Серега Панин торопился к своему товарищу в знакомую уже четырнадцатиэтажку со всех ног. Сердце его радостно пело. Его всего распирало от гордости. Непростую инженерную задачу, требующую приложения немалого ума и умелых рук, всё–таки удалось ему решить. Хотелось поделиться своим открытием с Валентином. Не с кем было Сергею больше поделиться своей маленькой радостью – ну не с женой же и не с малолетними детьми.
Он даже пританцовывал в лифте от нетерпения, сжимая заветный ключ в кулаке. Подойдя к двери, он нажал на кнопку звонка, но после того, как прозвенела знакомая трель, дверь не открылась.
Как он не прислушивался, не мог уловить никаких звуков или хоть какого–нибудь шевеления. Нажимая на звонок ещё и ещё, он вынужден был слушать каждый раз, как заливался по-соловьиному дверной звонок и умолкал. Не дождавшись, когда же ему откроют дверь, нежданный гость повернулся и, подойдя к лифту, нажал на копку вызова.
Вдруг дверь приоткрылась и из неё выглянула девичья голова с мокрыми волосами.
– Ты к кому? – спросила она, не показываясь из-за двери.
– Мне Валентин нужен.
– А ты кто?
– Сергеем меня зовут, – повернулся он и пошёл к лифту.
– Заходи скорей, я душ принимаю.
Сбросив куртку и сняв кроссовки, Серёга прошел на кухню и поставил чайник на плиту, размышляя, что это за непосредственное создание находится в квартире товарища и куда он мог подеваться. Скорее всего, его друг вышел куда-нибудь не на долго, решил он и заглянул в холодильник. Ветчина и масло были на месте. Соорудив себе бутерброд толщиной пальца в три, гость включил магнитофон и, плюхнувшись в кресло, принялся его поглощать.
За дверью ванной комнаты слышался шум воды, падающей из душа, и которую явно не жалели. Слышались какие–то всплески, бульканье, возгласы. Потом все затихало и начиналось с новой силой. Похоже, что девушка принимала душ, получая от этого удовольствие.
Между тем, посвистыванье чайника подсказало, что он вскипел. Заварив чай, тот, что был из пачки с картинкой танцующего восьмирукого Шивы, Серёга снова плюхнулся в привычное кресло.
Из ванной вышла девушка. Она была в махровом коротеньком халатике, по покрою похожему больше на греческую тунику с пояском. Протирая на ходу махровым полотенцем волосы светлого цвета, доходящие ей до пояса, она остановилась у его кресла.
– Ну что скажешь? Зачем пришёл?
– К Валентину я, по делу зашёл. А ты-то кто?
– Света, – она протянула ему руку ладошкой вниз и улыбнулась. Он взял её маленькую ручку в свою ладонь, накрыв сверху своей другой шершавой мозолистой ладонью.
– Я, вроде, уже говорил – С-е-р-г-е-й, - протянул он растерянно.
– Вот и познакомились, – засмеялась девушка звонким, как колокольчик, смехом, показав свои ровные, словно фарфоровые, зубки.
Она села в кресло напротив и ероша свои волосы, продолжала растирать их полотенцем, смешно потряхивая головой так, что волосы ее рассыпались по плечам. Сергей разглядел, наконец, что перед ним настоящая красавица, как с обложки американских журналов.
– Чайком угостишь? – спросила она, приоткрыв крышку чайника с заваркой, – Пахнет как вкусно.
– Я сейчас, – засуетился парень, выбравшись из кресла.
Он принёс из кухни две чашки с блюдцами и налил в них чаю.
Девушка извлекла из вазы, стоящей на столике, конфету в блестящей обёртке и принялась её беспечно грызть, запивая чаем. Серега подумал и сделал тоже самое.
–Что у тебя за дело? Выкладывай.
– Дело у меня было к Валентину, а не к тебе. Он где? Ты тут как
оказалась?
– За товаром уехал. Дня на три сказал, а мне ключ оставил. Я
иногда беру, когда он в отъезде.
-И сразу в ванну?
-А что тут такого? У нас в общаге вечно в душ не пробиться, а баня в городе не каждый день, да и толкотня там такая после работы, что никакого удовольствия.
– Зато попариться можно.
– У меня от пара голова болит...
Света встала с кресла и, порывшись в сумочке, достала красно–белую пачку "Мальборо" и зажигалку. Закурила и уселась в кресло напротив, взмахнув своими длинными ногами и закинув их одну на другую.
– Да у неё же, по-моему, кроме халатика больше и не одето ничего, вдруг пришло в голову Серёге. Он чувствовал неловкость от возникшей паузы, не зная, куда деть вдруг ставшие не нужными руки c мозолями на ладонях.
Вглядываясь в лицо своей vis-a-vi, он вспомнил: ведь это же та самая девчонка, что он видел один раз возле бара, которая так понравилась ему тогда. Только меховая шубка и мохнатая шапка тогда скрадывали её фигуру. Он и предполагать не мог, что, то давнее видение, вблизи окажется таким хрупким, воздушным созданием с талией, которую можно обхватить кольцом, сцепив пальцы рук. Представив себе это, вдруг сам испугался своих мыслей, ведь, пожалуй, он бы мог её переломить ненароком пополам.
Невольно взгляд его опустился на свои руки. Сняв их с подлокотников кресла, он тихо опустил их вниз на колени и замер, изредка пошевеливая пальцами.
-Скучный ты какой-то, – прервала Света их обоюдное молчание, - закури.
Она подвинула к нему пачку сигарет, лежащую на столе.
– Не курю, – буркнул он в ответ.
– Тогда давай выпьем.
– И не пью.
– Да, пошёл ты... бирюк какой-то. А я выпить хочу.
– У меня с собой нет.
– Открой дверцу слева от себя и достань бутылку.
Он вынул из серванта начатую бутылку виски и поставил на стол.
-Рюмку дать?
– Что же я как у нас в парикмахерской из чашки пить буду?
– Причём тут парикмахерская? – спросил он, доставая рюмку, и поставив её на стол.
-А я работаю там. Иногда кто-нибудь из клиентов в благодарность оставит, а мы после смены с девчонками хлопнем по чуть-чуть и домой ...
-И часто так?
-К сожалению, не часто... А ты что себе рюмку не взял? Действительно пить не будешь?
-Я же сказал.
– Первый раз вижу мужика, который отказывается выпить с красивой девушкой. Тогда мне хоть налей. Вот валенок, а не мужик попался.
-Пожалуйста, - он налил граммов двадцать в блеснувший гранями
хрусталь и поставил рюмку перед ней. Она поднесла рюмку к
губам и принюхиваясь к напитку трепещущими тонкими ноздрями.
-За тебя" схимник"! – опрокинув коньяк в рот, бросила реплику девица.
-Почему "схимник"? – обиделся Серега.
– Мне Валентин о тебе говорил, да я не верила. Ключ, когда он мне оставлял, сказал: может быть зайдёт один мой знакомый парень. Чтобы я дверь открыла, тебя не обижала и выслушала, если будет тебе что сказать, а потом ему передать. Так и сказал: «Что-то "схимник" давно не появлялся, может, случилось что? Это он тебя так за глаза называет.
-Значит "схимник"? Не знал...
- Ладно, нужно, пожалуй, ещё волосы подсушить.
Она, поднявшись с кресла, подошла к шкафу и, встав на скамеечку, стоявшую возле него, приподнялась на цыпочки и дотянулась до коробки стоящей наверху. Она стала снимать её, чуть не уронив на себя. Изумлённому взгляду Сергея, который невольно её разглядывал в этот момент, на миг предстала ее ярко-розовая попка. Похоже, она даже не успела остыть от горячей воды, которая еще недавно стекала по ней.
-Да она и правда голая совсем, - пронеслось в Серегиной голове, в которой уже грезилось, как эта девушка стояла под душем протянув навстречу тугим струйкам и вода каплями сбегала по ее груди, спине и этой чудесной, розовой, почти мальчишеской попке.
От этих мыслей у него пересохло во рту и кинуло в такой жар, что щеки его запылали, а лоб покрылся испариной и даже капельки пота выступили на верхней губе.
Она уже опять села в кресло, достала из коробки фен и начала
сушить волосы, которые уже не просто лежали на плечах, струились вокруг головы золотистым потоком. Серега не мог отвести глаз от этого чудесного зрелища.
– Тебе, по-моему, жарко, – обратилась она к парню, как к старому приятелю, – свитер-то сними.
Серега рывком стянул свой вязаный с глухим воротником свитер, бросив его тут же у кресла. И замер в своём кресле, оставшись в футболке, тяжело дыша и подрагивая мускулами.
– Вот это, да! – восхитилась Света, уставившись в свою очередь на него, – Можно потрогать?
Она подошла и провела пальчиком по его грудной мышце, выпиравшей через трикотаж футболки. Парень едва сдержался, чтобы не зарычать от прикосновения её острых наманикюренных коготков.
– Тебя бы постричь, как следует, – вот бы загляденье был, а не мужик.
Её пальчики проникли под гриву его волос на затылке. У Серёги стало темно в глазах. Рука его, казалось, сама провела снизу вверх по розовой коже стройной ноги разгорячённой девушки и коснулась её тёплой упругой попки. Она была скорее как у юноши, половинка почти вся вошла в его ладонь. В голове у Панина как–будто выключатель щёлкнул. Не помня себя, он схватил ее на руки, и, сделав три шага в угол комнаты, бросил на кушетку. Потом навалился и торопливо овладел ей, сопя и рыча от вожделения.
Когда через пять минут всё закончилось, он сполз на колени рядом с кушеткой, задёрнул молнию на брюках и выскочил в ванную. Там, содрав с себя футболку, открыл кран и с фырканьем начал плескать на лицо, грудь и плечи ледяную воду. Дрожь колотила его.
«Я же изнасиловал ее, эту красавицу, которая доверилась мне и доверчиво пустила в квартиру, – крутилась мысль в его мозгу, – заявит в милицию, тогда мне конец, посадят точно. Черт... что же делать теперь? Она же возненавидит теперь меня. И зачем я сюда пришёл? – клял парень себя последними словами, – Ладно, попробую успокоить её, в конце-концов я у неё, кажется, был не первый».
Обтерев себя до пояса полотенцем, он вышел из ванной и увидел, что девушка в своей махровой тунике с уже затянутым вокруг талии пояском, энергично оттирает бумажными салфетками диван и, скомкав, бросает их на пол.
– Ну, ты, Схимник, и дал копоти, – обернулась она к Сереге, – чуть не раздавил меня, и диван вон испачкал. Подождать не мог, пока я все приготовлю?
Серега был ошарашен.
– Ты...ты не сердишься?
– Конечно, сержусь, медведь. Нормальной девушки в руках никогда не держал? Я думала, кончусь тут от страха, казалось, разорвать был готов...
– Извини ... я больше не буду..., – пробурчал он весь красный уже от смущения.
– Извиню, но только если... ещё будешь.
– Как...?
– А как ты хочешь? – усмехнулась она. – Только уж не так, конечно, как только что, а то я как под танком побывала. Слушай, а ты, случайно, не танкист? – с усмешкой заглянула она ему в лицо.
– Нет, десантник.
– Тогда, значит, как без парашюта приземлилась.
– Шутишь...
– Шучу, конечно, Схимник.
Она подошла к нему и погладила рукой по его мускулистой груди.
– Нет, какой же ты "схимник"? Ты мой мужчина, мой зверь...Мой ... Весь мой теперь будешь.
Красавица привстала на цыпочки, прильнув к нему всем телом, и, припала к его рту, страстно целуя в губы.
Они опять легли на кушетку, которая теперь уже была накрыта байковой простынкой, и при свете ночника он медленно распустил поясок на махровом халатике и начал целовать её торчащие небольшие, совсем ещё девичьи грудки, испытывая такое наслаждение, которого у него до этого не было никогда в жизни.
Он обладал ею нежно, боясь причинить боль и, в то же время, так страстно, что она быстро вошла в ритм и изгибалась под ним как в приступах пароксизма.
Потом они отдыхали, лёжа лицом друг к другу. Она кончиками ногтей шевелила волосинки на его груди, а он гладил её по золотистым волосам, едва касаясь их своей жёсткой ладонью.