Мы на поле боя, но всё для нас уже потеряно и стяги наши пали. Мы предвидим, что будет – разгромив войска храбрых русичей, половцы ринутся на землю Русскую, на Чернигов и Киев. А ведь совсем недавно ешё старший Ольгович – великий Святослав Киевский собрал князей и нанёс поганым сокрушительный удар, пленив при этом самого хана Кобяка! Поражением Игоря победа Святослава стёрта.
А теперь переносёмся мысленным взором в Киев в гридницу Святославову. Мы видим как немцы и венецианцы, греки (византийцы) и моравы – всё это послы дружественных нам держав – славят великого Святослава и кают (корят-бесславят) Игоря за то, что он «утопил жир на дне Каялы» (т.е. кают его за то, что финансовые интересы данных союзных держав пострадали; кстати сказать, в обращении к Роману и Мстиславу есть список наших врагов, зеркальный данному – хинова, литва, ятвяги, деремела и половцы.)
Далее мы опять оказываемся на Каяле: мы видим как арестовывают Игоря. Он мог бы бежать, но вернулся потому, что ему стало жаль милого брата Всеволода. Сидя верхом на коне он обернулся и увидел буй тура Всеволода, окружённого врагами, ещё минута и конец. И он закрывает глаза, чтобы не видеть смерти милого брата.
С поля боя мы снова мысленно переносимся через поля на горы Киевские и видим как Великий Святослав Киевский рассказывает боярам свой «смутный», т.е. тревожный и непонятный, сон.
Бояре разгадывают этот сон Святославу по пунктам и только тогда (т.е. посоветовавшись с боярами) «Святослав изронил золотое слово со слезами смешанное», которое представляет из себя политическую речь, состоящую из девяти обращений к князьям земли Русской с целью сплотиться на фоне половецкой агрессии.
Итак:
«То ведь два храбрые Святославича, Игорь и Всеволод, уже ложь пробудили, которою усыпил отец их Святослав грозный великий Киевский. Грозою усмирил, своими сильными полками и харалужными мечами наступил на землю Половецкую, притоптал холмы и яруги, возмутил реки и озёра, иссушил потоки и болота, а поганого Кобяка из луки моря от железных великих полков половецких яко вихрь исторг (вырвал), и пал Кобяк в граде Киеве, в гриднице Святославовой.
Тут немцы и венедицы, тут греки и моравы поют славу Святъславу, кают (корят) князя Игоря, что погрузил жир (богатство) на дно Каялы, реке половецкой русского злата насыпал*.
Тут Игорь князь пересел из седла злата в седло кощеево (в седло раба)
Уныние ведь грады забрало**, а веселие поникло.»
* Также как выражение «испить шеломом из реки», протекающей по земле противника, значит победить, точно также «погрузить жир (злато) в реку противника» означает проиграть битву (и начать платить дань). Учитывая зеркальность двух действий -
пить из реки и бросать в неё золото - под фразой "испить шеломом Дону" естественно понимать материальный аспект победы - "жир" и "злато".
** Фраза «Унышя бо градомъ забрала» не вполне ясна.
Общий смысл: из-за пленения Игоря русские города впали в уныние.
«Забралом» называлась городская стена («Ярославна рано плачет в Путивле на забрале, аркучи»). Также как и слово «забор» это слово происходит от глагола «забирать» (ограничивать то, что внутри). Учитывая это считаем, что всё же грустят не стены, как обычно это переводится, а города (ср.: «страны рады, грады веселы» - города веселятся, городам и печалиться). Поэтому слово «забрало» используем в его первоначальном смысле, который и определил название городской стены. Если посмотреть на скорбящего человека, то он весь в себе, он закрыт. А весёлый человек, напротив, открыт миру.
Похожий фрагмент: «Уныли голоса, поникло веселие».
«А Святослав мутен сон видел:
«В Киеве на горах в эту ночь с вечера одевали меня, — речёт, — чёрною паполомою (покрывалом) на кровати тёсовой (или тисовой), черпали мне синее вино с трудом (с горем, с ядом) смешанное, сыпали мне из пустых колчанов поганых телковин великий (крупный) жемчуг* на лоно (грудь) и нежили меня. Уже доски без князька в моём тереме златоверхом. Всю ночь с вечера бусовы (серые) вороны граяли у Плесньска на лугу (беша дебрь Кисаню, и несошлю)*** к синему морю».
* Образ высыпания из колчана крупного жемчуга на грудь великого князя – не только образ слёз, как это обычно трактуется, но это также и души павших воинов, которые сыплются на грудь отца всея земли Русской. Ср.: «один же изронил жемчужную душу из храброго тела через златое ожерелье», из которой следует, что душа тождественна жемчужине, а раковина – телу.
** Выражение, взятое в скобки, непонятно. Обычно оно трактуется со многими натяжками (Кияня вместо Кисаня и пр.) и притом явно неверно («полетели» вместо «не летели»).
Стремление во чтобы ни стало объяснить это место породило множество образов, которых скорее всего в «Слове» нет. Например, акад. Орлов создаёт (правда, понимая условность своей трактовки и не настаивая на ней) апокалиптический образ ползущих к морю змеев («дебрьски сани» – лесные (адские) змеи), акад. Лихачёв – гротескный сказочный образ «Святослава несут вороны к синему морю» и т.д.
(то не вороны, братья, чёрные были, то нёс Святослава к морю эх да чёрный воронок!)
«И рекли бояре князю*:
«Уже, княже, туга (забота, тоска) ум полонила. То ведь два сокола слетели с отчего злата стола поискать града Тьмутороканя, а любо испить шеломом Дону**.
Уже соколам крылья подрезали поганых саблями, а самих опутали путинами
железными. Темно стало в 3 день: два солнца померкли, оба багряные столпа погасли и с ними молодые месяцы, Олег и Святослав***, тьмою поволоклись.
На реке на Каяле тьма свет покрыла.
По Русской земле рассыпались половцы точно пардужье гнездо (выводок гепардов), и в море (жир) погрузили, и великое буйство (ликование) подали Хинове****. Уже хула превзошла хвалу, уже нужда восстала на волю, уже низвергся див на землю. Вот ведь готские красные девы запели на бреге синего моря*****: звоня Русским златом, поют время Бусово, лелеют месть Шароканя.
А мы уже, дружина, жадны веселия!»
* Шесть раз повторяется в этом фрагменте слово «уже», что создаёт настроение необратимости. Два раза вздыхают бояре и начинают предложения со слова «уже». Далее идёт объяснение. Эти два объяснения начинаются также одинаково, со слов «се бо…», и являются ответом на два соответствующие образа смутного сна Святослава, «отгадками» их. Ответ бояр есть разгадка смутного (непонятного) сна Святослава:
– Почему «одевахуть мя чръною паполомою»?
– Потому что «на реце на Каяле тьма светъ покрыла».
– Зачем сыпали мне на лоно великий жемчуг?
– То не жемчуг был, то души храбрых русичей были, погибших на Каяле.
– Куда делся князёк с терема моего златоверхого?
– Он полетел «поискать града Тьмутороканя»...
– Что раскаркались вороны на пустыре у Пленьска?
– Это запели уже красные готские девы.
– Хорошо, но почему вороны те были «бусовы»?
– Потому что пели те девы время Бусово.
– Почему мне черпали синее вино с трудом смешенное?
– Затем, что сейчас ты изречёшь «золотое слово со слезами смешанное».
** Обычно эта формула понимается неверно и потому переводится следующим образом: «поискать града Тьмутороканя, или хотя бы испить шеломом Дону» (т.е. две половины фразы - это как бы задача максимум и задача минимум). Между тем двухчленная формула с союзом «а« встречается в тексте многократно. Это «ища себе чести, а князю славы». В данном случае мы имеем частный случай «славы» князя и "чести» (добычи) дружины: «слава» – это княжение в Тьмотаракани, «честь» – «испить шеломом Дону» (см. выше). Таким образом, вероятная задача похода Игоря – пройти сквозь степь, по пути захватывая военные трофеи, и вернуть себе дедово княжение в Тьмутаракани.
Похожую формулу находим в обращении Игоря к дружине:
«Хочу, – говорит, – копьё приломить на конце поля Половецкого, с вами, русичи, хочу главу свою приложить (вместе погибнуть), а любо испить шеломом Дону!»
Из сравнения двух фрагментов становится ясно, что под «концом поля половецкого» подразумевается Тьмутаркань (и это уже не просто гипотеза акад. Орлова, а доказательство).
*** (Смутный сон и тёмное место отгадываются через сопоставление со "Словом о Вавилоне". Это тайный пласт текста ведёт нас к "кагану" и "Слову о законе и благодати" митрополита Илариона. Но пока мы не знаем об этом)
Бояре не просто отгадывают загадки великого Святослава, но и сами загадывают загадки читателю.
Например, князья, участвовавшие в походе, выше были названы 4 солнцами. Здесь же два старших князя названы, как и раньше, солнцами, а два младших – «молодыми месяцами». Однако вместо ожидаемых имён Святослава и Владимира (порядок, как в летописи, должен идти строго по старшинству) названы Олег и Святослав. Столь явная нелогичность может быть авторским способом привлечь к этому месту внимание читателя.
(Если предположить, что автором «Слова» был Святослав Ольгович, то в этом месте он таким образом как бы называет себя по имени отчеству (а Владимир не обидится – ему произносится здравица в конце). На то, что в этом месте Святослав указывает на себя указывает и выделенное в начале данного фрагмента числительное 3-й (день), ибо Святослав в перечне 4 солнц следует 3-м. Таким образом, получаем: "3-й – Святослав Ольгович".)
**** Фрагмент в скобках не ясен – поэтому его обычно переносят в другое место (после "оба багряные столпа погасли"). Удивительно, но это стало, и уже давно, "бесспорным". Тем не менее этот загадочный фрагмент, вероятно, стоит на своём месте и имеет отношение к загадочным Хинове и погружнию жира в синее море. Перестановка фрагмента - есть лёгкий способ разделаться с "хиновой".
(Ниже в обращении к Роману и Мстиславу Хиновой начинается список покорённых народов, но поскольку это слово возглавляет список понять его можно двояко -
или как обобщающее понятие («и многие страны хинова - литва, ятвяги, деремела и половцы…»), или как одно из племён («хинова, литва, ятвяги, деремела и половцы»). Из второго предположения следует, что хенове – это не половцы.
Возможно, «ханова» - это хановы или ханские земли, как это перевели первые издатели. Вернёмся к этому позже).
Вероятно, предложение должно звучать так:
"По Русской земле рассыпались половцы точно пардужье гнездо, и в море (жир) погрузили, и великое буйство подали Хинове".
***** Считается, что здесь имеются в виду крымские готы, жившие в XII веке на Таманском полуострове и по берегу Чёрного моря. Эти прибрежные народцы, живущие близ Тьмутаракани, были союзниками половцев.
Когда-то хан Шарокань был разгромлен князем Олегом Святославичем. А теперь внук Шароканя хан Кончак разгромил внуков Олега.
Этот отрывок с одной стороны зеркален плачу русских жён (см. ), а с другой он симметричен песням девиц на Дунае («Девицы поют на Дунаи, вьются голоса через море до Киева»).
Представляется, и подлых «готских дев» и симпатичных «девиц на Дунае» стоит поискать где-нибудь на Дунае, недалеко от Чёрного моря (тогда называемого Русским). Возможно, они жили по соседству (на разных берегах Дуная?), но «болели за разные команды». Хотя, возможно, глобально мыслящий автор, противопоставляя готских дев девицам с Дуная, говорит здесь о другой географической симметрии: двух стратегически важных выходах русичей к Чёрному морю - утерянной после Олега Святославича Тьмутаракани и устье Дуная по границе Галицкого княжества (см. Обращение к Ярославу Осмосмыслу).
«Тогда великий Святослав изронил злато слово со слезами смешанное, и рёк...»