось.
Выйдя на лестничную площадку, я увидел красивую девушку, которая была вызывающе одета.
- Постой, а ты куда? – заговорила она со мной. – Не хочешь поговорить?
- Мне не до разговоров! – отвечал я. Я был изрядно пьян.
- Ну чего ты? Тут все свои! Расслабься! Пойдем, я тебе кое-что покажу.
И повела с собой в комнату для оргий. За стеной развлекались молодые люди… Она меня толкнула кровать. А дальше ничего не смог вспомнить.
Я проснулся от того, что на меня Николай Юлианович вылил ведро воды.
- Ну, просыпайся, соня. – улыбнулся он.
Был тот же притон. Та же комната для оргий. У меня болела голова. Но притон был пуст, как бы это не было удивительно.
- Рассказывают, вы повеселились. – сказал Николай Юлианович и моему удивлению не было предела.
- В каком смысле? – спросил я.
- Да вот в каком: вы, нам рассказали, провели ночь с этой девушкой, как ее, Мария по-моему…
- Как?! Ох, что я натворил! Теперь придется и проверяться.
- Не бойтесь. Я Кате сказал, что вы со мной на даче были. Она звонила, кстати. Я сказал, что мы на даче, а не ответили вы потому, что спите. Скажите мне спасибо. И кстати, у этой девушки вы первый клиент, так что заразиться вам не получилось.
- Спасибо. А теперь следующий вопрос: куда все делись?
- Об этом я тоже позаботился. Я, следив за тем молодым человеком, выяснил все. Оказывается, это он и его команда собралась совершать убийство певца. Точнее он, его банда и главарь. Они будут ему помогать в этом. Я привел его в полицию, где он все и рассказал.
- То есть, эти двое – его помощники?
- Нет, они просто приятели. Один из них – сын чиновника. Пришлось его отпустить под залог.
- Так куда все делись?
- Я сообщил полиции об этом притоне. И сегодня ночью его штурмовали.
- А что меня не арестовали?
- Тоже я позаботился. Так что вы по уши в долгах.
- Спасибо. И, кстати, Николай Юлианович…
- Что такое?
- Кате ни слова про притон!
- Договорились! Считайте, что это был ваш мальчишник.
Я вздохнул с облегчением и вместе с Ушковым вышел из здания притона. Глоток свежего воздуха облегчил мне страдания. Мы долго еще гуляли в окрестностях вокзала, общаясь о его любимой каббале. Я немного с него удивляюсь: как может христианин, англиканец изучать оккультное учение турецких и польских раввинов?
- Согласно испанскому каббалисту XVI века Меиру ибн Габбай, даже эта первая сефира не может быть предметом понимания или представления; она совечна с «En Sof», хотя она и является только эманацией последнего; она есть то, что в Писании называется… - рассказывал он мне про одну из эманаций мироздания.
- Простите, Николай Юлианович, что перебиваю, - сказал я. – Но мне почему-то интересно. Откуда вы все это знаете? Вы же христианин! Это мне следовало изучать каббалу, но о ней ничего не знаю.
- У меня дед был раввином, по маминой линии. – рассказывал он. – Она из-за отца-немца перешла в баптизм, но дед мой, добрейшей души человек, пощадил свою дочь и принял меня, как внука. А почему у вас возник вопрос такой?
- Я – иудей.
- Вы – иудей?
- Да, Николай Юлианович! Причем посвященный иудей! В 13 лет я праздновал бар-мицву и имею право ходить в нашу солдатскую синагогу.
- И обрезание вам делали?
- Да, делали. Но я с двадцати лет не хожу в синагогу и не изучаю Писание!
- Тогда, что могу сказать? Вам придется либо вернуться к родным корням, либо порвать с ними раз и навсегда. Вы думали когда-нибудь перейти в христианство?
- Так, все же не надо, Николай Юлианович! – начал я на него ругаться. – Я хоть и утерял свою родовую память, все же я себя чувствую евреем. И я ни под каким предлогом не стану принимать другую веру.
- А Христа? Христа вы принимаете?
- Это больная тема. По ходу, наш с вами разговор переходит границу дозволенного и дойдет до рукоприкладства! А я этого не желаю.
- Я вам обещаю, что не будет рук! Просто скажите. Лично вы принимаете Христа?
- В качестве поклонения нет, а вот как пример для подражания. Иногда даже самому кажется, что он был и человеком, и сыном Божьим.
И на моих словах Ушков начал аплодировать.
- Дорогой мой друг! – сказал он мне. – Вы – скрытый христианин.
И на этом наш разговор закончился.
Мне было стыдно идти домой. Катя меня ждала, как ни в чем не бывало. Я долго сидел на кухне, пил с ней чай, рассказывал о том, как провели мы с Ушковым время, болтая о каббале, а потом сказал:
- Кать, пойдем в душ?
- Ого, ты чего это так разошелся? – удивилась она.
- Пошли, не время объяснять! – ответил я. – У нас есть свечи ароматизированные?
- Да. Вот, в коробочке, на холодильнике.
- Это очень хорошо.
И мы долго валялись в ванне, обмокая и дурачась с пеной. Самое романтическое, что смог я себе позволить. И ей было по нраву это: выключенный свет в ванной, вместо него горят ароматизированные свечи разных цветов и играет музыка. Целовались почти весь вечер и не выходили из ванной долго. И ночь была полна страсти. Не, я определенно не буду больше ходить в такие места с Ушковым, ни под каким предлогом.
Остальную неделю мы провели вместе. Обычно: сидели в доме, запершись и никого не впускали. Да и Николай Ушков не звонил, значит, все в порядке пока было. Лишь в пятницу утром он мне дозвонился.
- Да? – взял я трубку.
- Друг мой! – послышался его голос. – Вы что сейчас делаете?
- Спал. А что?
- Ничего особого. Вы не против, если я подъеду, ближе к пятнадцати часам?
- Да не особо.
- Ждите. До скорого. – сказал он и отключился.
Я Кате рассказал, что он к нам придет и она была рада. Она нам до сих пор благодарна за брата.
Как уже было упомянуто ранее, Николай Юлианович – российский немец с еврейскими корнями. Многим немцам присуща точность. И ровно в двенадцать часов он стоял у нас на пороге.
Мы сидели на кухне. Я пристроился на полу, Катя – на кресле, а Николай Юлианович – у холодильника.
- Ну, что? Вас можно поздравить? – спросил Николай Юлианович, улыбясь.
- Пока нет, - ответила Катя. – Мы собираемся заявление подавать в воскресение.
- Ох, хоть бы прожили вы хорошо, а не как я со своей. – сказал он.
- Да все у вас будет хорошо. – успокаивала Катя. – Вы мужчина хоть куда!
- Только не везет мне с женщинами. Попадались всю жизнь мне какие-то не нормальные.
- Повезет вам! – продолжала она.
Закипел чайник. Мы пили кофе. Чай весь закончился. Когда мы с Катей заперлись от всех, мы выпили весь чай, а нерастворимый кофе всегда оставалось не тронутым. Николай Юлианович, не смотря на свою ярую нелюбовь к нерастворимому кофе, все же согласился и на него. Я встал, выключил чайник, налил всем по полной кружке и мы снова стали разговаривать о делах.
- Кстати, теперь к делу. – сделав глоток, сказал Николай Юлианович.
- Та-ак! Как я поняла, мне надо выйти? – сказала Катя.
- Нет, можешь остаться. – опешил ее он. – Все же, ты нам не чужой человек. И мы тебе доверяем
- Николай Юлианович, вы про то дело?
- Да, про то. Завтра концерт. И я всем добыл билеты. – он достал из кармана четыре ярко-фиолетовые бумажки. – Я знаю, что вы можете не слушать такую музыку, но вам определенно должно понравиться. Считайте, это вам мой подарок на свадьбу.
- Ой, спасибо, Николай Юлианович. – обрадовалась Катя.
- А теперь к остальному. В 18:50 подъедет машина, черная Лада «Калина». Потом они войдут в здание. Там-то и оформим их. Помните того молодого человека, который попался нам на даче?
- Ну помню.
- Он согласился сотрудничать. Завтра он и его шайка с главарем будут там. Так что будем наготове.
- Даже в выходной найдете работу! – сказала она.
- Кать, мы все равно придем на концерт. – сказал я. – Как мне рассказывал Николай Юлианович, певец один из лучших в Москве. Но надо кое в чем помочь, чтобы концерт состоялся.
- Эх, вы, детективы мои! – улыбнулась она.
- Вот и хорошо. – в ответ улыбнулся Ушков.
Кофе мы так и не смогли попить нормально. Николай Юлианович все время нам рассказывал о своих похождениях в Монголии, будучи агентом ФСБ, про то, как задержал в Волгодонске банду террористов-смертников, да так забавно, что смеялись мы до боли в животе. Он ушел ближе к девяти вечера. А мы с Катей решили лечь спать пораньше, что и сделали.
Субботний вечер. Шел снег. Среди посетителей концерта было много переодетых полицейских, которые очень сильно нервничали. Мы с Николаем Юлиановичем стояли у входа и выслеживали банду в черной «Калине». Бандит не обманул. Приехали они в 18:50 и Ушков отошел, чтобы предупредить по рации о готовности правоохранительные органы. Я стоял и курил «Беломор». Банда, ничего не подозревая, вошла в культурное заведение.
То, как их задержали, видели все. К ним подошел майор Романов, переодетый в электрика, который во время того, как они вошли, заканчивал свою работу с лампой.
- Николаев Виктор Леонидович? – сказал одному из бандитов майор.
- Да. – ответил он. Видимо, это был главарь. Он работал учителем и подумал, что это родитель одного из его учеников. Это его и погубило.
- Вы арестованы!
Полицейские сработали быстро. Не успели и пикнуть даже они, когда их руки оказались в наручниках. Зеваки смотрели на них и обсуждали, а дети показывали пальцами, мол, «полиция ведет бандитов».
К нам подошел прокурор Чевакин, который был поражен операцией. Он долго нам руки жал и заплатил он Николаю Ушкову шестьдесят тысяч, тридцать из которых отдал мне. После этого прозвонил третий звонок и мы пошли смотреть концерт.
Стемнело в зале. Потом на сцену упал луч света, который указывал нам на стройного человека с темными волосами и хорошем костюме, это можно назвать даже фраком. Он запел что-то вроде: «Очи черные,/Очи страстные». Этот романс открывал его выступление. Все начали аплодировать. Потом были и другие песни по типу «Чубчика», романсы, арии из оперетт «Принцесса цирка», «Цыганский барон» и «Девичий переполох». Катю вся мощь его голоса так поразила, просто не описать словами. Она и плакала, и смеялась, и притоптывала ножкой, и кружила головой.
- Знаешь, Кать. – говорил я шепотом, чтобы никому не мешать. – Ты бы хотела провести свадьбу по еврейскому обычаю?
- А зачем? – спросила она также шепотом. – Ты что? Еврей?
- Как бы это не прозвучало, но да…
- У евреев, в принципе, красивый обряд. Особенно, когда жених разбивает ногой бокал и все кричат: «Мазл тоф!». Но мне придется принять иудаизм.
- Извини…
Мы немного помолчали и слушать Олега Катина. Играла ария Мистера X. А потом она сказала:
- А знаешь, я хочу быть с тобой. Всегда. И я готова принять иудаизм.
- Ты хорошо подумала?
- Да.
И я ее обнял.
Ария Мистера X закрывала концерт. Певец поклонился. Все ему аплодировали стоя, многие требовали на бис исполнить «Чубчик» и «Очи черные». И он выходил из-за кулис и исполнял «Очи черные» и «Чубчик». А потом его долго просили автографы.
Мы вышли из зала, а с нами Ушков и Саша Шорохова. Они были полны оживления и задора. И все время вместе напевали: «Очи черные,/Очи страстные,/Очи жгучие/И прекрасные!». А мы подхватывали: «Как люблю я вас!/Как боюсь я вас!/Знать, увидел вас/Я в не добрый час!». Хочу заметить, что у Николая Юлиановича очень хороший, чистый баритон. Очень жаль, что он не пошел в консерваторию.
- А вы не хотите пройтись с нами? – спросил Ушков у нас.
- Ну, мы хотели побыть одни. – ответила Катя за меня. Ох уж у нее привычка такая, бежать впереди паровоза!
- Ну, тогда не будем вам мешать. – улыбнулся он.
- Простите нас. – говорил я.
- Да что вы! Дело-то житейское! – ответил Ушков.
- Было приятно с вами познакомиться, Катя! – сказала ей Саша. – До скорых встреч.
- Пока, пока.
Они облобызались, я и Николаем Юлиановичем пожали друг-другу руки и разошлись в разные стороны. Они поймали такси, а мы пешком пошли до дома и молчали, улыбаясь друг дружке.