Остров Кануи съел сам себя. Точнее, сделала это компания, добывавшая фосфориты, с благословения правительства островной республики и с согласия немалого числа местных жителей, работавших на компанию. Без добычи единственного на острове полезного ископаемого – результата многотысячелетней деятельности морских птиц, покрывавших Кануи своим пометом, бюджет республики был бы совсем нищ и тощ, а многим туземцам стало бы просто нечем кормить семьи. Конечно, можно было вернуться к вековечным промыслам предков, и, как в старину, ловить жирную рыбу и нырять в прибрежные воды за трепангами, мидиями и прочими обитателями дна. Однако уже несколько поколений островитян забросили традиционный промысел; впрочем, рыбку все равно ловили, но больше для собственного пропитания, нежели продажи. Фосфорит был основой национальной экономики; за долгие десятилетия его интенсивной добычи почти вся поверхность острова была изрыта и перепахана. Ради него вырубили прекрасные пальмовые рощи. А ведь некогда обитатели Кануи выращивали кокосовые пальмы, торговали орехами, из древесины вырезали сувениры, фигурки позабытых уже богов, которые продавали австралийским туристам. Но пальм осталось совсем мало, последние деревья на Кануи ныне берегли как зеницу ока.
Наконец, когда две трети территории острова стали напоминать последствия массированной бомбардировки, правительство решило эвакуировать население (около десяти тысяч душ) на атолл Маури, располагающийся в восьми милях к северу и входящий в состав республики. В течение трех лет широкое коралловое кольцо, окаймляющее лагуну, активно застраивалось; после этого началось постепенное переселение жителей островной столицы и близлежащих деревушек на новую родину. На это ушло еще два года. В итоге, на Кануи осталось лишь два селения, жители которых не пожелали сменить место обитания. Они продолжали возделывать скудную землю, выращивать бататы, таро и ямс, в то время как фосфоритовая компания медленно и неуклонно приближалась к ним, разрушая хрупкую твердь, на которой зиждилась жизнь многих поколений островитян. С мысов Манди (остров был открыт англичанами в понедельник, отсюда имя выдающейся точки побережья) и Секстан немногие оставшиеся аборигены могли видеть далекий атолл Маури, куда переселилось большинство земляков. Прежде пустынный атолл представлял теперь кольцеобразный городок – скопление домов, разделенных узкими улочками, с одиноко торчащими во дворах пальмами. Поскольку места на земле не хватило, пришлось приглашать за счет скудного республиканского бюджета японскую строительную компанию, которая в короткий срок воздвигла платформы, где разместились административные здания, резиденция президента и членов правительства – не ставить же их впритык к домишкам обывателей. Последние же, помянув недобрым словом фосфоритовую компанию, загубившую их родной остров, вернулись к занятиям предков: строить лодки с балансирами, ловить рыбу, добывать съедобных моллюсков, нырять за трепангами. Теснота и скученность стали главной отличительной чертой новой жизни; пару раз вспыхнувшие пожары едва не превратили остров-город-государство в пепелище.
Так промаялись островитяне несколько лет. А потом, «в одну бедственную ночь», как повествует легенда об Атлантиде, разразилась катастрофа. Моретрясение разрушило не только большую часть домов, но и сам атолл, ставший, было, второй родиной. Спасатели из разных стран, слетевшиеся на атолл, извлекал из-под развалин домов их жителей, над коралловым кольцом денно и нощно кружили вертолеты, вокруг него сновали катера. А транспортные самолеты доставляли сюда гуманитарные грузы: еду, медикаменты, палатки для тех, кто лишился крова. Между тем сама структура кораллового атолла после серии подземных толчков начала быстро разрушаться. Лишившись своей первой родины, на которой поколения кануйцев прожили около двух тысячелетий, они в короткий исторический срок потеряли и вторую. Государству, юридически продолжавшему существовать, в скором времени грозила участь остаться без почвы под ногами – в самом прямом смысле этого слова.
Судьба республики и ее жителей обсуждалась на экстренно созванной международной конференции, ее будущее рассматривала сессия Генассамблеи ООН. Предполагалось переселить кануйцев на острова Кирибати, Вануату, Палау или другой тихоокеанский архипелаг. Крупнейшие строительные корпорации наперебой предлагали свои услуги по возведению города среди моря, способного вместить около десяти тысяч островитян, оставшихся без родины. А пока что многие островитяне ютились в палатках среди руин…
И тут прозвучал весомый голос лидера великой северной державы. «Все желающие будут приняты и расселены на землях Дальнего Востока», – было заявлено во всеуслышание.
Президент гибнущей республики Джордж Тамеа, парламент и правительство, взвесив все возможные минусы и плюсы этого предложения, приняли его. И очень скоро из аэропорта Владивостока на атолл Маури взяли курс самолеты.
Островитяне раньше практически не соприкасались с русскими. Экспедиция Крузенштерна некогда прошла на большом удалении от Кануи. О жизни России граждане тихоокеанской республики узнавали только из СМИ. Первыми россиянами, с которыми им довелось познакомиться, были бойцы МЧС, участвовавшие в спасении пострадавших от катастрофы.
И вот теперь власти республики согласились на эвакуацию всего населения в далекую, холодную, северную страну, о которой у большинства жителей были самые смутные представления. Люди собирали пожитки, выясняли, где их будут размещать – впрочем, названия далеких городов ничего не говорили им.
…Самолет заходил на посадку. Внизу длинной изогнутой саблей протянулся мыс Манди; у перешейка, соединявшего его с островом, располагалась небольшая взлетно-посадочная площадка. «Да, и вправду в понедельник мама родила этих островитян, - думал летчик, разворачивая машину. – Одно несчастье за другим. Сначала родной остров весь перепахали, а как перебрались на соседний – и вот вам очередная катавасия. Не везет же людям!». Внизу, похожие на рассыпанные спичечные коробки, виднелись хижины крестьян – такие же, как тысячу лет назад, когда остров заселялся людьми, по старинке крытые пальмовыми листьями; в отдалении – несколько коттеджных построек современного типа. На лужайке как будто перчинки рассыпаны – местные обитатели, вышедшие поглазеть на диковинных русских.
Назавтра прилетит другой самолет, и заберет их. А пока что надо загрузить на борт имущество тех, кто живет в коттеджах.
Кануйцы столпились на аэродроме: седобородые старики, помнящие колониальные времена и даже недолговременную японскую оккупацию, босоногие ребятишки; гогеновские красавицы – правда, одетые вполне по-европейски, мужчины, большую часть сознательной жизни проработавшие на добыче треклятых фосфоритов, убивших остров. Местная полиция сдерживала островитян, буквально лезущих под колеса едущего по взлетно-посадочной полосе самолета – все хотели увидеть воочию этих загадочных русских, чьими соотечественниками вскоре предстоит стать им, всем жителям Кануи и Маури, кроме нескольких семей, решивших переселиться к родственникам в Индонезию. Кто-то уже собрал скудный скарб, хотя было ясно сказано: жители мысовой деревни отправятся завтрашним утренним рейсом. Не спешите, наберитесь терпения…
Джозеф Роамуа потрепал по кучерявой головке сына Уила, листавшего истрепанный, трехмесячной свежести иллюстрированный журнал.
- Папа, - ткнул он пальчиком в портрет лидера северной страны, куда скоро предстояло переселиться нескольким тысячам жителям островной республики. – Мы к нему летим?
- Да, к нему, - отец коснулся шершавыми пальцами журнальной страницы, которую украшало цветное фото белого человека в строгом костюме, выступающего с трибуны какого-то важного международного форума.
- Но почему наш маленький народ понадобился русским? – спросил Уил. – Ведь они живут так далеко от Кануи…
- Почему? – отец задумался. Действительно: почему? – Они помогают всем, кто в этом нуждается. Не зря же они спасли Пальмиру от террористов. Хотя, спрашивается, зачем им Пальмира, какие-то развалины, чужой народ, чужая страна?
- Наш остров тоже превратился в развалины, - печально вздохнул Уил.
«Совсем по-взрослому рассуждает», - подумал отец и снова обернулся к сыну. – Они спасут нас, как спасали Сирию – и древние камни, и живущих там людей.
- Они Крым захватили, - видно было, что сын сомневался в благородстве и бескорыстии русских. - Взяли и отобрали полуостров у Украины.
- Жители Крыма сами позвали их, - парировал папа. – Не приди туда русские, случилась бы резня. Как у нас в старые времена: одно племя против другого племени. Тебе нравится это? И нам русские предложили перебраться в Россию. Там, на русском востоке, населения мало, а земли много. Ее надо заселять. Конечно, мы – капля в этом большом русском море. Но любое море, даже сам Великий океан слагается из капелек. Вот и мы станем такой каплей…
- А что же он (мальчик показал портрет в журнале) не спас Донбасс? Взял бы, присоединил, как Крым. Теперь эти люди гибнут под обстрелами…
- Значит, не было такой возможности, - развел руками отец. – Мировая политика – это тебе не игрушки-ракушки. Но Россия приютила десятки тысяч беженцев оттуда. Теперь вот нам предложила, а наш президент согласился.
- Там, говорят, холодно, – мальчику не хотелось покидать маленький, хрупкий, но такой привычный, обжитой мир родного острова. – Мы замерзнем…
- Привыкнем, ничего, - отец опять потрепал его по затылку.
… Много дней самолеты садились на единственном аэродроме и вывозили оттуда семьи туземцев. Приземлялись в Маниле, дозаправлялись – и оттуда держали курс на Владивосток.
Первой покинула остров политическая элита: президент Джордж Тамеа, премьер Ли Ченг, выходец из немногочисленной, но влиятельной общины китайцев-хуацяо. Он мог бы перебраться на родину предков, но решил разделить судьбу десятка тысяч островитян, ибо считал себя кануйцем. Улетели министры, депутаты парламента, начальник островной полиции, несколько местных бизнесменов… Потом настал черед и остальных. Советская Гавань, Находка, еще несколько городов и поселков должны были принять новых граждан.
Не обошлось без недоразумений. Крестьяне собирались загрузить на борт свиней вместе с поросятами – увы, но скотинку пришлось оставить. Так же, как и старые добрые лодки-проа, которые практичные островитяне надеялись увезти с собой на новую родину. Для них просто не хватило места. Окидывая взглядом родные пенаты, где жили многие поколения их предков, люди не могли сдержать слез. Больше они не увидят своих островов. Никогда! С атолла Маури на Кануи моторные катера доставляли все новые партии тех, кто уже однажды сменил место жительства. И атолл тоже быстро пустел, только морские птицы кричали над оставленными жилищами, которые очень скоро станут обиталищем пернатых: они совьют гнезда на крышах, а по комнатам будут сновать расплодившиеся крысы да ползать раки-отшельники. Народ покидал свою страну, впереди была томительная, волнующая неизвестность и надежда, что в новом мире они сумеют осесть уже навсегда, пустить корни в российскую почву, как кокосовые пальмы – в коралловые пески тихоокеанских островов.
Самолеты с ревом взлетали, распугивая облюбовавших прибрежные рифы длиннокрылых альбатросов, красногорлых фрегатов, пестрых цапель, бело-сизых чаек. Листья кокосовых пальм, раскачиваемые воздушной струей от несущихся по взлетной полосе самолетов, казалось, машут вслед улетающим островитянам, провожая их навсегда. И всякий раз рябь пробегала по поверхности морской бухточки, потревоженные разноцветные рыбы устремлялись в коралловые расщелины, и даже грозные акулы устремлялись в открытый океан, только острые плавники проносились по взбудораженной глади моря.
Уил вцепился в подлокотник кресла, отложил журнал: самолет стремительно набирал высоту.
- Боишься? – спросил папа.
- Нет, с русскими не страшно, - мальчик изобразил улыбку. Впрочем, все равно было заметно, что первый в его жизни полет, полный непривычных ощущений, если не пугает, то тревожит паренька, и эта тревога отражалась в больших, перламутрово блестящих глазах юного островитянина. Папа усмехнулся.
- А вот он не боится. Даже сам за штурвалом истребителя сидел, - Джозеф развернул журнал.
- Кто он и кто я… - Уил, наконец, унял непроизвольную дрожь, повернулся к иллюминатору. - Ух, ты! – восхищенно воскликнул он, когда самолет прорезал пухлую вату облаков. Припав к стеклу, мальчик смотрел вниз, где в разрывах облаков виднелся остров его детства, с изрезанным на западе и гладким, закругляющимся на востоке побережьем, глубокими шрамами и язвами фосфоритовых разработок, зелеными заплатками кокосовых рощиц, крохотной черной точкой маяка на мысе Секстан – а ведь на земле он кажется таким высоченным! – и неправильным прямоугольником родной деревни. Всего этого больше не будет в его жизни. Будет огромная, чужая, загадочная, то влекущая, то пугающая северная страна, откуда однажды прилетели самолеты, чтобы увезти островитян с гибнущей родины.
- Не боишься больше? – поинтересовался отец. Мальчик в ответ кивнул головой. – Ну и правильно. Не струсил же ты, когда нашу лодку настиг тайфун в открытом море?
- На небе страшнее, - отвечал Уил. – С такой высоты грохнуться…
- С неба упадешь – сразу разобьешься. А в море акулы тебя порвут, - с серьезным видом ответил отец. – Океан страшнее!
Море простиралось внизу. Мелькнул и исчез атолл Маури, Уил заметил даже пенные следы моторных лодок, бороздивших лагуну. И снова толстый облачный слой скрыл картину.
Рядом весело хохотали «гогеновские» девушки, бренча ожерельями из раковин, блаженно дремал старик, родившийся на свет еще до японской оккупации. Рядом с ним устроился сосед – искусный резчик по дереву, даже теперь он держал в руке фигурку древнего идола. Двое заядлых рыбаков спорили, какие рыбы водятся в российских водах. Мальчик задремал.
… В тот же день в Кремле проходило совещание, посвященное будущему переселенцев с погибающих островов. Президент заслушал доклад министра по чрезвычайным ситуациям.
- Восемьдесят процентов жителей уже доставлены на большую землю? – переспросил он, министр подтвердил. – Когда прибудет следующая партия?
- В среду, – ответил министр. – Население деревень на главном острове уже вывезено.
- Понятно. А что ожидает само государство? – поинтересовался первый россиянин у министра иностранных дел.
- Самоликвидация, - пожал плечами ответственный за внешнюю политику России. – На это уйдет немало времени. У республики есть международные обязательства, внешний долг гасить надо…
- Поможем господину Тамеа, - резюмировал российский коллега островного лидера. – И о его политическом будущем подумаем. А острова, как я понимаю, станут ничьими?
- Выходит, что так, - отвечал министр иностранных дел, – ученые выяснили, что в ближайшие восемь лет атолл Маури полностью разрушится. А если будут новые толчки, что не исключено, то и гораздо раньше. Остров Кануи стал практически непригодным для жительства – за полвека австралийская компания с согласия тамошних правительств разрушила его, как говорится, до основания. Рукотворная Атлантида у них получилась.
- Урок и для нас: однобокая сырьевая направленность экономики разрушает и природную среду, и социум, и способна, в конечном итоге, погубить саму государственность. Нам всем нужно извлечь уроки из этого, - прервал президент речь главы дипломатического ведомства и выразительно посмотрел на министра экономического развития. – Учимся на чужих ошибках.
Глава государства кивнул, и министр иностранных дел продолжил:
- В ведущих украинских СМИ развернута кампания против «российской аннексии тихоокеанских островов». Пишут о том, что следующей целью будет Новая Каледония.
- Бред! Это же французское владение! Они что, считают, что мы у Франции хотим отвоевать ее заморский департамент? – хмыкнул президент.
- Еще в зарубежной прессе муссируется тема: россияне приняла кануйцев только потому, что их правительство поддержало нас в вопросе о государственной принадлежности Крыма. Ведь Кануи – одно из немногих государств мира, которое…
- Мы протянули им руку помощи независимо от того, как их представитель голосует в ООН, - отрезал президент и обратился к министру ЖКХ:
- Как исполняется поручение по строительству домов для переселенцев в Приморском крае?
- Немного выбиваемся из графика, – честно признался министр. – Еще вот выступления местных жителей, пикеты: почему переселение русских дальневосточников из ветхого жилья срывается, а «этим дикарям» строят ударными темпами? Хотя на самом деле…
- Плохо, когда кто-то противопоставляет строительство жилья для бывших островитян и решение жилищной проблемы наших соотечественников, – президент нахмурился. – Мы же выделили из Фонда реформирования ЖКХ дополнительные средства! Проверьте, как ими распорядились на местах и доложите мне. А темпы строительства жилья для новых россиян ни в коем случае сбавлять нельзя. Буду спрашивать со всей строгостью. Нельзя допустить, чтобы, прибыв на новую родину, эти люди обнаружили здесь бардак и развал хуже прежнего.
Президент заметил, что министр внутренних дел жаждет высказаться, и дал ему слово:
- По поводу «этих дикарей», извините, там местные шовинисты воду мутят. Митинг организовали в Находке. Вот, листовку распространяют, полюбуйтесь, - и он протянул президенту неряшливо отпечатанную «прокламацию» с карикатурой: иудей в лапсердаке и большой шляпе поднимал бокал, произнося при этом «Мы пьем кровь русских младенцев», а сидящих напротив голый дикарь с кольцом в ноздре отвечал: «А мы их едим на обед!» Внизу крупными буквами было написано: «Дальний Восток – русская земля!» Президент брезгливо, как жабу, двумя пальцами поднял листовку, затем демонстративно скомкал ее.
- Нельзя допускать ксенофобских, экстремистских проявлений в отношении новых граждан, - отчеканил президент. – Это – и ваша обязанность (он посмотрел на министра), и ваша (перевел взгляд на директора ФСБ). Последний только и ждал этого.
- Оживились сепаратистские настроения. С одной стороны эта публика за «Дальний Восток – для русских», с другой – рассуждает об отделении, конфедеративных отношениях с Россией.
- Мечтают стать подданными микадо, одной ногой в России, другой – в стране Восходящего Солнца, - с присущей ему афористичностью высказался президент, усмехнулся, но тут же помрачнел и обратился к министру внутренних дел: - А какие лозунги у пикетчиков, которые недовольны строительством домов для кануйцев?
Главный борец с преступностью прокашлялся:
- У них в листовках написано: чем заселять Россию «папуасами», лучше бы присоединили остров и сделали там военно-морскую и ракетную базу против США…
- Как говорится: ура-патриот бывает опаснее врага. Устроить базу на острове, от которого один пшик остался? Да и до Америки оттуда – о-го-го. Тогда уж против Австралии, - президент снова заулыбался, а за ним и другие участники совещания, но тут же вновь стал серьезен и деловит. – Нужно работать с людьми на местах, разъяснять им, что мы пригласили в Россию жить не дикарей-каннибалов, а нормальных людей, у которых на родине случилась беда. А русские всегда помогают тем, кто попал в беду. Если они – настоящие русские, настоящие патриоты, а не фашиствующие отморозки.
Разговор вновь вернулся к размещению и обустройству островитян. Руководители Минобороны и МЧС отчитались о развертывании лагерей для переселенцев в трех районах края. Бывшие объекты МО спешно готовились к принятию новых партий кануйцев. Но спешно – не всегда успешно, это прекрасно понимал президент: поспешишь – людей насмешишь. Потому уже на следующий день оба высоких руководителя отправлялись в инспекционную поездку на Дальний Восток.
Тут взор главы государства обратился к главе миграционного ведомства. Президента интересовал социальный состав тех, кто намерен поселиться в России.
- Помимо статусных фигур, политический и деловой элиты, в числе тех, кто намерен получить гражданство – обладатель олимпийского «серебра» по гребле на каноэ («Каноист с Кануи, как звучит…» - машинально подумал президент), писатель, дважды выдвигавшийся на Нобелевскую премию, лидер экологического движения, выступавший против разработки фосфоритов, – затараторил докладчик. – Еще – лингвист с мировым именем, специалист по малайско-полинезийским языкам…
- Стоп, стоп, – сдерживая смешок, перебил президент, – вы так не один час мне будете докладывать, пока фамилии всех десяти тысяч островитян не перечислите.
- Девять тысяч триста восемь, - преодолевая конфуз, промолвил главный миграционный начальник. – Я только лиц с мировой известностью…
- Хорошо. А вы мне дайте социальный срез переселенцев, - уточнил президент.
Оказалось, что, помимо кучки профессиональных политиков, погибающие острова – родина многочисленных рыбаков, моряков, крестьян, выращивавших кокосы и прочие тропические плоды, бывших добытчиков фосфоритов и членов их семей; есть также обслуживающий персонал маяка, аэропорта, морского порта (если так можно назвать пару скромных причалов в бывшей столице острова), полицейские, таможенники, юристы, учителя, врачи. Что же до этнического состава, то девяносто «с копейками» процентов – коренные кануйцы, еще процентов пять – выходцы с других островков, оставшиеся – китайцы, индийцы, малайцы…
- Кстати, а как мы будем величать наших новых граждан? – обратился президент к министру, отвечающему за национальную политику.
- Канаки! – по-военному лаконично и ясно ответил тот. – «Канак» в переводе – человек. Они так сами себя называют.
- Так и в грядущей Всероссийской переписи укажем, - подытожил президент и вновь подчеркнул: – А сейчас мы должны убедить наших соотечественников, что новые граждане – это не людоеды, а новоприбывшие жители великой страны. Сотни лет к нам ехали выходцы с Запада, с Востока, которые становились полноправными, полноценными гражданами страны и нередко даже большими патриотами, чем иные коренные уроженцы. Примеров тьма. Но я не буду перечислять их всех, - он хитро подмигнул миграционному начальнику. – Пусть люди проникнутся сознанием, что к ним приехали друзья и добрые соседи, а не пожиратели младенцев. Тогда и у наших уважаемых силовиков будет меньше лишней работы – популярно объяснять несознательным гражданам, как они заблуждаются, идя на поводу у экстремистов. А с самими экстремистами у нас разговор короткий, на сухом языке Уголовного Кодекса. Сегодня нам важно интегрировать канаков в российское общество, как это произошло уже – не без проблем, вы знаете – с крымскими татарами. Как сказал в недавнем интервью наш уважаемый министр – он бросил взгляд на министра по делам национальностей – многоцветная российская палитра пополнится новой краской.
Министр, довольный, заулыбался. Президент глянул на лежавшую перед ним справку – мониторинг ведущих мировых СМИ по «кануйскому вопросу». «Дальний Восток островитянами прирастать будет» - это известный российский патриотический ресурс откликнулся. «С теплого моря – в чистое поле» – это российское же либеральное издание выразило свое мнение о ходе работ по строительству домов для переселенцев. «Дома для Кануи, а русские катитесь к…» - многоточие подразумевало непечатную рифму, так изощрялись националисты. Коммунистический сайт предрекал пополнение армии малоимущих и безработных Дальнего Востока за счет переселенцев-островитян. Западные и, особенно, восточноевропейские СМИ обнаруживали агрессивные намерения русских.
Неожиданно подумал президент и о том активисте-экологе, который много лет противостоял самоубийственной политике австралийской фосфоритовой кампании, выступал против разрушения острова. Герой, борец, даже в тюрьме полгода отсидел (тюрьма у них, кстати, в одном комплексе с президентским дворцом). «А ведь он и в России будет «зеленые» темы продвигать, - подумалось вдруг лидеру России.- Эх, попадет из огня в полымя, возьмутся за него наши ретивые борцы с экстремизмом. Нехорошо выйдет…»
Немного помолчав, президент закончил:
- Интегрировать придется и местные партии. Их там три – Консервативная, Партия национальной независимости (либералы) и Социалистическая. Найдут себе единомышленников в России, вольются в их ряды. И, думаю, мы еще увидим экзотические кануйские фамилии в избирательных списках. Кстати, господин Тамеа, президент бывшей уже республики, станет нашим полномочным представителем на предстоящем форуме государств Тихоокеанского бассейна. А еще необходимо организовать обучение новоприбывших русскому языку, а наших соотечественников познакомить с самобытной культурой нового народа, хотя бы в общих чертах: концерты традиционной музыки, национальные праздники, творческие вечера, спортивные состязания. Куда же без этого?
После этого слово было предоставлено министру культуры, который доложил о предстоящих мероприятиях: Фестивале тихоокеанских народов во Владивостоке, издании серии книг, популяризирующих культуру канаков, презентации полинезийской кухни в Уссурийске. И тут снова слово взял «межнациональный» министр: оказывается, группа бывших кануйских политиков подсуетилась и решила учредить Национально-культурную автономию канаков России. Ее символами стали, конечно же, флаг и герб уходящей с исторической сцены маленькой страны: бело-синее полотнище с розовым полуовалом посредине, схематически изображавшим остров Кануи; треугольный щит с кокосовым орехом и скрещенными веслами
На этом вопросы, вынесенные на совещание, были исчерпаны.
С чем ассоциировался тропический остров в сознании президента? Наверное, с тем же, с чем у большинства из нас слова «Океания», «канаки», «атоллы»: плавания Кука и Крузенштерна, идолы острова Пасхи, кокосы, кораллы, романы Мелвилла, Лондона, Стивенсона, Конрада, экспедиция Хейердала. И вот теперь далекий романтический мир сам пришел в Россию.
…Самолет снижался. Уил впервые вживую видел многоэтажные дома Владивостока, темный лес вдали, так непохожий на просвеченные солнцем кокосовые рощи. Джозеф размышлял:
«Хорошо оставаться маленькой и гордой страной, голосующей в ООН вразрез с позицией большинства. Но именно потому представителям островной страны и позволяется голосовать, так, как ей хочется, что никто не считается с нею, не принимает ее мнение всерьез. И, ясно осознав это, хочется примкнуть к кому-то большому и сильному, кто, не раздумывая, протянет руку помощи в беде, устроит на новом месте, защитит, если понадобится. Русские никогда не бывали на острове Кануи, не являлись сюда с огнем, мечом и «огненной водой», как англичане или японцы; большинство из них до сего времени, наверное, и не знали ничего про крохотный клочок суши, затерянный в океане. И вот, когда случилась катастрофа, именно они пришли на выручку совершенно незнакомому народу».
- А в Сиднее небоскребов больше, - изрек сын, приникший к стеклу. Не бывавший в Сиднее, он часто видел его по ТВ.
- Однако ж австралийцы не позвали нас всех поселиться у себя, хотя Австралия нам ближе, - изрек папа. – Может, не могут простить нам то, что мы поддержали Россию в тот момент, когда против нее ополчился остальной мир? Но, скорее всего, им просто наплевать на нас, вычерпали фосфориты, изувечили нашу землю, выжали все, что только смогли – и гуд бай, выживайте, как хотите. Мораль белых не изменилась, что бы там ни говорили.
- Но русские тоже белые, - опять начал спорить юный Уил.
- Это другие белые, совсем другие, – нашелся отец. – Они не тычут всем в лицо своей «белизной», зато приходят на помощь по первому зову.
- А это что такое? Такой длинный, - мальчик показывал на длинный мост, перекинутый через пролив. – Зачем он?
- Мост на остров Русский, - отец успел уже кое-что прочесть про этот русский город. – Там проводятся разные форумы. Прилетишь – обо всем узнаешь на месте.
Островитяне засуетились. Кто-то уронил с полки чучело акульего детеныша, старик проснулся, протер глаза смуглой рукой с вытатуированным на ней морским коньком. Юноша оторвался от чтения самоучителя по русскому языку. Все, как по команде, уставились в иллюминаторы. Самолет шел на посадку, Россия приближалась, готовая принять в свои теплые объятия оставшийся без земли-матери народ.
Солнечный свет на миг ослепил Уила, который осторожно ступил на подъехавший трап. А он думал, что здесь, в далекой северной стране его встретят хмарь, холодный ветер, дождь или даже снег, про который пишут в занимательных книжках. Он делал первый шаг в новый мир, заманчивый и немного пугающий, загадочный и благородный.