Природа расположила шизофреников и невротиков на противоположных полюсах. Все потому, что в зависимости от типа, которым мы являемся от рождения, мы по-разному защищаемся от жизни, при этом изначально мы наделены разным запасом прочности. Один, если его стукнула жизнь, может приобрести невроз, но никогда не сойдёт с ума, даже если захочет. Он все равно будет слишком нормальным, чтобы стать безумно талантливым, каким может стать другой, шизоид, в силу своей болезни. Хотя тот считается излишне холодным теоретиком. Неврозом называют в быту ошибочно все что угодно: крик и истерику, странное поведение, раздражительность и просто безумие. Бедные люди не понимают ближних и самих себя: ведь часто и сам страдающий неврозом не подозревает о нем, ведет себя тихо, лишь только жалуется на какую-нибудь болячку...
Спросите меня, какой тип преобладает во мне: невротический, шизоидный или нарциссический (грубо говоря - эгоист), - я не смогу ответить. Таким же является и большинство обычных граждан: они несут в себе элементы всех трёх. Но встречаются и неожиданности...
...Тогда я начинала понемногу заниматься фотографией. Увлекший меня жанр относился прежде всего к портрету и моде. Это означало, что для съемки мне были постоянно необходимы модели. Взгляд просеивал всех окружающих, повсюду: на улице, в метро, - останавливаясь чаще всего на сослуживцах, которых я поневоле видела ежедневно. Всего в разное время в поле зрения попали шесть различных девиц. Пятеро ничем особым не отличились, а вот шестая...
Аня была яркой натуральной блондинкой с длинной густой гривой, кривыми зубами и слегка припадающей на левую ногу. Фактура в ней явно была: рот можно было не открывать, походки на фото не видно, а остальное можно было вполне снимать.
Мы никак не пересекались по работе - только проходя по коридору, но мне стоило лишь заикнуться о фотопробе, как она с готовностью откликнулась. Моя работа в рекламном отделе была овеяна легендами и романтическим флером причастности к миру моды. Удачным образом в то время эти опыты совпали с попавшей ко мне технической информацией от ассистента важного фотографа о способе получения стильных черно-белых снимков утонченного колорита. Чтобы фото вышло романтично мягким нужно было снимать при естественном освещении с северной стороны. Негатив следовало проявлять не при стандартной температуре, а с особым подогревом и временем обработки, а снимать тоже с небольшим сдвигом экспозиции - под режим проявки.
Технология эта давала особую мягкость результата, которую мне очень хотелось получить. Мысленно я уже выстроила желаемый образ.
Съемки я проводила почти всегда дома. По счастью, выходящее на север окно точно совпадало с рецептом получения задуманных снимков. На пробу я позвала Аню, с радостью начавшую готовиться к дебюту. Расспросив, какую я хотела бы видеть прическу, она провела ночь в папильотках и предстала для первого образа кудрявым ангелом. Всего у нас было заранее обговорено несколько тем с разным гримом, причёсками и костюмами.
Мы провели съемку, как рекомендовано, в полдень с естественным освещением из окна, выходящего на север. Экспозиция была выставлена тоже точно по рекомендации. Проявлять пленку по особому рецепту взялся из любопытства тот же ассистент.
Зная, какого стиля получаются на выходе снимки, я приложила усилия, чтобы оформить в кадре модель максимально женственно. Мы сделали три образа: «фрау» в платье в горошек, «ангел» в воздушной ночной рубашке и «кудрявая» в бликующей шёлковой блузе. Все получились прекрасно. Коллеги фотографы были тоже рады оправдавшимся ожиданиям: ведь они знали эту технологию лишь по книгам и впервые увидели реальный выход.
В то время по основной рекламной работе у меня случались контакты с ВААПом. Однажды я упомянула о том, что занимаюсь фотографией. Именно в тот день из лаборатории я получила снимки с Аней. Я показала их и несколько предыдущих работ, снятых в Питере. Мне предложили напечататься в журнале «Советское фото» и отослать мои снимки на продажу в японский фотобанк. Статья о моих снимках действительно вышла вскоре в журнале, хотя в фотобанке предложение осталось невостребованным.
После первого опыта модель Аня была готова сниматься всегда и везде, что вполне нас взаимно устраивало. Невольно день за днём, строя кадр и обдумывая композицию, я слушала ее бесконечные исповеди. Драма ее заключалась в том, что она разрывалась, не зная кому отдать сердце. На работе ее поклонником был Дима - сын номенклатурного папы. В нерабочее же время на ее благосклонность претендовали Абдулов и Костолевский. Главным поклонником был Александр Абдулов. День за днём разворачивалась история их отношений. Жигули цвета «зелёная липа», принадлежавшие Абдулову, то и дело поджидали Аню в неожиданных местах. Он буквально преследовал ее. В выходные иногда она говорила, что он оставил ей ключи от квартиры, потому что уехал на съемки, и даже невзначай демонстрировала связку. Когда же он был в городе, то иногда вечером приходил к ней домой, пока однажды драматически не столкнулся у двери с соперником Димой. Они позвонили в дверь одновременно, и ошеломлённая она выгнала их обоих. Потрясённая Аня позвонила мне поздно вечером, чтобы в подробностях поделиться пережитой сценой.
После этого вскоре закрутилась история с Игорем Костолевским. Наклёвывался роман. Ежедневно в офисной курилке - но строго наедине - Аня делилась деталями развития этих отношений. Походы в театр, встречи, звонки. Пришлось оторвать ее на три дня, чтобы отправить в Питер в командировку, где я задумала несколько рекламных снимков с аукционными мехами. Снимки удались и были опубликованы много раз. Для кадра я воспользовалась своими парадными платьями: чёрным и серебряным, а также ещё некоторыми вещами из личного гардероба. Три дня пролетели мгновенно и Ане предстояло вернуться в Москву, а я осталась работать на аукционе. Я попросила ее отвезти мне на работу в Москву уже не нужные вещи для съемки, оставив лишь чёрное платье для предстоявшего приёма.
Спустя неделю, вернувшись домой, я услышала от Ани новую большую порцию приключений: ей довелось побывать на чудесном празднике, где она была с Костолевским и блистала в каком-то удивительном золотом платье...
Через пару месяцев случился субботник. На нем мы оказались в одной бригаде с другим отделом, с которым по окончании работы традиционно обмывали мероприятие. Секретарем братского отдела была толстая барышня Таня довольно сильного характера, командовавшая своим мужским составом. По красоте она не тянула на звезду, потому сделалась «Мамашей Кураж» своего отдела, делая ставку на правду-матку и претендуя на непогрешимую справедливость в суждениях.
Таня всегда и везде тянула одеяло на себя, потому на коллегиальном пикнике ее речь была главной и редко перебиваемой. Стиль ее был повествовательным: она говорила «за жизнь». Перебрав все аспекты бытия, выпивающая компания случайно (а возможно и не совсем) упомянула театральное искусство. В знании его равных Тане не было: ведь она проводила свой досуг на первом ряду Ленкома. Открыв рты, мы - случайные люди из другого отдела - услышали то, что было давно известно работавшим с ней бок о бок.
Оказывается, Таня была знатоком творчества Абдулова: не дилетантом, но проникшим в его глубины экспертом. Вовсе не случайным было ее место в первом ряду. Об этом она, нехотя, поведала наконец, рассказав также, что отношения ее со звездой совершенно не формальны. Услышав, что она хранит их переписку, я выразила наивное сомнение. Суровая Таня предложила ознакомиться на следующий день с подлинностью своих утверждений.
Продолжение состоялось: я увидела исписанные убористым почерком бесконечные страницы признаний. Знаменитый актёр просто преследовал девиц из моей фирмы. Неужели обеих?
Многие детали преследований совпадали. И эти билеты в первый ряд, и тайные знаки со сцены, и машина цвета «зелёная липа»... Секретарша, показав письма, засыпала мельчайшими устными подробностями и окончательно поставила меня в тупик.
- А что, у Ани тоже был роман с Абдуловым? - наконец наивно спросила я у неё
- Да врет она все! Я ей рассказывала, а теперь она повторяет!
Оставшись под впечатлением выдающихся романов моих сослуживиц, я поинтересовалась мнением других коллег и узнала, что секретарша Таня была автором исходной легенды. Она старательно сочиняла письма от лица звезды, предъявляла их всем, - написанные ее собственным круглым девичьим почерком, объясняя, что она переписала их, чтобы лучше сберечь оригиналы. Она была убедительна в своих рассказах, чем заставляла всех с интересом следить за развитием истории.
Вернувшись в тот раз из Питера, я получила от Ани заношенными вещи, которые попросила отвезти ко мне на работу после съемки. Приятельницы сообщили, что она щеголяла в них в дни моего отсутствия. Вспомнив рассказы об анином празднике в золотом платье, я дорисовала все остальное.
Анины мелодрамы тем временем развивались по всем законам драматургии.
Я не пыталась уличить ее во лжи или фантазиях, позволив потоку иссякнуть естественным путем. Иногда она звонила в панике, спрашивая, что делать: знаменитые поклонники скандалят в подъезде.
Однажды поутру на работе она принесла мне листок и трогательно попросила совета: написанные ею накануне вечером стихи несовершенны, как улучшить их начинающей поэтессе?.. На листке я прочитала написанное ее рукой:
Ветер ли старое имя развеял.
Нет мне дороги в мой брошенный край...
В памяти всплыла полка с томиком Рабиндраната Тагора посредине и задумчиво перебирающая книги Аня перед ней.
- Что же, Анечка, несовершенного в твоих стихах?
- Строчки разной длины, но я испытала огромное вдохновение, сочиняя - скромно потупилась она.
Не будучи профессионалом, я так и не поняла, была ли встреченная мной редкая эпидемия неврозом навязчивой любви или причудливым шизоидным бредом.