Эта сходка не отличалась от предыдущих: молодой Иоханан стоял на страже («на шухере», как сказали бы сообщники небезызвестного Вараввы), приникнув к двери чутким ухом; стареющий Менахем, хозяин мастерской, сидел, положив локти на верстак и подперев подбородок мозолистыми ладонями; напротив него на широком чурбаке важно восседал бывалый сикарий Мордехай. Никто не мог потревожить уединенного разговора трех заговорщиков: рабов предусмотрительно услали на подворье ухаживать за скотиной, Рахиль отправилась на рынок за покупками, детей же у Менахема не было.
- Значит, завтра! – плотник поднял седую голову и уставился в лицо Мордехаю. – Ибо послезавтра будет уже поздно – субботу надо чтить, хотя бы в мире разразился новый потоп.
- Цецилий совсем обнаглел, – возмущенно воскликнул Иоханан. – Он ведет себя вызывающе, не уважает иудейских старейшин, насмехается над нашими обычаями и обрядами. А вы видели, как он идет по улице? Намеренно расталкивает прохожих, норовя уронить чью-нибудь поклажу или самого человека в грязь. Разве можно мириться с таким отношением к нам?! – голос юноши угрожающе зазвенел. – Этот мерзкий римлянин заслужил смерти!
- Говори тише, следи за дверью, - не оборачиваясь, произнес хладнокровный Мордехай. Его выдержка и присутствие духа никогда не изменяли человеку, который был душой крохотной ячейки кинжальщиков. – Если кто подслушает, нам несдобровать!
- Прикончить римлянина? – задумчиво жевал губами Менахем. – Помнишь, что было в прошлый раз? Облавы. аресты, казни… Хочешь, чтобы этот кошмар вернулся?
- И кого же ты предлагаешь убить завтра? – Иоханан снова возвысил голос, но Мордехай предостерегающим жестом остановил его.
- Торговца Ашера, - проговорил Менахем. – Убить изменника, спевшегося с римлянами – лучший подарок народу Иерусалима. У этого циничного купчишки в лавке постоянно отовариваются враги нашего народа…
- Римляне жрут свинину на глазах честных иудеев! – перебил юноша.
- Да хоть бы они свиной навоз пожирали, - отмахнулся Менахем. – Не в том дело. Надо вернуть стране свободу. Вспомним Маккавеев: их дело казалось безнадежным, а ведь они победили. Нам внушают, что Рим непобедим. Но это иллюзия, которой оправдываются трусы, слабаки, тайные и явные изменники. Вот с изменников и начнем! Надо вселить ужас в их сердца! – голос плотника крепчал. – Тогда, убоявшись возмездия, никто не будет водить дружбу с римлянами, продавать им что-либо, покупать римские товары, стремиться получить римское гражданство. Мы парализуем этих недостойных сынов Иудеи страхом! А уж потом возьмемся и за римлян!
- А я возьмусь за них уже сейчас! – Иоханан нервно расхаживал по мастерской.- Мой кинжал пробьет любой доспех.
- Менахем прав – рано! – весомо произнес Мордехай. – До них черед еще дойдет. В нашем деле спешка столь же губительна, как и промедление.
- А мы медлим… - разочарованно вскинул руки юноша.
- Завтра, сразу после захода солнца – встречаемся в закоулке за особняком Ашера, - отчеканил Мордехай. – Я приду со стороны Горшечной улицы. Ты, – он кивнул Менахему, зайдешь из безымянной улочки, что выводит на рыночную площадь. А наш юный друг, - ткнул пальцем в Иоханана, – пойдет вниз по кривому переулку, что огибает гнездо измены.
- Значит… священная месть (юноша хотел сказать «убийство», но сообразил, что тем самым приравнивает благородное дело освобождения к ремеслу обыкновенных разбойников, и подыскал лучшее слово) декуриону Цецилию откладывается?
- Ты угадал, - улыбнулся Мордехай, и тут же лицо его стало серьезным, напомнив маску мудреца в греческом театре. – Устранение Ашера – вот наша ближайшая задача. Его охраняют наемные псы, потомки Агари. – Он растянул губы в презрительной ухмылке. – И мы должны будем избавиться от аравитян, чтобы проникнуть в дом купца. Какие будут предложения? Их двое, и один способен справиться с нами тремя.
- Выманить их из дома на двор. Например, изобразить пожар, - разочаровавшийся было в своих товарищах, Иоханан воспрянул духом. – За жилищем Ашера есть старый, заброшенный дом, я заберусь на его крышу и…
- На крышу дома, хозяин которого был болен проказой, – прервал его излияния Мордехай. – Да ты действительно смелый парень!
- Заберусь на крышу и кину во двор горящую паклю, ветку, факел, что угодно! – заливался соловьем Иоханан. – В кучу хвороста, ветоши или что там еще хорошо горит. А кто-нибудь из вас пусть заорет во все горло: «Пожар, горит!» Все слуги побегут во двор, а мы тем временем успеем оббежать дом, ворваться в него и покончить с предателем!
- А ты дело говоришь, - задумался Мордехай. – А успеешь выскочить из того дома, где прокаженный старик жил?
- Успею! Вниз по лестнице, потом стрелой через пролом в стене дома – и за вами, пока они будут во дворе копошиться, огонь тушить. Только надо, чтобы он к этому времени хорошо разгорелся. Я слазаю, высмотрю, что и как…
- А тебя не заметят, когда выберешься на крышу? – озабоченно проговорил Менахем.
- Так в сумерках же… А, это ты про первый мой визит в дом? Так в нем два этажа. Из окна второго можно рассмотреть все, что делается на дворе у проклятого Ашера.
- Кажется, кто-то идет, - встрепенулся Мордехай. – Нас не должны видеть всех вместе. Эй, метатель огня, бегом к двери.
Юноша глянул в щель между дверных досок.
- Да это твоя жена, Рахиль, с полной корзиной, - обернулся он к Менахему. У того отлегло от сердца, но в следующий момент плотник скомандовал друзьям: - Мигом в потайную дверь!
Стена дома, в которой была проделана дверь, выходила в узкий проулок, в котором едва могли бы разминуться три человека. Напротив нее – такая же глухая стена. Кто их увидит?
Свои встречи с соратниками Менахем тщательно скрывал даже от жены. Проводив друзей, он аккуратно задвинул старую скрипучую дверь, завалил ее досками, ломаной мебелью, всяческим хламом – и все это за несколько минут. Вот теперь можно покинуть мастерскую и встретить жену. Друзья в это время, поминутно оглядываясь, спускались вниз по улочке.
- Я смоквы купила на рынке, - Рахиль поставила корзину на пол. Ее глаза вдруг заискрились лукавыми огоньками.– И знаешь, кого я встретила на обратном пути? Нашего соседа Аарона!
- И что с того? – недоумевал муж, перебирая в руках смоквы – проверял, нет ли гнилых.
- Ты знаешь, куда он шел? Прямиком во дворец римского префекта!
- Вот те раз! – Менахем присел. – И что надо простому плотнику во дворце префекта?
- Спроси у него. Я с ним никогда не общаюсь, - резко бросила Рахиль.
- По-твоему, я приревновал тебя к какому-то шлемазлу? – засмеялся муж и шершавыми руками обхватил шею супруги, притянул ее к себе. Однако смех вышел каким-то натужным, ибо в голове Менахема возникла пугающая мысль: «А что, если Аарону стало известно, чем Менахем занимается тут со своими сподвижниками, и он пошел донести префекту Иудеи? А ведь Марцелл назначен на свою должность недавно, и раскрытый заговор против римской власти для него – это возможность усидеть на хлебном месте. Жилище Аарона располагается через три дома от него, Менахема, там, где улочка спускается к реке. Он мог видеть Иоханана и Мордехая, идущих со стороны его, Менахема, дома»… Он побледнел, на лбу выступил пот.
- А все-таки ревнуешь, по голосу чувствую, по глазам вижу, - прильнувшая было к его губам Рахиль, полушутливо отпрянула. – Никогда бы не подумала, что ты можешь допустить, чтобы я могла с каким-то там…
- Шлемазлом, – вставил Менахем и опять натужно рассмеялся. – Мнит себя пророком, своими речами смущает юнцов. «Прикинулся дурачком, чтобы никому не пришло в голову заподозрить в нем гнусного доносчика. Надо немедленно бежать к Мордехаю!»
- Отведай смокву, - Рахиль протянула ему самый сочный плод.
- Извини, родная, – он встал, отряхнул с колен стружку и пыль, положил смокву назад в корзину. – Надо Мордехая навестить, посуду посмотреть. Ты же сама просила меня купить у него хороший глиняный кувшин.
- Это так срочно? – жена капризно поджала губки. – А я тебя угостить хотела. Ну, на, возьми же, хоть чуток надкуси смокву. Ты же их так любишь! Или уже разлюбил?
Последнее слово прозвучало весьма двусмысленно: то ли речь шла о плодах, то ли о супружеской любви.
- Я скоро, - он схватил смокву, вытер ее рукавом, надкусил и, жуя на ходу, поспешил к Мордехаю, живущему на соседней улице. «Разобраться с этим придурком Аароном нужно сегодня же, - на бегу размышлял плотник. Его, конечно, хватятся заказчики… Ну, да, он – серьезный конкурент ему, Менахему – а это еще один серьезный аргумент, чтобы раз и навсегда убрать самозваного «пророка» с дороги. Да и чем он лучше его, Менахема – только тем, что его дом более удачно расположен – на перекрестке, и в его мастерскую заглядывают куда чаще? И какой дьявол понес его к префекту? Конечно же, он доносит на честных патриотов, в этом нет сомнений!» Менахем вспомнил, как провалилось покушение на сотника Ливия. Ребята, которые намеревались убрать этого кичливого римлянина, жили на той же улице, что и Менахем, но почти не общались с ним и его соратниками, действуя на свой страх и риск. Накануне покушения в дом Давида, который был душой заговора, вломились римские солдаты и арестовали пятерых сикариев. А потом – тюрьма, пытки, суд, бичевание, распятие… «Откуда римляне могли узнать о готовящейся акции, как не от соседа, который захаживал в дом несчастного Давида рассказывать свои дурацкие байки, а сам, тем временем, выведывал и разнюхивал. Вот только куда девать потом труп Аарона? Может быть, привязать камень – и в реку. Но сколько таких утопленников вылавливают, несмотря на камни, гири, жернова и цепи. Стоп! А если спрятать тело в доме прокаженного? Кто туда сунется? Это же отличная мысль! Надо только убедить Мордехая, а еще не попасться на глаза ночной страже, когда будем тащить труп к развалинам. А вот и дом Мордехая!». Он заметил, что все еще держит в руке надкушенный фрукт, кинул его приблудной собачонке, увивавшейся вокруг него.
- Твой хозяин дома?
Раб, старый моавитянин, поспешил доложить Мордехаю о госте.
- Ты зачем явился? – озираясь по сторонам и вытирая о передник перемазанные глиной руки, спросил он Менахема. – Все же уже обговорено и решено. – Он жестом позвал его в дом, провел в комнатку, заставленную глиняными горшками, кувшинами, мисками, вазами.
Менахем рассказал ему о визите Аарона к префекту Иудеи.
- Вот оно что! – присвистнул гончар, изумленно подняв мохнатые брови. – Как ты думаешь, для чего он бегал к злейшему врагу всех иудеев?
- Неужели непонятно? Решил подзаработать доносительством!
- Это точно. Хотя он и так не беден, вон сколько нищим раздает.
- Потому что раздает, потому и возникла нужда в деньгах!
- Жалко дурака, а придется его того… - Мордехай сделал известный жест – ребром ладони по горлу. – Сегодня же вечером, потому что завтра – визит к Ашеру.
- Вот и я так думаю. Надо будет выманить его из дома…
- Это запросто. Он же всех рабов своих распустил. Вот чудак, а подмастерья живут отдельно, за час до заката уходят. Постучимся, выманим да и… - Мордехай сделал тот же жест.
- Там рядом кусты густые, а за ними – проход меж домами, стены глухие, кто увидит?
- Главное – завернуть его в какой-нибудь ковер, дотащить его до развалин дома прокаженного и там надежно спрятать. Лучше – в подвал и завалить его, чтоб вонь от мертвеца не привлекала внимания.
- Умница, - хлопнул Менахем по плечу Мордехая, подняв облачко глиняной пыли. – Да, хочу у тебя кувшин купить. Жене обещал. Не то приду с пустыми руками от тебя, она сильно удивится. Выбери сам, какой поизящнее, и при этом, чтоб вместительный.
- Ну, ты – домой, а я к Иоханану наведаюсь, - Мордехай достал с полки расписной кувшин в греческом стиле, с меандровым орнаментом. – Соратнику продам за полцены.
Расплатившись, Менахем устремился домой, бережно держа за ручку кувшин. Другой рукой он укрывал глаза от поднявшегося ветра, взвивавшего уличную пыль. Завтра перед закатом!
- Недосуг мне читать твои сочинения, умник. Тем более что писаны на твоем наречии, задом наперед, а я по-еврейски только говорить умею. Да и у переводчика забот хватает, кроме как читать мне философскую писанину – жалобы, доносы, переписка с двором Ирода.
- Я могу на словах, на твоем языке, - робко произнес Аарон. – Латыни я обучен, как сам можешь убедиться, достопочтенный префект.
«А я ведь пока что даже не префект, - подумал Марцелл, теребя пергаментный свиток. – Так, замещаю должность. Еще вопрос, стану ли им. Желающих подсидеть и занять мое место хватает». Он поднял голову и уставился на Аарона. – Растолкуй суть в двух-трех фразах.
- Достопочтенный префект… - начал, было, Аарон.
- Да знаю я, кто я есть, - нетерпеливо перебил Марцелл. – Перейди сразу к делу!
- У каждого человека должна быть заветная мечта, которая превыше любых жизненных забот – то, что переживет смертного человека. Для тебя, я знаю, это процветание, могущество и расширение пределов Рима, для священников – сохранение в чистоте веры еврейского народа, а для меня – собрать в одном городе всех мудрецов, всех мыслителей мира. Чтобы они могли свободно общаться между собой без посредников, искажающих суть их учения, обмениваться идеями, обогащая друг друга, но не земным золотом, а полученными свыше откровениями, плодами долгих уединенных раздумий, неожиданными открытиями. Истина суть драгоценный сосуд, который рассыпался на множество черепков. Моисей, Будда, Заратустра, египетские жрецы и эллинские философы бережно собирали осколки. Но не нашлось, до сей поры того, кто склеил бы воедино черепки. А, собравшись в стенах города, они смогли бы восстановить изначальную истину.
- Что ж, Аарон, – усмехнулся префект. – Другие мудрецы задолго до твоего появления на свет выдумывали универсальные учения и грезили об идеальном государстве. Платон, например. Знаешь про такого?
- Да, я знаком с его трудом о государстве, – кивнул Аарон.
- Вот и замечательно! Рождались такие мудрецы до тебя, будут и после. Кстати, едва ли могли встретиться в стенах одного города Моисей, Заратустра и Платон. Если я не ошибаюсь, они жили в разные эпохи, - Марцелл опять усмехнулся. – Ну, допустим, удастся собрать под одной крышей… я хотел сказать в одних городских стенах всех умников мира. Всех, кто захочет, потому что среди мудрецов немало принципиальных отшельников. Но откуда ты намерен взять средства на постройку Города Мудрецов, скажи мне?
- Я обращусь к богатым жителям Иерусалима, - забормотал Аарон, ощутив в словах префекта привкус подвоха.
- Сомневаюсь, что ваши скупердяи-богатеи откликнутся и расщедрятся, - иронично улыбнулся Марцелл. – Потому твой следующий шаг – обратиться к Ироду. Чтобы он расщедрился и выделил из царской казны потребную для строительства сумму. В лучшем случае тебе откажут, причем грубо, погонят из дворца, в худшем – арестуют как смутьяна, ну, как того Назарянина при моем предшественнике, помнишь, надеюсь? – Он зловеще прищурился. Аарон вздрогнул. – Но если тебя просто выгонят, запретив являться во дворец, ты опять же отправишься ко мне и станешь просить деньжат из казны самого цезаря. Но откуда в императорской казне лишние деньги, ты подумал? Нужны средства на строительство дорог, оборонительных линий, защищающих от набегов варваров, акведуков…
Аарон молча, только переминался с ноги на ногу.
«А еще масса денег уходит на оргии цезаря и его приближенных, на безбедное существование воинов преторианской гвардии… - подумал Марцелл и осекся. – А что, если этот иудей читает мысли? Хотя вздор все это…» - Он бросил взгляд на стоптанные сандалии «философа», неухоженную бороду, нестриженые волосы, печальные глаза под тяжелыми веками, опять ухмыльнулся.
- Ну, и как же ты думаешь построить свой город – назовем его, к примеру, Софиополис? Не знаешь, молчишь? В нем поселятся ведь не одни мыслители, но и рабы, которые станут их обслуживать, и ремесленники, производящие нужные людям, в том числе твоим философам, вещи? Ведь твои мудрецы не привыкли что-то делать руками, их рабочие органы – голова и язык, да еще пальцы, чтобы орудовать стилом…
- Сам я плотник… - проговорил Аарон. – И я могу не только писать, но и делать деревянную мебель, ее у меня охотно покупают.
«Да он еще пришел и свой товар рекламировать», - Марцелл начинал терять терпение.
- Вот что, Аарон или как тебя там зовут. Забирай назад свои свитки, - он подвинул их на край стола, плотник-мудрец взял их, засунул под мышки. – Ты вкратце изложил мне суть вопроса, я тебя выслушал, ты меня не убедил. Советую тебе не слишком распространяться по поводу этого города мудрецов. Бродячие проповедники сегодня не в чести у толпы. Напомнить тебе еще раз судьбу Назарянина? Помнишь, кому твои соплеменники предложили даровать свободу? Варавве! Разбойнику и душегубцу! Народ вообще любит разбойников, даже песни о них слагает. Вот, например, что по сей день поют в Иерусалиме: «Однажды в деле были мы с Вараввой, я слева нож всадил, а он бил справа», слыхал ведь?
Аарон опять покорно кивнул.
- Ну, так знай: народ любит воров, разбойников, домушников, но терпеть не может умников, которые досаждают ему своими речами. В глазах толпы они – первые кандидаты на крест!
- Я понял тебя, достопочтенный префект… - почти прошептал Аарон.
- Ну и хорошо. Тебя проводят, - он сделал знак рослым стражникам. – Сколачивай себе столы, кресла, ложа, лавки, но не досаждай власти безумными сочинениями. Был бы на моем месте предшественник, просто так тебя бы не отпустил. Велел бы отвести в подвал, а там стали бы выпытывать, что ты знаешь о планах сикариев и зелотов с кем из них лично знаком?
- Я не знаю никого из этих… - побледнел Аарон.
- Твое счастье, что не знаешь. А теперь оставь меня, плотник-философ. Назарянин, кстати, тоже был плотником. Да, вот еще вопрос: ты случайно не из ессеев?
- Нет, - ответил Аарон, которого стражники уже подталкивали к выходу. – Но я знаком с некоторыми из этих благородных отшельников и когда-то сам мечтал стать одним из них.
- Если б ты воплотил в жизнь эту свою мечту, это весьма облегчило бы тебе жизнь. Подумай.
…Двое негромко переговаривались в масличной рощице на берегу пруда. Один был облачен в повседневную одежду римлянина, другого с ног до головы покрывал плащ с капюшоном.
- Завтра произойдет убийство Ашера, – на ломаной латыни глухим полушепотом говорил человек в плаще. Сначала хотели расправиться с декурионом Цецилием…
- Где будет содеяно черное дело?
- В жилище Ашера, вечером, в сумерках.
- Понятно. Что еще тебе известно?
- Завтра, примерно в то же время, за час до заката мебельщика Аарона убьют возле его дома.
- А его-то за что?
- Считают его осведомителем префекта.
- Понятно. – Римлянин отсчитал десять серебряных монет и протянул их человеку в плаще.
Тот, пересчитав плату за донос, поспешно спрятал их в кошель на поясе. Римлянин, заметив разочарованное выражение на лице своего агента, развел руками:
- Извини, что плачу скромно. Ашер – не та птица. Вот если бы ты раскрыл нам более масштабный заговор, назвал имена его вожаков, то тебе заплатили бы раза в три больше. Так что старайся, выявляй врагов Рима и Иудеи!
- А вот синедрион заплатил в три раза больше за какого-то…
- Не «какого-то», а весьма опасного смутьяна. Впрочем, Риму он ничем не угрожал, что твой Аарон. А вот умы твоих единоверцев сильно будоражил, священников иерусалимских раздражал. Найдешь нам такого же – и сорока монет не пожалею! Но сейчас главная забота – сикарии. Верно, «Меч Бога»? (Этот агентурный псевдоним человек в плаще придумал сам, когда его вербовали римляне).
«Меч» в ответ хмыкнул, и непонятно было, удовлетворен ли он таким разъяснением...
- Мир тебе, Менахем! А почему ты так поздно? – настойчивый стук в дверь оторвал Аарона от бдения над очередным сочинением, которое он озаглавил «Об искоренении недостатков в управлении народами». Один экземпляр он намеревался отправить в Рим цезарю, другой – передать царю Ироду. Радость увидеть старого знакомого смешалась с недовольством: зачем потревожили в неурочное время.
- Дело есть, как у плотника к плотнику. Мне тут прислали образец древесины. Дерево это в наших краях не растет, его привезли из Индии. Хочу у тебя посоветоваться, может, знаешь?
- Что за дерево? – оживился Аарон.
- Запамятовал я название, мудреное оно, из чужого языка. Пойдем со мной, сейчас увидишь.
Он взял ничего не подозревающего Аарона под локоть и повел за угол его дома.
- Но ты живешь в другой стороне, вверх по улице, - удивился тот.
- Так оно не у меня находится, полено это, у знакомого… - он легонько подтолкнул удивленного Аарона в проулок, вход в который наполовину загораживали густые кусты.
- А вот и он! – с недоброй интонацией выговорил Мордехай, выходя из кустов. – Ну, расскажи нам, что делал у римского префекта?
- Я хочу первым нанести удар! – воскликнул Иоханан, Мордехай шлепнул его по затылку: дурак, весь квартал переполошишь!
- Что вы, я не понял, зачем? В чем вы меня вините? Я всего лишь хотел познакомить префекта с моей книгой…
- Книжки он пишет! Там у префекта, наверно, уже целое собрание доносов.
- И Давида ты сдал? – зашипел Иоханан. – Подлый изменник!
- Что вы, - Аарон сжался в комок. – Я ничего не знаю и никому не наушничаю, верьте мне.
- Начинай, юноша! – Мордехай подтолкнул Иоханана и тот, недолго думая, выхватил кинжал. Аарон попытался вырваться, но сразу напоролся на длинное лезвие. Вторым нанес удар Менахем, всадив нож в бок. Мордехай пнул уже мертвое тело.
До дома прокаженного добрались без происшествий, улицы были уже почти безлюдны.
С гулким стуком тело выпало из окровавленного ковра и покатилось по ступенькам в затхлый, покрытый плесенью и мышиным пометом погреб давно умершего домовладельца.
Иоханан взбежал по старой лестнице, грозившей обвалиться, на второй этаж, вернулся к друзьям, широко улыбаясь в полумраке: все хорошо. Гасли последние лучи солнца. Пошарив по комнатам, Иоханан нашел приставную лестницу, еще раз поднялся на второй этаж, оставил ее там и спустился вниз, по дороге сломав одну из ступенек.
…Весь следующий день сикарии провели как в лихорадке: Менахем места себе не находил, суетился, в суете ударил молотком по пальцу. Иоханан и вовсе с раннего утра метался, как загнанный зверь, по дому, пугая родных: уж не безумие ли охватило юношу? Мордехай никого в тот день не принимал, объявив неурочный выходной к удивлению домочадцев – ведь законная суббота наступает завтра.
Идя к дому жертвы, Менахем вспоминал все, сделанное сикариями за последние лет пять.
Их единомышленники предпочитали убивать врагов и изменников при большом стечении народа: в возникшей панике легко скрыться. Но римляне усилили патрулирование улиц, и сикарии стали попадаться все чаще, а их жертвы оставаться целыми и невредимыми. И тогда Мордехай предложил действовать в сумерках и безлюдных местах. Все равно почерк кинжальщиков оставался тем же, и народ понимал: опять свершилось возмездие. Но их единомышленники продолжали придерживаться старой тактики. Месяц назад группа заговорщиков недалеко от дома Менахема напали на римский патруль, двое погибли в схватке, а римское копье вонзилось в мезузу на входе в жилище плотника. Он счел это недобрым предзнаменованием, и хотел уже отказаться от борьбы, но тут Иоханан предложил убить Цецилия, в итоге же выбор пал на подлого предателя Ашера.
Они разминулись: Иоханан побежал к дому прокаженного, двое его соратников остались стоять у дворовой стены. По старой, отвратительно скрипящей лестнице юноша взобрался на второй этаж, перебрался через гору рухляди, высунулся в окно. Вчера он побывал здесь и знал, куда надо метнуть огненный «снаряд» - в кучу лохмотьев, ветоши и сухих веток, хаотично сваленных в углу двора. Главное, чтобы огонь попал точно в цель, а это значит, кидать надо с крыши. Во дворе у Ашера было тихо. Он взял приставную лесенку,
вылез на крышу, зажег просмоленную паклю, кинул ее в кучу мусора и истошно завопил: «Пожар»! Не переставая кричать, слетел вниз по лестнице, переломав почти все ступеньки, упал, ударившись локтем о пол, вскрикнул и, потирая ушибленное место, выбежал на улицу через пролом в стене. Во дворе послышался переполох, крики рабов Ашера. Трое ринулись к входу в дом, Иоханан отчаянным пинком распахнул дверь, ворвался внутрь… и споткнулся о калигу римского солдата, упал, а сзади на него тотчас же навалился здоровенный римлянин.
Вбежавший секунду спустя Менахем был прижат к косяку. Римский меч коснулся его подбородка. Перед его глазами возник прямолинейный и грубый профиль ненавистного завоевателя. Третьим вошел Мордехай, спиной вперед – меч еще одного римлянина ткнулся ему меж ребер. Из дальней комнаты в сопровождении еще двух римлян и араба вошел Ашер.
- Чем обязан столь неожиданному визиту? – съязвил он.
- Тем, что ты – холуй римский, - прошипел Иоханан – и тут же получил крепкий подзатыльник от римлянина, оседлавшего его спину.
- Всех взяли, - Луперий, доверенное лицо префекта, создавший еще при его предшественнике агентурную сеть в Иерусалиме, зловеще улыбнулся, поглядел в лица Менахему и Мордехаю, который отвел глаза, подошел к Иоханану, наклонился, приподнял его голову за волосы.
- Такой молодой – и на крест пойдешь!
Юноша только проскрежетал зубами в ответ.
- Ведите их в темницу, – распорядился агент префекта с особыми полномочиями. – Этих двух. А этого, - он указал пальцем на Мордехая. – к префекту. Он очень хочет увидеть его. Да убери же ты меч, наконец! Он нам не опасен…
- Так это ты продал нас, сын свиньи?! – выпалил Менахем, но воин вдавил кончик меча ему в шею, кровь закапала из ранки на рубаху.
- Зачем же мы Аарона убили, когда сами такую ехидну пригрели? – извивался под легионером Иоханан. – Ненавижу тебя, подлая тварь!
- Простите, ребята, у меня большая семья, не то, что у вас, мне надо содержать детей, - развел руками Мордехай и обратил тревожный взор на Луперия. – Но зачем меня к префекту? Я все сделал, как надо, а меня…
- Да успокойся ты, - засмеялся тот. – Не в темницу же идешь! Просто префект Марцелл хочет познакомиться со своим верным слугой. Лично! И денежек приплатит тебе из своей мошны.
… Огонь плясал в очаге, и на стене отражался скульптурный лик префекта Марцелла. Перед ним стояли Луперий и Мордехай.
- Так, значит, это ты – «Меч Бога»? – спросил Марцелл.
Лицо агента просияло, он подобострастно закивал в ответ.
- Ты предотвратил убийство верного друга римлян Ашера? Хвалю! Если бы все иудеи были такими, не пришлось бы перебрасывать в провинцию дополнительные войска. А эти твои «друзья», они еще кого-то планировали уничтожить?
- Убили Аарона, плотника, который умы горожан смущал, – произнес Мордехай. – Думали, что он тебе, префекту, доносит.
- А что ж ты не остановил их? – тон Марцелла переменился. – А почему Луперию не донес?
- Я говорил… - пытался оправдаться Мордехай. – Он в погребе валяется, в доме покойного старика, прокаженного. Я покажу…
- Не помню, о каком Аароне идет речь, - «честно» признался Луперий, уловив перемену в голосе начальника. – Мне ни о чем таком неизвестно…
- Жалко, наивный был человек, с душою чистой, как родниковая вода, - промолвил Марцелл.
- Какие распоряжения будут насчет этого? – Луперий бросил взгляд на сникшего Мордехая.
- Тюрьма, суд, крест. Шайку разоблачили, этот агент больше не понадобится. Аарона жалко.