Дом со шпилем возвышался в центре затерянного города, напоминая изысканную турель в колесе рулетки, вокруг которой вились улицы. Его вытянутые окна, ребристые своды и стрельчатые арки завораживали и притягивали взгляд. Фасад был окрашен в малахитовые и турмалиновые разводы, а парадную дверь обрамляли витражи. Под покровом тьмы дом напоминал «забальзамированный» готический замок, а его остроконечная башенка излучала свечение цвета вишнёвой наливки.
Филипп обошёл здание со всех сторон - дом был мрачен и безмолвен. Он достал связку ключей - щёлкнула невидимая пружина, лязгнул антикварный механизм и тяжёлая дверь поддалась.
Луч фонарика выхватил из темноты очертания шёлковой банкетки и старинное бюро с массивной чернильницей, комод красного дерева и жардиньерку, уставленную пустыми цветочными горшками. Филипп помчался по крутым ступеням вверх, минуя холлы, спальни, залы и библиотеку и шагнул в освещённую башенку.
Он достал телефон и набрал номер последнего входящего звонка.
- Видимо, вы уже на месте, - ответил приглушённый мужской голос. – Станьте в центр, тогда шпиль будет прямо над вами – почувствуйте его энергетику! Я хочу, чтоб вы спроектировали Зимний Сквер Чудес. Срок – от Рождества до Рождества. Об оплате не беспокойтесь – будет исполнено ваше любое желание.
* * *
Архитектурное Бюро сверкало гирляндами, шарами и вездесущим золотым дождиком, а настроение коллектива точь-в-точь отражало положение шторы в рабочем зале. С одной стороны - приподнятое - для веселья, с другой - поникшее ниже плинтуса - для работы. Проекты «застывшей музыки» были отложены «на потом», а нынче все мечтали лишь о метелях, романтике и чудесах!
Их высокий худощавый шеф - средних лет, с серебристыми висками и еле заметной серьгой в ухе, открыл коробку пастели. Выбрав сине-зелёные мелки, он нарисовал на грифельной доске ёлку, прикрепил к ней именные конверты с премией и воскликнул:
- С наступающим Новым годом, друзья! Объявляю каникулы до десятого января!
- Спасибо, Фил! С наступающим! Завтра – католическое Рождество! – оживился народ и, заглядывая в конверты, наперебой заговорил о штолленах, индейках, утренниках и приезде дорогих гостей.
Весёлой гурьбой все высыпались на улицу, а Филипп остался стоять у окна, любуясь снегопадом. Он думал о том, что, будучи агностиком, привык ничего не принимать на слово.
- Подумаешь, Рождество Христово… – тихо сказал он, считая, что нет достаточных оснований ни для подтверждения, ни для отрицания этого события и мешает познанию, прежде всего, кратковременность человеческой жизни. Рай, ад, шамбала, колесо сансары – всё недоказуемо, построено на домыслах и личных убеждениях. Стоит ли быть легковерным или нужно всё подвергать сомнениям? Где истина, а где заблуждение?
Он поставил турку с молоком на плиту, добавил мёд, специи, листья чёрного чая и с дымящейся чашкой масалы сел в рабочее кресло. Ночная вылазка не выходила у него из головы. Её вполне можно было принять за сон, если бы не связка чужих ключей в кармане. Проект диковинного Зимнего Сквера – заманчивая идея, но… кто заказчик?
Телефон завибрировал, и оглушительная тирада разорвала тишину:
- Филипп! Надеюсь, ты не забыл, что у тебя есть мать? Та, которая до трёх лет кормила тебя грудью, болела вместе с тобой ветрянкой и была вратарём твоей детсадовской футбольной команды?! Так вот, я жду тебя на Рождество! Забудь эту свою, как её там… она от тебя ушла и, слава Богу! Будь хорошим сыном, иначе… иначе, я верну тебе твоего хамелеона!
- Ма, не драматизируй, - Филипп рассмеялся. - Я через час заеду, а потом у меня будет много работы. Люблю тебя!
Весь следующий день он провёл в архиве, разбираясь в системе радиальных городов и изучая месторождения малахита и турмалина. Он всюду искал упоминание о доме со шпилем, но находил лишь похожие здания в стиле ампир. Он уже почти отчаялся, как вдруг заметил затёртую папку с надписью «Летопись рождественских чудес». Бегло читая заголовки о невероятных исцелениях, встречах и поворотах судеб, Филипп наткнулся на чернильный рисунок готического замка с башенкой на крыше. Её острый, словно портняжная игла, шпиль был устремлён в небо и увенчан самой яркой звездой ночного небосвода.
«Станьте в центр - тогда шпиль будет находиться прямо над вами. Почувствуйте его энергетику!» - вспомнились слова незнакомца.
- М-мм, - он задумчиво свёл брови. – Объективная реальность существует независимо от того, верим мы в неё или нет. А вдруг, это была та самая звезда, и её прикосновение свершило чудо? Что это за летопись, в которой об этом нет ни слова… хотя, похоже, тут вытравлены целые абзацы - видимо, что-то пошло не так...
Филипп положил папку на стол и обратился к архивариусу:
- Не подскажите, в каком году была издана «Летопись рождественских чудес»?
- Впервые слышу о такой.
- Но я её только что держал в руках! - он оглянулся – стол был пуст.
* * *
Всю ночь Филипп рисовал эскизы террас, беседок, мостиков и ледяных скульптур, а на рассвете вышел из офиса и побрёл перекусить в круглосуточное кафе.
Неутомимый снегопад всё ещё колдовал над деревьями, делая их похожими на гигантские белые кораллы, а из окон лилась тонкая, словно медовая нить, нота ночной мессы из Ватикана. Морозный воздух звенел, становился гуще, а потом вдруг наполнился нарастающим скрежетом.
Вдали заснеженного бульвара показался бесформенный силуэт, извергающий скрип и грохот. Он решительно двигался Филиппу навстречу и тот, прищурившись, разглядел необъятную женщину – в тулупе, ушанке и меховых уггах. Она толкала перед собой скрипучую то ли телегу, то ли коляску с песком и, широким жестом сеятеля, рассыпала его по сторонам.
Подойдя ближе, румяная толстуха расплылась в улыбке:
- Вот, дорожки посыпаю!
- Не женское это дело - по морозу с телегой бродить, - заметил Филипп. – Возьмите мои перчатки, а то – пальцы отморозите! Как вас зовут?
- Мне нынче сон привиделся про скользкий лабиринт вокруг старого зАмка, а верный способ отвести дурной сон – сделать наяву всё наоборот. А зовут меня Марией.
- Замок?! Расскажите, какой он был?
- Ой… и красивый, и страшный - мне о таком бабушка в детстве рассказывала. Жил в нём барон фон Зиг с молодой женой, которую привёз из края алмазов и вечной зимы. Он для неё дом самоцветами и окошками цветными украсил - чтоб северное сияние напоминал, и в разгар лета целый холм белого сахара насыпал - чтоб на санях каталась. Да только она всё равно тосковала по родным местам, а ещё оттого, что детей Бог не дал. И вот как-то в канун Рождества увидела баронесса из окна башни огонёк посреди озера и плач детский услышала. Выбежала она в метель, добралась до полыньи, глядит – рыбацкий фонарь, а рядом, в корзине – младенец. Взяла его на руки, полами шубы укутала и бегом в замок. Смотрит, наглядеться не может - мальчик, словно её копия – глаза чёрные раскосые, скулы высокие, ротик маленький. Да только барон не признал ребёнка - всё виделась ему рыбина озёрная, и однажды тайком отнёс его рыбаку. Как узнала про то жена, тотчас полярной совой обернулась и умчалась в свою вечную Зиму. Правда, потом из года в год на Рождество возвращалась – сядет на высокий шпиль, поплачет-поплачет, а на рассвете улетает с северным ветром...
- Вот как... спасибо, мне это было очень важно знать. А теперь, предлагаю поскорей закончить песочные посыпания и разбежаться по домам — мороз, однако!
Они рассмеялись и, словно цветочной пыльцой «освятили» пешеходные аллеи и бульвар, проложили тропку на площадку для выгула собак и обезопасили пятачок у таксофона. Первые прохожие зашагали по хрустящему снегу, не догадываясь поблагодарить странную пару, толкающую коляску - развалюху. И тут вдруг Мария ойкнула, замерла и вцепилась в рукав Филиппа:
- Как-то мне нехорошо
- Что такое?!
- Кажется, я рожаю! – сказала она и, присев на край своей колымаги, застонала: - О-ооой!
Мария стянула с головы лохматую шапку и повернулась к Филиппу – совсем девчонка, с рыжими косами и синими глазами.
Он даже смутился и отвёл взгляд, а потом - впрягся в повозку и с криком «По-осторони-иись!» помчался в сторону городской больницы.
* * *
Трое суток ушло на проектирование, и больше недели – на изготовление макета. Зимний Сквер Чудес представлял собой огромный круг, в центре которого возвышался Дом со шпилем, вернее – его маленькая филигранная копия. Всё, до мельчайших деталей, соответствовало оригиналу - вытянутые окна, ребристые своды и стрельчатые арки. Фасад был окрашен малахитом и турмалином, дверь обрамляли витражи, а на крыше «вишенкой» горела остроконечная башня. У входа сверкала длинная «сахарная» горка с парком финских саней, по сторонам - ледяные озёра и плывучие айсберги, скалы с пингвинами, домики-иглу и дворец Большой Белой Медведицы. Упряжки северных оленей были готовы к состязаниям, а над заснеженной поляной, стоило лишь щёлкнуть выключателем, загоралась северным сиянием, стеклянная небесная сфера. А ещё была самоходная тележка, посыпающая скользкие дорожки песком, и дюжина снеговиков, и шахматное поле с резными ледяными фигурами.
За время работы, почти без сна и отдыха, Филипп ещё больше исхудал и даже отрастил бороду, но выполнил заказ в срок – от Рождества до Рождества, от католического – до православного. «Даже боги не рождаются дважды, - размышлял он. – И это ещё одно подтверждение тому, что кто-то заблуждается, полагаясь на недостоверную информацию. Так уж лучше праздновать дважды, чем ни разу!»
А в сочельник, прямо у макета, его, наконец, сморил сон. Он плюхнулся на шаткую раскладушку, успев сунуть под голову окончательно оборванную штору, и моментально захрапел. Ему снился барон фон Зиг - смуглый, черноволосый, с тонкими усиками и золочёным мундштуком в уголке рта.
- Мои благодарности! - кланялся барон. – Теперь я целую вечность буду спокоен и готов исполнить любое ваше желание. Говорите, что угодно вашей душе и отправимся поскорее в Сквер Зимних Чудес! Просите же, ведь рождественская ночь подходит к концу!
Филипп улыбнулся:
- Я хотел бы не всё подвергать сомнению, хотя по-прежнему предпочитаю доверять лишь своим глазам, ушам и чувствам… короче, я хочу увидеть Марию.
- А-аа, Мария теперь с младенцем на руках, и это – чудо на все времена, поверьте! Кстати, мальчик... хотите взять в жёны?
- Нет, я вовсе не поэтому... просто... дело в том... вы не так поняли...
- Хорошо-хорошо, она уже ждёт вас. Скоро рассвет, нам нужно торопиться.
Они вышли из мастерской и вмиг оказались у Дома со шпилем. Филипп достал связку ключей - щёлкнула невидимая пружина, лязгнул антикварный механизм и тяжёлая дверь поддалась. Он метнулся к лестнице, взбежал на самый верх и шагнул в башенку…
На тонком, покрытом изморозью, шпиле сидела белоснежная полярная сова. Барон фон Зиг протянул руку, и она опустилась ему на ладонь. Восходящее солнце окатило их потоком ослепительного света, и они растворились в нём, словно волшебный рождественский сон или обычный ночной туман…