ПОЧТИ ЧТО ВЫПИСКА ИЗ ТРУДОВОЙ КНИЖКИ
ЗНАКОМОГО ПАРНИШКИ
Начало 21-го века. Делаю очередной зигзаг и оказываюсь на новом рабочем месте, в другом городе, в общаге.
Почему б и не полетать пока молодой. Сто лет назад восемнадцатилетних называли мужиками, а нынче сорокалетних кличут парнями.
Мне нет и сорока. Холост. До пенсии, как до Шри Ланки на каноэ, и я могу себе позволить заниматься поисками не знаю чего неведомо где неизвестно зачем.
На этот раз холодное, но денежное место – завод железо-бетонных изделий – оставил ради тёплого, но скудного. Вместе со мной здесь греют бока и другие части тела несколько готовых отправиться на пенсию и далее мужиков и вполне сочных баб, среди коих затесалась одна сухонькая, ветхая пенсионерка. Работать она продолжает оттого, что детки, тридцатилетний сын одинокий и дочь с двумя отроковицами внучками, не дают бедной бабе житья. Не знает покоя ни днём, ни ночью.
А баба эта, Раиса Егоровна, работает неустанно, подменяет всех просящих, особенно охотно в праздники.
В дни отдыха отправляется прямо с дежурства на огород (мы охраняли хлебозавод, дежуря сутки через трое: женщины сидели на проходной, мужчины охраняли территорию и цеха). За световой день успевала два-три рейса сделать, курсируя туда-сюда-обратно. Нагружалась по полной боевой: в руках сумки, на спине котомка. Были б зубы целы…но их давно заменили присоски вставные, а такими ухватами кашку да мякиш разве удержишь, а не что помассивнее. Вот этаким макаром и доставлялся урожай с грядки в тарелку.
Дети и внучки ей в земледелии не помогали, а поглощали сельхозпродукты охотно.
Муж её… был, не был, где – не говорила, а я и не спрашивал. Молва доносила о нём невнятное, разнобойное. Ясно просматривалось её одиночество. И не предвиделось тому одиночеству конца-краю, равно и покоя от рОдных деток не ожидалось. Даже места в двухкомнатной квартире, угла для вещей не имела. Кухня стала ей ночным приютом, раскладушка - ложем, выставляемым днём на балкон.
Пожаловалась она мне раз, другой, разоткровенничалась до слёз. Не знает, что делать. А мы, люди, известно, к своей беде ума не приложим, а чужую рукой развести ничего не стоит. И я таков. Мигом придумал и описал план действия Раисе Егоровне. Посмеялась сквозь слёзы да на том и притормозила до первого эксцесса домашнего.
И тогда стали мы воплощать мою задумку. Решились и пришли к ней домой, застали всех и огорошили известием о предстоящей свадьбе нашей.
Сцена немая, схожая с ревизорской, закончилась великим переполохом.
Никто не мог сообразить куда пристроить молодых, куда деть вещи.
Неожиданно появившийся муж, папа и дедушка не имел жилплощади, но имел наглость застолбить за собой и невестой большую комнату, вытеснив весь кагал в маленькую. И кабы сынку Раисы Егоровны поболе храбрости да силёнок – быть мордобою, но он сидел телёнок телёнком и оседал подобно тесту подошедшему, поднявшемуся и нечаянно потревоженному неуклюжей стряпухой.
Взъерепенилась было дочь, но новый «папа» погладил её, свою ровесницу, одинокую и давно не знавшую ласки мужской, чуть ниже пояснички и попросил «дочку» не волноваться - она разом стихла, словно пыталась уразуметь происходящее в теле её и за столом, споро уставляемым яствами руками проворной и оживающей на глазах у изумлённых отпрысков Раисы Егоровны.
Прикосновение «суженого» к дочке «молодая» сумела заметить, и её опыт подсказал возможные последствия телодвижения своего коллеги, балагура и просто здорового мужика. Дело запахло не фиктивным браком с ней, а флиртом дочки, чреватым…
- А чёрт с ними со всеми, подумала отчаявшаяся старушка, закусывая первую стопку солёным огурчиком собственного посола.
Начинался забег в ширину, по выражению незабвенного Василия Макаровича.
Жених раскошелился, и рыхлотелый сынок поплёся за новым горючим, едва волоча свой курдюк. Внучки убежали играть на улицу. Раиса Егоровна заправляла кухонными делами, а дочь сидела прилепив своё бедро к бедру «папы», и оба ощущали пыл, делающий их сдержанно-ласковыми и взаимно внимательными.
День мог закончиться как угодно.
Сын вернулся с напитком и, отведав его, уснул на полу в маленькой комнате, сунувшись сперва в большую.
Раиса Егоровна незаметно слиняла на огород. И быть бы ей в очередной раз бабкой, да предусмотрительный сотрудник и мнимый жених её предварительно посетил аптеку, чем и спас их квартиру от перенаселения.
Жить ей стало посвободнее в квартире: ей и внучкам досталась большая комната, дочь поселилась в маленькой.
Сына прибрала к рукам соседка девка-перестарок и увела в родительский дом, где три года до того, тренировалась и готовилась к обязанностям жены и матери. Урок пошёл впрок.
Дочь раз спросила о «папе», Раиса Егоровна цыкнула на неё – и тем и закончилось. А я, их не состоявшийся родственник, покинул вскоре те края.
Январь-февраль 2013-го.
***