Часть 2. Глава 3. Мольба
Крат вынырнул из обморока. Вот слева жена, вот справа длинный пятнистый труп. Вроде бы всё на месте, но он потерял привязку к местности, потерял доверчивость, и все предметы перестали быть уверенными в себе.
Лиля зачерпнула воды в ручейке и умыла его. Он головой покрутил и зримое осознал. В кудрявом нечто признал дерево - ну да, конечно, дерево с благословляющими ветвями. Далеко за его кроной - солнце, а под ветками висит тень, а на земле труп лежит с изворотами.
Лопата нужна… стоп-стоп, не надо сейчас другого мира!
Лиля трясла его за руку. Потерять подряд второго мужа было бы слишком для неё тяжело. Она теменем видела небосвод, под которым останется одна, стопами ощущала землю, на которой не будет знать куда ступать.
Крат вялыми руками взял Змея за хвост, потянул - неподъёмная туша. Он отпятился, его пустое нутро чуть не вывернулось наизнанку. Змей пах спермой и землёй.
Лиля бледная, неровно дышащая, развернулась и ушла домой, в шалаш. Легла, накрылась циновкой, смежила веки.
Он долго руки отмывал, долго в ручей смотрел, потом на солнце. И задал ему вопрос: "Зачем ты сияешь?" И пришёл ему ответ. Ответом было само солнце: оно сияло.
Он тоже вернулся в шалаш и увидел жену, накрытую циновкой по самые губы. Ярость на себя терзала его сердце. Любимую не простил, укорял! Змея убил - пускай гада, но не в его правоте уродовать живую тварь и выгонять чужую душу на улицу. (Душу Змея на небеса не примут, это он почему-то знал.)
"Что я натворил! - застонал Крат. - О горе мне, горе! Любимую поверг в печаль, мудрое существо убил! Что за несчастный день! Лучше б я не рождался на этот свет!"
Раскаяние горячим дёгтем затопило его. Он смотрел на жену, заранее страшась разглядеть в ней ещё большей своей вины. Лишь бы не умерла! Ведь может она умереть от переживаний, а источник переживаний - он.
- Лиля, прости! - припал к её плечу.
Лиля тяжко страдала.
- Я заболела, муж мой…
Не зная, что в ней страдает, она свою вину приняла за телесную болезнь и зачаток смерти.
- Муж мой, прости меня. Плохо я поступала и вот заболела, - её дыхание стало трудным. - Встать не могу. Помочь тебе не могу…
Она смотрела на него, зная всем естеством, что он есть основа её жизни, её богатство. Когда отводила глаза или накрывала их веками, тогда везде угадывала смерть или такое пустынное место, откуда все ушли. Когда вновь смотрела на мужа, наполнялась горячим горем.
А Змей теперь валяется всеми покинутый - ей это было ясно. Его покинули даже деревья и камни. Противореча себе, назло себе, она заглянула в свою грешную память и на миг вспомнила их отношения со Змеем и как однажды он стал маленьким и вполз к ней в кишечник. Фу, она прогнала воспоминание и тоже подумала о том, что труп надо бы закопать. Ей не было жаль Змея, напротив, своим поведением он выводил её на чистую воду и даже выворачивал наизнанку. С этим отныне покончено, - сказала себе с облегчением.
Несмотря на то, что Лиля никогда никого не хоронила, она что-то знала о телесной смерти. Знанием было наполнено всё вокруг, и она дышала умным воздухом, она пила умную воду и, похоже, знала много такого, о чём сама не ведала.
- Лекарство, - сказал он. - У тебя сердце болит. Надо проглотить. Лекарство проглотишь и поправишься. Аптечка...
- Нет, - произнесла слабыми губами.
Чуть не произнесла "да", но захотелось побыть безвольной и чтобы он пожалел её. Поэтому сказала "нет".
Правую руку выпростала из-под циновки и положила на область сердца. Крат смотрел на руку жены, бледную, белую, словно в ней кровь заменили разведённым молоком.
Из её левого глаза выступила слеза и покатилась по щеке - отдельным явлением.
Крата вынесло наружу. В другом мире для жены есть лекарство. Там всё есть. Всё. Постой, насчёт лекарства - это уже было. Ну и что, так бывает, что оно было, а потом снова бывает.
Не обращая внимания на тело Змея, на гаснущий костёр, пламя в котором сменялось дымом, он упал на колени, руки вскинул и закричал свою мольбу. Это был долгий глас: "А-а-а-а!" - ибо не было к лекарству никакого иного пути.
Стал он весь воплем, и себя не вспомнил, и ничего не чувствовал, кроме истошного рвения в небо (ибо все миры пуповинами там сходятся). Потом воздух иссяк, и небо потемнело. Капля с шипением упала в костёр, другая… Если жена умрёт, костёр не нужен, и ничто на свете.
Он упал ничком, простёрся, но откуда-то протянулась к нему рука, потормошила, взяла за плечо и повернула лицом вверх. Чей-то голос произнёс:
- Вставай!
Дождь брызнул ему лицо. Он открыл глаза.