Всё-таки иногда полезно написать о чудесах на современных заводах. А то, куда не посмотришь, или дамские романчики, или пиф-паф ой-ой-ой. Я уже написал кое-что о заводских необычных интригах и даже мистике - люди читают, сам удивляюсь.
Когда-то я руководил суперсовременным и супермощным производством окон, построенным западными немцами. В Европе таких заводов тогда и близко не было, зачем они им такие? Завод был напичкан автоматикой и огромен. Кабинеты руководства цеха имели вид стеклянного пенала и располагались наверху, под высоким потолком, малярный же цех был отгорожен стеной и воротами с вытяжками. Я сокращаю повествование, но кое-какие технические детали придётся рассказать, а то читатель не поймёт, как весьма полная симпатичная молодая женщина, кровь с молоком, могла раствориться в воздухе без остатка.
Так вот, окна окрашивали в восьми больших стеклянных кабинах-кубах при помощи только! электрического поля, молекулы краски невидимо для глаза распылялись из двух щелевых распылителей, которые изредка надо было прочищать вручную специальной пластинкой. Кабина была заглублена на треть высоты и вход в неё был вниз по лесенке за стеклянной дверью. Окна на подвесках транспортёра проходили через кабину сквозь высокие, но узкие проёмы шириной около тридцати сантиметров. Всё – о технике ни слова!
Курю я с мастерами в стеклянном пенале под потолком и вижу, как по цеху бежит небольшого роста начальник малярного отделения Никита Котов, средних лет, с замечательной седоватой шевелюрой красавец и любимец женского персонала. Вижу также, что он что-то кричит и глаза у него, похоже, квадратные. Бежит он долго, ведь конца цеха даже сверху не разглядеть. Мы все с большим интересом ждём его прибытия, отпуская шуточки в виде предположений: кто из малярных дам могла так Никиту отшить. Ребята уже заключают пари. Но вопли Никиты постепенно прорываются через гул станков, а кричит он всего два слова, но без остановки:
- Артамонова растворилась!... Артамонова растворилась!... Артамонова растворилась!!!
Все улыбаются и, когда вконец запыхавшийся Никита забегает по ступенькам в кабинет, начинают его добродушно хлопать по плечам и обнюхивать на предмет спиртного. Но Никиту видимо сильно переклинило, поскольку он продолжает валять дурака… Пока он кричит, я успею вам рассказать, что Артамонова – наш моляр-оператор, молодуха-красавица, килограмм на сто десять-сто двадцать. На полголовы выше Никиты, который сейчас пьёт воду и зубы его цокают о край стакана. Наконец, Никита успокаивается и выдавливает из себя, обводя нас дикими глазами:
- Артамонова растворилась!...
Я стучу кулаком по столу и ору коллективу:
- Хватит ржать!... Рассказывай Никита!
Минуту помолчав и собравшись с мыслями, Никита плачущим шёпотом сообщает:
- Артамонова растворилась...
Коллектив ржёт уже вповалку и я чувствую, что мне его не остановить. Тогда я подхожу к Никите, обнимаю его за плечи и также шёпотом прошу как родного:
- Ну расскажи, а?
И вот что повествует нам бедолага, по мере рассказа приходя в себя…
Никита стоял, упёршись лбом в стекло кабины и смотрел сверху вниз масляными глазками, как Артамонова спустилась по лесенке и, улыбнувшись начальнику, стала чистить распылитель пластинкой, закреплённой на длинной ручке. В этот момент вся камера потеряла прозрачность и стала матовой, как лондонский туман. Никита правильно сообразил, что по какой-то невероятной причине сработали девять баллонов углекислого газа, предназначенные для экстренного пожаротушения. Никита ринулся в открытую дверь камеры, но его буквально вышибли клубы газа, и притом, он даже ступенек лестницы разглядеть не мог! Тогда он принялся бегать вокруг камеры, вопя от ужаса. Но кто его мог услышать в этом нагромождении металла сушильных камер и другой техники. Пена осела минут через пять, а вот Артамоновой-то в камере и не было! Она растворилась вся без остатка! Никита помчался к начальству.
Остальное мы знаем. В кабинете наступила тишина. Все уставились на почерневшее лицо Никиты, казалось, что он на глазах поседел окончательно. Потом взгляды с ужасом упёрлись в меня. В воздухе запахло прокуратурой.
Наконец, непробиваемый наш старик-механик, сказал, повернувшись ко мне:
- Пойдём искать, начальник!
И мы пошли. Действительно, обстановка в кабине была такой, как и говорил Никита: всё чистенько, только на полу большое мокрое пятно от Артамоновой. Мы стали внимательно обследовать каждый закуток малярного отделения, проклиная немцев, натаскавших сюда такое количество техники. Минут через пятнадцать в самом углу цеха за громадным корпусом громыхающего вентилятора мы обнаружили девицу, которая тряслась, так что пышные её телеса должны бы были ходить ходуном, но почему-то не ходили... Опытный механик, воспользовавшись случаем, быстро привёл её в чувство раза три крепко ущипнув за соблазнительную ягодицу.
- Ну, говори начальству, Артамонова, что ты там натворила! – для своего успокоения грозно прикрикнул из-за моей спины возродившейся Никита.
Рассказывать молодухе было почти нечего. Когда сработали баллоны и глаза её залепила холодная мерзкая гадость, она потеряла память от страха и прыгнула в сторону проёма для прохода окон. Очухалась же и пришла в себя только вот здесь, когда дядя Миша-механик ущипнул её за одно место...
- Ну, допустим, что ты могла прыгнуть со страха на метр в высоту и два в длину, такие случае бывали, – довольный собой веско сказал дядя Миша, - но через щель то ты никак не могла проскочить, посмотри на себя!
- Видно, проскочила как-то, - раздумчиво проговорила Артамонова.
- Этого не может быть! – воскликнули мы в один радостный голос. Всё-таки приятно было, что человек жив остался и даже не сильно пострадал.
- Ты посмотри на себя в зеркало, - ласковым уже голосом проворковал Никита, - ты и в дверь к начальнику разве что боком войдёшь.
Все засмеялись, глядя на пришедшую в свой прежний вид толстушку-молодушку, захотелось её потискать по-дружески и ведь, честно говоря, было за что.
Но разобраться следовало и по существу, и по форме. Я приказал:
- Пойдём к кабине, пролезешь при нас через проём!
Да что вы, и половина Артамоновой не пролезла в щель. Тут мы по очереди и не без удовольствия попытались пропихнуть её тельце внутрь кабины. Но как можно протиснуть попку шестьдесят второго размера в тридцатисантиметровую щель. Я верно говорю, так как дядя Миша немецкой рулеткой сразу сделал соответствующие замеры.
Читатель может спросить: а как же всё-таки удалось девице выпорхнуть из клетки? Я не экстрасенс и могу только развести руками. Не знаю я. Видно, действительно, есть много на земле всякой всячины, «что и не снилось нашим мудрецам», о чём ещё Гамлет догадался.
Никита потом ещё более тщательно исследовал ситуацию самостоятельно, доложив мне результаты наедине, конечно… Результаты обещали, как тогда говорили, «хороший климат в коллективе»: Артамонова никуда жаловаться не собиралась, ради любимого мастера была готова работать сверхурочно, в ночную смену, по субботам и воскресеньям. Никита планировал поставить её бригадиром, а пока просил прибавить премии за то, что жива осталась. И я был с ним полностью согласен.
Я тоже был удовлетворён ситуацией, потому как начальник должен быть в курсе всех деталей жизни (даже интимных) заводского народа, иначе авторитет потеряешь и план не выполнишь, а я его выполнял всегда!
Вот вам и заводская мистика, и « хэппи энд», и истинная правда – всё, как вы просили!