В музеях скучно. Покрытые пылью древности у мальчишек вызывают желание поскорее удрать на волю – к баловству, играм, беготне. Разве что, можно поглазеть на оружие и рыцарские доспехи, ну, чучела со скелетами и всякие мумии – ничего так. Абсолютную тоску вызывают картины. Даже голые тетеньки с целлюлитными телесами не цепляют. Слишком юны кадеты. Не доросли.
Но Соня была хитра. Она нашла ключ, что смог бы открыть волшебную дверь искусства любому прожженному скептику от семи до двенадцати лет.
Этот ключ лежал в поселке с животноводческим именем – Брюховичи.
Посреди холмов, взъерошенных хвойным лесом, когда-то в старину вырос раек из пионерских лагерей и здравниц для рабочего класса. Девяностые годы смяли горны и бубны, а рабочих с отпрысками потеснили золотые тельцы. Логично: пастбища – тельцам.
Лишь чебуречная советских времен выжила на радость любителям неизысканного лакомства.
Да что чебуречная? С ней знаком каждый житель Брюховичей и даже Львова. А вот музей скульптуры Михаила Дзындры пришлось поискать. Хоть и в трех соснах.
Тук-тук, звяк-звяк. Тихо. Пустота. Вот вам и «ключ» – сам на замке. Выцветший график работы музея на двери, похоже, врал. Зато там был номер телефона!
Пали засовы, тетя-капуста в ста одежках с милым, улыбчивым лицом пустила алчущих к роднику абстракции.
- В нас дужэ холодно! Вытрымаетэ?
- Да. Да. Дадада!
Соня знала, что увидит эти вспышки в детских глазах. Восторг.
Площадь зала – тысяча! четыреста! пятьдесят! квадратных метров. Восемьсот скульптур.
Да каких чудных. Лес. Полк. Скульптурный лесополк.
***
Михаил Васильевич Дзындра родился и умер в Украине, прожив большую часть вдали от родины. Вот зачем он притащился обратно из солнечной Флориды? Что, какие силы затянули душу и тело талантливого человека, творца, обратно в точку, где он родился? Соня не понимала много чего в жизни, но это желание вернуться в туманность, из которой удалось вовремя смыться, особенно не доходило. Может быть, воздух человеческих родин содержит вещества, без которых тошно жить в другом, лучшем, месте? Или это желание нырнуть в юность, выгнуть время, крутнувшись на каблуках?
Если вертеться на месте, расслабив руки, они начнут подниматься сами. Возможно, это полезно делать, когда «руки опускаются»?
Почему вдруг Михаил уничтожил все свои реалистичные работы, имея признание, работу, деньги? Стал абстракционистом. Творил на радость себе и другим страну Фантазию. Почти прекратил продавать свои скульптуры, Зарабатывал другим трудом.
Америка ценит талант. Скульптору во Флориде выделили землю и деньги, но грянул девяносто первый, и нэнька стала независимой страной. Взрослый романтик семидесяти одного года от роду ринулся на родину. Пока свежекоронованная верховная власть млела от собственного величия, укутавшись в прапор, страна рухнула в безработицу, бандитизм и хаос. Главные коммунисты резво меняли красную масть на жовто-блакытну и под шумок приватизировали государственную собственность, плавно превращаясь в олигархов. Народ, получивший, наконец, «свободу» мочил друг друга на разборках, челночничал, продажничал, мельчал духовно и количественно.
Вранье, что тяжелые времена делают человека лучше и чище. Все наоборот. Войны и кризисы уродуют. Когда нечего есть, духовная пища вызывает судороги. Съедобны, разве что, марши, плакаты и лозунги.
То, что совершил Михаил, не было благим намерением, а являлось настоящим добрым делом, которому место на небесах. Скульптор притарабанил в Украину почти все работы в дар своему народу. За свои деньги построил галерею, но забыл дать взятки. Вот и оценили небесные дела его в у.е. волшебные чиновники свободной страны. Предложили заплатить десятину за каждую работу. Надо же им было как-то выживать в трудные времена. Голодный народный слуга – нонсенс. «Нісенітниця»
Только сильной личности по плечу такие пощечины. А он еще и шутил, сравнивая ценность своих работ с бюджетом страны.
Если вертеться на месте, расслабив руки, они начнут подниматься сами.
***
Соня посматривала на часы. Нужно было возвращаться к Ромке, оставленному на попечение хозяйки. Он притащил из дому вирус и отлеживался. Согласился отпустить компанию ненадолго.
Почему-то холод время не сковал. Текло себе. А экскурсанты натягивали перчатки и капюшоны. Тетушка-капуста подвела к обогревателю, сокрушенно сообщив, что Михаил не учел в проекте галереи особенности местного климата, вот и замерзали редкие гости скульптора, отважившиеся явиться в музей зимой.
Дети уходить не собирались, хоть и озябли.
- Мы же еще там не смотрели! И там! Ну, пожаалуйста. Давайте еще на инопланетянина глянем?
Скульптор засекретил названия работ, чтобы каждый человек сам решал, что он видит. У детей глаза зорче и фантазия круче. Спорили, смеялись, восторгались.
Соня выманила их чаем с конфетами. Ей самой уходить не хотелось. Но два часа закончились за пять минут. До следующего раза остался неизведанным австрийский форт на холме. Побежали домой.
К вечеру Роме стало хуже. Соня сбилась с ног, разрываясь между больным ребенком и стайкой буйных весельчаков. Когда все уснули, Соня закружилась посреди зала в суфийском танце.