(отрывок из повести "Записки Менеджера Низшего Звена")
...На всякое хитрое отверстие, как говорится, найдется гвоздь с резьбой. Поэтому те, кто имел амбиции в нашем отделе, пытались их реализовать разными способами. Например, пронырливая Викарио очень надеялась в кратчайшие сроки выбиться в люди и засесть где-нибудь поближе к Олимпу. По жизни она усиленно косила под наивную веселушку-хохотушку, попутно наводя мосты к высшим Боссам. Наконец каким-то местом этот Штирлиц втерся в доверие к руководству и поносил там Барина (мужеподобный шеф отдела) на чем свет стоит, сигналя о каждом его неудачном пуке. В беседах же с Барином она присягала ему на верность и не стеснялась открыто восторгаться барской харизмой, опытом и прочей ботвой.
Однажды, распаленный очередным сеансом связи с Викарио, Великий-и-Ужасный Босс возжелал Барина и умудрился довести его до ручки за какой-то внезапно всплывший косяк. Через четверть часа Барин ворвался в отдел в облаке слез, соплей и дюлей, построил всех нас и попытался сходу найти крысу в дружном коллективе.
– Если вы меня начинаете ставить раком, – после стремительного предисловия возопил Барин, как сержант в «Глухом бронежилете», – то я сама сделаю так, что вы у меня в этой позе окажетесь! Всех раком переставлю!!! Я вас живо вышвырну отсюда!
Барские щеки алели и колыхались в такт словам. Слюна летела из перекошенного рта. Вытаращенные глаза грозили выскочить из орбит, но толстые линзы очков прочно удерживали их на месте. От такого голоса птицы обычно падали на землю, а рыбы всплывали кверху брюхом. Мы пригнулись за мониторами и сидели, как солдаты под Курской Дугой.
Когда после выкрикивания угроз, сменившихся вкрадчивыми просьбами сдать гада, Барин понял что эдак ничего не добьешься, он вдруг решил испугать нас тем, что «бросит все и уволится к чертовой матери, потому что не может работать в такой обстановке».
– Уйду я от вас. Сама уволюсь. Заявление напишу сегодня же! – жалобно пробасил Барин, грузно падая в многострадальное кресло. – Я-то не пропаду. Найду себе достойную работу. Меня всюду зовут. Или открою свое кафе.
Никто из нас, однако, на это не купился. Да мы и не верили в такое счастье. А Барин между тем продолжил, протирая очки подолом жакета:
– А вот вы с другим начальником меня еще вспомните! Взвоете тут, когда ваши задницы прикрывать никто не будет перед директорами. Я ведь все для вас делаю: дерьмо за вами убираю, отчитываюсь, получаю за вас, а вы это не цените.
Он беспомощно захлопал белесыми ресницами со следами косметики, и его глаза вдруг оказались на мокром месте. Затем смахнул слезу, мизинцем подцепил козявку в углу глаза, изучил ее на предмет протечки туши, и гулко вздохнул.
Не знаю, как у других, но в моей душе в этот момент ужас уступил место жалости.
Барин вынул скомканный носовой платок, в который можно было бы запросто запеленать младенца и гулко высморкался. Народ безмолвствовал в оцепенении.
Однако Викарио была начеку и не спасовала. Она широко распахнула глаза, привстала и обдала Барина крутой смесью восторга и уважения:
– Селена Бармалеевна! – картинно выкрикнула она, приложив костлявую длань к плоской груди. – Вы ТАКАЯ замечательная женщина! Я восторгаюсь Вами! Какая вы мужественная! Как вы все это выдерживаете?! Я не понимаю! Откуда вы берете силы?! Вам нельзя уходить! Ведь вся работа здесь держится только на вас! Весь отдел, вся компания на вас держится!!!
Барин навострил уши и начал расправлять широкие плечи, но тут прозвучал гонг на обед.
«…и Оскар за лучшую женскую роль уходит к Викарио!» – единодушно восклицали мы на пути в столовую через несколько минут. Пеногаситель из нее был отменный.
(полная версия для скачивания есть на Литрес.ру)