Человеком от него пахнет...

Станислав Тараненко
   В Твери это было. Вся жизнь была прикована к учебе, работе, дому… На работе познакомился с парнем, на пару лет старше меня был. Хороший такой, все меня поддерживал, год был для меня не очень радостный. Смерть мамы меня подкосила знатно. И вот этот самый Валерка, так звали моего нового друга, как-то приглашает меня к себе в гости. День рождение дочки вроде было. Я купил подарок, и в назначенное время был у него в гостях.  Мило так посидели, поболтали, познакомился с его другом, не буду врать, не вспомню, как его зовут, но личность однозначно примечательная. Про него Валерка говорил с определенной долей страха и уважения.
В какой-то момент, его друг обозначил и меня - своим другом…ну понятно, что все это было под влиянием выпитого, но мне стало приятно. Коля (давайте, я его так назову), был худощав, череп был обтянут чуть желтоватой кожей, практически без волос. Вся голова была в шрамах, как впоследствии выяснилось, тело у него тоже было знатно шрамированно, но про это позже.  Коля был не высок, жилист, огромные ладони, вислые джинсы, спортивная фуфайка, давно не стиранная. Лицо с валившимися глазами, в очках. К концу вечеринки мы были довольно подвыпившие, и вышли курить на балкон. Коля как то так странно на меня глянул и пригласил нас с Валеркой на ближайшие выходные к себе в гости. Я был не против. А пока шла неделя, мне Валерка рассказал, что Колян прошел первую и вторую Чеченскую компанию. Если после первой он вернулся просто ошарашенным и пару недель, не выходя из дома, просто пил, то после второй командировки с головой у Коли произошли явно не обратимые изменения.  Его престарелая мама не смогла с ним ужиться и уехала в область, в деревню к своей дальней родне.
Коля не понимал, как вот так можно жить на гражданке. Он постоянно искал приключения. Работать он не мог, да и не хотел особо. В своих постоянных пьянках, и дебошах он вдруг нашел хорошенькую девочку. Звали девушку Галя, она была влюблена в Колю, хотя как мне показалось, она больше боялась его. Он ее использовал по полной программе. Он переехал к ней на Радищева, в старинной трех этажный дом, с внутренним двором - колодцем, лабиринтом подъездных переходов и анфиладой комнат, до революционной планировки. Галя занималась сувенирным бизнесом, она закончила местное художественное училище и ночами расписывала матрешек и черпаки-ложки, а днем держала лавочку в исторической части города. Как они уживались, я не знаю, но знаю, что она его вечно выхаживала после всех его приключений со стойкостью сестры милосердия,  Екатерининского, медицинского  батальона. Она с огромными испуганными глазами, хрупкой фигуркой, была просто полной противоположностью Коли. Коля был вспыльчив, не обуздан в своем гневе,  не терпим к глупости и дурости. Его раздражали лица кавказской национальности, и вообще все, кто имел другой разрез глаз и цвет кожи.
Была история, как он, ввязавшись драку с азербайджанцами несся по старому мосту через Волгу, а за ним по пятам неслось человек пятьдесят черных, в середине моста он резко остановился, и началось побоище… прежде чем он потерял сознание он успел раскроить рожи как минимум пятнадцати кавказцам и скинуть в стальные воды Волги, еще пяток представителей национальной непримиримости. Провалявшись в реанимации, потом в травме с полгода, он вышел и все-таки отловил практически их всех тех азербайджанцев поодиночке…
Была еще история как его однажды разбушевавшегося в рюмочной на Миллионной, приехал забрать наряд милиции, но, не справившись, вызвал подкрепление, и в конечном итоге, только силой ОМОНа его удалось скрутить и запереть на пятнадцать суток.
Апогеем стала история, когда однажды на пункте приема цветного метала, он не брезговал никакими средствами заработка в желании набухаться, его сильно порезали, в драке, возникшей по случаю не схождения в цене. Нашел его сторож базы, на которой и располагался этот злосчастный пункт приема цветмета, и где  все это происходило. Его нашли с вывернутыми наружу кишками, волочившемся, за ним, пока он полз к проходной базы, и не потерял сознание.  В больницах он провел год. Ему там пару раза давали место, на том свете, а он всему наперекор выжил. Галя не отходила от него ни на минуту, возила ему протертое овощное пюре, меняла простыни и промывала пролежни. Вся их история заслуживает повествования не про меня, затесавшегося в ту вселенную, а про ту любовь, ту самоотдачу, про сложные отношения, про мир в котором они жили. Но коль я уж начал, и вписал себя, то буду последователен.
Так вот получив от Коляна приглашение в гости, я не много испугался но и мера ответственности была высока. Это было с родни как зайти в клетку с тигром. Как я уже говорил, с головой у Коли было не совсем, все в порядке и мне надо было быть очень и очень осмотрительным в своем поведении и словах. Всякое могло произойти, и тем более, зная, по рассказам Валерки, как проходят вечеринки с участием Коли… я честно сказать трусил. Но я дал слово, что обязательно приду и вот в назначенное время уже вовсю жал дверной звонок, возле огромной, старинной распашной двери. Филенки украшала резьба и мне вдруг представилось, что я стою перед этими дверьми где-то в году так 1890 или даже ранее, а  не в начале двухтысячных. Звонок глухо отдавался в глубине жилища, утопая и растворяясь в сводчатых потолках подъезда с коваными перилами. После пяти минут бесплодного ожидания, я повторил нажимание на звонок. Минут через пятнадцать у меня хватило ума нажать на ручку,  дверь со скрипом растворилась. Я прошел в темную прихожую. Куда добивал свет тусклой лампочки без абажура, таились тени, и пыль… по стенам были наколоты картонки с акварелями,  без рам. Стояла шеренга разнокалиберной обуви, один из углов был завален пустой, стеклянной тарой. В воздухе стоял стойкий запах коммунальной квартиры.  Из прихожей, больше на ощупь, чем полагаясь на зрение, я пробирался дальше. То с права то с лева попадались двери. Двери были высоченные, все в белой эмали и как правило с замками. Некоторые были открытыми, некоторые заперты. Вдруг коридор сделал резкий поворот, и я без обиняков оказался в огромной комнате. У комнаты не было дверей, проемы уходили еще в трех направлениях, а вот дверей не было. Посредине стоял огромный диван. Такого дивана я никогда не видел, на нем совершенно спокойно можно было в ряд посадить как минимум человек десять, а если еще и вторым рядом, то я не представляю сколько народа могло бы это чудо мебельного мастерства на себе уместить в случае потопа. Диван был, в сказочно бардовых тонах, и если бы не грязь покрывавшего его с самой спинки до пола, то, скорее всего можно было рассмотреть причудливый рисунок ткани.  Однако, обстановка комнаты заключала в себе не только стоящий посредине комнаты диван. Перед диваном стоял импровизированный, сбитый из старых дверей – стол. Стол был тоже громадных размеров и имел длину, метров пять. Но до размера дивана, конечно, ему было далековато. На столе застеленной прозрачной клеенкой стояла батарея пустых и полных бутылок. Большая сковорода с жареными пельменями, нарезанная половинка черного хлеба, пучки зелени, пакеты с соком. Живописность ансамбля дополняли две пепельницы, переполненные окурками и стая разномастных рюмок. Видимо буквально еще полчаса назад, здесь шло варварство. В комнате еще стояла тумбочка с журналами и поверх них, магнитофоном, но он молчал. Еще по углам нескончаемыми вереницами наблюдались пустые бутылки. Под высоким потолком с лепниной, висела бронзовая люстра на пять рожков, из которых только в двух я заметил лампочки. В момент моего увлеченного изучения местной достопримечательности, в виде эдакого мастодонта-дивана, в одном из проемов появилась девушка.  По описанию я сразу узнал хозяйку, мы познакомились.
Галя на общение оказалась очень тихой и забитой девушкой. Говорила полушепотом и постоянно оглядывалась через плечо. Но постепенно узнавая меня, и выяснив причину моего прихода – оттаяла. Она, правда, слыхом и не слыхивала, что намечалась вечеринка, и была крайне удивлена, что помимо меня, еще придут люди. Валерка кстати, появился через минут двадцать, и совершенно по свойски сгреб со стола, все, в мусорное ведро, которое он принес, откуда то. Галя с  одним из ребят, который тоже пришел и назвался Иваном, пошла на кухню мыть кучу всяких овощей, которые принес Иван.  Мы с Валеркой трахнули по маленькой, и я осторожно поинтересовался, а где, как бы хозяин дома. На  это Валерка ткнул пальцем в один из проемов, за которым угадывалась еще одна комната. Я встал и осторожно заглянул туда….  Комната была поменьше той, в которой располагался диван и наши посиделки, но большая двуспальная кровать, однозначно терялась в просторе квадратуры покоев. В этой кровати, на спине, совершенно голый, с закинутой головой и раскрытым ртом спал Колян. На теле у Кольки живого места не было, все в шрамах, перетяжках… складывалось впечатление, что этот пазл сложили не правильно, и в разные стороны торчали не вместившиеся или лишние фрагменты. С одной стороны, по случаю отсутствия ребер, грудь была провалена, и под кожей явно проглядывалось, биение кровеносных сосудов. Зрелище было пугающим. Сзади подошла Галя и увела меня к столу,  - Не буди, сказала она мне… - Пока, оно, тихо… я согласился. Мы принялись за уничтожение спиртного и невразумительной закуски. Вскоре беседа, под действием алкоголя, потекла заметно оживлённее. А через еще часик проснулся Колян…
Все понеслось, со стремительностью майского ветра… буквально за полчаса были выпиты все запасы алкоголя и меня с Галей командировали в магазин за добавкой. Был теплый, весенний вечер. Сумерки легли на город, и первые зажжённые фонари еще барахтались в бесподобной попытке быть ярче чем сам вечер. Мы с Галей пробирались через проходные дворы к магистралям, к вечерним дверям магазинов, и не на минуту не переставая разговаривали про жизнь. Галя, мне рассказывала как они живут с Коляном, как она его боится, и как  временами просто умирает от любви к нему. Как он ее колотит, и как иногда, стоя на коленях, просит прощение.  И как его забирают менты и как она, потом оббивает пороги, что бы его выпустили. Рассказала, как его не однократно лечили в психушке. Все это она мне выливала со слезами с блеском в глазах. Мы вышли на широкую улицу. Народ впопыхах, поскорее спешил по домам или по магазинам. Возле магазина толчея, мы заскочили и пересчитав, что у нас, было, купили на все. Со спокойной душой вышли на улицу. На крыльце, опершись на перила, укутанная не по погоде в теплую шаль, стояла бабулька. Прижимая к плоской старческой груди обветшалую сумку, она торговала маленькими букетиками первых, лесных фиалок.  Мне вдруг захотелось порадовать и может немного утешить, ту, кто со мной увязался в магазин, хотя я уверял, что и сам, один схожу. Я порылся в карманах и нашел мятый полтинник, и букетик перекочевал из морщинистых, скрюченных рук в кармашек моего пиджака.  Моя спутница не заметила моих махинаций, вследствие… некой заминкой на крыльце. Мы стали петлять по дворам возвращаясь обратно. В одной из арок я остановился, достал букетик, и с парой простых и скромных слов, вручил Гале в благодарность за компанию в этом предприятии. Девчонка забилась в истерике, я и не ожидал такой реакции…, мне стало даже страшно. Как мне привести ее в чувства, нам ведь надо идти домой, а Галя сидела на асфальте в этой арке и плакала в голос, со всеми какими возможно всхлипываниями. Я принялся ее утешать, и только подливал масла в огонь. Тогда я серьезным голосом сообщил, что нам надо возвращаться и что нас уже заждались и что если она не прекратит, я просто, уйду один. Она так же резко, как и начала, закончила истерику, поднялась на ноги и вдруг, обхватив меня за шею, стала целовать в губы, глаза, щеки, лоб… и шептала…спасибо, спасибо, спасибо… я растерялся и чуть не выронил увесистый пакет со спиртным. Такой поворот меня еще больше смутил. Я кое-как, высвободившись, рванул к выходу из арки, в которой мы застряли. Судя по шороху шагов, Галя неслась за мной. Мы вернулись.
Дальнейший вечер мне помнится с трудом. Скорее какими то провалами и выныриваниями в реальность. Помню, много пили, кто то гонял в ночной магазин, потом помню песни из магнитофона на полную мощь, танцы и вызов проституток. Помню, мы сидели на подоконнике с Коленькой, и он мне рассказывал какую-то историю без начала и конца, как их убивали в Чечне, и как при нем отрезали голову парню из Питера. Помню, плакал, затерявшись в туалете. Я уже не разбирал, кто, где и с кем пью, с кем чокаюсь… глаза напротив, не помню чьи, но сумасшедшие, и блуждание по коридорам с множеством дверей…
Открыл глаза. Тишина,гул в голове, темно, я потерявшийся в безбрежных простора, главного дивана. Он представился мне большой лодкой, мирно покачивающийся на морских волнах. Перевернувшись на бок, убедился, что на борту этого судна я один. Спустил ноги вниз и окунул их в волны пустой тары, разметав их по паркетному полу. Оглушающая тишина сменилась перезвоном и шаркающим звуком покатившихся по полу, бутылок. Я нашел сигареты, очумелыми пальцами достал сигарету, и долго вглядываясь, что бы ни прикурить фильтр… прикурил. В голове, как и во всей квартире, вновь воцарилась тишина. Я уже докурил и собирался в пасть в забытье, когда мой глаз уловил еле заметное движение в свете уличного освещения падающего из окна. Ко мне на диван скользнуло голое тело, и укутавшись в старый плед под которым я и проснулся, протянуло руку ко мне. Присмотревшись я узнал Галю. Не могу сказать, что у меня вызвало ее появление. Я спросил, чего даме угодно. Прикурив сигарету по ее просьбе мы молча курили. В какой-то момент она оказалась рядом со мной и ее руки стали нащупывать  ремень моих джинсов. Я резко сорвался с места и рванул в первый, попавшийся мне на пути коридор. Пролетев метров, пять, я рванул первую попавшуюся дверь и оказался в длинной похожей на пенал -  комнате. По стенам стояли железные стеллажи с разным художественным барахлом. Подрамники, мотки холста, разобранные мольберты, гипсовые слепки, еще чего то, связки кистей и большие банки и ведерки с краской. В углу стояло старое, продавленное кресло. Я свернулся в нем, и практически сразу вырубился.   
На утро меня нашел Валерка, и разбудил приветственными криками. Помятый, с больной головой и затекшим телом, вследствие ночи, проведенной в кресле, выплыл в комнату с диваном. На столе ждал горячий завтрак с яичницей, и большими ломтями ржаного хлеба. Галя что то насвистывая порхала по комнате раскладывая приборы. Мы по быстрому перекусили, махнули по стопке и закусив солеными огурцами, и поблагодарив за радушный прием хозяйку, отправились восвояси. Коляна я так и не увидел, сказали, что он еще рано с утра куда то ушел, и не  кто не знает куда.  Вернувшись домой и решив принять душ, я раздеваясь нашел помятый букетик фиалок завернутый в листок в клетку с неровно выведенными буквами… СПАСИБО, значилось на бумажке, и меня обдало жаром… когда она успела положить мне в карман этот букетик я так и не понял, последний раз я его видел вручая ей его в тусклой, подслеповатой  арке между проходными дворами…
Прошло время, и однажды мне Валерка передал привет от Коляна, и не просто привет. А пересказал часть разговора, который у них состоялся пару дней назад. Они вспоминали ту попойку и Колян на секунду задумавшись, произнес… - От него человеком пахнет, он хороший….
Такой похвалы в жизни я не получал, да и думаю уже не получу никогда…