Глава 23. Солод, Герцен и кометы
- Подумай, Антон, - Нестор Иванович сидел на кухне так, как пришел, - в легком весеннем пальто, в туфлях, чистых, несмотря на уличную слякотную сырость. Под окнами урчал мотором служебный джип – водитель Пимен не глушил двигатель, чтобы изгонять из салона всепроникающую влагу, а заодно слушать музыкальную радиоволну. Казалось, что отец заскочил на секунду; и лишь полупустая бутылка односолодового виски да пара стаканов на столе повествовали о том, что разговор идет серьезный и обстоятельный. – Ну, давай вместе подумаем, - предложил отец. – Не уверен, что все так просто, как ты говоришь. Когда было бы все просто, декан факультета мне бы не звонил.
- Ему просто нужен рекламный материал на твоем канале, - пробурчал Антон, хотя понимал, что есть за что оправдываться.
- Материал мы ему сделаем, - отмахнулся отец. – Послезавтра группа будет в институте. Во главе с Лизой. Та еще, скажу, реклама. У Лизы моя хватка: разумного на коня подсадит, глупый на свинье уедет. Так что послезавтра у твоего декана экзамен будет посерьезнее летней сессии. Это теперь не наша забота. Давай с тобой что-то решать.
- А что со мной решать? – Антон с тоской посмотрел на пустой стакан; отец понял – плеснул на два пальца себе и сыну. Чокнулись. Помолчали.
- Третий курс, - наконец напомнил отец. – Время решать, насколько серьезно ты в профессии. Если есть ли сомнения…
- Нет сомнений! - быстро перебил Антон. – Никаких. Мне нравится мой выбор. Учиться мне тоже нравится. Пары я больше не пропускаю. Все хвосты подтяну. Уже начал подтягивать. На следующей неделе договорился два семинара отработать.
- Начал подтягивать – вот и хорошо, - успокоился Нестор Иванович. – Лучше, конечно, не распускать хвост.
- Запускать, - автоматически поправил Антон.
- Или так, - согласился Нестор Иванович. – Хотя запускают – змея в небо, а хвост – распускают. Но спорить не буду. Лучше скажи мне, что случилось с тобой? Что вдруг сломалось?
- Воспитания мне не хватает, - Антон вспомнил разговор с Мурмышкой. – Зато избыток крови и расы. И нет страха перед миром.
- Кто сказал? – Нестор Иванович посмотрел на сына с удивлением.
- Освальд Шпенглер, - авторитетно заявил Антон. – Душа моя тяготеет к бесформенному.
- А, ты в этом смысле, - уважительно отозвался Нестор Иванович. – Не знал, что ты брал «Закат Европы» из библиотеки. Значит, ты не формалист. Очень хорошо. Горжусь.
- Иногда было бы неплохо добавить формы, - Антон пожал плечами и сделал быстрый глоток виски. – А то мое содержание начинает расползаться в разные стороны.
- Те, кто придерживается формы – дилетанты, - пренебрежительно заметил Нестор Иванович. – Парадокс в том, что именно формалисты стремятся к отвлеченной всеобщности, оттого нет у них реальных знаний, а есть только тени.
- Как всегда, мудро и глубоко, - серьезно сказал Антон.
- Хитрец, - улыбнулся отец и продекламировал, как на экзамене в театральное училище:
Уж сколько раз твердили миру,
Что лесть гнусна, вредна; но только все не впрок,
И в сердце льстец всегда отыщет уголок.
- Есть немного, - стушевался сын.
- Да ладно, - растаял Нестор Иванович. – Я же тебе пока еще не начальник. Размышлял, кстати, на эту тему?
- Куда мне сейчас? – уверенно, без тени сомнения, ответил Антон. – Только жить начинаю. Возвращаюсь, так сказать, в лоно alma mater – не праздным вагантом, но истинным студентом.
- Не мальчиком, но мужем, - похвалил отец. – Работа, конечно, от тебя не убежит. Учись. Наполняй форму содержанием. Ходи на пары, подтягивай хвосты, меньше пей и больше читай. Работа подождет. И я подожду.
- Па, - Антон смутился: папа поднимал эту тему не в первый раз, знал, что сын ответит, но поднимал снова и снова. – Ты же знаешь, не мое. Другой путь, другие цели.
- Целеустремленный ты мой, - улыбнулся отец, освежая спиртное. – Очень органичный человек – состоишь из органов. – Антон снисходительно усмехнулся. Пусть папа думает, что удачно пошутил. – Ничего, любой опыт в копилку, - продолжил отец уже серьезно. – Человек же, как море: все богатства в глубине хранит, коль хоть раз в него упали. А вот слабое все и ненужное едкая морская волна бесследно растворяет.
- Чья премудрость? – распознал Антон чужие слова. – Кто-то из твоих гостей-художников в интервью Лизе высказал?
- Нет, - признался отец и вновь посмотрел на сына с уважением, - кто-то из революционных демократов. Кажется, сам Герцен в «Письмах об изучении природы». Правда, он же говорил, что в мире все стройно и целесообразно, лишь человеческие мысли мечутся, как кометы в космосе; называл наши мечты и идеи болезнью мозга.
- Не читал, - честно сказал Антон. – Поверю на слово. Но мне почему-то кажется, что только мечты и делают нашу жизнь истинной.
Алкоголь не столько дурманил, сколько настраивал на возвышенно-одухотворенный лад. Мысли устремились к Венере, фразы наполнились патетикой. Разговаривали два очень близких друг другу человека. Многое и произносить было не нужно – каждое слово вздымало целые глыбы значений, переворачивало огромные айсберги смыслов. Говорили люди, которые читали одни и те же книги, смотрели одни и те же фильмы, совместно обсуждали общие вопросы. Антон давно уже не говорил с отцом и потому успел забыть, насколько такие беседы отличаются от трепа с товарищами, от лекций преподавателей, от споров с однокурсниками.
- Истина, - важно заметил отец, - это соответствие предмета с нашим представлением о нем. В таком значении истина как явление вряд ли может претендовать на объективность. Если же говорить о соответствии предмета – в содержательной части - самому себе…
- Папа, - Антон остановил Нестора Ивановича, - так мы до утра проговорим. И бутылки виски нам явно не хватит. А у меня завтра пары. Сложные. Наверстывать всегда сложнее, чем бежать, держась за стремя.
- Верно, - засобирался отец. – Дома мать заждалась. Да и Пимена пора уже к семье отпускать. Сегодня он переработал у меня, выпишу премию.
- И виски иссяк, - напомнил Антон.
- Иссяк, - грустно согласился отец. – Теперь так уже и не говорят. Это раньше «виски» относили к мужскому роду. Теперь к среднему. В машине еще есть, - вдруг вспомнил Нестор Иванович и протянул сыну руку в прощальном жесте.
- Смотри не перебери, - улыбнулся Антон, пожимая руку. – Мама будет злиться. Тебе тоже завтра на работу.
- Эх, сын, - шутливо нахмурил брови Нестор Иванович, - мои звезды уже под ногами. Я взрослый мужчина, я воспитал сына. Могу я позволить себе маленькие элегантные слабости?
- Можешь, - кивнул Антон, закрывая за отцом дверь.
Нужно было бы засесть за учебники, но мысли теперь путались и действительно казались бешеными кометами, блуждающими в голове по беспорядочным эллиптическим орбитам. Завтра. Обязательно – завтра. А сегодня интеллектуальный максимум выполнен - разговор с отцом заменял многотомье учебной литературы так же, как птица говорун стоила целого зоопарка.
Антон взглянул в большое прямоугольное зеркало, что было вмонтировано в гарнитур прихожей. Из зеркала на Антона смотрел немного растрепанный, но уверенный в себе и в своем будущем студент. В глазах играли золотые искры виски и серебряные огоньки целеустремленности. А за спиной горели зеленые огоньки Мурмышкиных глаз.