Мы с Гоги допивали паслэдний бурдюк чача. Дэнги тоже кончались. Надо было привикать какое-то время жить бэз выпивка. Это был очэн трудный задача.
– Хасан, – сказаль Гоги. – Я знаю, гдэ на чача дэнги брать.
– Гдэ? – спрасиль я и асматрелься па сторанам. Дэнги нигдэ не быль видно. Только на полу лежаль три пустой бурдюк.
– Мы паедем на Красный Полян и будэм работать инструктор по горно-лижный спорт, – таржествэнна заявиль мой друг.
– А ты лижы умееш нэмножька ездыть? – паинтэрэсавалься я.
– Ты глюпий чэлавэк, Хасан, – сказаль Гоги. – В Красный Полян ездит многа красывий богатый жэнщин. Их и будэм учит.
– Лижы ездит? – интэрэсавалься я.
– Баран, – ругалься Гоги. – Они, думаиш, туда лижы кататся приезжаль!?
– А зачэм?
– Жэнщин на курорт всэгда ездиль, чтобы имэть балшой лубовь такой мужчин, как мы с табой, Хасан, – заключиль Гоги.
– А дэнги на билэт, гдэ брать будем?
– Зачэм билэт? – удивилься мой друг. – На ишак поедим.
Надо отдать Гоги должное – во всех абстаятельств он всэгда нахадиль максимальный смысл.
К вэчэр слэдующий дэнь мы приезжаль в Красный Полян. Атчаянно свэркаль белий снэх, високий сосны упиралься в галубой нэбо и, дэйствительно, вокруг было много красывий и, навэрна, богатый жэнщин.
– Ой, какой хорошенький ослик! – васклицали они, но нас с Гоги словна нэ замечали.
Мы ставили ишак на стоянка и отправились на лижный трасса знакомится с другими, более умный жэнщин.
– Сматри, Хасан! – Гоги указаль пальцэм на какой-то мужик в красный лижный шапачка.
– Кто это? – спрасиль я.
– Баран, это – Путин! – васкликнуль мой друг и, сияя глазами, кинулься абнимать главный чэлавек Россия.
Я тожэ праникся вэличием мамэнта и пашёль жать руку Путин. Жизнь мой трудно назвать значительной: с Аршавин чача нэ кушаль, Ксюша Сабчак попка нэ щипаль, Боря Маисеев рыло нэ биль, Билан морда нэ плеваль. И вдруг такой случай – Путин могу рука пожать! Сабытие такого ранга сдэржать в сэбэ, канэшна, нэвазможно!
Владимир Владимиравич как раз астанавилься, чтобы поправить лижы и заметиль двух приближающихся к нему замэчательных мужчин. Свэтлий, пачти празрачный глаза сматрели на нас чуть изпадлобья, испытывающее и сэрьёзна. Нэ тяжёлий взгляд, как например, у наш участковый дядя Автандил после литра чача, а легкий и спакойный, но видержать трудна – как в душу заглядываль. На лицо Путин играль едва замэтний улибка, словна он сабиралься посвятить нас с Гоги в какой-то балшой тайна.
Но свой секрэт Путин, к сожалений, сообщить нэ успель: с сэвер и юг к нам очэнь энэргично бежаль люди в тёмный лижный кастюм, и вид у них быль тоже таинственный и нэмножька сэрдитый. Их энэргий бистро нашел свое русло: нэ оцэнив благородства и изящэства наших намерений, мы с Гоги мгновенна оказались мордой в рихлый белий снэх. Тут жэ нас аккуратно подняли и вэжливо повели в чорный балшой машина.
Сейчас мы с Гоги живём в Пятигорский психбальничка. Кормят нас харашо, виводят гулять во двор, вэчером мы смотрим телевизор. Когда показывают Путин Гоги зачем-то прячет руки за спина.