Читая Гегеля 5
Слова Канта о звездном небе известны всем:
«Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, - чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне»
Менее известен (надо полагать, в виду большей популярности Канта) комментарий Гегеля по этому поводу:
«Звезды могут вызывать у нас удивление своей вечной неподвижностью, но их нельзя признать равными по достоинству конкретным индивидуальным существам. Материя, наполняющая пространство, рассыпается на бесконечно многие материи, но это первое рассеяние материи может лишь услаждать взор. Эта световая сыпь так же мало достойна удивления, как сыпь на теле человека или как многочисленный рой мух. Неподвижный покой этих звезд действует на наше зрение, настроение, страсти утихают при созерцании этого покоя и простора. Но с философской точки зрения этот мир не представляет собой того интереса, который он имеет для чувства. То обстоятельство, что звезды во множестве рассеяны по безмерным пространствам, ничего не говорит разуму; это – нечто внешнее, пустое, это – отрицательная бесконечность. Разум сознает себя выше этой бесконечности, восхищение звездами представляет собой отрицательное восхищение и возвышение души, которое чувствуется при их созерцании, застревает в своей ограниченности… Желание знать, как все выглядит на звездах, представляет собой пустое любопытство»
Сказанное по поводу звезд, на мой взгляд, может быть продлено и на вторую часть кантовского восхищения. «Моральный закон во мне» – это, собственно, лишь общество во мне. Общество достойно удивления, как достойно удивление его умение незаметно пролезть внутрь меня, или, - скорее, оказаться в этом моем внутреннем пространстве как бы до меня. Но как бы все это ни было забавно, смысла в этом изнутри идущем руководстве также не больше, чем в рое мух или в сыпи на теле, – человек обществен по своей природе и не то, так другое общество прорастет сквозь него, и не тот, так иной моральный закон будет руководить им изнутри.
Удивления достоин, скорее уж некий ницшеанский по своей природе отказ от морального закона, данного обществом в готовом виде, удивления достоин выход из под сени деспота, из общества, - не в виде грубого нарушения преступника, конечно, а виде «вежливого отказа», который философ противопоставляет очевидностям и преднайденностям, принимая самостоятельность. Удивления достойны самостоятельные, те, кто идут наперекор общественным благоглупостям и трудами которых общество живет, окончательно не превращаясь в муравейник.
Читая Гегеля 6
Природа общества (и) логическое бескультурье
Гегель удивляется «отсутствию логической культуры», в результате чего люди, вроде бы вполне себе следуя логике, приходят то и дело ко все новым дичайшим выводам, следствиям и, - что нас особенно интересует в этом тексте, - общественным практикам (Гегель об этом не пишет, но это со всей очевидностью логически четко вытекает из его удивления).
Общество, на мой взгляд, больно. Если уподобить общество человеку, то такой общеобщественный человек был бы человеком психически больным, живущим в бреду и каких-то нелепых своих фантазиях. При чем здесь логика? Не упомню уже кто, но этот кто-то верно отметил, что никто так не следует логике как психически больной. Бред логичен, одно вытекает из другого, все строго выводится положение за положением одно из другого. Беда такого больного не в нелогичности, как это обычно представляется, а как раз в следовании логике при отсутствии логической культуры. В результате чего где-то в цепочке рассуждений происходит сбой (причем, обычно, на уровне элементарной ошибки, - раз уж этим страдают академики (смотрите, к примеру, «Читая Гегеля 4»), то психам ошибка свойственна по определению).
Вот ездовые наши академики перепутали правильность и истинность и нагородили вавилоны, в которых запутались сами и на столетие запутали всех, завели все общество в тупик, при этом все были логичны и логичностью этой козыряли и гордились. Если научное сообщество самонадеянно коснеет в логическом бескультурье, то, что говорить про общество в целом? Общество в целом еще более уверено в своей правоте, поскольку полагается на массу. Механизм здесь такой же, как описанный мною где-то раньше механизм самоуничтожения муравьев, которые в своих переходах следуют друг за другом, но иногда, огибая препятствие, передние муравьи натыкаются на собственную же колонну, и тогда передние начинают бежать за задними. Все муравьи оказываются логически правы, они осуществляют ту свою логичность, что заложена в их жизненных программах, они не в состоянии подняться над ситуацией, выйти на уровень понимания, НА УРОВЕНЬ ИСТИНЫ, осознать, что бегут по кругу. И погибают, делая все правильно. Правильно, но неистинно.
Общество не может даже представить себе, для него это ересь, что:
- истина добывается всегда единицами, всегда вопреки обществу,
- в природе общества самоуверенный бег по порочным кругам,
- все на что способно общество, это круги языковых игр, по которым бесконечно крутятся банальности,
- уровень общества – это уровень умственно отсталого,
- общество не опирается на разумных, а давит их. В этом подавлении, взбираясь на них, оно выбирается из кругов, однако же для того лишь, чтобы тут же свалиться в новую ловушку,
- общество и истина несовместимы.
Остановимся на последнем. Философ не из оригинальничания идет против общества, не из вражды к нему. Он делает это потому, что нет лучшего способа найти ошибку, чем дать обществу что-либо создать. Как вода ищет низину, как Солнце встает на востоке, как стрелка компаса указывает направление на север и юг, так и общество при создании своих общественных практик находит всегда самый нелепый из возможных способов. Философ бы и рад воссоединиться с обществом, но последнее никогда не идет путем разумности. Такова его природа.