Глава 15. Наша эра. 2-7 г эры Виктора

1

После благородной смерти Виктора на поле боя начался переломный момент в борьбе против орков. До этого момент  орки надеялись захватить весь Известный Мир, и угрожали даже Нореклу. Но они сенсационно проиграли битву под Фредомией во многом благодаря героизму Виктора, который вдохновил на подвиг других. После этого поражения им империя стала рушиться на глазах…
   
Восстали гномы и эльфы во многих городах которые были под контролем орков, восстали гномы в Мидиусе, Бабене и Талимасе. Орки пытались подавить эти восстания, но это оказалось напрасным занятием, так как их время уже давно прошло.

Началась война за освобождение, в которой Аннетландия оказала большую поддержку восставшим. Все были вдохновлены мужеством и подвигом Виктора, все были поражены его героизмом и самоотверженностью.
   
К Рунеку подошло войско союзников,  Аннетландии и Фредомии, началась длительная осада столицы орков, которая отвлекала их значительные силы. Орки понимали, что если падет Рунек, это моментально расколет всю империю, поэтому бросили основные свои силы на защиту своей столицы.
   
Многие эльфы-агитаторы рассказывали на поле боя о героизме Виктора, о его подвиге. Говорили, что все должны были следовать примеру Виктора на поле боя. Они рассказывали о Викторе много интересного, они говорили о том, что его примеру нужно следовать.

Они были в специальном порядке разосланы по всем провинциям Аннетландии с целью рассказать населению о мужественности Виктора.

Эти агитаторы были из преданных семей правительство и Совету Старейшин. Просто агитатором стать было нельзя — им нужно было родиться. Они рассказывали всем о героизме Виктора, а том, что просто необходимо начать новую эру со смерти Виктора под Фредомией, что нужно почитать и уважать Виктора.
И случилось событие, на которое агитаторы сильно повлияли.
 
Наконец в Норекле было принято решение начать новую эру летосчисления с героизма и самоотверженности Виктора.

Колонны в зале заседаний, который недавно построили, были коричневыми и очень сильно блестели. Здесь собралось верховное правительство во главе с самим Навуком. Корона на его голове сверкала бриллиантами, а его борода сверкала мудростью. Все стены в этом зале были покрыты золотом, настоящим золотом, а не позолотой. Кресла были обиты самыми дорогими тканями, которые привозили со всей Аннетландии. Вход в зал охранялся личной гвардией Навука. Двери были большими, и солдаты Навука их открывали. Они были деревянными с золотыми ручками.

Навук решил начать заседание. Он предоставил слово Горостратому — одному из самым влиятельных эльфов в Аннетландии, который был в золотом плаще с символом могущества в виде квадрата силы из черного золота по центру. Этот квадрат обладал удивительным свойством целиком и полностью отражать все объекты в этом зале. У него, как у Навука была белая борода — символ бесконечной мудрости.   Навук очень ценил Горостратома. Поговаривали даже, что это был второй эльф в Аннетландии после самого Навука.

—Приветствую всех вас, уважаемые эльфы. Я приветствую тебя, Гвадеозис, и тебя, Каромлен, и тебя, Заморек. Но больше всего я приветствую Навука — последнюю фразу Горостратом сказал с большим поклонном. Как вы все знаете, война еще у нас не закончилась,  и для бойцов очень нужно какая-то поддержка со стороны Совета Старейшин. Мы уже обсуждали вопрос о том, чтобы принять летоисчисление с героической смерти Виктора под Фредомией. Он показал всем пример, как нужно сражаться и как нужно умирать. Думаю, что это очень поднимет боевой дух наших воинов. Как вы знаете, предыдущее летоисчисление мы вели с основания Норекла. 
Горостратом передал документ для подписания Навуку. Навук посмотрел на него с высоты своей мудрости.

— Это, конечно же, поднимет дух воинов. Поставить воинам в пример воина! Ну как ты считаешь, о Горостратом, когда нам ждать победы и стоит ли нам ее ждать вообще? Битва под Рунеком намечается серьезная.

— Конечно, о Навук. Наши доблестные солдаты одолеют этих орков!

— Не сомневаюсь— сказал Навук, встав со своего позолоченного трона— Итак, я подписываю — Навук взял перо — Установлено, что с сегодняшней даты будет начата новая эра! Мы поставим Виктора в пример каждому из этих воинов, а я абсолютно уверен, что они будут сражаться очень самоотверженно! Я очень  хочу, чтобы Рунек пал у моих ног!

На совете все встали и зааплодировали. Решение было поддержано единогласно.
 
Это правда сильно повлияло на бойцов. Они стали сражаться гораздо более яростно и самоотверженно.
   
В Норекле в тот день все знали о Совете Старейшин, ведь то, что Навук его собрал, говорило о важности ситуации. Обычные решения Навук принимал сам. Возле здания совета собралась толпа , которая ожидала его решения. Никто не мог предположить, какое решение совета будет сегодня.
   
Быть может, начнется новое летосчисление. Тогда 1834 год со дня основания Норекла легендарным Гореусом превратиться во 2 год со смерти Виктора.
 
Многие уличные агитаторы утверждали, что так и должно быть, именно так и нужно поступить. Виктор своим примером показал мужество, героизм и самоотверженность.
   
На брусчатых мостовых многие уже давно агитировали о том, что Виктор должен стать примером для всех воинов, что его имя войдет в историю раз и навсегда, что все должны почитать Виктора .
   
Среди простых граждан Норекла были и противники этого решения,. Они говорили, что Виктора нужно почитать — но только не более. Их было явное меньшинство и многие с ними не соглашались.

Были и те, кто поддерживал нейтралитет.

Среди них был один старый эльф, который абсолютно нейтрален. Он просто жил, не придерживаясь политических взглядов.
 
Во дворе, вокруг которого стояли три белых домика, старый эльф набирал воду в колодце. Удивительно, но ее осталось очень-очень мало.
 
Этот старый эльф был последним в своем семействе. К сожалению, он набирал воду сегодня гораздо больше, чем обычно. До центра города было очень далеко, он не пошел на праздник . Старому эльфу верилось в  бессмертие, но среди памяти других. Все существа живут в памяти других существ, потом те существа живут в памяти других так до бесконечности….
   
У старого эльфа была площадка на заднем дворе, где жила уже старая собака которая, несмотря на свою старость, кусала его за ноги, как женок.
               
Он любил ее больше всего на этом свете. Даже когда она окончательно состарилась. Вчера она умерла, и он похоронил ее так, где она жила всю жизнь— на заднем дворе.
   
Воды было мало, а уже темнело. Старый эльф, которого звали Марлосен, решили идти спать, чтобы завтра снова приняться за поиски воды. Этой воды хватало только лишь на ночь.
   
Сегодня, как никогда, он задумался о смысле своего существования. Он стар. Потомки разъехались. Этот дом потихоньку гнил от времени.
   
Окраина Норекла также была возле моря. Норекл хотел как можно больше приморских участков. А старый эльф был несчастен.

Даже если ты с толпой
Ты в ней часто изгой
А вот если ты один
Наслаждайся этим, кретин
Нет, не могу я это любить
Не могу этим страдать
Не могу все к чертям послать
   
Никогда до этого он себя на чувствовал поэтом, но здесь, смотря на скалы мудрости и вершины безумия ..
 
Колодец был пуст.
А вода в море соленная
Колодец был совсем пуст...
   
Марлосен посмотрел  на первую гряду недалеко от Норекла. А за ними — первые провинции... Мидиус ближе всего, затем Талимас, который уже разросся до города, затем еще гряда гор, которые очень высоки, на северо-востоке от него — город Бабен, который переименовали в Викторию, или еще не переименовали, затем Земандовия, неизвестные земли, а между всем этим были расположены Двери Удачи, были много подземных государств орков в этим горах.
 
Бабен и Рунек разделяла гряда гор, а Родемия были прям за этим морем, в море стояли корабли… Говорят, что рядом с ним вообще была Сигма — горная деревня орков, затем другие деревни.  Тьфу, старый эльф уже забыл их названия...Много прошло времени после того, что случилось.
               
Старый эльф решил заварить себе чай. Он не одобрял то, что гномы появились в Норекле, особенно на его окраинах. Окраины Норекла были полны одно- или двухэтажных домиков, и жили здесь не очень богатые существа. Поговаривали, что здесь жили даже люди, но старый эльф не воспринимал это всерьез.
   
Он не понимал, почему здесь появились гномы. Возможно, все дело было в том, что они боялись жить в своей старой заброшенной деревне из-за постоянного нашествия орков, возможно, они искали в Норекле более лакомое местечко
               
Про это рассказывали далекие предки, про это твердили старые мудрецы, к которым уже и относился и Марлосен.
   
Как быстро идут года. Раньше , буквально чуть у него была вся жизнь впереди, а теперь остались только воспоминания.
   
Он снова вспомнил тот колодец, в котором, будучи  маленьким, Марлосен тщетно пытался набрать воды, помнил те два или три домика, помнил, как он со своими новоприобретёнными друзьями играл в карты на мелкую монетку, и почему только собака, маленькая собака постоянно кусала его за ноги.
   
Он помнил, как был на небольшой реке, смотрел на нее, а потом ему объяснили, что это вовсе не река, а залив моря. Хотя она казалась ему рекой и сейчас, а может, это и правда была река.
   
Он всегда хотел побывать в Родемии...Хех, новая эра наступит, а он уйдет вместе со старой эрой, ему уже нужно уйти, ведь поменялась даже эра.
 
У него еще были на это силы. Он вышел на улицу, одев толстовку и ботинки. Даже отсюда можно было слышать отзвуки праздника в центре Норекла, но здесь были только скучные однообразные домики.
   
Он не хотел присоединиться к празднику. Он уже был слишком стар для этого.
   
Обойдя вокруг своего резного домика с прямой трубой, он усмехнулся и снова пошел домой. Ха. Все меняется, а что-то остается неизбежным. Он помнил этот домик, когда был ребенком. Его отец умер на поле боя....
   
В момент провозглашения новой эры ничего не изменилось в том месте, где жил Марлосен. Здесь все жили, как простые обыватели, и им все равно было, при какой эре им было жить. ..
   
Но праздник был неполным. Нужно было еще Аннетландии выиграть в войне с орками, перелом в которой уже наступил.
   
Все было, к сожалению, впереди.
   
Все войны и неурядицы.
   
Империю орков нужно было уничтожить.
               
Другие жители окраины Норекла жили каждый своей жизнью. Ни у кого не было различного повода для жалобы на жизнь, но и счастливой жизни тоже не было. Например, соседи Марлосена были людьми, что в Норекле было редкостью. Они не хотели жить, как эльфы: а даже дом у них был более построен, как у людей. Никто их за это не притеснял.
   
Другие были гоблинами, которые попали из далекой провинции Земандовия. Они были искусными земледельцами и никто никогда так хорошо не вспашут землю, как они. Дом у них был из черного дерева резной и двухэтажный.
   
Они также не принимали никакого участие в этом празднике, что вызывало непонимание эльфов. У гоблинов была своя культура.
   
Но ближе к центру принятие новой эры вызывало радость у народа, они верили что война наконец закончиться и настанет долгожданный мир.
   
Но мира еще и наступало, были слухи, что орки уже давно штурмовали бы Норекл, если бы не было героизма Виктора. Двор Марлосена стал бы частью поля боя…. Да, им оставалось тогда преодолеть только лишь горы и они были стояли возле стен Норекла...

У Марлосена на войне погиб один друг. Горгорин— именно так его звали. Марлосен его очень ценил и ему было очень жаль, когда все случилось. Причем случилось то же время, когда погиб и его отец. У Марлосена была двойная трагедия. Он помнил, как он плакал возле их гробов, мечтая отомстить, он помнил, как он принимал участие в одной из битв, но все же никак не отомстил, за что сильно себя корил.
Все было в прошлом, все страсти давно улеглись. Сейчас Марлосен снова гулял ао Марлосена зле своего дома, гулял, вспоминая почти всю жизнь. Он так и отомстил за отца и за друга, хотя, может, и отомстил.

Тем временем в центре Норекла продолжало действовать военное положение. Всем жителям города советовали не выходить из дома без крайней на то необходимости. 
На окраине города Марлосен обошел еще один круг возле своего дома. Все, уже пора было домой, ведь ноги его почти не держали. Вспоминая свою прошлую жизнь, он облокотился в старое платяное кресло. Он не знал, что ждать, та и прекрасно понимал, что для него особо будущего нет, ведь была принята новая эра, и ему нужно было уйти вместо с эрой старой.

Закрыв глаза, Марлосен вспомнил, как гулял ребенком. Затем он умер.

А вокруг все абсолютно не менялось. Как  будто и не было  этой смерти, как будто и не было этой жизни.


2

В городе Бабене над гномами издевались, как могли. Их считали вторым сортом, их считали изгоями.

Гномам не нравилось такое обращение, но многие из них боялись сказать это напрямую. В основном все боялись за свои семьи, никак не за себя. Орки были абсолютно жестокими и немилосердными.

Например, одного из гномов просто казнили за то, что он гулял ночью. Гномы должны были ночью спать, чтобы ранним утром, как только начинало светать,  идти работать на орков. Главные из орков спали до полудня.

Издан был декрет, по которому каждый был обязан трудится на орков и забыть свою культуру. Библиотеки были сожжены, и на их местах были установлены военкоматы. Служить в армии было священным долгом, особенно в подразделениях, которым было суждено умереть. Орки вели бесконечные воины с подземными орками, некоторые из них были покорены, но некоторые до сих пор были абсолютно свободными, что сильно раздражало надземных орков. Например, орки из Орукен-Керанга.

Каждый из гномов обязан был отдать свое жилище, если оно понравилось орку, каждый гном обязан был поделиться с орком последним, каждый гном обязан был делать то, что ему будет приказано любым орком. Были и гномы-доносчики, которых с детства приручили доносить на своих товарищей. Гномом-доносчиком нужно было родиться. Тебе было предначертано быть им, если ты родился в семье доносчиков. Бывали и такие случаи, что гномы отказывались быть доносчиками. Таких ждала немедленная казнь.

Иногда гномов-доносчиков казнили другие гномы. Они уставали от предательств. Тех, кто это делал, ждала жестокая смерть. Их вещали головой на центральной площади Бабена. 

Нельзя было даже думать о том, что может быть другая жизнь. Сначала ты должен был подумать о государстве, и только потом — о себе. Кто поступал иначе — немедленная смерть.

Фактически, гномы жили, как рабы. Они ничем не отличались от обычных рабов. Если орк убьет какого-то плохого, по его мнению, гнома, то орку ничего за это не будет. Может быть, его вынудят объяснить, почему он это сделал, но не более того. То ли дело гном — если он убьет орка, то его ждет жестокая казнь.
Одного из гномов звали Норенус, и он был очень влюблен в красивую девушку Персефону. Они очень хотели быть вместе, и каждый вечер они встречались возле луга на окраине города. Норенус настаивал на том, чтобы при первой же попытке бежать из этого города, но он круглосуточно охранялся стражниками.

— Я так рад, что вы у меня есть — сказал темноволосый, с красивыми чертами лица  Норенус своему другу Гибресу во время очередной прогулки — Ты и моя любимая Персефона. Мы будем счастливы до конца дней.

— Да, я тоже рад — ответил Гибрес, втайне завидуя своему лучшему другу. У Гибреса был курносый нос и большой рот с маленькими зубами. Волосы у него были желтыми и редкими. Он был очень некрасив, рост у него был маленький. Он был на голову ниже Норенуса.

Персефона с золотистыми волосами появилась вдалеке. Они были на центральной площади Бабена. Вход в дом охраняли двоя серых орков.

— Приветствую тебя, Норенус— сказала Персефона, обняв своего спутника. В этот момент лицо Гибреса стало буквально желтым от ненависти.

— Привет, Персефона. Это — мой лучший друг Гибрес — ответил Норенус. Персефоне было очень приятно. Он пошли прочь от орков, и от центральной площади, желая уединения. Конечно, они позвали Гибреса с собой, но тот отказался, сказав, что у него есть срочные дела. Он удалился в скором времени.

Норенус и Персефона были счастливы вдвоем, Персефона ему на ухо шепнула, что
Гибрес поступил мудро, что ушел, как настоящий друг. Она хотела побыть с ним и только с ним, и Норенус разделял ее взгляды. Он очень любил Персефону.
Они пришли к небольшому лугу недалеко от центра города. Здесь сидели другие парочки, а вокруг стояли деревянные одноэтажные домики, где жили гномы, которые работали в новой администрации. Конечно, они были очень богаты, а парочки просто наслаждались собой, и к ним присоединились Норенус и Персефона.

А лучший друг Норенуса, Гибрес, оказался тайным доносчиком. Он затаил злобу на Норенуса, на то, что у него есть девушка, а с Гибресом встречаться никто не хочет. Убедившись, что Норенус ушел, Гибрес подошел к ближайшему патрулю орков  и сказал, что Норенус открыто не разделял идеологию нового правительства.
 
Когда Норенус в очередной раз встречался с Персефоной, его схватили стражники, которые стали пытать его на глазах возлюбленной. Они пытали его прямо на том лугу, где он проводил беззаботные вечера с Персефоной. Гибрес стоял и смотрел на своего бывшего друга, а когда Норенус сказал, что он абсолютно невиновен, стали пытать Персефону. Норенус не мог видеть, как пытали ее возлюбленную, поэтому он во всем сознался, надеясь на снисхождение. Но орки были очень жестокими,  в итоге Норенус и Персефона  были повешены, а Гибрел получил путевку в Рунек. Однако, он не успел туда поехать, так как Рунек находился под осадой союзников.
Орки издевались над гномами, как только можно, и эта история была одной из тысячи.  Гномы это долго терпели. Но всему приходит конец.
   
Восстание началось внезапно. Один из гномов, который работал на Рунек в  одной из шахт по добыванию золота на окраине Бабена, сказал своему товарищу, что у него лопнуло терпение. Он достал клинок и заколол с его помощью ближайшего стражника-орка. Гнома звали Гибрадис. Он ничем, абсолютно ничем не выделялся среди других гномов.

История умалчивает тот факт, откуда у него был клинок. Быть может, он достался Гибрадису от свободных предков, быть может, он его сделал дома сам. Дом Гибрадиса состоял из одной комнаты, и, может, именно в этой комнате Гибрадис его выковал. Или в этой же комнате он его бережно хранил. Факт остается фактом — клинок у него был.  И он им немедленно воспользовался, так как больше не было сил терпеть.
   
Более того, клинки были еще у двоих гномов, и у них тоже не было сил терпеть. Мы не знаем: возможно то, что клинки у них были всегда и это редко контролировалось.  Еще один гном взял оружие из рук покойного стражника-орка. На том участке было всего лишь пять стражников и много гномов. Исход был предрешен. Стражники умели лишь избивать безоружных, но никак не сражаться с вооруженными. Они были обречены, ведь гномы, несмотря на стереотипы, значительно превосходили орков-стражников в физической силе. 

Как только гномы расправились со своими стражниками, они почувствовали пьянейшие чувство свободы. Только их славные предки могли испытать это чувство. Его ни с чем нельзя было сравнить.

Некоторые из гномов стали кричать от радости, заодно отвлекая внимание других стражников. Окрылённый этим чувством свободы, Гибладис сказал, что всех гномов, которые работали на этом участке повесят, если они на этом остановятся. Именно поэтому они стали кричать другим гномам на других участках, а не только от радости. К сожалению, они не были вооружены, но товарищи Гибрадиса много внимания отвлекли на себя. Многие их них погибли.

Они закололи стражу соседнего участка, которая прибежала поддерживать своих. Они не думали, что их встретят вооруженные и разъярённые гномы, а думали, что гномы смиренны, так как им именно так все и рассказывали. Да, с детства оркам рассказывали, что гномы абсолютно глупые создания, которым нужна твердая рука. Они также подчеркивали, что гномам воля и свобода абсолютно не нужно. 
Стоит описать сам участок, где работали за мизерную плату гномы-золотоискатели. Он имел форму длинного цилиндра. Гномы работали в ужасных условиях, иногда ночуя на работе. Они были все одеты в синие робы. Стражники всегда выделялись из их толпы, одевая красные костюмы.
   
Эти длинные цилиндры расходились в разные стороны от центра. Всего параллельно были несколько центров с расходящимся от них цилиндрами. Эти цилиндры прокапывали сами гномы. Иногда эта работа становилась для них такой тяжелой, что они на ней умирали. Соответственно, рядом с местом работы сделали большое кладбище, где постоянно закапывали свежие трупы гномов, умерших от работы.

От невыносимых условий работы умирали довольно часто. Никто даже не хоронил толком этим гномов: все могилы были братскими.

Гибрадис был всего лишь одним из тех, кому надоели эти условия работы. Ничем, абсолютно ничем Гибрадис не выделялся среди других гномов. Просто бывает, что чаша терпения переполняется. Чаще всего это случается в один миг. И ты больше после этого мига никогда не будешь прежним.  После этого все изменится, после этого ты будешь другим.

Гибрадис был в среднем возрасте, работал он с пятнадцати лет. Больше двадцати лет он терпел, смиренно терпел эти издевательства, но теперь чаща терпения у него лопнула. 
   
Да, Гибрадис был уже далеко не молодым человеком. На лбу у него даже были морщины. Морщины, полученные от тяжелой работы. Причем он никогда не был лидером и никогда себя таким не считал.

Но он понимал, что в сложившиеся ситуации именно он должен управлять восстанием. Двух гномов он послал наверх, но их лишили жизни земные стражники, так как они были более подготовлены, чем их подземные коллеги.  Тогда Гибрадис, который был вооружен уже мечом, отобранным у убитого стражника, пошел наверх. За ним пошли несколько гномов, которые умели неплохо драться. Они разобрались с наземной стражей. В этом блоке все гномы убили подземных стражников, но не обошлось без потерь. Сам Гибрадис чуть не погиб: стрела пролетела у него недалеко от головы. 
Один из стражников заколол молодого и неопытного гнома. У этого гнома даже никогда не было бороды…Стоит отметить, что гномы тоже были жестоки в этом восстании. Они воткнули меч в тело того, кто убил молодого и неопытного гнома и привернули его несколько раз, доставляя ему адские муки. Гибрадис очень хорошо относился к молодым, считая, что будущее только за ними.

Оно было именно за молодежью, но никак ни за детьми, которые вырастут еще очень нескоро. Фактически, молодежь— это наше завтра.

Новые стражники города в доспехах напали на них. Они были гораздо лучше вооружены, чем те, кто охранял места, где гномы работали. Сначала они сильно оттеснили гномов, но затем гномы перехватили инициативу в сражении. Одна беда орков была в том, что их было мало. Гибрадис вступил в бой. Орки пали. Они все были казнены.

Именно в этот момент воспоминания нахлынули на Гибрадиса свежей волной. Его жена. Как мог он пять лет назад смиренно принять то, что ее казнили, как мог он наблюдать за всем этим, затем с сожалением просто уйти домой???
 
Дело было в том, что у Гибрадиса пять лет назад орки изнасиловали и убили жену прямо на центральной площади. Все домики, которые построили на ней гномы, орки уничтожили. Все дома в Бабене были абсолютно одноэтажными. Только здание, где заседало правительство орков, было трехэтажным. Культура у орков была на примитивном уровне развития. Гибрадис не знал, какая провинность была за ее женой, возможно, она просто сильно понравилась ненасытным оркам. Они подошли к ней и оттащили от Гибрадиса, когда Гибрадис и его жена просто гуляли по этому месту. Он ничего не мог поделать…
 
Именно напротив этого здания правительства орки и изнасиловали жену. Да, Гибрадис тогда это стерпел, ведь он еще не созрел для протеста, он был молодым и бессильным. Но вечная ненависть с тех пор была у него в душе, вечная ненависть на этот мир, вечная злоба на орков.

Через двадцать пять лет этот орк был еще жив. Гибрадис лично пронзил это мечом, найдя его в толпе. Серые сальные волосы, типичная внешность орка. Даже спустя двадцать пять лет Гибрадис его узнал.
Именно он это и сделал. Да, именно он.
   
Он проткнул его шею, и кровь потекла из него. Точнее, не кровь, но типичная оркская гниль. Он был еще жив, Гибрадис вытащил из него меч и проткнул его еще раз.   

В нем проснулась звериная жестокость. Других врагов он просто убивал, но этого хотел прокалывать снова и снова...

Очевидцы говорили, что Гибрадиса было не унять и четырем гномам в тот момент. Этого орка, который был давно мертвым, Гибрадис разрывал на части, вымещая на нем ту жестокость, с которой они захватили поселок Бабен, вымещая, казалось бы, не свою ненависть, но ненависть всех гномов за все издевательства.

Наконец, его оттащили от кусков трупа орка и пытались его успокоить  ударами по щекам.  Это абсолютно не помогло, так как Гибрадис набросился сразу же на второго орка, которому отрубил голову. Парадоксально, но именно во многом благодаря звериной жестокости Гибрадиса гномы выиграли эта сражение.
Где-то еще были бои. Скорее всего, это было на окраине города. Последние из орков не хотели сдаваться, их пришлось лишать жизни.

Тут же Гибрадис, позвав весь народ со всех окрестностей города,  стал формировать органы государственной власти. Прежде всего, он переименовал Бабен в Викторию, называя этот город в честь Виктора, героя, который погиб на поле боя. Вторым его распоряжением было попросить присоединения Бабена к Аннетландии. В известном мире Мидиус, Фредомия и другие эльфийские государства согласились присоединиться к Аннетландии, чтобы вместе противостоять оркам. Правда, Фредомия сохранит широкую автономию, так как ее жители не могут жить без свободы.
Итак, Гибрадис немедленно направил посла в Норекл, чтобы тот просил самого Навука присоединить Викторию. Однако, Гибрадису нужно было еще полностью освободиться от власти орков. Часть поселения все еще находилась под их контролем. Орки оказывали ожесточенное сопротивление, не понимая, что время их уже давно прошло. 

Гибрадис, несмотря на то, что он был лидером, пустился в бой. Он не хотел отрываться от обычных солдат, хотя час назад он стал негласным лидером. По иронии судьбы, именно он заколол последнего орка, который угрожал только что обретенной свободе. Орк что-то хрипнул и упал навзничь. Грудь у него была проткнута мечом.

Да, наконец, последний стражник орков был убит. В то же время к Гибрадису подошел другой гном и что-то шепнул ему на ухо. Услышав эту информацию, Гибрадис очень обрадовался. 
 
Он не привык хранить тайны в секрете, и сегодня это было абсолютно ненужно. Он сделал себе что-то вроде трибуны, и выступил перед тем кто вышел из-под земли.

—Братья. Мне сообщили, что эльфы вплотную подошли к столице проклятых орков—у Рунеку. Сегодня у нас есть огромный шанс, ведь основные силы проклятых орков посланы на защиту их собственной столицы. Сегодня мы может освободить Бабен от проклятых врагов раз и навсегда.
   
Речь Гибрадиса одобрили многие. Все хотели свободы, но здесь и подоспело  испытание — ближайший гарнизон орков, который узнал о восстании. Но он совершил ту же ошибку, что и стражники: он недооценил гномов, считая, что они убегут только при одном виде повелителей.
 
—Вперед, братья! Лучше умереть стоя, чем жить под властью этих проклятых орков! Мы уже почти добились успеха, осталось чуть-чуть— сказал Гибрадис.

Гномы бросились в эту битву, опьяненные успехом. Они знали одно— больше никогда никто ими не будет командовать. Либо они разобьют проклятых орков, либо умрут не поле боя. Третьего было не дано.

Орки были полностью уверены в победе, так как они были вооружены копьями и мечами. Они были закованы в латы, и некоторым оркам становилось смешно, когда они видели, как гномы, одетые в серые рабские рубахи, пытаются им противостоять.
Битва была похожа не первую. Сначала орки их одолевали, но затем ненависть Гибрадиса сыграла свою роль. Он разрубал орков пополам, дробил их черепа и кости, уничтожал их.

Орки все же захватили снова часть города. Но затем гномы узнали, что им лучники стреляют ничем не хуже эльфийских. Гномы извлекли преимущество из того, что они знали свой родной город, как свои пять пальцев. Половина из них спрятались в ямы, возле домов, под деревьями. В это же время их лучники открыли огонь по неприятелю. Орки были обречены, так как для них это был полный шок: они не знали, что гномы умеют так хорошо стрелять из лука. 

Были еще локальные стычки. Некоторые орки упорно не хотели сдаваться.

Неизвестно, сколько бы еще продолжалась битва, если бы не старый маг Лодис.
Лодиса посадили в заточение орки в старом доме без окон. Только с помощью магии он обеспечивал себе жизнь, но никак не мог помочь гномам в их борьбе. Восставшие полностью освободили этот дом, гном Ладен положил за это жизнь. Неизвестно, как они знали о существовании Лодиса, как они знали о его заключении именно в этом доме. Ладен убил двух орков, вырвал у них их гнилые сердца своей рукой, гнилая кровь брызнула у них из груди,  но третий сзади проколол спину, и меч вылез с другой стороны из тела Ладена, но он выполнил свою миссию. Лодис освободился и применил против орков заклятие гнилой и мучительной смерти. Гномы обрадовались, узнав, что за них сражается старый маг.  И действительно, их мечи были бессильны перед его магией…

После этого битва была недолгой. Гарнизон орков явно не рассчитал свои силы, пытаясь малой кровью подавить восстание. Он был разбит, но на этот раз также не обошлось без потерь. Гномы поняли, что они теперь полностью контролируют эту часть Бабена. Орки были не высокого мнения о гномах и их владении оружием, что и было роковой ошибкой.
   
Небо было ясным. Давно не было такой хорошей погоды, природа явно способствовала этому восстанию. Она одобряла все, что делали гномы.
   
В армии восстания уже было около тысячу гномов. Гибрадис сам не заметил, как они приходили. Услышав о восстании, многие гномы побросали свою работу и примкнули к восставшим, оставив их семьи дома.
   
Освободить часть города, которая осталась под властью орков, не составило труда. Некоторые орки даже сдались восставшим. Их губернатор бежал в их проклятую столицу, проклятый народами город Рунек. Гномы милостиво его отпустили, разрешая ему бежать на свинье, жутко хохоча при этом.
   
Еще были локальные стычки. Некоторые орки просто сдавались, иные почему-то оказывали слабое сопротивление. Через час Бабен был полностью освобожден от орков. Самых активных орков казнили на центральной площади города Бабен.
   
—Вы гробили нас, вы хотели, чтобы мы вечно работали на вас, но вечного ничего не бывает— сказал им Гибрадис, зайдя снова на возвышение — Теперь вы должны умереть.

—Полностью поддерживаю Гибрадиса — подтвердил Лодис. Вы должны умереть, и пусть ваша смерть будет мучительна…

Эта речь была обращена к самым зачинщикам издевательства над гномами в Бабене. Было видно, что орки жутко не хотели умирать. Они визжали перед смертью, как последние свиньи. Только один из них принял смерть с большим достоинством, как и подобает воину.

На Бабен пришла свобода. В тот же вечер открылся бар, в котором многие отмечали такую долгожданную и такую желанную свободу…

Гномы были безумно счастливы. Были слышны веселые разговоры, хотя еще не все отмылись от крови, полученной в битвах. Наоборот — наличие крови среди гномов считалось большим достоинством. Эта значило, что ты участвовал в освобождении города, прогонял захватчиков со своей земли…

Именно в этот бар и вошел приезжий. Он сказал, что является представителем Аннетландии.  Он был человеком: прямые черты лица, крючковатый нос, синяя кофта и крестьянские штаны.

— Здравствуйте, дорогие гномы, здравствуйте, наши собраться в этой тяжелой борьбе против орков. Наша победа близка: Рунек в осаде уже год.

Он был явно не похож на орка, поэтому трудно передать восторг, который был в эти минуты в импровизированном баре.  Столы, за которыми сидели гномы,  задрожали от ликования, возгласы гномов, казалось бы, были слышны за многие мили отсюда. Незнакомцу немедленно предложили выпить за победу, даже не спросив его имени. Он сказал, что прежде чем перейти к всеобщему веселью сегодня, нужно выслушать то, что нужно от гномов завтра.

— До Рунека здесь от силы два дня пути. Мы может пересечь горы быстрее: говорят, что там есть одна дорога напролом. Успеем за день. Нужно взять Рунек, нужно взять этот обитель зла, чтобы затем наши дети и внуки жили в спокойствии и благополучии.

— Мы обязаны это сделать — сказал Лодис, который в это время тоже сидел в баре, тряся своей бородой.

Его послушали многие. Подавляющее большинство гномов одобрили его слова. Многие закивали головами.

И только после этого человек представился, сказав, что его зовут Гремис. Опьяненные победой, гномы сразу же выпили за здоровье Гремиса. 


3


На следующий день все желающие отправлялись на бой под столицей орков. Рунек в нынешних реалиях нужно было взять и раз и навсегда стереть с лица земли.

За Викторией, как теперь называли город гномы, находились вольные луга, которые уже принадлежал также Аннетландии.  Эти луга при желании можно было пройти за несколько часов. После них были великие горы. Идя, гномы вспоминали мифы и легенды про Родема и Воренапа, про открытие им новой колонии, которая впоследствии была названа Родемией, про тех гномов, которые очень хотели пойти обязательно за море, про первого диктатора в Родемии. 

Сейчас это было все на уровне легенд и сказаний. Никто не смог бы достоверно сказать, правда там или ложь. Это было просто былинами — не более того. Но эти былины поднимали настроение гномам, что было самым важным в данной ситуации, ведь их ждало много испытаний.

Многие из гномов любили эти луга. Но на горизонте уже были видны горы.

Когда они проходили через луга, многие к ним присоединились. Это были гномы из тех маленьких деревень, которых не найдешь ни на одной карте. Рунек все ненавидели одинаково.

Прекрасные луга остались далеко позади, а в горах воздух стал гораздо холоднее. Растительности становилось все меньше и меньше: сначала еще были небольшие деревья, но затем оставались только лишь кусты. Гномы были наслышаны, что сюда просто так не ходят, что это место проклято или тому подобную чушь. Они до конца не знали, кто распространял эти грязные слухи.

Сельские гномы в эти слухи охотно верили и шли туда, только потому, что их звал высший долг. Иначе бы они ни за что туда не пошли.

Через два часа все поняли, что это не слухи и были согласны с сельскими гномами. Каждое редкое дерево, каждая травинка, казалось бы, дышала на них ненавистью. Природа здесь их полностью отторгала, и казалось, что ничего не может этому помещать. Один из гномов споткнулся абсолютно на пустом месте, другой и вовсе упал на землю, вызвав сначала смех других, затем страх Гремиса. 

Бряцали секиры, которые, казалось бы, не хотели идти вперед, кто бы их и как не заставлял. Щиты и мечи стали очень тяжелыми. Даже шагать становилось как-то тяжело и неудобно, как будто ноги становились ватными.   

Наконец, большой отряд гномов дошёл до прохода. Солнце светило жарко и немилосердно. За проходом подъем был сразу очень крутым. Гномы считали, что тот, кто создал эту гору, были к ним очень требовательны. Порой им казалось, что тут не обошлось без магии.

Всего в этом отряде было около двух тысяч гномов. Все они жаждали расправиться с ненавистными орками.

Растительности в этом проходе почти не было, лишь иногда лишайники и пырей торчали из земли. Гномы несли свои секиры,  прекрасно понимая, что орки для защиты своей столицы могут применить и магию, которой владел только Лодис, который остался в Виктории, чтобы управлять этим новым свободным поселением. Иногда у гномов полностью совпадали мысли.  Есть ли волшебники у орков?

— Говорят, у орков магии нет. Ты как думаешь? — спросил один из гномов у Гремиса, подбегая к нему — Просто у нас здесь разные мнения…

— Я не знаю — ответил Гремис. Я ни разу с ними не сражался. Я вообще слышал о них только  посредством легенд о славном Родеме и Воренапе, которые дрались с ними, правда с подземными. Говорят, у них магия была. Но это все на уровне слухов и сказаний, все это было далеко до нашей эры, до эры Виктора…

Гном поморщился.

— Даже если так, мы все равно их победим! Ура!

Этот светловолосый кудрявый гном, которого звали Озал, мечтал принять участие в какой-то большой битве. Он хотел, чтобы его имя вечно славили, как и имя его отца, Боракаса. Он погиб на поле битвы, защищая Бабен от орков, и теперь он должен был сражаться не хуже.

Озалу было всего лишь восемнадцать лет. Он был очень юн, и многие советовали бы ему бросить военное дело и жить полноценной молодой жизнью. Однако,  Озал был полон юношеской энергии и самоотдачи. Он хотел, что его имя славили в века, он хотел покорить этих проклятых орков раз и навсегда.

Таких, как Озал, было немало. К оркам за много лет у гномов выработалась генетическая ненависть.  Они ненавидели всех, кто топтал их землю, кто рассказывал другим, как им надо жить. 

Старшего брата Озала убили на войне. Это было давно, но Озал, будучи тогда ребенком, помнил, с каким траурным лицом пришла его мать тогда, какую печальную весть она принесла своим детям. Озал тогда поклялся — истребить всех орков до единого, лишь его мать больше никогда не плакала.

Другой гном, Юрук, волосы у которого были светлые, а нос прямой, слышал от предков, как хорошо было жить в абсолютно свободном мире. Ему было девятнадцать: он был ненамного старше Озала. Юрук считал, что защищать родину, какой бы маленькой она не была — это священный долг каждого.

Старший брат Юрука также погиб на войне, казалось бы, что он был рад своей смерти, она очень приятна, когда приходит на поле боя…

Все они дрались и умирали за свою свободу, все они пытались не жить как рабы..
Юрук помнил, как его брат погиб на войне, как его хоронили всей семьей, он помнил, как казался холодного тела и при этом ему было абсолютно не было страшно, он испытывал жгучую ненависть к оркам, ненависть и больше ничего...

Однажды Юрук сидел за поминальным столом по своему отцу, и когда его спросили, кем он хочет стать, он не задумываясь ответил, что хочет защищать свою родину от кого-то бы не было, хочет защищать ее до последнего вздоха, хочет принести ей большую пользу...

Юрук никогда не встречался с девушкой и никогда не знал, что такое женский поцелуй…Он всегда любил откладывать все дела на потом…

Никто не сожалел, что так много гномов погибло при освобождении Бабена, ведь несмотря на пережитые потери, гномы безумно радовались тому, что эти потери были абсолютно ненапрасными. В конце концов, они одержали победу, и им было все равно, что победа иногда достается слишком большой ценой.         

В целом, Гремису нравился такой настрой гномов. Тем временем их поход затянулся, и пришлось заночевать в одной из скальных ущелий.

Гремис и другие гномы очень устали, когда шли через этот проход….

Это скальное ущелье ничем не отличалось от других.  Были когтистые череп и латы у того, кто пускал сюда все сущее. Здесь обретаешь свою сущность, которую потерял в бытие обычных дней…  Благо, оно напоминало комнату: потолок был синим, стены были серыми, только разве что пол был абсолютно другим, чем пол в любом доме.

Иногда с потолка что-то капало на пол. По крайней мере, были слышны такие звуки. Когда Гремис поднял голову,  он подумал, что все увиденное ему приснилось. Потолок исчез, и вместо него были огромные перегородки из железа.  Каждая из этих перегородок была больше, чем может обхватить любой гном, больше, чем любой из домов в Бабене. Эти перегородки изгибались и поворачивались, образуя причудливую сеть. Эта сеть показывала разные стороны его жизни. Гремис мог быть здесь как добрым, так и злым, воевать и умирать как за добрых, так и за злых. Были видны различные варианты его жизни. Например, он сидел в парке и целовался с девушкой. Мирное ли это было время уже или военное, или именно так должны были делать его потомки? Парк был старым, покрытый небольшими асфальтовыми дорожками, рядом с которыми росли деревья и светили блеклые фонари. Гремис знал, что именно на месте этого парка и было городское кладбище, что именно здесь простых гномов, эльфов и людей закапывали в могилы, правда, Гремис не знал, что это за город. Именно на могилах потомки, забыв обо всем, будут обниматься и целоваться, именно здесь, на чьих-то костях, черепах и будут они вкушать радость простой земной жизни, и когда-то ведь они тоже станут землей, и уже потомки потомков будут отдыхать на этом месте, именно они будут вкушать радости любви…
Гремис осмотрел эти перегородки и понял, что находится уже абсолютно в другом месте.  Стены были облупленными и серыми, по бокам были  входы в другие комнаты, которые также отчасти напоминали свалку. Жил ли здесь кто-то? Был ли это раньше обычный дом?  Гремису было интересно узнать ответы на эти вопросы…

Резкий звук сзади заставил Гремиса обернуться. Из той комнаты, что была напротив, выходило когтистое существо. Оно было покрыто черной шерстью, но самым страшным было то, что оно кричало. Как оно кричало, не поддается описанию ни одним из земных языков.

Гремис вышел из этой проклятой комнаты в холл. За этим ужасным существом с двумя головами и четырьмя ногами вышло еще одно, которое также было покрыто шерстью. Оно издавало душераздирающие вопли. Второе существо сожрало первое, затем обратило свой взгляд на Гремиса. Красные огни были видны из их глаз вместе с черными огнями смерти…

За этими существами вышли другие, не менее жуткие персонажи. Например, было существо, которое текло зеленой слизью по земле, были создание, внешне напоминающее сороконожку с человечьей головой. Самим жутким было то, что эта голова застряла в беспричинной улыбки.

Гремис видел химеры прошлого, себя со стороны. Светло-коричневая ветровка…орки  отобрали ее у него в одной из битв. Он видел, как его убивают именно в этой битве, а здесь его убили в другой,  и все это делали когтистые существа, которые драли его плоть…

Каждый из них сражался за его мясо. Гремис понял, что он сам был уже давно мертв. Почему же он не смог себя защитить, будучи неплохим воином? Гремис не знал ответы на эти вопросы.

Гремис был уверен, что смерть в тысячу раз лучше такой жизни...
   
Он не хотел больше ждать, когда третье существо сожрет второе. Он достал свой, меч и был готов сражаться с этим мракобесием, но затем он понял, что его меч— ненадежный союзник…

Он подумал, что он будет бороться против Хаоса, что он соберет свой сломанный меч, восстав против сил тьмы, но главным его оружием была душа, а не меч, ведь душа— это большой жит от невзгод...

В эту секунду Гремис увидел все события, которые происходили или будут происходить на странной земле Аннетландия, увидел и ее гибель, но это будет совсем в другом времени и безвременье между ними, когда не будет героев и неудачников...

Гремис понял, что его миссия состоит в том, что он погибнет на поле боя, погибнет во имя Аннетландии и полного уничтожения орков, Аннетландия сама вскоре погибнет , именно за этот период и будет отдана его жизнь...

Гремис видит падение Аннетландии. Она раскалывается на много разных государств, раскалывается на Родемию, на Фредомию, на Нореклские владения, и вот Нореклские владения процветают...

Гремис понял, что частичка его души переселится в Роцефала, который будет вечно сидеть возле окна, только он не понимал, за что он виноват, за что боги его наказали, или богов вообще нет, и это наказание было исключительно от людей...

Старый лес. Вдалеке виден дальний лес.

Этот посадка была очень старой. Откосы земли были очень пологими, на них рос только пырей, деревья были также старыми и голыми, чтобы попасть в эту посадку, нужно было пересечь яр, а этот яр был усеян черепами. Гремис увидел в изгибе земли изгиб его собственного тела, именно так он и будет лежать в гробу. Природа отображала его нос, изгиб его гнилого рта, лес напоминал ему о вечном небытие, лес твердил ему, что только смерть не знает границ...

Никакой дальней посадки не было, это всего лишь была иллюзия, природа с наглой издевкой отображала контуры его тела, природа отображала черты его трупа...Нет, можно сойти с ума...
   
Он оказался в родном парке, он оказался окруженным различными чудовищами из реального или вымышленного мира. Эта гидра напоминала ему прошлую девушку, а эта напоминала ему его собственную прошлую жизнь.
   
Гремис понял, все рано или поздно низвергнется в пучины Хаоса и мрака, и он обречен жить в Хаосе, так как второе существо уже полностью сожрало первое.
   
На секунду он подумал, что от этого дурмана нужно избавляться.
   
Но это была всего лишь жалкая секунда, затем дурман снова взял над ним вверх, и не было больше никакого выхода, кроме одного...Он понял, что этот выход и ест ь его собственный суицид, сейчас или никогда...
   
Жизнь его превратилась в осколки, как и меч. Он ему больше был не нужен, ведь душа— это тоже большой щит от невзгод...
 
— Гремис …Эй, очнись!

Гремис понял, что лежит вокруг других гномов. Выход из ущелья был видел. Ярко светило солнце.   

— Я видел такое…Жуткие существа спешили, чтобы отведать часть моей души…Дом….Старые, заброшенные комнаты, странный потолок…

Толпа разошлась от уважения при старом гноме, который вышел, тряся головой со знанием дела.

— Салипты—сказал он— Я видел таких в молодости. Они прокляли тебя, Гремис, и теперь ты должен совершить очень доброе дело, чтобы они тебя отпустили. Во снах  ты будешь видеть, как они тебя съедают,  и это будет до конца своих дней…Это и есть проклятая магия орков…Тех временем, мы уже дошли. Тебя донесли на носилках.

Услышав, что они уже дошли, Гремис поднялся с колен. Действительно, под ним были носилки, но это в меньшей степени интересовало Гремиса. Он был полон решимости и самоотверженности, он уже хотел вступить на поле битвы.

— Вперед— крикнул он, выбегая из ущелья на битву. Он примкнул к одному из передовых батальонов.

— Он не жилец— добавил старый гном.

Другие гномы также выбежали сражаться за свою землю под столицей врага. Эльфы и люди с радостью их встретили, как и солнце над головой. Можно было видеть луг, затем черные стены ненавистного всем свободным народам Рунека. Они шли драться за свою свободу, драться за свою землю, за свой родной край.


4

Те, кто остался, стали отстраивать город Викторию. Орки его очень сильно разрушили. Также нужно было пойти в Мидиус, который находился за несколькими красивыми лугами и сообщить обо всем,  что случилось и попросить подкрепление. Из всех вольных городов только лишь Мидиус не участвовал в этой войне.  Орки отошли от Виктории, все они направились на защиту своей собственной столицы.

Талимас остался далеко позади. Гномы Набар и Егн, как их десять союзников, решили пойти в Мидиус, чтобы позвать как можно больше людей в армию против Рунека. Сейчас, когда он уже был в осаде, можно было победить орков раз в навсегда…

Несмотря на войну, луга были очень красивые. Природе было плевать на состояние печали, которое охватывало всех, кто собирался идти на войну.   
Небо было синим, на нем не было ни одной тучи. Эти тучи должны были прийти позже, по мере приближения к горам.

Набар и Егн часто вспоминал их мирную жизнь в Талимасе. Они пили горное вино, которое привозили эльфы из именно тех высоких гор, в которые они сейчас и шли.

Горы приближались, и по правую сторону реки был Талимас, где они и пили горное вино. Они его не узнали.
   
Теперь это была не маленькая деревня, а приличный самостоятельный город который теперь владел землей вокруг. Талимас...Они так хотели зайти в Талимас и погулять там, они так хотели посмотреть, как изменился тот поселок, в котором они были давно, в прошлой жизни.
   
Но долг звал их дальше, они всего лишь видели двухэтажные домики с красными остроконечными крышами. Абсолютно верно то, как говорили мудрые. Время меняет все.
   
Дальше здания становились продолговатыми и трехэтажными, но подробности наши герои рассмотреть уже не смогли.

Луга. Какими они были красивыми. У одного из гномов появилось жуткое желание провести всю свою жизнь в своем доме на таких лугах. Он представил, как он гуляет со своей будущей женой по этим лугам, он представил, как им бывает хорошо вместе…

С другой стороны, он прекрасно осознавал, что им никогда не будет так хорошо, что его долг — погибать на поле боя за других, чтобы другим было гораздо лучше…

Другой гном вынужден был покинуть свою избранницу. Ее назвали Фрейхайт в честь полулегендарной девушки Виктора, которая умерла от дикого и беспощадного одиночества...На смерти Виктора тот миф полностью обрывается, но было много легенд, как дальше развивались события.

По одной из них, Фрейхайт долго сидела в своем доме, убиваясь горем. Затем она пошла в подразделения союзников, но ее не взяли, так как она женщина. Она не хотела жить без своего возлюбленного, поэтому она покончила с собой.

Другая легенда была гораздо более интересной. Согласно этой легенде, у Фрейхайт появились магические свойства. Она могла перемещать вещи на расстоянии, как и предсказывать будущее. Многие из Фредомии потянулись к ней, чтобы она предсказала им будущее, но Фрейхайт однажды все бросила.

Она встретила Годорола, этого полугоблина-полуэльфа. У них были очень приятельские отношения, но, все же, она не любила его, так как любила только Виктора. Городол влюбился в нее, и темные волосы с носом гоблина выдавали это. Фрейхайт это знала, но не собиралась отвечать взаимностью.

Однажды они поскакали вместе в Норекл на лошадях,  а там Фрейхайт удалось записаться в армию. Городол был категорически против того, что его любимая уходила на фронт.

Фрейхайт погибла в первой же битве, а Городол, который не мог этого снести, покончил жизнь суицидом прыжком с башни Норекла…

Третья легенда говорила о том, что Фрейхайт  вовсе осталась во Фредомии и вела замкнутый образ жизни. Она не хотела искать свою любовь и в целом к людям , эльфам и гномам относилась с большим подозрением. Никто не хотел особо с ней общаться, ее видели только на рынке, возле которого она и жила. Странным был и тот факт, что она переселилась на самую окраину города.
   
Поговаривали, что она занимается черной магией, практикуя ритуалы в свободное время.
   
Злые языки также намекали, что она породнилась со злыми духами, что она в свободное время водиться с самим дьяволом, что она продала ему свою душу. Касательно последней легенды есть занимательная история.
   
Однажды она хотела якобы хотела вернуть Виктора с того света. Она собирала необходимые вещи для этого: одежда покойного,  лист ясеня, лист крыжовника, свою кровь и приятное воспоминание. Когда все это появилось у нее в наличии, Фрейхайт начертила на полу пентаграмму в своем убогом доме, и положила все ингредиенты на пол.

Поговаривали, что у нее абсолютно ничего не вышло, так как она недостаточно сильно сама верила в возвращение Виктора. После заклинания у нее из дома исчезло все, что она уложила в пентаграмму. Сама пентаграмма тоже исчезла.
   
Все это было всего лишь жалкими, нелепыми слухами. Они также распространялись на обстановку в ее квартире. Одни говорили, у нее не было ничего, кроме резной кровати и темного платка, да скромного огонька прямо в центре квартиры. Почему он не вызывал пожар?
   
Другие говорили, что квартира у нее была обставлена роскошно: дорогой диван, стол, два стула , камин с резьбой с самого Норекла, платяные окна.
   
Одни говорили, она уже умерла, другие, что она вечно жива.
   
Иные слухи ходили и про других участников той легендарной битвы под Фредомией. Речь шла о товарищах и братьях Виктора на поле боя. Слухи говорили, что абсолютно никто из них не умер; иные говорили, что они все давно в раю.
   
Говорили, они общается в раю на равных с Родемом и Воренапом, говорили, что Родем и Воренап были полубогами, что предшествовать главному богу—Виктору.
Гномы также думали о том, что эльфа Нуроса вовсе не убили, а он спасся, сменил имя и переехал подальше, например, в Земандовию. Также ходили слухи про  Непаса, который был одним из самых сильных воинов. Его душа после смерти будет всегда со всеми, кто сражается. Он летает возле каждого воина, наделяя его силой и храбростью. Некоторые гномы, правда, после изрядной дозы выпивки клялись, что они видели Непаса и один даже с ним беседовал. Версия беседы не отличалась оригинальностью — Непас говорил ему о том, что нужно быть сильным и смелым и при этом абсолютно неважно, что про тебя скажут другие.

Легендарный командир батальона Варенусак также оброс легендами. Он якобы выжил и сейчас живет в одной из частей Норекла. Образ жизни у него очень скромный и однообразный. Каждое утро он смотрит на море, вспоминая прошлые дни и всех павших бойцов, которых ему уже никогда не встретить. Он умывается морской водой и говорит с ними, вспоминая прошлые дни. Затем он уходит домой, и грустит, вечно грустит. Его якобы наказали вечной жизнью, и он будет при этом смотреть, как все его товарищи умирают…

Самые страшные муки постигли орка Ллудена и его жену Тайу. Они на следующий день после битвы умерли жуткой смертью в Рунеке. Их затоптали быки, когда они хотели просто сходить за водой. Кто-то забыл крепко запереть боевых быков, и они ринулись в город, ломая хрупкие укрепления.  Когда они нашли Ллудена и Тайу, которые в легкой одежде прогуливались после битвы, где Ллуден чудом выжил, они затоптали их копытами, свалив с ног. Их расправа была жестока и беспощадна, и никто не мог помещать творившемуся ужасу. Когда прискакали воины и перестреляли быков из лука, то от Ллудена и Тайи почти ничего не осталось. Все было разорвано на части…
 
Это была всего лишь легенда, которую не стоило воспринимать всерьез. Но почему-то именно тогда гномы это вспоминали.

С этим мыслями о легендах гномы не заметили сами, как стемнело и на небе появились яркие звезды.
   
—Заночуем в поле, все равно здесь не может быть никаких приключений—громко сказал Набар , которые стал здесь за старшего.
   
—Хорошо—ответили ему другие гномы, в том числе и Егн.
   
Они взяли бордовые спальные мешки. Воины были привыкшими к лишениям, поэтому грубые спальный мешок из древесины казался им раем.
   
Через полчаса все гномы, в тот числе Набар и Егн, мирно спали. Звезды ярко светили с неба, здесь можно было видеть много созвездий.
   
Через два часа в лугах послышался подозрительный шум, который становился все громче и громче. Первые проснулся Набар. У него был очень хороший слух.
   
За пару секунд он понял, что случилось непоправимое.
   
Степные хищные койоты. Именно они нападали на них. Эти твари долго выискивают свою жертву, чтобы взять ее в плотное двойное кольцо. Затем они подают сигнал воем, чтобы услышали другие койоты.
   
—За оружие!— заорал Набар, и гномы немедленно проснулись, не снимая на ночь кольчугу. Именно это и спасло. У койотов, были очень острые зубы, а воинов в их отряде было всего два десятка.
   
Двоим уже не повезло. Их растерзали на части, несмотря на их кольчуги. Они оказались не совсем крепкие, к тому же гномы были спросонья.
Набар взял стрелу, щит и меч и проткнул одного койота насмерть точным выстрелом. Другие также взяли щиты и мечи. Их схватка с койотами была предрешена, и когда первых их круг был полностью убит, койоты из второго круга пустились в бег.
   
На следующее утро гномы проснулись, когда солнце уже было высоко над горизонтом.
   
—Хорошо размялись —  сказал Егн.
   
Черные волосы Набара развивались на ветру, как и белая борода. Черты лица у него было худощавыми, в отличие от красивых черт лица Егна.
Мидиус было видно на расстоянии вытянутой руки. На входе в город были две башни, которые говорили путникам о том, что они входят в большой город. И правда, Мидиус также сильно разросся. Маленькие домики эльфов отражали блики солнца, к моменту приближения к Мидиусу они все более и более становились ярче.
   
К полудню была видна первая улочка. Она была полностью покрыта брусчаткой.
   
Внезапно отряд Набара и Енга оказался в огромном дубе. Они не могли понять, как им угораздило сюда попасть. Дуб появился внезапно, накрывая их своей громадностью.

— Идем на выход! — сказал Набар. Однако, он сам скоро убедился в ложности своего приказа. Выхода здесь не было.

Некоторые гномы не могли поверить в то, что все происходит на самом деле. Им до сих пор казалось, что это дурацкий сон, и стоит им проснуться…

Затем они поняли, что это был не сон. Против тысячелетнего дуба было бессильно любое их оружие. Один из гномов все же умудрился выстрелить из лука в кору дыба. Он был в состоянии паники, как и другие гномы. Они поняли, что столкнулись с чем-то диким и абсолютно неизвестным.

Весь несчастный отряд гномов стал потихоньку сходить с ума.

— Мы все умрем! — крикнул один из гномов. Набар выпустил в него стрелу, чтобы он не подрывал дисциплину.

Все же выхода абсолютно не было. Некоторые углубились в юношеские воспоминания, некоторые разбили себе головы о стенки этого дуба.

Набар снова почувствовал себя молодым. Нет больше этой войны, он снова гуляет с девушкой, вкушая запахи юности. Ее звали Зера, и они мирно прогуливались по зеленым лугам…

—Будешь ли мне верна до конца, Зера, пока смерть нас не разлучит? — спрашивал Набар.

— Конечно, Набар, до конца веков— отвечала Зера.

На ней было легкое платье, на нем была кольчуга.  Он был готов защитить Талимас в любой момент, но тогда было абсолютно мирное время. Ему казалось, что так будет всегда.

Они собирались поцеловаться…

Реальность, проклятая реальность выбила его из воспоминаний. Многие гномы кричали , бились о стенки. Этот дуб правда сводил их с ума.

На его коре для Набара была изображена смерть Зеры. Нет, Набар не мог больше этого вынести. Нет.
   
Дуб зажегся. Сначала Набар почуял газ, затем показались первые языки пламени.
   
Выхода из дуба и драмы из сложившиеся ситуации не было. Они сгорели мгновенно у проклятого дуба, не доходя до Мидиуса каких-то двести шагов.
   
Многие местные жители знали о проклятом дубе, но все испытывали перед ним суеверный страх.


5
   
Тем временем осада столицы орков была очень тяжелым боем. Многие невинные эльфы, люди и гномы здесь погибли. Они не хотели жить, как рабы орков, предпочитая смерть рабскому существованию.

Сотни таких, как Озал и Юрук, погибли в этой битве, сотни гномов, эльфов и людей, которые могли бы прожить счастливую жизнь, которые могли бы умереть в старости, сложили свои юношеские головы на этом поле битвы за свою свободу...
Они умерли за то, чтобы их государство жило в свободе...
   
Эта битва продолжалась уже неделю. Сам король Аннетландии Навук вскоре должен был прибыть.
   
Орки категорически не хотели идти на переговоры. Они считали, что они исключительные, не мирясь с обстоятельствами .

Орки мобилизовали всех, в том числе женщин и детей. Им было все равно, кто должен умирать за их интересы.

Осада была долгой и тяжелой. Орки упорно не хотели сдавать свою столицу, орки упорно не хотели сдавать свою вотчину, орки не хотели уступать. У эльфа Ридиуса здесь на поле брани, погибли все друзья. Он сражался яростнее льва, он сражался так , что другие брали с него пример.

Ридиус был светловолосым эльфам с классическими светлыми волосами. Он очень любил свою родину, гордый Норекл и всю Аннетландию. Он не хотел, чтобы ее топтали захватчики.

Именно к Ридиусу и присоединился Гремис. Он оставил свой батальон, со звериной жестокостью бросился прямо в самую сердцевину боя. Он убил несколько орков, пронзив их гнилые тела мечом. Их гнилая кровь залила ему лицо, и порой на него даже было страшно смотреть. Их побежал дальше по лугу, размахивая своих двуручным мечом, который сделали в гордом Норекле. Он наводил ужас на орков и был примером для всех остальных солдат. Они двигали вперед свои катапульты, которые использовались при штурме зданий и стен. Две дыры уже были пробиты в стены четкими выстрелами из катапульты, теперь нужно было пробить третью дыру и штурмовать это здание.

Ридиус и Гремис могли бы стать хорошим друзьями, если бы они жили в мирное время. Они бы дружили семьями, выращивали бы скот, защищали бы свой дом. Правду говорят, что мы абсолютно не выбираем, в каком времени мы родимся. В другом городе и в другом времени Ридиус и Гремис были бы примером для подражания, но они родились именно сейчас и здесь…Действительно, очень многое решает за существо судьба, но все же, это не значит, что нужно принимать все, как есть, полностью опустив руки. Нужно бороться за место под солнцем, и пусть даже тысяча обстоятельств будет против, и пусть даже никто больше не пойдет за тобой…   

Именно на поле боя Гремис и нашел свою смерть. В него точно попал стрелой один из орков. Перед смертью он кричал от радости, так как ужасные видения наконец отпустили его. Стрела также пронзила Ридиуса.

Эти орки ничем не отличались от других орков. Они были такими же жестокими и коварными. А Ридиус был одним из тысячи, который храбро брал вражескую столицу.

Он особо также не отличался от других.

Погибли почти все пришедшие гномы, которые донесли  весть, что Бабен полностью освобожден и переименован в Викторию в честь Виктора — именно с него и началась новая эра…
   
Весть о том, что Бабен освобожден, очень обрадовала войска Аннетландии. Когда орки об этом узнали, они поняли, что у них нет шансов. Смысла в этой битве больше не было. Орки сдались.
   
Именно поэтому был заметен белый флаг на одном из серых оборонительных учреждений столицы бывшей империи орков. Когда один из эльфов увидел это, он сообщил об этом своему командиру.
   
Орки сдались, надеясь на милость союзников. Последние храбро вошли в город, иногда вступая в мелкие стычки с орками, которые до сих пор не сдались. Им было категорически запрещено терроризировать местное население, так как они воевать не с самими орками как с расой, и только с их правительством. Дома в Рунеке были построены в некоторых местах в два этажа, и часто на втором этаже точно стрелял из лука очередной орк, который не хотел сдаваться. Многие солдаты союзников гибли даже во время прохода по Рунеку, в некоторых местах возникали уличные бои. Многие из союзников славили Виктора, кричал его имя так, чтобы его слышал каждый орк…

С мелкими боями союзники дошли до центральной площади Рунека. Так воевали орки, которые были запрограммированы на уничтожение, они не понимали,  что их время уже давно прошло, что нужно сдаться и рассчитывать на милость союзников.  Они хотели дальше продолжать воевать.

— За Виктора! — крикнул один из эльфов. У многих поднялось настроение, когда они услышали этот банальный лозунг.

Среди прочих ничем не примечательных факторов стоит упомянуть, что Юрук нашел свою смерть именно на центральной площади Рунека. Его проткнул мечом один из последних орков, который остался сражаться…

Наконец последнее сопротивление было подавлено. Сопролен, один из гномов, взял слово, приглашая всех жителей Рунека. Через полчаса многие уже пришли на центральную площадь, а уже через час Сопролен начал свою речь.

— Орки! Оркская раса! Мы не будем вас убивать или каким-то образом унижать. Мы сюда пришли только лишь для того, чтобы вы жили в мире и согласии с другими народами и расами. Мы повторим путь, который прошли Родем и Воренап давным-давно. Да, это было еще до нашей эры, которая началась относительно недавно.

Было заметно, как орки перешептываются на площади. Многие из них никогда не слышали легенды про Родема и Воренапа, и некоторым из них было бы интересно послушать их…

На площадь ввели орков, которые спрятались в правительственном здании. Какими они были жалкими и ничтожными! Именно эти орки решали судьбы войны и мира, беспокойства или покоя, жизни или смерти, а теперь они просто стояли на центральной площади, и было жалко на них смотреть.

— Этих членов правительства мы будем судить. Суд состоится прямо сейчас и прямо здесь! — сказал Сопролен.

Многие орки стали бросать камни в бывших членов правительства.  По законам военного времени суд был недолгим, но справедливым. Правительство орков терроризировало как свой, так и чужие народы. Многие из простых орков радовались в Рунеке, и это было слышно и в королевствах подземных народов, и в Родемии, и даже в Норекле. Они радовались, так как они наконец-то будут свободными. Ведь все правительство орков, которое десятилетиями, столетиями истребляло другие народы, было казнено.
После этих событий вечером в Рунеке был праздник. Многие откровенно радовались, что это правительство наконец ушло. Были опубликованы многие списки казненных именно в это время. Правительство не жалело как своих, так и чужих.

Этих казненных к могилам возлагались цветы, и многие из них были от их родственников, которые не хотели, чтобы эти беды повторялись снова…Многие из них говорили, что они были бы счастливы присоединиться к Аннетландии на правах широкой автономии. Другие говорили, что Рунек должен остаться независимым.

Орк по имени Смугт не испытывал праздника в тот вечер. По счастливой случайности он избежал в тот вечер справедливого суда. Он остался верен старым традициям предков. Уже в ту ночь на окраине Рунека он решился на дерзкий план, призвав орка Апроли, орка, которому было шестнадцать, восстановить старые порядки и старую власть. Они должны были убить Сопролена. 

На следующий день праздник в Рунеке продолжался. Сопролен был уверен, что в городе не осталось враждебных орков, и ходил по Рунеку абсолютно без охраны. Он был избран временным лидером Рунека, пока не были бы проведены выборы нового лидера народа. Наконец-то орки будут избирать своего лидера, не завися от совета старейшин. Ведь согласно старым законам, совет старейшин мог не утвердить лидера, которого выдвигает народ, назначив на его места кого-то другого…
 
Когда Сопролен проходил мимо двухэтажного домика с косой крышей, на него набросился Реенук. Он хотел немедля пронзить его мечом, но Сопролен увернулся. Хорошо, что он пока не снял кольчугу. Именно она его спасла, когда Реенук ткнул в него мечом во второй раз.

— Смерть тебе!!!— яростно воскликнул Реенук, снова пытаясь пронзить его мечом. Сопролен защитился рукой, которую ранил Реенук.

У Сопролена остался клинок, которым он немедля воспользовался. Он достал его и проткнул живот Реенука. Однако, тот орк со своей звериной жестокостью, будучи раненым в живот, успел перед смертью перерезать Сопролену глотку.

Шум этой драки был услышан рядом проходящими солдатами, которые, прибежав с мечами, увидели последствия побоища. Красивое лицо Сопролена и уродливая серая рожа орка одинаково выражали посмертную маску. Все были вокруг залито кровью, окровавленные клинки лежали рядом.  Воины союзников очень сожалели о том, что случилось. Ведь  новая часть Аннетландии осталась без лидера, ведь Сопролен был не столько воином, сколько политиком. Плюс к этому, многие жители соседних домов видели это побоище, началась паника среди мирного населения. Один из воинов союзников пошел успокаивать мирных жителей, которые еще вчера были на празднике, друг наклонился, чтобы убедиться в том, что Сопролен мертв.
 
Когда он это сделал, была совершена роковая ошибка. У Реенука остался союзник, который напал на воинов внезапно, выскочив из-за поворота.

Началась небольшая стычка на мечах, в которой победили воины союзников. Правда, один из них все же погиб, пронзенный мечом врага.

— Смерть тебе!— сказал окровавленный воин союзников. Кровь текла у него по шеи, заливаясь за кольчугу. Остальные воины стали его успокаивать. Мирные орки, жившее по соседству,  испугались окончательно, и не было шанса, что этот испуг когда-то пройдет…Сюда прибежали другие воины союзников, а вечером на вече, которое проходило на центральной площади,  они избрали нового главу, им стал Бониус, сын Дрогониса, который храбро и самоотверженно сражался во время штурма Рунека.

Праздник незаметно превратился в  траур…Все флаги были спущены, и никто не знал, сколько сторонников старой власти до сих пор осталось в городе…

Бониус предпочитал жесткий стиль управления. Он сказал, что орков нужно проверить, каждого и всех, так как среди них наверняка остались сторонники старой власти, которая себя изжила.

Ночью Бониус, который был с большими гномьими усами и черной бородой, собрал совет, на котором официально объявлял военное положение в городе. Ему вторили факелы на стенах, черный высокий потолок и грязные стекла в овальных окнах. Он назначил правительство среди орков, именно то правительство, которое простые жители Рунека не выбирали. На совете он четко сказал, что Рунек будет полностью перестроен по модели обычной провинции гордого Норекла.

— Все прошлое должно быть стерто с Рунека. Никто не должен будет знать, что было в их городе в прошлом — четко сказал Бониус.

На следующий день по городу стали ходить вооруженные секирами гномы. Другие гномы проверяли орков на их причастие к старой власти. Каждый из орков должен был пройти этот контроль.

Здание было старым, одноэтажным и деревянным. В это здание выстроилась большая очередь из орков. Большинство из них никак не относились к старой власти. Они были простыми гражданами, которые делали свою работу.

Вопросов было несколько, но отвечать нужно было правильно. Ты служил в армии орков? Кто из твоих знакомых служил в армии орков?  Как ты относишься к новой власти, поддерживаешь ли ты ее или относишься нейтрально?

Все орки потихоньку приходили этот контроль. 

Обнаружили, что один из орков поддерживал старую власть. Его звали Нретон. Он выглядел, как типичный орк и вызывал на поединок Бониуса.

— Да, однажды наша империя возродиться! Рунек станет великой столицей, а Норекл— жалкой провинцией.    Я хочу драться с Бониусом! — сказал Нретон, вызывая жгучую ненависть.

Его ударили по голове, и Нретон упал. Лежа, он снова сказал, что хочет драться с Бониусом.

В этот миг в здание вошел сам Бониус в сопровождение его свиты. Он увидел орка, лежащего на земле и просившего драки с ним.

— Приветствую вас! — сказал Бониус— Как проходят проверки?

— Приветствую, лидер , нормально, почти чисты. Только вот с одним проблемы. Говорит, что хочет с тобой драться.

— Драться со мной? —  ответил Бониус.

— Да, с тобой, мерзкая свинья!! — заорал орк.

Бониус побледнел. Сразу было видно, что он драться не хотел. Это заметили его телохранители, которые его окружили.

— Время драк и битв осталось вчера. Теперь есть такое понятие, как закон. Но у нас осталось военное время в Рунеке. Казнить его! — приказал Бониус, выходя из здания.

— Ты паршивый трус!— прокричал Нретон.
Бониус обернулся.

— Дай мне меч— сказал он.

Один из гномов дал ему меч.  Бониус подошел к лежащему орку со связанными руками и ногами и проткнул его. Меч появился у него с другой стороны головы. Проверка орков прекратилась, все обернулись, чтобы посмотреть на место событий.

— Так будет с каждым— крикнул писклявым голосом Бониус— Время драк прошло, настало время дипломатии.

Бониус вышел, и все молча продолжили работу по проверке орков.

Бониус был сыном известного гнома-политика Согитариуса. Именно благодаря своему родству он добился поставленных титулов, но никак не благодаря своих достижениям. Он занимался канцелярской работой и ходили даже нехорошие слухи, что он сотрудничал с орками.

Когда подло убили Сопролена, Бониуса временно поставил совет старейших на власть, как верного и преданного чиновника. Однако, вместо того, чтобы проводить разумные реформы в период военного положения, Бониус полностью узурпировал власть. Поговаривали что он окружил себя кучей советчиков, которые раньше служили оркам во время их правления.

У Бониуса был курносый нос, который краснел, когда ему что-то не нравилось. Он считал, что власть должна полностью принадлежать только ему, а про совет старейшин нужно было потихоньку забывать.
 
Бониус после своей смерти хотел передать власть своему сыну, который был очень похож на своего отца.
 
Сын Бониуса , Дурхеон, тоже не хотел добиваться честно. Когда его отец казнил Нретона, сын преспокойно сидел во дворце, ни принимая участие в политических и военных делах.


6

Тем временем в далекой провинции Аннетландии, которая располагалась в глубине суши после Норекла, его пригородов, после легендарных дверей счастья, Талимаса и Фредомии располагалась небольшая провинция Земандовия. После нее уже начинались горы, в глубине которых располагались поселения подземных орков, затем начинались неизвестные земли.
   
Поговаривали, море было бесконечно не в длину, а в ширину, а что это вовсе не море, а соленая река, которая неизвестно где начинается и заканчивается.

В этой провинции праздника особенно не было. Никто не знал, что произошло падение Рунека, а когда об этом стало известно, никто не стал особо веселиться. Гоблинам было неинтересно было даже слышать про этот конфликт, так как они жили в своем мире, а эльфы были слишком малочисленны, чтобы из-за них устраивать масштабные гуляния. Некоторые эльфы собрались отмечать у себя дома, скромно накрыв стол. Положение далекой провинции давало о себе знать.

Земандовия состояла из города Земанд и нескольких сел. В Земанде большинство населения составляли наземные гоблины, у которых были зеленоватые, почти круглые тела, уши, которые торчали в две стороны, голова, которая также была круглой. Эти наземные гоблины в основном занимались сельским хозяйством, редкие из них работали чиновниками. Последние были особо уважаемы среди своих собратьев и их слово пользовалось неприкасаемым авторитетом.
   
Эльф-наместник правил здесь от имени Норекла. Чиновники для Норекла собирали налоги. Иногда между чиновниками и гоблинами возникали конфликты. Например, однажды эльф потребовал,  по мнению старого гоблина, слишком большие налоги. Гоблин говорил, что этот же самым налог в прошлом году был гораздо меньше. Он применил заклинание, которое на время парализовало эльфа. К схватке присоединились другие эльфы-чиновники, при этом многие гоблины готовы были сражаться за своего. Однако, вскоре намечающиеся конфликт был полностью улажен мудрым руководством светловолосого эльфа Довелоона, который во избежание большого конфликта с местными жителями приказал налоги немного снизить.

Впрочем, такой конфликт был единичным случаем. Эльфы и гоблины чаще находили общий язык.
   
Поговаривали в Земанде и о том, что недалеко находиться и Фредомия. На самом деле, никто до конца не знал, где именно она располагается. Она давно была для земандцев закрытым городом. Никто не ходил туда и никто никогда не встречал эльфа, гнома, гоблина или человека из Фредомии. Многие считали, что это просто миф. 

Земандовия была самой отсталой провинцией Норекла. Орки из Рунека ее абсолютно не беспокоили, и никого оттуда даже не призывали на фронт.
   
Земандовия была самой отсталой провинцией в Аннетландии. Здесь даже не было центральной площади, все домики были исключительно одноэтажными. Рядом   была видна первая гора великой горной цепи. Домики были сделаны из простых брёвен, близко к центру города дерево становилось резным, что и отличало центр города от его окраин.
   
У Хазана, жителя Земандовии, было много знакомых, которые занимались работами в поле. Именно с ними он иногда поддерживал общий язык, но это было редко.

Молодые жители Земандовии хотели уехать в Норекл, или, хотя бы, в Родемию. Почему-то никто не стремился в Мидиус или даже во Фредомию. В последнюю с недавнего времени стали пускать, если там есть даже дальние родственники. Военное положение осталось только в Рунеке.
 
Однако, его отмена никак не повлияла на жизнь в Земанде, так как даже в мирное время там делать особо было нечего.
 
Единственное, что было хорошим в Земанде— это его близость к красивым лугам. Многие молодые парочки гуляли именно на этих лугах, пользовавшись отсутствием других мест для отдыха. Там они пили вкусное молодое вино наслаждались друг другом.
 
Именно в Земанде жил Хазан и можно сказать, что его многое в этом городе не устраивало. Он считал, что достоин лучшей жизни, чем в этой жалкой провинции. В Земанде жил гоблин Хазан, который внешне ничем не отличался от своих собратьев.
   
У Хазана не было близких, так как его отец погиб на войне, а мать он не знал. Он жил в убогом домике на окраине Земанды, в котором были только светло-коричневые стены, два стула, кровать и убогая кухня, где он готовил еду. Туалет был на улице, как и другие удобства.

Хазан после работы на полях часто сидел у себя дома один. Его отец был магом, но от него Хазан научился только парочки заклинаний. Сегодня он использовал одно из них, чтобы сделать себе чай.

Жизнь у Хазана была очень скучна и однообразна. Однако, сегодня он чувствовал, что вечер обещает быть особенным. Он закрыл двустворчатые ставни окна и сел на свою кровать, смотря на дальний угол комнаты. 

В углу его комнаты лежал магический сверток, который он не смел смотреть. Этот сверток достался ему от его отца. Он не смел его касаться, это были под негласным запретом. Но сегодня все было далеко не так, как обычно.

На улице сильно гремело. Скоро должна была начаться гроза, и великолепно, что Хазан находился у себя в доме, а не где-то на улице. Кстати, уже пошел небольшой дождь, который предвещал большую бурю. Про это Хазану рассказывал его отец, когда Хазан был совсем уже маленьким.

Сверток. Сегодня он манил его, как никогда. После того, как его отец погиб на поле боя, он никогда не касался этого свертка. Бывало, что годами он и вовсе не приближался к нему, полностью забыв о нем.

На сегодня желание было неумолимым. Он чувствовал, что он уже дорос до этого. Если бы не гроза, то он, вполне вероятно, пошел бы погулять по вечернему городу. Но сегодня шел дождь, и ему ничего не оставалось, как смотреть на этот сверток. А еще больше он хотел его открыть.    
Именно поэтому, допив чай, он приблизился к свертку. Для этого он оттащил свою кровать, которая мешала ему сделать это. Пол у него также был дешевым и деревянным. Когда Хазан посмотрел на пол, у него сложилось впечатление, что этот пол в последний раз убирала его мать до его рождения. Он был очень грязным. 
   
Что-то ударило Хазана по голове. Какая-то неведомая сила, несмотря на окончание войны и победу Виктора, была против того, что он прикасался к свертку. Или просто он резко поднял голову и ударился о кровать.

Желание Хазана было неумолимым. Какая-то неведомая сила потянула его к этому свертку снова, и наконец он достал его, он достал его, сходя с ума от радости...
 
Сверток состоял из желтого выцветшего пергамента, покрытого пылью. Он развязал ремень, который сворачивал его. Ему снова показалось, что необычайная неведомая сила снова выразила свой протест. Пергамент тоже был против того, чтобы его открывали. Когда Хазан бросил его в сторону после того, как открыл, он за секунду выцвел и сморщился. Этот факт бы сильно взбудоражил Хазана, если бы он смотрел на пергамент. Однако, Хазан не мог отвести своих глаз от свертка.
   
Он мог прочитать там надписи:

   
Дорогой сын!
   
Если ты читаешь это, значит, ты дерзнул сделать то, что до тебя не делал никто из нормальных жителей нашего славного города Земанд.

Ты попытался открыть его, ты попытался сделать то, что не делал еще никто из мне известных десяти поколениях нашего рода. Он хочу отметить, что они были гораздо более разумны, чем ты.
   
Этот сверток не содержит ничего. Просто тот факт, что ты его раскрыл, говорит о твоей дерзости. Мне не нужен такой сын.

Наш род всегда был смиренным, никто никогда не требовал большего от судьбы и от жизни. Хоть я был магом, я никогда не претендовал на большее, чем слуга короля нашего.
   
А ты умрешь. Нашему роду суждено закончится.

   
В дом Хазана ударила молния. Гроза была в самом разгаре.
Хазана убило насмерть.


7

Тем временем как только эта весть о падении Рунека дошла до Норекла, там сделали большой праздник. На великолепной центральной площади города устроили массовые гуляния. Война наконец закончилась, именно в этом были уверены жители столицы, и никто не мог уже этому помещать...

Роцефал жил недалеко от центральной площади Норекла. Его также обрадовала эта весть, как может она обрадовать одинокого эльфа. По внешности Роцефал никак не отличался от других  эльфов: светлые волосы и правильные черты лица. Но он был одинок в своем доме, которые представлял из себя круглый коридор, кладовую, маленькую кухню и комнату. В комнате были расположены платяной стол, деревянный стул и обычный шкаф.

При жизни Роцефал жил в достатке, но постоянно жаловался на жизнь. Он считал, что другими часто везет больше, а ему везет меньше. Теперь он понял, что такое настоящая неудача и настоящая беда. Он бы отдал всю свою бесполезную вечность за одну секунду той, земной жизни, когда все можно было еще исправить, когда не нужно было бояться…Он тогда не знал, что такое настоящие муки и страдания, что такое настоящая безнадежность и неизбежность, что такое вечная проклятая полужизнь...

Он иногда вспоминал, когда впервые влюбился. Это было очень давно, это давным-давно поросло былинами в его собственной голове. Ее звали Агора. Он хотел на ней жениться, очень хотел, но ее отец был категорически против…Агора не смела его ослушаться, но в тот же время она любила Роцефала до бессознательности…
    
Роцевал не ценил радостные моменты в жизни, он постоянно что-то от нее требовал, не давая ничего взамен.
   
Он помнил, как он открыл для себя магическое заклинание, которое на чуть-чуть продлевало радость. Он гулял один по окраине своего города. Погода была ясной, небо было абсолютно чистое.
   
Вдруг  под ногами он нашел камень, который очень ярко излучал перламутровый свет. Этот перламутровый свет был черный, и он взял этот камень, который перелился в светлый цвет, это свечение ударило ему в голову, и камень сам лег в его карман. После этого камень становился все меньше и меньше, освещая карман изнутри, но затем он совсем погас.
   
Когда он вернулся, ему приснилось, что этот камень продлил ненадолго ему жизнь. Когда он проснулся, он понял, что этот сон был в руку. Камень ему правда продлил жизнь, камень ему сохранил ненадолго молодость.
   
Он вспоминал, какая была погода в тот день, когда он гулял. Ясное небо и далекие звезды. Роцефал понял, сидя здесь, что это и был самый счастливый день в его жизни...

Он помнил, как умерла его первая жена. На похоронах было много людей, погода была очень мрачная, а сам Роцефал был уже стариком. Роцефал не спал от горя три дня и три ночи.
   
Он вспомнил, как путешествовал в подземное государство орков, что находиться недалеко от Рунека. Это государство которое тогда называлось Бов , платило Рунеку дань. Оно было создано полностью под землёй, факельный свет получали только с помощью магии.
   
Именно тогда он узнал, что орки живут в жалких хижинах, что вся эта хижина освещается одной свечой что оно сделана из шкур убитых животных. Закончив переговоры о поставке руды, он вернулся с помощью магии на землю. Но тогда он также был недоволен, сейчас даже не помня чем именно.
   
Нет, а все же хорошо были при жизни, и как плохо было здесь сидеть возле окна, наблюдая за жизнью за окном, понимая, что стены, на которые ты облокотился, давно сгнили, что все уже ушло навсегда, что твой дом всего лишь развалина...
   
Этот дом в скором времени собирались снести. Но на Роцефала это никак не повлияет. Он будет вечно здесь, даже если на этом месте построят большой и красивый дом, даже если будет абсолютно другое время...
Он так хотел вечное забытье, он так хотел вечную безмятежность...Но он продолжал смотреть в это проклятое окно, и так, именно так будет до конца веков...
   
Нет, каким же он был дураком! Он помнил, как он переживал из-за того, что не попал в Норекл. Каким он тогда был нервным, как он тогда не хотел дальше жить! Теперь он бы ударил себя по голове, если бы он мог это сделать...
 
Он сидел возле окна.

Итак, Роцефал смотрел из окна на гуляние, никоим образом не желая к нему присоединиться. Одиночество съедало его изнутри, одиночество ломало ему косточки, одиночество было невыносимым.

Роцефал думал о причине своего одиночества. Самым печальным было то, что его одиночество было вечным, так как небеса наказали его вечной жизнью за различные проступки. Например, он много грешил в прошлой жизни, бросив девушку, которая его любила. Она же мертва.
   
Теперь со стороны его дом казался старым и дряхлым, стены были полуразрушенными, пол уже давно выпал. Иногда со ступенек отпадали перила. Быть может, вскоре они опадут все. Перила были обрамлены позолотой, за них было приятно взяться. Но это было в прошлом, а в настоящем они представляли из себя жалкое зрелище. 

Позолота, которая была такой яркой снаружи, скрывала старые перила, которые были сделаны из дешевого дерева. Это дерево было черным от времени.

Никто не отваживался смотреть на это безлюдное здание. Говорят, оно носило с собой проклятия, говорят, что к нему лучше было не приближаться.
   
Роцефал вечно сидел в этом здании, Роцефал не мог встать ни на минуту. Это и был его ад…Роцефал не мог встать, если бы он даже захотел. Роцефал был обречён смотреть на жизнь из окна, желая безумно принять участие в этой жизни. Но эта жизнь была такой близкой и такой недоступной…Он понимал, что больше никогда не сможет присоединится к этой жизни, в то время как будет обречен вечно смотреть на нее...Она будет такой близкой и такой недоступной…   

Тем временем праздник на центральной площади, которая была огромна по размерам, был в разгаре.
   
Там танцевали различные клоуны на центральной площади, вокруг которой стояли четыре купола правды. Именно на ней было столпотворения. Купола блестели даже ночью, маленькие улочки и большие улицы отходили из них во все части столицы, и затем начинались микрорайоны домов, но был там один из пустующих домов, в котором и был Роцефал.
   
По центральной улице согласия ходили молодые парочки, затем эти же эльфы или люди были уже старыми, они ходили под липами, под ночными фонарями, и все было у них хорошо.
   
Только Роцефал был обречен на то, чтобы сидеть здесь. У него возле окна был дуб, прямая дорожка, а также вдалеке был виден микрорайон с башней согласия, которая доставал неба.
   
Эта башня символизировала доброту и согласия, а может, ее и вовсе не было, и это все было только в угасающем сознании Роцефала? Он видео соседний дом и — о ужас — он видел людей или даже может эльфов, которые живут там, хотя прекрасно знал — они мертвы.

Они были мертвы и сейчас они наверняка лежали на каком-то кладбище. Роцефал хотел, чтобы он также наконец умер,  он не мог терпеть этого вечного одиночества. Снова прошла молодая парочка, Роцефал их запоминал для развлечения, чтобы потом, когда они будут старыми, он всматривался в их черты лица, надеясь узнать молодых людей.

Частичка души Гремиса действительно перенеслась в тело Роцефала, и тогда он смог наблюдать расцвет Нореклских владений— именно то, что останется после мирного и неинтересного распада Аннетландии, о которой История почему -то умалчивала, и частичка его души была всегда в этом Нореклском бытие.

Он сидел вечно возле окна.

Иногда он вспоминал дальний лес— именно тот лес, который отображал очертания его благочестиво захороненного трупа...

Роцефал не знал, правда ли это или нет, но сегодня эти очертания пристали ему совершенно в другом цвете. Небо было розово-фиолетовым, листья на деревьях были черными. Небо было голубым, но что-то траурное было в этом голубом цвете, как будто, это было цвет его прошлого, неба, которое вернуть нельзя.

По небу пролетел журавлиный клик. Эти журавли были абсолютно черными, сливаясь с друг другом в одно целое, давая понять, что траур всегда тебя ждет…
Тем временем со всего Норекла организовали дополнительный транспорт на конях, и он доставлял жителей окраинных районов в центр.
   
Шаделон жил в одном из окраинных районов в своем доме. Он также был один, но он был жив. Именно это было главным отличием. Он был жив, и сейчас он проехал в центр города, под липой проходя мимо мёртвого, но вечно живого Роцефала.
   
Шаделон имел черные волосы, что было нехарактерно для эльфов. Он любил отдыхать в баре, который находился в доме напротив. Там уже также знали, что
Шаделон придет и что именно он закажет.
   
Бар был совсем небольшой: несколько столов, фонари над ними, деревянный потолок и барная стойка. Шаделон сегодня решил пойти туда, а затем уже пойти на центральную площадь. Благо, транспорт ходил круглосуточно, и ему можно было поехать хоть в три часа ночи, если он захочет.

Он зашел в этот бар, заказав себе коньяк. Коньяк здесь был очень дешевый, и Шаделону он очень нравился. Шаделон присел за один столик, надеясь сегодня в центре познакомиться с какой-то девушкой, или просто весело провести время. Когда коньяк принесли, Шаделон сначала его понюхал и затем выпил. Он был очень вкусный, и крепость в нем почти не ощущалась. Поблагодарив и поздравив всех с окончанием войны, Шаделон сел на транспорт и поехал в центр. Его район остался позади, и когда они проезжали ровный и мощенный участок  дороги, который связывал центр и окраину города, вдалеке они уже видели блестящие купола, и через несколько минут проехал возле дома, где сидел в вечном заточении живой мертвец Роцефал.

Он сразу понял, что здесь обещали большой праздник. Сегодня был фейерверк на центральной площади. Также было сообщено, что эльфы открыли порох. Это встретило одобрительные возгласы среди простого народа и утверждало, что теперь никто не нападет на Аннетландию, так как его оружие будет предупреждающим фактором. Шаделон тоже радовался, а Роцефалу было все равно. Сказали, что стоит помянуть павших героев этой войны. После минуты молчания выжившие эльфы при битве за Рунек сказали, что отныне будет вечный мир.

Более того, все подземные оркские государства согласились присоединиться к Аннетландии на правах автономии. Она ведь принесет им вечный мир. Весь известный мир был объединён под властью Норекла.

В Родемии, как и во всех уголках Аннетландии, был свой праздник. На центральной площади,  именно на той, где, по преданиям, старец рассказывал истории из его жизни, или может не из его; на этой площади собрались всей народы Родемии для того, чтобы отметить этот праздник. Эльфы, гномы и местные орки были на этом празднике,  даже матросы Аннетландии отпраздновали этот праздник на кораблях между Нореклом и Родемией. Только у пограничников, которые охраняли Аннетландию от великой пустоши, были на службе и у них практически ничего не изменялось. Они знали, что охраняют Аннетландию от того, о чем никому никогда не суждено узнать и они рады, что это навеки останется в тайне, что никто никогда об этом не узнает…

Локус был тоже на центральной площади Родемии, празднуя конец войны.. Он был счастлив, как только может быть счастлив провинциал, он был счастлив, планируя в скором времени поехать  в гордый город  Норекл.

После того, как на центральной площади мероприятия подошли к концу, Локус, тряся своей бородой и усами, пошел прочь от праздника. Он не знал, куда он идет и зачем, знал только, что ему нужно идти именно туда, что никто не сможет его остановить…

Он нырнул в переулки Родемии. Как будто, здесь праздника не было и вовсе: многие ложились спать. Некоторые окна были вообще с заколоченными ставнями, некоторые же излучали банальный свет. Локус шел прочь мимо этих ставен, прочь, стараясь как можно скорее покинуть Родемию,  как можно быстрее уйти из нее. Наконец, он прошел последний из ее домов.

Локус посмотрел на звезды. Они были такими яркими и такими прекрасными...К сожалению, он прекрасно понимал, что звезду будут светить, когда не будет его далеких потомков, ведь обычная земная жизнь для них—  ничто.

Впервые Локус заметил, что что-то не так, когда дерево на его глазах слишком быстро расцвело, затем слишком быстро с него опали листья, затем оно упало. Волны также били о берег с неестественной быстротой…

Локус понял, что что-то определенно не так, когда птица пролетела над ним с сумасшедшей быстротой. Волны били о берег, как сумасшедшие. Дерево вырвало с корнем, и оно полетело к горизонту, через секунду его уже не было, через секунду солнце взошло из-за горизонта, через секунду оно вышло снова…

Перед ним строился небольшой город, который через минуты превратился в маленькую импровизированную столицу, через полчаса от него остались только старый кирпичные развалины, еще через секунду на этом месте была битва, и Локус едва увернулся от копья, пущенного в это сторону. Битва закончилась…

Локус встряхнул головой. Время замедлилось.   Он понял, что он попал во временную воронку, что никто и никогда его отсюда не вытащит, что…
Строительства дома. Он увидел себя, он увидел то, как он с детьми строит свой собственный дом, он увидел, как его дети выросли и как он участвует в битве непонятно с кем,  как стареет на глазах…В другой реальности он гибнет в этой же битве, да в этой же, он ее узнал по коричневому копью, которое непонятный воин воткнул в его тело…

Он снова встряхнул головой. Да, он видел совершенно другой вариант его жизни, странно, что здесь абсолютно не было моря, которое еще секунду назад плескалось возле него, скорее всего, он видел очень далекое будущее, скорее всего, это было через много лет, но почему тогда он еще жил, хотя, может, быть, это была всего лишь иллюзия, и он просто оказался в ином месте.

Да, он понял, что родился в абсолютно другом городе, на другой части света, там были совершенно непонятные существа, которые не знали ни страха, ни боли, ни страдания, ни сострадания, и вот он убивает одно из этих существ по земным пониманиям,  но оно не умирает, вытаскивая из себя меч, оно протыкает его самого,  Локус понял, как можно чувствовать боль перед смертью, перед вечным небытием, у котором он так мечтал и которое одновременно он так не хотел…
К нему подошел старец, который был одет в белый тулуп.. Его борода касалась земли, и она была тоже абсолютно белой...Вокруг было только вечное серое небытие с черными трещинами…

— Ты будешь магом— сказал старец.

Он дал ему посох, его голос был таким властным, что абсолютно не терпел возражений, посох засверкал в руках Локуса, и он сам понял, что он глубокий старец…

Тишина.

Море не спеша плескалось о берег. Локус понял, что он лежит на берегу, что на горизонте закат и что он отошел недалеко от Родемии.

Локус не мог ответить на один вопрос — какая сила потащила его прочь от Родемии? Что это было?

Он увидел свои руки и ужаснулся. Они были покрыты морщинами. В руках он держал посох, одет он был в белое, его борода касалась земли…

Локус понял, что ему и суждено стать основным магом Родемии, который сможет покорить Пустошь, которая находиться сразу за ее границей.

Море мирно плескалось о берег.

Он не помнил, как дошел обратно до Родемии. Помнил, что ему сразу же предложили центральное место за барной стойкой, наливая ему лучшего эля за счет заведения…

Он теперь мог видеть будущее.

Он теперь мог предсказывать другим эльфам, людям или гномам, что их ждет хорошее и чего следует опасаться.  Он мог видеть будущее и знал все наперед. Это было как даром, так и проклятием. Ведь ему стало гораздо скучнее.