Она была грубой женщиной в футболке и джинсах с рюкзаком наперевес.
Кое-как скомканный пучок волос, прибранный резинкой, плюс полнота ее тела и невысокий рост еще больше придавали ей сходство с японским самураем, воспринимающим жизнь как войну.
С нею была девочка лет 4-5, одетая в старую истасканную юбку а ля балерина
с померкшими блестками, кофтейкой и колготочками необычайного окраса,- нижняя часть их была выкрашена в коричневый, а верхняя - в телесно-розовый, так что создавалось впечатление, что девочка не то в гетрах, не то в гольфах.
Так что девочка напоминала Пеппи Длинный Чулок.
Она бойко вертела маленьким задом, как будто в ней жила маленькая женщина, зазывающая охотников своей лакомой наживкой. А ее грубоватая мамаша хищническим взором пожирала ее глазами так, как смотрят мужчины
на кокетливых женщин. И девочка распалялась все больше и больше то прыгая,
то падая на спину, кокетливо дрыгая ножками, то и дело стреляя глазами,
словно маленькая блудница. Мама то и дело подхватывала девочку руками,
словно ища повод к ней прикоснуться. Одной рукой при этом она выученным движением
плотно обхватывала промежности девочки, а второй - брала ее за талию, -
то подсаживая ее на верхнюю полку, то опять снимая.
Когда ее большая грубая рука очередной раз касалась маленького лобка
девочки, их взгляды встречались, обнаруживая тайную связь взаимной любви.
Для меня, наблюдателя, так и оставшейся неразрешенной задачей, - кто был передо мною? Мать и дитя? Или мужчина под маской женщины, и женщина под маской ребенка в своей глобоко затаенной сущности?..