У офтальмолога.
До сих пор с трудом привыкаю к утраченной «единице».
– Зрение падает, так и должно быть?
Врач, молодая девушка лет 28, чеканным голосом, очевидно крепко затверженное:
– Все в рамках естественного процесса угасания.
Как поэтично! «Угасания»... Правда, на любителя поэзии докторша не тянула. Или это такой специальный глазной термин?..
– Может быть, мне уже нужны очки?
– А вы машину водите?
– Нет.
– И что вам тогда разглядывать?
И действительно.
– А может тогда для чтения? Я много читаю…
– А не надо много читать, – раздраженно прерывает. – Лучше будет.
– Кому лучше?
– Глазам точно будет лучше.
– А мозгу?
– Ой, а мозгу тем более, – еще раздраженнее.
Откуда только ей знать?
– Давайте зрению отдых, – напутствует. – И машину, что ли, купите…
– Ничего не поняла, – бурчу, закрывая за собой дверь.
Поплелась домой дочитывать книгу и угасать в рамках естественного процесса.
**********
Берегите голову
Окликает меня на улице бодрый такой дедок в спортивной шапочке.
А со мной вообще любят поговорить незнакомые люди. Если кому что надо узнать или просто захотелось поболтать, это завсегда ко мне. Даже если вокруг будет сотня других граждан. Папа всегда удивляется: «Почему меня никогда никто ни о чем не спрашивает?» На что я ему ответствую: «А ты свое лицо видел? Ты ж на его месте такое носишь, что исключительно самоубийца решится к тебе обратиться».
Так вот, дедок мне и говорит (сердито):
– Нет, ну вы это видели!
– Нет, не видела, а что именно?
– Ну, этого старика!
И с возмущением тычет в проходящего мимо пожилого мужчину. Мужчина прилично одет, в одной руке – пОртфель, в другой – телефон, по которому он увлеченно разговаривает. Ничего возмутительного в этом зрелище я не нахожу.
– И что с ним не так?
– Он же старше меня! – от моей непонятливости дедок распаляется еще сильнее.
– Это преступление? – интересуюсь с осторожностью.
– А вы на градусник сегодня смотрели? – продолжает дед наступление.
– Смотрела.
– И что он показывал?
– Минус 22.
– А что же вы тогда не понимаете?! – всплескивает руками и со всей мощью негодования бросает их в спину удаляющегося мужчины. – Он же без головного убора!!
**********
Случайный турист
Звонок на мобильный, уставший женский голос:
– Юлия Владимировна, вы случайного туриста брать будете?
Молчу, пережевываю информацию.
– Смотрите, а то другой даме отдам, она тоже хочет.
Молчу, пережевываю еще тщательнее. Человек имя-отчество знает, следовательно, ошибки нет.
– А почему случайного? – тяну время.
– Это вы сами выясняйте. Мне лично подобные сюжеты не интересны.
Ну, знаете ли. Может, и мне случайные туристы не интересны, но это же она мне их предлагает.
Устав дожидаться ответа, который мне все никак не удавалось сформулировать, звонящая снисходительно роняет:
– Но многим Тайлер нравится.
– Тайлер?
Тайлер, Тайлер… Кто, зачем, почему?..
– Это которая Энн? – начиная догадываться, радостно: – Так вы из библиотеки?
– Ну не из бюро же знакомств! Или вы что подумали? – строго.
Точно! Все записывались на новые книги Энн Тайлер. И я, поддавшись ажиотажу, записалась.
**********
О женственности
Алла, чудный парикмахер и душевный человек, читает мне о лекцию о женственности – как это правильно быть женственной, как это, по ее наблюдениям, помогает в жизни. Я соглашаюсь: женственность – это хорошо.
«Что сегодня будем делать? А давайте ультрамодно!» – предлагает азартно. Я привыкла с ней не спорить, ибо она художник, а с художниками спорить глупо. Получив мое (не очень искреннее) благословение, она радикально зачищает голову, ликвидировав две трети волос – полностью выбривает одну сторону, другую заполняет какими-то каскадами.
«Все бы ничего, – думаю на следующее утро, с удивлением рассматривая себя в зеркале, – но при чем тут женственность?..» Ответ пришел скоро. По дороге к метро меня останавливает пожилой мужчина: «Сынок, не знаешь, где здесь газетный киоск?»
**********
Узнавание
Зрительная память – ни к черту.
Выбираю в Тургеневке книги. С библиотекарем разговаривает женщина – явно хорошо мне знакомая, но откуда – как ни силюсь, вспомнить не могу. Заметив меня, женщина приветливо улыбается и здоровается. Отвечаю, но страдания на моем лице столь зримы, что она с пониманием произносит одно слово: «Йога!»
«А-а-а! Семен Семеныч!» – бью себя по лбу. Смеемся вместе. Ну конечно же, мы не один год занимаемся в одном классе, на соседних ковриках.
Вот что значит ограниченная ситуативная память. Одень человека в легинсы и футболку, да поставь в Адхо Мукха Шванасану, и вопросов бы не возникло.
Вспомнился бородатый анекдот про дачников, когда мужик в городе не признал свою соседку: «Ну-ка повернитесь задом и наклонитесь… Ох, Марья Иванна, голубушка, здравствуйте».
**********
Энрике
Сколько все-таки разных людей живет на свете.
Беру кофе в палатке «Coffee and the City».
А у них в меню есть напиток под названием «кофе, как пьет Энрике». Девушка за мной говорит своему спутнику: «Кто вообще этот Энрике? Нет, чтобы написать: кофе, как пьет Владимир Путин. Вот тогда бы люди с удовольствием покупали».
Я чуть кипяток на себя не вылила. Предупреждать надо.
Учитывая, что Энрике – тукан, птица такая с огромным клювом, эмблема этой сети кофеен, присутствующая и на кружках. Видимо, девушка хотела бы не только пить любимый напиток президента, но и заодно любоваться его ликом (чуть не написала «клювом»).
**********
Разговор
Новогодние праздники нестоличного города, день примерно третий.
По пустой улице неспешно движется парочка. Она лет пятидесяти, в пальто, наброшенном на голубенький халатик. Он на десяток лет постарше, прилично потрепан (жизнью и вредными привычками). Держат друг друга под руку, дышат горячечным алкоголем. Чинно беседуют. Он, хвастливо: «Другие, когда в запое, все выносят из дома. Я нет, пенсию получил – пью, закончилась – трезвый хожу». Она слушает внимательно, одобрительно кивает, мол, молодец. И вдруг, забросив голову, гортанно: «А каков Вы в любви?»