В сером небе может быть найдется местечко для меня. В этой чудной стране нет лета только проливные дожди сверху вниз и грязь под ногами. Но ведь так было не всегда. Я точно помню момент, когда все пошло наперекосяк. Это была среда двадцать первого июня, за два дня до моего рождения.
Нечто невесомое блуждало по земле. Я был один из тех, кто сгинул в тонких сплетениях бессмысленного. Пройти бы мимо, но мне было не знать, чем это обернется.
Тучи встретили меня на рассвете.
Царапины на глянцевом покрытии автоэмали, словно поцелуи при луне, выразительны и несмываемы. Я вытащил кейс из разбитой машины, он мне не принадлежал, как и сама машина. Возможно, вы скажите это воровство, не соглашусь, телефон на асфальте, подхваченный прохожим, считается не иначе как находка. Я нашел кейс в распахнутой настежь машине. Через каких-то десять минут я был уже дома, без остановки преодолел все ступеньки. Не разуваясь, прошел на кухню. Открыл защелки. Выждал пару мгновений, сделал вдох и распахнул кейс. Ровные полосы все, что нужно для взлета самолета. Ровные полосы купюр, для человека. Моему счастью не было предела. Я знал, я догадывался. Боже сколько денег. Завтра я проснусь миллионером, если конечно усну. Вот оно чудо, самое что ни на есть настоящее.
Я начал тратить с первым открытием магазинов. И никакие тучи не могли, испортить мне настроение. По правде сказать, столько подарков накануне дня рождения я еще не получал.
Все о чем можно было мечтать, вот тебе, только протяни руку. Слишком легко было для сокровенных желаний. Я брал их словно помидоры с прилавка, выбирая какой покрасней. Наслаждение было пресным. Безвкусным. И, тем не менее, я был если не на седьмом небе, то на шестом точно. Как известно чем выше шкаф, тем громче падает. И все хорошее имеет свойство заканчиваться. Час расплаты застиг меня врасплох. Деньги это большое несчастье. Скажу вам честно.
Я пишу эти строки в парке, где гуляют парочки, резвится ребятня, и молодые мамаши катают коляски с новорожденными. Здесь весело, мне здесь комфортно. Летнее солнце простирает свои теплые объятия навстречу людям. Я присел в тени дерева, зеленая коротко стриженая трава напоминает бархатное одеяло. Шариковая ручка бегает от края до края тетради. Я купил ее в газетном киоске, что в ста шагах отсюда. Временами ручка останавливается, и я смотрю перед собой на окружающий мир. Как я раньше не замечал этой красоты. Не о том я мечтал, с сожалением признаюсь вам. Я смотрю на часы, мое время истекает. Но не думайте, я отношусь к этому философски. Просветленный монах в конце пути, встретился с Буддой. И тот спросил его. – Твоя дорога была извилиста и камениста, и ноги твои в мозолях и морщины глубоки. Поведай мне, что осознал ты в странствии своем. – Я видел многое,- ответил монах, и многое старался не замечать. Никому не делал зла, считая это преступлением, и помощи от меня никто не получал. Шел своей дорогой и не сходил с нее. Я был глуп и слеп и только сейчас прозрел. Я не продвинулся ни на шаг. Я всего лишь вытирал ноги об коврик перед закрытой дверью, топтался на месте и так состарился. Я уже не открою дверь, ведь час мой пробил. Монах с грустью опустил голову. – Что же,- сказал Будда,- слова твои правдивы, а мысли чисты. Я верну тебе годы растраченные тобой. Не потому что ты меня разжалобил, а потому чтобы посмеяться над тобой, при следующей встрече. Монах ничего не успел ответить, его губы дрогнули, и он закричал криком младенца.
Может быть, когда я умру, где-то тоже родится ребенок. Так начнется моя новая жизнь, и все будет по-другому. Это служит мне утешением. Надежды нет кроме.
Что будет дальше. Любви и тепла твоих рук уже не будет. Расстояние, всего лишь удобный случай. Тело медленно немеет, я не боюсь. Хотелось, чтобы было так. Ты прочтешь когда-нибудь, но это не для тебя. Можно написать что угодно, ведь не придется краснеть за свои слова. Нам нужно было расстаться раньше, теперь ты сама по себе, а я сам. Не грусти, да ты и не будешь, а мне уже все равно. Так почему же мы встречались, потому что никого другого не было между нами. Шелест листьев, словно шепот. Я никогда никого не любил. Соврал я.
Меня затолкали в машину, разбили верхнюю губу. Отвезли на заброшенный склад. Вот тогда было страшно. Я привязанный к бетонному столбу, руки за спину видел перед собой пять мишеней. К сожалению это был не тир. Мелкие камни на полу, создавали неудобство. Я полусидел, полулежал на них. Меня спросили, где деньги, которые я украл. Я ответил, что не крал их и тут же получил по лицу. Потом назвал им адрес и сказал, в каком кармане ключи. На полчаса меня оставили в покое. Конечно, я рассмотрел каждого из них, но тратить время на их описания не вижу смысла, с того света мне это не поможет вернуться, а время истекает. Лишь один из них отличался, он был в пиджаке, маленького роста, за сорок. Именно он продлил мне жизнь на два часа. Раздался звонок, по разговору я понял, что деньги нашли. Но там не хватало двести тысяч. Двести тысяч за два дня, вот это я дал маху. Я предложил им забрать мои покупки в качестве компенсации, и снова получил по лицу. Мне было так страшно, что паника доходила до сумасшествия, Крайняя степень стимулировала такую нервозность, что хоть стой хоть падай. Я засмеялся, и меня ударили, но не по лицу. Я заплакал, я хотел остановиться, но не смог, слезы текли сами собой. До меня, наконец, дошло в каком дерьме я оказался. Я взмолился о пощаде, они посмотрели на меня, но ничего не сделали. Слюни и сопли вперемешку с кровью, капали с подбородка. Господи только и начинаешь ценить жизнь, когда она вот - вот закончится. Даже сейчас после принятого успокоительного меня начинает трусить, представляете, что было тогда.
В парке играет музыка. Следующая жизнь будет такой же, как предыдущая, иначе это буду не я. Вот почему смеялся Будда. Душевная, приятная музыка как девушка, самая близкая, с ней время не исчисляется минутами и душа поет и сердце бьется в такт мелодии. Мы улыбаемся, и восприятие действительности уходит прочь.
– Дело не в деньгах, которые ты украл,- сказал мне маленький в пиджаке, дело в принципе.
– Я верну все.
– Нет, не вернешь, ведь сегодня ты умрешь,- его взгляд был непоколебимым, а слова убедительными.
За его спиной. Другой наполнил шприц зеленой жидкостью. Вены по рукам тянут кровь до бесконечности. От тебя до меня миллионы людей.
Признание ошибки первый шаг к ее исправлению. Чушь собачья.
– Для тебя две новости. Деньги, украденные тобой возвращать не нужно. Мы не садисты и не варвары какие-нибудь. Издеваться над тобой не будем. Но за поступки свои нужно ведь отвечать. Умрешь ты не сразу. Хорошего в этом мало, но все же. Это разработка, он посмотрел на товарища, который держал наполненный шприц, американских ученых. Они создавали вакцину от спида, но в результате получили вещество, которое убивает не хуже, на каждого оно действует по-разному. И у тебя будет около двух часов, а там уже как повезет.
Месть холодная и тщеславная, словно с обложки глянцевого журнала плейбой.
Я добрался до города. Минус пятнадцать минут ушло бесследно, клубок из нитей терял в своей продолжительности. Всю дорогу я думал о том, чтобы напиться до безумия и встреть смерть в беспамятстве. И вот передо мной вывеска дешевой забегаловки и деньги не трепали нервы своей продуманной закономерностью. Их не было, разве что на две бутылки водки, без закуски. То, что доктор прописал. Я вспомнил, как в последний раз меня рвало, от этой гадости. Не привыкший желудок не удержит в себе отравляющую смесь и высвободит все наружу уже после первых начинаний. Я передумал. Купил таблеток успокаивающих нервы и пропустил стаканчик не более. Минус тридцать минут.
Мы получаем от жизни удовольствия, извращая сам смысл существования человека. Такова физиология человека. У животных все по-другому. Инстинкты.
Женщины по природе своей, ласками и нежностью снимают стресс не хуже алкоголя. Напоследок, почему бы и нет. Я шел по тротуару потерянный, напоминая дешевую вещь, за грош никому не нужную. Солнце, небо, облака всего лишь картонные декорации, никому не интересные, люди озлобленные и дикие, ехидно улыбающиеся и просто звери. Они будут жить, а я нет. Они бесили меня, выводили из себя. Если есть розовые очки, искажающие реальность. То я примерил черные. Отвратительные тупые людишки. И пусть сгорят они, и мир сгинет вместе с ними в трам-тарары. Женщины средство для удовлетворения мужчин, подстилки не более того. Меня в конец разнесло. Мне захотелось воды. Глоток за глотком я утолил жажду. Сорок две минуты. Куда уходит время.
Я посмотрел на плакат кино. Картинка напомнила мне одно особенное свидание. И я вспомнил ее улыбку, яркий блеск ее глаз. Она добрая не такая как они, все они никчемные людишки. Только не она, девушка, с которой можно прыгнуть вниз и не разбиться. Я люблю ее, а она меня больше нет. Мне захотелось услышать ее тихий голос. Я набрал ее номер, и только продолжительные гудки. Я не обиделся, отчаялся, но не более. Воспоминания согрели мне сердце. Она будет жить, пусть без меня. И свадьба на прошлой недели. А он тупица. Без страха и без сомнения заявил я всему миру. Я отложил телефон в карман. И пошел дальше, куда глаза глядят. Мне осталось чуть больше часа.
Порадуй меня своим добрым «здрасьте». Не верю, что сочиняют от избытка фантазии. Скорее уж от избытка мусора в мусорной голове. Мой отчим, отца я не помню, всегда говорил, сладок тот хлеб, который заработал своим трудом. Он терпеть не мог политиков и бизнесменов. Он считал их ворами и преступниками, те и другие наживаются за счет народа, а у нас с тобой говорил он, руки чище их хоть и пропитаны мазутом и грязью. В этот момент он показательно разворачивал ладонь. Его уже нет, напился до чертиков и повесился. Мои руки были холодные как лед. Я держал их в кармане, но это не помогало. Впереди показался памятник Ленину. Серый невзрачный камень, для меня он ничего не значил.
Странно знать о своей последней уходящей в прошлое истории. Сегодня мой день рождения. И так уж совпало, обратный отчет тающих льдин закончится тоже сегодня. Под ногами исходит томлением ледяная вода, она проглотит в себя, не заметив разницы. Мои сонные веки сомкнуться, под тяжестью мертвой глубины.
Какого черта я пишу. Не хочу умирать. Вы слышите! Вы все! Сдохните как и не было на свете. Но после меня и это обидно. Больно мне, но не от боли. Пальцы рук вконец онемели. И почерк становится не разборчивым. Последние слова доверенные тетрадным листкам выходят корявыми. Глаза закрываются сами собой. Сердечный ритм отбивает такт, все реже и невзрачнее. Тетрадь будет рядом со мной, и тот, кто найдет, пусть напишет последние слова за меня. Когда на меня обратят внимание, будет, наверное, вечер, не раньше. Подумают, я уснул обеденным сном. Безразлично, им всем безразлично, вот что обидно на самом деле. Я притулил голову к стволу дерева и посмотрел на верх, больше не могу писать, меня ждет новый путь, надо передохнуть перед дорогой, надо запомнить этот парк и этот день солнечным и теплым. Вот что мне нужно сейчас.
Молодого человека нашли в парке утром двадцать четвертого июня. Подбородок его лежал на груди. Глаза были закрыты. Кожа была розовой. Ни документов, ни личных вещей при нем не было. Поодаль лежала тетрадь. Скорее всего, ее выбросили за ненадобностью. На чистом листе была сделана надпись, предположительно веткой от дерева: звонила Оля. Вдавленные буквы четко впечатались в бумагу. Хочется верить, что он их прочитал сквозь призму своего небытия. А впрочем, это уже не важно. Ведь первый попутный ветер унес его бренную душу выше облаков.