Здравствуйте, уважаемый Владимир Алексеевич.
Работа моя никак, косвенно даже, с литературой не связана, ну а на досуге я всему другому, если только не в лесу, предпочитаю книгу. Довелось читать некоторые, впрочем, немногие стихи Ваши. Читал дважды, вернее - читаю с перерывами «Камешки на ладони», но это к слову. А недавно, считаю - посчастливилось, купил в букинистическом «Созерцание чуда» и прочёл очерк «Третья охота». Конечно, дело Ваше, да, может быть литературоведов и критиков определять жанр произведения. Но я бы рискнул назвать «Третью охоту» поэмой, не боясь прослыть профаном или льстецом. Возможно, по всем канонам её только очерком и можно назвать, да какое мне - заядлому грибнику - дело до этих тонкостей, если, прочтя книгу, я пережил вновь чувство (не знаю, как назвать гибрид азарта и нирваны), испытываемое при охоте на грибы, вдали от суеты городского повседневья.
А пишу в надежде быть Вам полезным.
На стр. 104-106 написано о дождевиках. Знакомство моё с этим грибом, как ни странно, происходило по писанному Вами. Разница лишь в том, что у нас, в Омской области, называют их не «волчьим табаком», а «дедушкиным». Помимо неплохих вкусовых качеств в молодости, он в зрелом, точнее - в перезрелом возрасте, когда пыльца спор, подобная по цвету, но не запаху, пыльце нюхательного табака, начинает вылетать, при неосторожном прикосновении к нему, через образовавшееся отверстие на макушке, он, этот гриб, приобретает целебные свойства. И дед, и отец, и я, и дети мои малолетние лечили и лечим раны, прикладывая мякоть, внутреннюю бархатистую сторону гриба или, если ранка небольшая, болячка с нагноениями, присыпая сухими спорами.
Владимир Алексеевич, я вовсе не призываю Вас на себе испытывать это знахарское средство, но знайте, верьте: результаты лечения всегда были отменные. Ни аллергий, ни каких-либо других побочных проявлений не наблюдалось и у ребятишек, едва научившихся ходить. Заживали даже язвочки во рту. Храним мы дедушкин табак до следующей грибной поры в стеклянных банках.
И ещё об одном замечательном грибе пишу, о рядовке.
Встречались мне рядовки только в тополиных зарослях близ леса смешанного поздно осенью, когда в лесу берёзовом, в бору встретить какой-либо гриб, даже и опёнок, мудрено. Находил я их колониями по нескольку десятков и сотен штук, вплотную прижавшихся и шляпками округлыми и ножками, напоминающими ножку белого гриба. Иногда и потолще в комле. Стоят и в корзину попадают компанией. И, случается, в банку, ведро или бочонок попадут всей семьёй неразъединённой и перезимуют в солёной купели.
Семья рядовок обычно сидит в земле, едва возвысив головы над ней, полностью прикрытые листвой они неопытному грибнику не покажутся. (Молва малосведущих ошибочно называет их трюфелями за труднодоступность. Слышали звон, да не знают, где он). Найти рядовки бывает труднее груздя молодого. Редко-редко высунет один какой-нибудь голову на беду свою и сородичей.
У нас встречаются рядовки двух расцветок, серые и коричневые, сквозь основу, грунтовку, проглядывает белое, отчего кажутся они пегими, если позволить себе вольно выразиться. Солёные они становятся на цвет темнее, на вкус - с едва уловимой приятной кислинкой, на зуб - подобны мармеладу без сахара с избытком желатина. Перепутать не с чем.
До свидания.
Константин Савинкин.
18.08.1990.
Письмо отправлено 18.08.1990 в отдел писем "Лит.газеты" с просьбой передать Солоухину. Просьбу выполнили и уведомили меня 18.09.1990
Здесь изъял рассуждения о трюфелях, названных А.С.Пушкиным за неведомые мне качества или дороговизну "роскошью юных дней".