Роса или близок сезон дождей? Жук вскочил со стебля тростника и, зело загруженный, полетел. Без направления, мыслей, дразня потоки ветра. Еще две секунды – и трясослияние капель прекратилось; снова принялись они замирать и замирать до полного окоченения. Все же, самая верхняя и нетерпеливая нырнула с сухого семени вниз и растворилась в бурой земле. Ветер заставил ее сестриц повторить падение – и полилась симфония, бунт капель коснулся всего: дремавшего мха, манящей ловушки-земли, демонически чужеродного асфальта. Но чем так хороша для них темно-серая тропа, зачем они сливаются в потоки, куда? Надо узнать!
Капельная пленка в бешеном забеге стала совсем налетом. Влажненькая дорога, но не мокрая. Малыш, потеряв терпение, метался от обочины к обочине, тщетно алча намочить свои белоснежные подошвы и длани; получались же только некрасивые мазки грязи.
Внезапные шаги где-то вдали обратили в ничто все прежние порывы младенческой души. Из-за поворота показалась длинная тень. Пешеход приближался, и становился все страшнее, не будучи еще видимым. Малыш вспомнил тот самый Страх, большущую стаю ос, преследующую и поражающую все, что движется. Но осы – масса, стихия, безликая, бесцельная, а потому и быстроисчезающая. Большой человек же не растекался, подобно орде; он был един, двигался целенаправленно, питаемый неизвестной, зловещей целью. Малыш инстинктивно бросился куда-то в кусты, и, пропитанный диким страхом, пристально наблюдал за явившимся чужаком.
Он был слегка высок, в темном пальто и черных в тонкую белую полоску брюках. Лица его не получилось разглядеть. Человек, с опущенными в карманы руками, о чем-то глубоко думал и, возможно, даже страшился чего-то.
Но, не успел образ человека осесть в маленькой голове и занять место хоть в самой примитивной логической цепочке, раздался гул. И мужчина, и ребенок в кустах одновременно повернули головы направо, в сторону источника шума. Человек не был Страхом, он тоже пытался скрыться от него; прямо сейчас, неслась черной градовой тучей настоящая беда! Неизвестный растерялся и встал на месте, его рука сама по себе потянулась было достать что-то из внутреннего кармана. Не успел.
На арену выскочил легковой автомобиль с крышей. Раз – и он затормозил прямо у прохожего мужчины; абсолютный ужас застыл на его лице. Малыш уткнулся головой в сухие листья и зажал уши руками. Продолжительная очередь выстрелов, что-то мешком с мукой упало на асфальт. Автомобиль немедленно уехал.
Малыш все еще дрожал, но продолжающееся затишье перед началом бури убедило его выйти таки из кустов. Дорога теперь действительно была мокрой, но не водой, а чуть липкой красной жидкостью, все более растекавшейся по поверхности. Незнакомый мужчина лежал без движений в центре красной лужи, с развороченным животом. Так маленький брат познакомился со Страхом и Смертью.
Но до полного понимания этого ему было еще невообразимо далеко. Сейчас он был одержим таким же внезапно налетевшим после тотального страха любопытством. Эта красная жидкость была значительно интереснее прозрачной, безвкусной воды. Она делает окружающие вещи красивее; так почему бы не вымазать ей все и самому не вымазаться? Малый барахтался, пытался плавать в дюймовом слое жидкости. В конце концов, ему стало интересно, откуда ее было столько внутри дяди, и он начал возиться руками в месиве на месте живота. Внезапно рука младенца нащупала во внутреннем кармане мокрого пальто что-то холодное, то, что обязательно надо посмотреть.
На красный асфальт вывалился странный предмет: большой, блестящий подобно ложкам и вилкам на столе, с выдающейся назад рукоятью. Малыш взял предмет: он был тяжел, но неизвестно почему его не хотелось выпускать из руки. Тут младенцем овладела архимедова радость, выразить которую он мог, разумеется, лишь звонким смехом. Надо непременно показать предмет родителям, брату, да вообще всем большим людям, которых встречу, и тогда они будут радоваться, как я!
Маленький брат побежал домой, показывать…