Не возвращаются, любя

Вячеслав Сидоров
       С очень большого и безопасного расстояния вид на грандиозную космическую катастрофу был захватывающе великолепен.
       В созвездии Лебедя ослепительной вспышкой взорвалась звезда, похожая на наше Солнце: тот же спектральный класс, такая же светимость, почти такие же размеры и масса. Выделившаяся при взрыве энергия была так велика, что яркость звезды увеличилась в миллиарды раз, взрывная волна сорвала газовую оболочку и с бешеной скоростью выбросила раскаленную до температуры в миллионы градусов плазму прочь от ядра звезды.

       На одной из ее планет за миллиарды лет эволюции зародилась жизнь: звезда дарила тепло и свет, в благодатных климатических условиях буйно развивались невиданные формы растительного и животного миров, появились разумные существа. Последние годы они с тайной тревогой наблюдали за непонятным поведением своего светила: оно то как бы вспухнет, дохнет непривычным зноем, и пропадают зимы на планете, то заметно потускнеет, даже летом несет холод. Но такое уже бывало не раз в тысячелетней истории астрономических наблюдений, и все
заканчивалось благополучно. По большому счету и сейчас ничто вроде не предвещало большой беды, на черном бархате звездного неба планета послушно двигалась по орбите, равнодушно светили звезды вокруг, — но курок уже был нажат, неумолимо надвигался апокалипсис, и жизни на планете осталось существовать чуть больше десяти минут.

       Сначала испепеляющий свет достиг поверхности планеты, сжег все живое на дневном полушарии, вскипятил воду в реках, морях и океанах, планета еще пыталась спастись, защититься толстым слоем облаков и ураганными ветрами, но накатилась выброшенная из звезды раскаленная газовая лавина, как пушинку, сдула атмосферу и оставила после себя выжженную безжизненную пустыню, покрытую расплавленным остекленевшим песком.

        И было это восемь тысяч лет назад.
        На Земле еще господствовал каменный век, сравнительно недавно отступило на север великое оледенение, с луком и стрелами бродили по лесам первобытные охотники в звериных шкурах, зарождалось земледелие, появилась пещерная и наскальная живопись.
        До современной цивилизации было еще бесконечно далеко.   


       Виталий недовольно сказал:
- Ну, медленно, девушка, слишком медленно оцениваешь ситуацию!.. Газуй, успеешь ведь проскочить!
- Здесь знак… - растерянно сказала Марина.
- Я что тебе сказал!

       Марина бросила быстрый взгляд в зеркало заднего вида, нет ли поблизости машины дорожно-патрульной службы, вдавила педаль газа, послушно взревел двигатель. Мужчина на «зебре» оторопел, пропуская притормозивший, а потом внезапно рванувшийся вперед автомобиль, беспомощно показал рукой на знак «Пешеходный переход», покрутил пальцем у виска.

- Вот умник! - вскипел Виталий. - Еще и указывать будет… Обнаглел старикашка!.. А ну-ка, тормозни!
- Не надо, Виталий, - попросила Марина, снизив скорость. - Пусть себе идет своей дорогой.
- Я что сказал!.. Учить надо таких грамотеев. Чтобы знали свое место на дороге… 
 
       То ли с утра у него было чересчур воинственное настроение, то ли он просто хорохорился, распустил хвост перед хорошенькой женщиной, Марина несколько раз ловила на себе его пристальный взгляд, далеко не  равнодушный, она уже пожалела, что сразу же не отменила занятия с ним по вождению. Но останавливало чувство неловкости: парень ради нее взял отгулы на работе. Она только что закончила автошколу, получила права, но так как все еще ощущала себя очень скованно за рулем,  договорилась со знакомым опытным автомобилистом несколько дней поездить с ней по городу, как-то помочь ей обрести уверенность.

        И похоже, выбор ее был совсем неудачным, Виталий оказался из рук вон никудышним инструктором со своеобразной манерой обучения, он считал, что главное на дороге - наглость, кругом полно волков, в каждой десятой машине; будешь овечкой, тебя подрежут, затуркают, запросто устроят подставу; нельзя научиться молниеносно принимать решения, если смотреть в рот правилам. Полученная в автошколе прививка против нарушений не позволяла Марине согласиться с такой вольной интерпретацией,  туманная перспектива  приобретения таким путем уверенности за рулем серьезно блекла перед реальным шансом очень скоро лишиться новеньких прав, но девушка пока сдерживалась и старалась наглеть на дороге по возможности осторожнее. 

       Она коснулась руки парня:
- Виталя, ничем хорошим это не кончится, я точно знаю…
- Да я так, чуть-чуть. Кто-то же должен прочистить ему фары.
- Я имею ввиду: ничего хорошего для тебя…
- Ты спятила? От этого старикана?.. Тормози, говорю!

        Девушка нехотя прижала «Ладу-Гранту» к тротуару, заглушила двигатель. Еще раз попросила:
- Не надо, а?..
- Еще чего!

        Виталий вылез из машины, двинулся не спеша к пешеходному переходу.
        Марина откинулась на спинку сидения, закрыла глаза. Она почти наверняка знала, что сейчас произойдет. Этот парень чересчур кичится своей силой, огромным, под два метра, ростом, руками - кувалдами. Не раз самонадеянно заявлял: «Если  я вытаскиваю кулак из кармана, кому-то непременно должно стать больно». И, знать, пока не доводилось ему испытать на себе, что этот кто-то, абсолютно безобидный с виду, может показать зубы.

        В самых мельчайших подробностях она уже видела эту картину. Совсем недавно, позавчера утром, когда еще не проснулась окончательно, а находилась на той тонкой грани между сном и бодрствованием. Вот уже давно в такие моменты и стали приходить к ней странные видения, некоторые из которых удивительным образом сбывались. Сейчас Марина нервничала. «Если и на этот раз, - сказала она себе, - все произойдет в точности так, как ты видела, - будет очень скверно. Не столько для Виталия, нет, боль пройдет, кровоподтеки заживут, такая ерунда, и даже есть в этом прок - малость поубавится его хамоватая самоуверенность. Скверно все сложится именно для тебя, очень скверно… И самое обидное, ничего от тебя тут не зависит, абсолютно ни-че-го, будто бульдозер, прет сейчас на тебя неумолимый рок…»   

       Донеслась ругань Виталия, в ответ - чуть недоумевающий голос незнакомца.
- Не надо, - шепотом умоляла его Марина, - струсь, отступи, уйди подобру-поздорову; не гонор, благоразумие красит мужчин, ведь такая гора мышц жаждет погеройствовать…

       Когда она бросила взгляд на тротуар, мужчины стояли друг напротив друга, Виталий оглядывался по сторонам, уже готовый пустить в ход кулаки и еще более взбешенный тем, что этот старикашка почему-то слишком спокоен и нисколько не заискивает, незнакомец же стоял расслабленно, совсем не ожидая удара. Он был ниже ростом, но совсем не казался букашкой перед верзилой. Виталий развернулся и ударил. Всерьез. Сильно и зло. Но произошло что-то необъяснимое. Мужчина чуть подался корпусом назад, ровно настолько, чтобы тяжелый кулак просвистел мимо, буквально в сантиметре от его лица, потом сделал неуловимое движение руками. Виталий взревел от боли и рухнул, беспомощно завозился на асфальте.

        Незнакомец наклонился к нему, спросил сочувствующе:
- Помочь встать?
- Уйди, сволочь!.. Бо-ольно-о!
- Как у вас говорят? За базар надо отвечать?..
- Я тебя еще достану!..
- Ну-ну, - сказал насмешливо мужчина и пошел прочь.

       Марина опустила голову на сложенные на руле руки. Это было то, чего она боялась, от чего умоляла судьбу — и что наперекор всему хотела.
       Проходя мимо ее машины, незнакомец постучал по боковому стеклу, оно плавно опустилось:
- Вашему другу надо в травмпункт.
        Марина молча посмотрела на него.
        «Остановись, потом ты сто раз пожалеешь, - это была ее последняя отчаянная попытка убедить себя. - Не надо!. Не надо! Не надо!..»
        И повинуясь неведомой силе, наклонилась вправо, распахнула переднюю дверцу автомобиля:

- Садитесь, я довезу вас.
- У него сломана рука…
- У такого бугая?
- Я серьезно. Ему нужен врач.
- Обойдется. Садитесь.

        Иронически-удивленная улыбка:
- Интересно… Совсем в духе голливудских фильмов. Девушке ничего не остается делать, кроме как самой отомстить за своего парня, я угадал?.. Или, может, второй вариант: самка выбирает победителя?..
- Скорее, третий…
       Он сел на переднее сиденье, бросил быстрый взгляд на девушку, лет двадцать, ну, может быть, чуть больше, о серьезных отношениях думать пока не хочется, видимо, куда как интереснее авантюрные знакомства… Спросил:
- Какой?..
        Она промолчала.

- А вы, однако, отчаянная!.. Ваш друг ведь не простит, отыграется.
- Пусть себе. Мне есть чем оправдаться: я предупреждала его. Уж коли такой верзила оказался бессильным, то что могла сделать я, слабая и напуганная?..
       Мужчина кивнул головой, медленно провел рукой по яркой наклейке «Спаси и сохрани!» на приборной панели:
- Сергей Николаевич. С французской фамилией Мартен. Был такой изобретатель-металлург…
- Марина…

       Помедлив, она спросила:
- Вы профессионально занимаетесь боксом?.. Или как там у вас называется?.. Бои без правил?..
- Да что ты, я сугубо мирный человек, какой тут бокс? Или тем более бои, да еще без правил.
- Слишком артистично для мирного орудуете кулаками…
- От страха, наверное… Когда на тебя прет такой амбал!.. 
        Насмешливо качнула головой:
- Ну, ну… Пристегните ремень.

       Машина резко рванула с места, на ближайшем перекрестке развернулась. Какое-то необычно лихое настроение овладело Мариной, она словно перешла в режим автопилота, перестала напряженно продумывать каждое переключение передач, судорожно повторять про себя назначение увиденных дорожных знаков, и  сразу куда-то пропала обычная скованность за рулем, руки сами выполняли необходимое действие, единственное упущение: забыла, начиная движение, включить фары ближнего света, спохватилась только, когда увидела проезжающий по встречной полосе автомобиль ГИБДД с проблесковыми маячками, и поспешно исправила ошибку. Обошлось.   
      
- И куда Марина везет меня?
- Куда глаза глядят…
- Хорошо, если они глядят в нужном направлении. Не в сторону, например, отделения полиции… А то сдашь операм отъявленного хулигана, который нагло напал на кроткого, ни в чем неповинного ягненка, помял ему руки-ноги-ребра… Оправдывайся потом.
- Нет, ищу какое-нибудь глухое место, там напою допьяна и закопаю…
- Так, у меня уже коленки трясутся…

        Девушка притормозила, пропуская спешащий, нетерпеливо просигналивший «Мерседес».
        Спустя минут десять «Лада-Гранта» свернула на Сиреневый бульвар и остановилась.
- Подозрительно знакомое место, - с усмешкой сказал Сергей Николаевич, - и конечно же, ну, о-очень «глухое».

        Марина растерянно смотрела на девятиэтажку. Потерла виски, закрыла лицо ладонями:
- Ничего не понимаю… 
- Что такое?
        Девушка говорила недоуменно и отрывисто, словно в бреду, не открывая глаз:
- Сырость, я чувствую сильную сырость… Бетонные блоки… Ржавые трубы… Ужасная мебель: диван продавленный, колченогий стул… Нет, это не квартира… Какой-то заброшенный склад, что ли?.. Да?.. Или подвал… 

        Мартен со снисходительной улыбкой глядел на нее. Хорошая игра артистки или что-то другое?
- Еще вижу шикарную женщину… Роскошные волосы… И рваная… в клочья рваная аура… Очень нелегкий характер, от этого и она страдает, не только другие…
        Неплохой набор информации. Конечно, слегка вызывает удивление такая осведомленность, - но не более. Еще полчаса назад, когда незнакомая девушка непредсказуемо распахнула перед Мартеном дверцу автомобиля, он, садясь рядом, заглянул в ее глаза и понял, могут быть и неожиданности, но с каким-либо серьезным подвохом такие глаза несовместимы. Сейчас маленькие странности новой знакомой ничуть его не озадачили, наоборот, стало интересно, чем же все это закончится.

        Он насмешливо присвистнул:
- Ну, вот… А в детстве я болел свинкой и золотухой, если это тебя так интересует…
        Марина распрямилась, замотала головой, словно сбрасывая наваждение:
- Я не знаю, что такое… Понимаете, сами собой всплывают вдруг перед глазами какие-то картинки…
- Глюки… - подсказал Мартен.
- … а потом то, что видела, оказывается правдой… - она пожала плечами. - Или не оказывается…

- Говорят, древнеегипетские жрецы специально впадали в транс, так им удавалось увидеть какие-нибудь бредни, кое-что да и сбывалось. 
- Это не бредни. То, что случилось сегодня между вами и моим инструктором, я видела еще позавчера. Один в один…
- А-а-а… - наконец, стало доходить до Мартена. - Так ты что, тоже?..
- Что тоже?
- Типа экстрасенс, что ли?   
- Я не понимаю этого слова. Не люблю и не понимаю.
- Ну, парапсихолог… или как там еще?.. Ясновидящая?.. - Он удивленно и с уважением смотрел на девушку.

- Если б я сама могла что-то объяснить… Какая ясновидящая? Я учитель физики и точно знаю, что невозможно увидеть то, что еще не произошло.
- Но ведь сама сказала, что видела!
        Марина промолчала.
- Надо же! Сколько показывают по телевизору. И вот тебе,  впервые вижу вживую.
- Ты, однако, лихо перевел разговор со своей персоны.
- О тебе интересней. Ясновидящая!.. Ничего себе! Как рентген… или… В армии мне приходилось пользоваться таким инструментом, называется прибор ночного видения. Нормальный человек, как ни пялится в темноту, - будто слепой, а нацепит на глаза эту штуку, - вот оно, все  как на ладони. Вот и у тебя какой-нибудь внутренний глаз, как этот прибор, да?

- Спроси что-нибудь полегче, - неуверенно сказала Марина. - Прибор ночного видения это не то. Он просто позволяет увидеть инфракрасные лучи, которые человеческий глаз не воспринимает. Всего-то. Я не понимаю, как можно увидеть сквозь время… увидеть то, что произойдет, скажем, через три месяца… или то, что уже произошло полгода назад, когда никто не присутствовал при этом, - вот этого я не могу объяснить.
- Обязательно, что ли, объяснять? Есть и есть. Да тебе цены нет, с такими вот необъяснимыми способностями… Хотя у меня, честно говоря, мурашки по спине, прямо чувствую, как просвечиваешь меня насквозь почище любого рентгеновского аппарата.

- Да ничего я не просвечиваю… - она помолчала. - Так почему все-таки бомж?
- Неточный термин. Вроде и есть определенное место жительства…
- Не подвал же? - Она смотрела сочувствующе. - Я прошу прощения, если тяжело об этом?

        Сергей Николаевич не ответил.
- Вы разругались с женой?.. Эта та шикарная женщина?..
       Он качнул головой:
- Я не хочу об этом.   
       Она коснулась его руки:
- Еще раз, простите.

- Бывает, когда обстоятельства сильнее тебя, - после длинной паузы заговорил Мартен. Он не любил откровенничать с кем бы то ни было, тем более при такой вот совершенно случайной встрече, ведь через несколько минут они расстанутся, чтобы никогда больше не увидеться в миллионном городе. И все же странным образом его сейчас тянуло хоть чуточку приоткрыться. - Редко, но бывает, - лицо его помрачнело. - И тогда ничего другого не остается, кроме как уйти куда глаза глядят… Не из семьи, от жены… А получилось, что и из семьи…   
- И ничего лучше подвала не нашлось?
- Не то, что не могу снять квартиру… Наверное мщу самому себе…

       Он вышел из автомобиля и, опираясь на дверцу, наклонился, чтобы видеть Марину:
- Не завидую твоему мужу, ни разу в жизни ему не удастся безнаказанно сходить налево.
- У меня нет мужа.
- Кому-то здорово повезло. Ты - роковая женщина. Загадочная и очень опасная.
- Это плохо?
- Это притягивает как магнитом.
- Даже невзирая на опасность?
- Огонь тоже опасен. В неумелых руках. В опытных радует глаз и греет…
 
- Послушай, жить в подвале - это, конечно, оригинально. Но ведь унизительно.
- Не знаю, у меня никаких нет комплексов по этому поводу.
- И все же, может, хватит наказывать себя? Сменить эту берлогу на гостиницу, например.
- Нет, - отшутился Сергей Николаевич, - важно не то, где живу, важно, с кем. Мне родными стали крысы…
      

       В первый раз это случилось с Мариной полтора года назад.
       Ночью ей приснилась мама, она была очень бледная, горбилась и тихо говорила: «Заболею я скоро, доченька. А летом помру». Марина проснулась и до утра лежала с открытыми глазами, от плохих предчувствий болело сердце.
        А ведь ничто не предвещало беды. Еще вчера всей семьей встречали Новый год, приезжали оба брата, каждый  со своей оравой ребятишек, было шумно и весело, отец провел конкурсы головоломок, наградил победителей призами и самыми настоящими медалями, а потом играл на гитаре и пел песни своей студенческой юности, и мама смеялась, смотрела на него счастливыми глазами.

        А потом, всего через пару недель, она обнаружила опухоль на левой ноге, чуть ли не с каждым днем опухоль увеличивалась в размерах. В областном онкологическом диспансере поставили диагноз, он звучал ужасно: «плеоморфная злокачественная фиброзная гистиоцитома с некрозами», язык свихнешь, прежде чем выговоришь, да и диагноз, действительно, был уж очень нехороший. Маме сделали операцию, удалили опухоль вместе с прилегающими мягкими тканями, да видно, не совсем удачно, потому что через месяц опухоль появилась в том же
месте, да плюс еще одна на другой ноге. Снова операции, потом лучевая терапия, химиотерапия.

        Однако при компьютерной томографии выявились еще и множественные
метастазы на головном мозге. Ко всем бедам вдобавок случился у мамы еще и инсульт, парализовало левую половину тела. Вот так всего за полгода болезнь съела ее. Теперь она целыми днями безучастно лежала с закрытыми глазами и обреченно молчала, лицо ее было совсем бледным, исхудалые руки лежали неподвижно  поверх одеяла.  И казалось, только сердце да легкие, заведенные с рождением, пока еще по инерции удерживали ее среди живых, но завод этот уже подходил к концу. И врачи честно предупредили Марину, что ничего сделать уже нельзя.

         Так и подошло утро, когда, проснувшись, девушка уже точно знала: оно последнее.
«Сегодня мама умрет, - с горечью думала Марина, - еще вчера вечером я увидела печать смерти на ее лице, это будет чудо, если я ошибаюсь… Господи, сделай так, чтобы я ошиблась!»
          Она покормила маму, если это можно назвать: «покормила», та нехотя, со стоном проглотила пару столовых ложек манной каши, потом мясного бульона и крепко сжала губы, это значило: «Больше не буду!» Девушка вымыла посуду, собралась в аптеку за лекарствами.

        Спускалась по лестнице и вдруг отчетливо услышала тихий голос мамы, словно та шла рядом:
- Оставь, дочка, уже не надо. Посиди со мной.
        Марина метнулась домой, села на краешек кровати:
- Ты позвала, вот и я. Встречай меня, мамочка…
       Больная, не открывая глаз, неожиданно улыбнулась, это была измученная и светлая улыбка, и прошептала:
- Встречаю.

       Марина охнула и сразу даже не поверила своим ушам: вот уже месяц мама не произносила ни слова.
- Что, что?
- Встречаю, - повторила мама.

        Марина беззвучно заплакала, слабо затеплилась уже нежданная надежда. Вся подавшись вперед, она жадно вглядывалась в мамино лицо, пытаясь уловить подтверждение тому новому, что промелькнуло минуту назад, и не находила. Мама снова впала в беспамятство, казалось, что и дыхание ее медленно становится все реже. Она взяла ее за руку, прижалась губами. Прошел час, может, два. Какая-то тень прошла по лицу мамы, она словно пыталась что-то сказать и не смогла. Сделала последний вздох, мама, конечно же, не хотела уходить,  из уголков глаз прокатились по щекам две слезинки, - и все было кончено.

       Потом были похороны, сначала мамы, а следом без нее угас и отец, долгое привыкание к жизни без самых родных людей. Возвращаясь домой, Марина каждый раз обязательно нажимала кнопку звонка у входной двери и с замирающим сердцем ждала чуда - сейчас послышатся торопливые шаркающие шаги и радостно-ворчливый голос:
- Доча, ты ли?
        Гулко и безжалостно обрывалась приглушенная мелодия в пустой квартире, чуда не происходило.

        Со временем Марина и забыла о случившемся нечаянном угадывании того, что вот-вот произойдет; мало ли что может почудиться в такой стрессовой ситуации…
   
       И был еще один случай, который серьезно ее встревожил.
       Как-то, это было месяц назад, забежала она поболтать к своей подруге, та жила неподалеку, недавно развелась, осталась одна с тремя детишками, но особенно не унывала, красавица-хохотушка, она свято верила в лучшее и твердо знала, что женское счастье еще вернется к ней, непременно вернется, и судьба ее и ее ребятишек будет на зависть всем. Они засиделись надолго, пили чай с брусничным вареньем, смеялись, вспоминая забавные случаи из жизни. Когда Марина, спохватившись, собралась домой, ее вдруг насторожил застекленный портрет на стене. Вроде бы ничего необычного, Наташка на фоне изумрудно-зеленого поля, юная и беззаботная, с венком из одуванчиков на голове, чудо как хороша! Но — странно покосилась рамка фотографии, а по стеклу будто рассыпаны брызги алой краски.

       Подруга со смехом поправила портрет, провела рукой по стеклу:
- Да показалось тебе, Маринка, какая краска? Это же солнечные зайчики.
       Комнату действительно заливали лучи заходящего солнца, но Марина видела: капли остались, они медленно стекали по фотографии, оставляя за собой зловещий след, похожий на кровь. Она подошла ближе, пристально вгляделась в портрет, в стекле она рассмотрела смутный силуэт мужчины, похоже, старика.
       «Наверное, я схожу с ума, - думала она по дороге домой, - мерещится черт знает что, плохо, очень плохо, ничем хорошим это не кончится».

       А через два дня пришла жуткая весть: Наташу убили.
       Произошло все до нелепости банально и дико.
       На первом этаже в ее подъезде жил семидесятипятилетний пенсионер, вообще-то вздорный и психически больной старикашка, не так давно он лежал в психиатрической больнице, его мало-мало подлечили и выпустили. Он постоянно был всем недоволен, и тем, что Наташины ребятишки резвятся по вечерам, топают по полу, слышимость-то в доме  идеальная, и что кто-то ночью включает стиральную машину или у кого-то громко играет музыка. Он копил злость на Наташу, в его глазах во всем виновата была только она. И накопленное прорвалось.

       Наташа привела детишек из детского садика, открывала дверь в свою квартиру, когда увидела спускающегося по лестнице соседа, оказывается, он караулил ее. Увидев в его руке нож и почувствовав беду, женщина быстро затолкала детей в квартиру, самой забежать не удалось, мужчина цепко схватил ее за руку. Последнее, что она успела сделать, захлопнула дверь в квартиру, с облегчением услышала, как щелкнул за спиной замок. Спокойно, без единой эмоции старик ударил ножом ей в живот, потом второй раз, третий… Бросил рядом с ее телом нож и так же спокойно, не спеша ушел в свою квартиру. Когда приехала вызванная кем-то из соседей «Скорая помощь», Наташа уже умерла. Полиция быстро вычислила убийцу, врачи объяснили, что у того было состояние сумеречного сознания, якобы он не сознавал, что делает, - вот так просто, только ценой этому стала жизнь молодой женщины.

       «А ведь я видела тогда кровь на ее портрете, - думала Марина, - и старика видела, почему это не насторожило нас? Я посчитала, что почудилось, а это было предупреждение… Мне бы докричаться до Наташки, убедить ее быть поосторожнее, да хотя бы носить с собой какой-нибудь газовый баллончик… Может быть, не случилось бы страшное…»
       Она вспомнила о последних днях мамы и своих сбывшихся, будто пророческих видениях. И тогда, и сейчас она точно предчувствовала несчастье. Что это?
       Марина поспешно отогнала эти мысли. «Не питай иллюзий, - твердила она себе, - это просто случайные совпадения. Мало ли чего в жизни мерещилось тебе - и что сбылось? Только эти два случая…»

       И вот прошло совсем немного времени, и снова - то ли короткий предутренний сон, то ли обрывки каких-то прочно забытых воспоминаний. Дорога, уходящая к черным, причудливо изломанным скалам на горизонте, двое мужчин на обочине, один из них, молодой здоровый бугай, со стоном ворочается на земле, второй, постарше, подошел к Марине, заглянул в глаза и взял за руку, она послушно пошла за ним.
        Окончательно проснувшись, она долго размышляла о только что увиденном, эти словно вырезанные из видеофильма кадры тревожили. «Не дай Бог, - просила Марина, - если и они окажутся реальностью». И в то же время где-то глубоко в подсознании, она чувствовала, теплится странное, обреченное желание сделать этот нечаянный глоток будущего. А когда произошла драка Виталия с незнакомцем, точнее, не драка, а короткая, в несколько секунд, стычка, ей стало ясно: это рок, от которого, даже если захочешь, уже не уйти.

       Жаль, нет уже рядом ни мамы, ни лучшей подруги, поделиться бы с кем-нибудь тем новым, что нежданно-негаданно вошло… нет, обрушилось на ее жизнь. Оно притягивало своей необычностью, это новое, и в то же время настораживало, вызывало недоумение и смутно тревожило: жить так, как жила она до сих пор, очевидно, уже не удастся, что-то должно круто измениться.

        «Как и почему именно со мной это случилось? - спрашивала себя Марина. - Я не попадала в аварии, не тонула, не падала с большой высоты, меня не уносил смерч, ну, вот не было, не было никаких уж очень стрессовых ситуаций. За что мне эта напасть? Еще неделю назад я была твердо убеждена, что совпадения с реальностью моих нечаянных видений абсолютно случайны. Я никогда не верила во всякую там телепатию, хиромантию и прочую мистику. Я скептически, даже с презрением относилась ко всякого рода магам, колдунам и целителям. Я никогда не опускалась до просмотра телевизионных шоу типа «Битвы экстрасенсов». Сейчас все словно перевернулось с ног на голову. Случилось то, что я, учитель физики, не могу объяснить, да что там, все мое мировоззрение восстает против такой версии… Хотя, если честно, где-то глубоко, на уровне подсознания мысль об этом вовсе не кажется такой уж кощунственной…».

        Ее ошеломило, что и в самом деле каким-то непонятным образом она чувствует… предугадывает некоторые события, которые вот-вот произойдут с ней и близкими людьми. Это то, что она не могла ни вызвать, ни остановить, оно приходило само по себе. Словно включался самопроизвольно какой-то видеопроектор, выплескивал перед глазами отдельные кадры, чаще смутные и непонятные, как в случае с Наташей, а иногда - картинки на загляденье, с мельчайшими подробностями. Потом, когда сбывалось то, что она видела, впору было в недоумении разводить руками: такого не бывает, такого не должно быть по определению, - а вопреки здравому смыслу происходит… Почему они приходят, эти видения? И откуда?

        Очевидно, не из глубин памяти, там они просто не могли появиться. Значит, откуда-то извне, приходят непрошено и всегда внезапно. Как будто идет с ней рядом по жизни незримый всезнающий проводник, — ангел-хранитель, что ли? — который подсказывает видениями: сейчас будет опасный поворот в судьбе, будь осторожна; а вот здесь угрожает опасность твоим близким; или скоро ты влюбишься, как девчонка…  Как ни крути, а они были, предупреждающие знаки, вот только не смогла она поверить в них…

       «Что было бы, - думала Марина, - если бы я не отмахнулась беспечно от этих знаков? Может быть, и маму можно было спасти, обратись в тот же день к врачам? И Наташку? Ведь нужно было всего-то насторожиться, вдвоем хорошо продумать, где опасность и как избежать ее,  не зря видела я кровь и старика… Что было бы, если б я не открыла тогда Сергею дверцу машины, а послушно повезла бы Виталия в травмпункт?.. В моей жизни появилась куча вопросов, на которые нет ответа. И гложет теперь вина за то, что произошло, а я не остановила… А вроде могла, могла, могла… Но даже не попыталась… Кроме разве что ситуации с Сергеем… Сейчас не понимаю, что нашло тогда, но сделала же этот шаг, сделала. Раньше бы так…

А с другой стороны, кажется, я боюсь этих видений. Боюсь начать жить по чужой подсказке. Может быть, она и верная. Но непрошеная. Быть может, лучше ошибиться, как в школе у доски, зато без подсказок. Зачем мне, полюбив кого-то, знать, что это всего-навсего полукурортный роман и счастья отмерено месяца на три и ни днем больше?.. И еще одно мучает: ничто не дается даром, как тут не вздрагивать, что однажды придется заплатить непомерную цену. К тому же жизнь наверняка не прощает тех, кто самовольно заглядывает в завтра и раскрывает эту святую тайну… Мне это надо? Зачем?.. Спрашиваю, — и только звенящая тишина в ответ…

        Кто знает, может быть, я зря трясусь от страха? Вон, то и дело показывают по телевизору так называемых экстрасенсов, никто из них ни в чем не сомневается, наоборот, самоуверенны, довольны… Зато сомневаюсь я. Потому что чушь все это! Полная чушь! Не все сбывается, ведь так? Далеко не все. А значит, это на самом деле просто случайные совпадения?.. Господи! Какой сумбур в голове!… И хоть кто-нибудь помог бы мне…»
        Она стояла, прижавшись лбом к оконному стеклу, всматривалась в ночной город за окном, словно надеясь найти там ответ на свои сомнения. Опустевшая аллея в сквере напротив, за кронами деревьев освещенные окна домов, фонари вдоль улицы, разноцветная реклама, светофоры — равнодушный мегаполис, живущий своей жизнью.

        «Если бы мама оказалась рядом… В жизни моей, не такой уж длинной, были и трудные моменты, и тогда на подмогу приходила ее мудрая интуиция. Мне повезло в день рождения, спасибо, мамуля, что у меня была ты… И именно сейчас ты очень нужна мне, вот только зря так рано ушла…»   

        Марина вспомнила последнюю совместную поездку.
        Был холодный и влажный октябрьский день. Они ехали в Верхотурье, — это было незадолго до маминой болезни, — маме захотелось хоть чуточку окунуться в детство, она родилась в этом маленьком старинном городе, ее крестили в Свято-Троицком соборе Верхотурского Кремля, видимо, она уже предчувствовала что-то неизбежное, поэтому и торопилась, пока не поздно, попрощаться с родными корнями. 
        Марина сидела рядом с мамой на заднем сиденье, отец — за рулем, серьезный и настороженный, так как дорога стала скользкой, только что пошел дождь, осенний, надоедливый, дворники размеренно скользили по лобовому стеклу, удаляя воду. Работал кондиционер, и в салоне автомобиля было тепло.

        Машина снизила скорость, вписываясь в поворот, после моста через небольшую реку начался затяжной подъем, ровно гудел двигатель, по обеим сторонам шоссе тянулась березовая роща с вкраплениями рябины, осины и молодых елочек, в солнечный день было бы глаз не оторвать от великолепия россыпей ярко-желтого, красного, зеленого, белого цвета, но пелена дождя скрадывала буйство осенних красок.
        Подавленное настроение, с которым Марина жила последние дни, не покидало ее и сейчас. Мама понимающе обняла за плечи, прижала к себе.

Немного помедлив, совершенно неожиданно продекламировала:
- «Должно быть, жизнь и хороша,
        Да что поймешь ты в ней, спеша
        Между купелию и моргом,
        Когда мытарится душа
        То отвращеньем, то восторгом»… Вспомнилось из моей юности…
- Кто это? - вяло спросила Марина.
- Владимир Ходасевич. Был такой русский поэт в прошлом веке… Мариша, а ведь я специально взяла тебя с собой. Не только чтобы ты развеялась, отошла от горьких дум. Главное, там особенное место. Пообщаешься с Богом, не сделаешь непоправимой ошибки.

        Слушая глуховатый мамин голос, Марина закрыла глаза. Поудобнее устроилась на мамином плече и на мгновение ощутила себя маленькой девочкой, которую заботливо наставляет мама: не подходи, дочурка, близко к огню, будь осторожна, можно обжечься. Нахлынуло воспоминание из детства, погладило мягко комочек в груди и растаяло.
        До Верхотурья еще не доехали, но может быть, в самом деле уже сказывалось влияние этих испокон веков намоленных мест. 

- Ты знаешь наше мнение, Марина, - отец бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида на дочь. - Люди не меняются. Никогда…
- Папа, оставим этот разговор. Я люблю его.
- Он предал дважды. Неужели, дочка, это ни о чем тебе не говорит?..
- Ну, не сложилась тогда у него семейная жизнь. За это не затаптывают в грязь… А к дочерям его даже не подпускали.
- А он пытался?.. Да только рад был этому. Прекрасно! Никаких обязательств!.. Ведь будет сложная ситуация, не задумываясь, перешагнет и через тебя.
- Мариша, послушай напоследок нас, - добавила мама. - Не ломай свою жизнь, а, доченька? И ради кого?..

        Папа потянулся к зеркалу заднего вида, поправил его, чтобы видеть глаза дочери.
- Ведь правильно сделала, что ушла не оглядываясь, когда узнала. Тогда мы полностью поддержали тебя, - сказал он. - Но сейчас-то куда твоя решительность подевалась? Оглядываешься — значит, сомневаешься. Сомнение — самый страшный враг в жизни.
- Я бы не оглядывалась, если бы…
        Мама провела рукой по щеке Марины, поцеловала в висок:
- Именно потому, дочура, что любишь… Как там в песне поется? «Не возвращаются, любя…»
- В той песне совсем другие слова. И смысл как раз наоборот. «Не отрекаются, любя…»
- А ты все-таки подумай именно над этими…

        И помолчав, добавила:
- Если он послан судьбой, он все равно останется в твоей жизни. Сделает все, чтобы добиться тебя, вернуть. Наперекор всему. А если нет, значит, дан тебе только для опыта, поверь…
        Когда поздним вечером они вернулись из Верхотурья домой, в почтовом ящике Марину ждало письмо от Игоря.


        Игнорируя запрещающий сигнал светофора, двое пацанов лет десяти рванули через перекресток к подъезжающему к остановке автобусу. Марина успела среагировать, мгновенно утопила педаль тормоза, и «Лада-Гранта» замерла буквально в нескольких сантиметрах от пробегающих мальчишек. «Ремнем бы вам, ребята, добавить мозгов, пока не случилась беда», - коротко просигналив, беззлобно подумала Марина, пропустила их и свернула к дворцу спорта. На автостоянке было еще несколько свободных мест, и Марина припарковала машину, протиснувшись между двумя автомобилями.

        Переоделась в спортивный костюм, поднялась на второй этаж, в зал настольного тенниса. Открывая дверь, с радостью услышала знакомый стук мячей.
        «Сергей говорил, что три раза в неделю приходит сюда, поддерживает свою спортивную форму, посмотрим, каков он не в драке, а в серьезной игре».

        Марина сразу увидела его, за вторым теннисным столом, остановилась, прислонившись спиной к дверному косяку, понаблюдала издали. Правую руку его пересекал неровный шрам, похоже, от ножа. Невысокий, гибкий, Мартен по-кошачьи мягко передвигался у стола, принимая мяч, и тут же словно взрывался в стремительной атаке. «Неплохая техника», - отметила Марина. В студенческие годы она увлекалась настольным теннисом, участвовала в соревнованиях за сборную университета и не раз даже занимала призовые места, сейчас дома все еще хранится коллекция завоеванных медалей. Потом, правда, не то, что любовь к пинг-понгу сошла на нет, как-то не стало хватать  времени, то ли затянула школьная текучка, то ли отвлекали попытки устроить свою личную жизнь, неудачные, впрочем, да и не оказалось рядом подруги или друга, увлеченных этой игрой, с кем можно было бы вот так же разнообразить досуг. Если и выпадал счастливый случай встать у теннисного стола, то эпизодически, это было, разумеется, явно недостаточно, чтобы поддерживать прежнюю технику игры, но хотя бы не позволяло руке забыть, что такое ракетка.

        В отличие от соперника, то и дело бурно комментировавшего свои ошибки: «Идиот! Как можно так грубо?.. Аккуратней, аккуратней!.. Чего тянешься за мячом? Ну, сделай же шаг!..» и сопровождавшего каждое выигранное очко торжествующим: «Хоп!», Мартен играл сосредоточенно, молча и даже, казалось, равнодушно. Только внимательно вглядевшись, Марина поняла: свои эмоции он прячет за внешней невозмутимостью, да не всегда это удается: то дрогнут слегка губы после удачной атаки из почти безвыходного положения, словно беззвучно говорит себе: «Молодец!», то чуть заметно поморщится при досадной ошибке в простой ситуации.   

        Отметила Марина и некоторые слабые места в игре своего нового знакомого:
        «Как знать?.. Может, и пригодится…»
        Обратила внимание на не совсем уверенный прием мячей с сильным боковым вращением, причем, странно, только с боковым, потому что подачи с нижним или верхним вращением мячей не создавали ему никаких затруднений.  Кроме того, при технично выполняемых топспинах с дальней и средней дистанции атакующие удары при укороченных мячах, недалеко от сетки, не были такими же безупречными, процент ошибок был существенно выше.
        «Запомним и это…»   
      
        Закончилась партия, очевидно, она была последней, потому что партнеры пожали друг другу руки и Мартен вложил ракетку в чехол. Подошла Марина:
- Привет!
- Привет!.. - удивленно сказал Сергей Николаевич. - Вот уж кого не думал-не гадал здесь встретить…
- Надеюсь, в переводе это не означает то, что поется в частушке?
- Что за частушка? - не понял Мартен.
- «Самолет летит, крылья стерлися. А мы не ждали вас, а вы приперлися»? - с улыбкой продекламировала Марина.

        По глазам Сергея она сразу поняла: он рад видеть ее.
- Я грубоват, конечно, но не настолько же…
- А ты классно играешь!
- Льстишь, девочка. Играл бы классно, не проиграл бы решающую партию.
- Я видела. В самом деле, все было очень странно. Вести со счетом 8:3 и… Сергей, может быть, это я сглазила?. Пришла невовремя, уставилась…

- Я матерый мужик, меня невозможно сглазить…
- Но чересчур уж нелогично то, что случилось.
- Никогда в своих неудачах не искал виноватых, кроме себя. Логично — нелогично… Все очень просто, Марина. Во-первых, самоуверенность. Я слишком рано посчитал, что победа, вот она, рядом. Как говорится, увидел удачу, только не обратил внимание на главное, лицом она ко мне, или задом. Ну, а во-вторых, действительно не хватило мастерства, чтобы преодолеть это во-первых.

        Марина покачала головой. «А он не такой, как показался вначале, мой новый знакомый, есть что-то в нем…
- Вот поэтому я и предлагаю после такого напряженного матча немного отдохнуть… За этим же столом… Но уже в паре со мной… - она достала свою ракетку и пару мячей.
- Похоже, я становлюсь любимчиком судьбы?.. - удивился Мартен. - То нечаянное знакомство с непредсказуемой женщиной, теперь и очаровательный спарринг-партнер.

- Положим, до хорошего спарринг-партнера мне пока далековато…
- Почему-то я нутром чувствую, от этой стоящей рядом девчонки со спортивной фигуркой можно ожидать любых сюрпризов. 
- Тогда к барьеру? - Марина замерла в пружинистой стойке у теннисного стола, приготовившись к подаче.
- О-о, да ты все-таки, вижу, профессионал!
- Какой там? Всего лишь, увы, заурядная любительница… Прошу вас, сударь.   
      
        Мартен начал играть с прохладцей. Вопреки шутливым своим предположениям, он не ожидал увидеть в девушке достойного соперника, настраивался по-детски поперебрасывать мяч через сетку, не более, но быстро убедился, что Марина кое-что умеет в настольном теннисе, чувствовалась в ней былая подготовка, и неплохая, хотя и полузабытая, и это чертовски обрадовало его, пусть даже пришлось снова выкладываться в игре по полной.

        После часовой разминки она предложила:
- Теперь на счет? Пару партий…
- Принято. До трех побед.
        Закончив последнюю партию, Марина упрямо тряхнула головой:
- Через месяц я все равно обыграю тебя, вот увидишь.
- Конечно, - с улыбкой согласился Сергей Николаевич. - Может, и в самом деле через месяц… а может, лет эдак через десять, кто знает?..
- Я знаю…
- Ах, да, я и забыл, с кем имею дело. Глупец, я пытаюсь спорить с самой ясновидящей!
- Не надо издеваться, а?
 
        Мартен с улыбкой смотрел на девушку.
        Честно говоря, он уже настроил себя забыть о той, недельной давности встрече, пытался выбросить из головы как ничего не значащее событие.
        «Конечно, знакомство было необычным, - убеждал он тогда себя. - Зря, пожалуй, подыграл, что верю в экстрасенсов, хотя, на самом деле, вся эта галиматья - для домохозяек. А девчонка хороша собой. Но смотри правде в глаза, она слишком молода для тебя, чуть ли не во внучки годится, и пусть даже нынешний брак твой, похоже, развалился окончательно и вроде уже пора поглядывать на других женщин, ничего путного с попыткой надуть щеки и возомнить себя нестареющим ухарем рядом со следующим поколением не получится, нечего и пыжиться, время не перепрыгнешь и не обманешь, в ситуации этой нет никаких перспектив, абсолютно никаких, как ни хорохорься. Сегодня ты пока еще полон сил и нахальства, многое можешь позволить себе, а промелькнут лет десять-пятнадцать, - и ведь случится это, к сожалению, незаметно и очень скоро, - полезут наружу былые болезни и раны, а у тебя их хватало, сгорбится под грузом времени спина, из штанов посыплется песок, станешь, короче, дряхлой развалиной, и от этого
никуда не уйти, - а рядом все еще цветущая, совсем не старая женщина. Что может быть нелепей?

Я не миллионер и не артист, тем простительны такие замашки, а для нас, простого люда, это все-таки неадекват. Можно пытаться обмануть себя, это легко, какие угодно можно придумать аргументы — не сможешь обмануть природу. Ну, не попрешь против нее, и все тут… Так что не витай, мужик, в облаках, забудь про инстинкты и иди дальше. Прекрасная колдунья эта не про тебя…»

        Однако по тому, как неожиданно стукнуло в груди, когда увидел на пороге спортзала знакомую фигурку, Мартен понял, что выбросить ее из головы все же не удалось. Но если  тогда, при первой встрече, были только удивление и непослушное очарование красотой, сейчас эта девушка заинтересовывала его все более и более. Была в ней спокойная мягкая теплота, и это нравилось ему. Если бы только не ее брызжущая молодость, особенно сейчас, в чертовски идущей ей серо-голубой теннисной форме; не нравилась она ему такой, хотелось, чтобы было ей где-нибудь под семьдесят, одной проблемой было бы меньше…
        Говорят, глаза не стареют, интересно, у нее и в семьдесят будут такие же необыкновенные глаза?..   

        Спускаясь по лестнице на первый этаж дворца спорта, Мартен остановился и повернулся к ней:
- Знаешь, половину своих ошибок в жизни человек совершает из желания произвести впечатление на окружающих. Вторую половину — от досады, что впечатления не получилось. В прошлый раз мы как-то скомканно расстались. Сам Бог велит исправить ошибку.
- Я не умею изменять прошлое.
- Я тем более. Но тут рядом неплохое кафе, зайдем, посидим…
- Прямо вот так, в спортивной форме? - она провела рукой по короткой юбке.

        Мартен пожал плечами:
- Не вижу ничего крамольного. Ты великолепна. В любой обстановке.
        Марина помедлила и твердо сказала:
- Я так не могу… У меня встречное предложение. Ты подождешь немного, а я все же съезжу домой, переоденусь. Обещаю, это не займет много времени.
- И у меня встречное предложение к твоему встречному. Мы съездим вместе, я обожду там. В машине. Или, если пригласишь, за чашечкой кофе в квартире.


        «Эта девочка продолжает удивлять!», - думал Сергей Николаевич, стоя у письменного стола в углу гостиной и с интересом разглядывая вырезанные из дерева, кости и поделочного камня, аккуратно расставленные фигурки зверей. Их было немного, десятка два грациозных диких кошек: пантера, гепард, несколько тигров и отдыхающий лев во главе своего большого прайда. Внимание Мартена привлекла инкрустированная перламутром фигурка львицы, изображенной в момент неожиданной опасности. Пара испуганных, прижавшихся к земле львят у ее ног. Предупреждающий оскал пасти , гибкое, сильное тело сжатой пружиной готово к прыжку на врага. Тревогой и яростной решимостью веяло от фигурки.
        Сергей Николаевич бережно взял ее в руки, подошел к окну рассмотреть.
        Она казалась теплой, будто живой. Фиолетовыми искрами благодарно блеснул перламутр.
        «Молодчинка! Здорово сработано!»
      
        Другую половину стола занимали змеи.
        «Ну, совсем неожиданное сочетание, - отметил Мартен, - элегантные кошки и гадкие твари».
        Светло-серая гадюка с четким узором на спине в виде черного зигзага, свернувшийся могучими кольцами питон, поднявшая голову и раздувшая свой капюшон королевская кобра, блестяще-черная мамба с рельефным рисунком по телу, остальных змей Мартен не знал. Вообще-то он с детства ненавидел этих мерзких пресмыкающихся, ненавидел и, честно говоря, боялся, но сейчас не мог не признать их строгую и опасную красоту. Фигурки были вырезаны, скорее всего, из причудливо изогнутых корней деревьев, тщательно воспроизведены окрас и изящный узор каждой.

        Решение хоть краешком глаза взглянуть на мир, в котором жила новая знакомая, было спонтанным и неожиданным даже для самого Мартена, и сейчас он вовсе не чувствовал себя разочарованным. 
        Из соседней комнаты выглянула Марина, сказала с виноватой улыбкой:
- Немножко еще обожди, ладно? Утюг разогревается, выглажу сейчас кофточку, и я готова.

- Подожду, конечно, - он протянул к ней руку, разжал кулак, на ладони лежала фигурка львицы. - Твоя работа?
- Баловалась как-то…
- Баловалась… Ну, Маринка!.. Ты поражаешь все больше. Не знаю, как насчет ясновидения, все вилами по воде писано, не знаю, как насчет пин-понга, думаю, так же, но вот в этом… Просто здорово! Мне сдается, в тебе заложен другой дар… 
- Я сама хотела бы знать, что намешано во мне и с какой целью… А эта кошка родилась, когда заболела моя мама, потому и настроение тревоги. Говорят, селенит — это камень-хранитель семейного очага… Увы, не помог…

- Подари мне ее.
        Марина с интересом заглянула в его глаза:
- Я рада, что понравилось. Только ты оставил сиротами двух львят, - она рассмеялась. - Бери с ними. Будут хранителями уюта… в подвале, с продавленным диваном.
- Продавленный диван уже пройденный этап.
- Ты… вернулся в семью?
- Я прислушался к совету не по годам мудрой девушки. Переехал в гостиницу.
- Давно бы так…

        Марина спохватилась, убежала гладить кофточку.
        За окном зеленел сквер, покачивал на ветру верхушками лип и тополей. Шум большого города почти не доносился сюда. По аллее, как и положено, прогуливались не спеша молодые мамы с детскими колясками. Для такой огромной многоподъездной высотки их было в общем-то маловато.
        Мартен подошел к телевизору, хотел включить его, но насторожился. В тишине отчетливо послышались размеренные звуки падающих капель: кап… кап… кап… Окинул вокруг взглядом, галлюцинации, что ли? И увидел маленькую лужицу посреди комнаты, прямо под висящей люстрой, капало из нее. Очень быстро одиночные капли слились в тоненькую струйку.

- Черт!
        Бросился в соседнюю комнату:
- Марина, где у тебя ведро?.. Или тазик?..
        Подставил посудину под быстро усиливающуюся струю воды.
- Я сейчас…

        Выскочил на лестничную площадку, взлетел на четвертый этаж. Надавил кнопку звонка квартиры, расположенной над квартирой Марины, нервно слушал длинную и безнадежную трель за стеной. На всякий случай забарабанил в железную дверь. Похоже, на самом деле никого там не было.
        Вернулся к Марине. Она стояла на пороге гостиной, с ужасом смотрела на происходящее и не знала, что делать. Сжимала в руке выглаженную, уже ненужную кофточку.

Сергей Николаевич подхватил наполненное водой ведро, на ходу бросил:
- Номер телефона диспетчера?..
- Какого диспетчера?
- Вашей управляющей компании… Маринка, дорогая, побыстрее!..
- Я не знаю…
        Выплеснул воду в ванную, помчался обратно:
- Узнай у соседей. Срочно!

        Вернувшись, она растерянно развела руками:
- Они… тоже…
- Да вы все будто на Луне живете! Как можно так?.. - раздраженно сказал Мартен, но заглянул в наполненные слезами глаза и пожалел о своей резкости. На секунду прижал девушку к себе. - Прости… Я уж не спрашиваю, у кого в доме ключи от подвала… 

        Очевидно, наверху был настоящий потоп. Вода уже не текла тонкой струйкой, из отверстия в потолке для электропроводки хлестал маленький водопад, Сергей Николаевич еле успевал опорожнять ведра, тазы. Потекли ручьи по трубам отопления, по стенам, заливая ковры, мебель. Вдвоем отодвинули на безопасное место диван, книжный шкаф, стол с коллекцией, телевизионную и компьютерную аппаратуру.

- Все-таки нам не справиться, надо перекрывать стояк… Так, госпожа спортсменка, тебе придется побегать с ведрами. Ну, а я, как настоящий мужчина, беру на себя, разумеется, самую легкую задачу: добраться до задвижек.
        Он спустился на первый этаж: если и искать ключи от подвала, то скорее всего где-то здесь. Позвонил в одну квартиру, вторую, третью. Наконец, повезло, дверь открыла пожилая женщина в очках, выглядящая усталой и болезненной.

- Вся надежда на вас. Помогите, пожалуйста.
- Что случилось?
- Сейчас заливает шестидесятую квартиру. По-моему, прорвало водопровод на четвертом этаже. Три проблемы, которые я не могу срочно решить: вызвать кого-то из жильцов шестьдесят третьей квартиры, вызвать слесаря-сантехника и, пока они ни шатко-ни валко добираются, перекрыть стояк холодной воды.  Мне нужны номера телефонов, может быть, у вас есть… И еще, найти ключи от подвала…

- А кто вы такой? - спросила недоверчиво Алла Дмитриевна. - Что-то не припомню я в нашем подъезде…
- Похож на террориста, что ли?
- Похож-не похож, кто вас знает…
- Между прочим, - начал терять терпение Мартен, - шестидесятая квартира прямо над вашей, через этаж, не спасу ее, вода скоро доберется и до вас, не жалко проведенного евроремонта?

        То ли этот железный аргумент подействовал, то ли подозрительный мужчина лицом все-таки не вышел в террориста, но бдительная женщина сама и дозвонилась до соседа по подъезду, вызвала его с работы, и поскандалила с директором управляющей компании, так как телефон диспетчера упорно не отвечал, и рассказала Сергею Николаевичу, где можно найти ключи от подвала. Молча ругая себя за наглость, отводя глаза от ее болезненного лица, он убедил ее пойти помочь Марине. Потом, чертыхаясь, разбирался в хитросплетении труб в подвале, не без труда вычислил нужный стояк холодной воды, однако пришлось еще немало повозиться, закрывая задвижку, она оказалась старая и проржавевшая, и чуть ли не на каждом витке заклинивала. 
            
        Вернулся к Марине. Она вдвоем с Аллой Дмитриевной таскали быстро наполняющиеся ведра и тазики, отжимали тряпки, убирая лужи у стен. Чувствовалось, обе смертельно устали и двигались, скорее, по инерции. Мартен отстранил их, усадил отдыхать: девочки, все, ваша смена закончилась.
        Потоки воды постепенно начали слабеть, правда, уж очень медленно.

        «Ну, слава Богу! - думал Мартен, в тысячный, наверное, раз повторяя надоевший маршрут. - Похоже, мы все-таки отстояли квартиру».
        Когда струйка воды долгожданно оборвалась, оставив после себя лишь редкие, крупные капли, вверху послышались тяжелые шаги.
- Пойду разбираться.
- Да ладно, оставь, Сережа. Ну их… - слабо запротестовала Марина.

        На лестничной площадке столкнулся с появившимся, наконец, дежурным слесарем- сантехником с озабоченным лицом и разводным ключом в руке, насмешливо покачал головой: молодцы, оперативно реагируете, работнички!
        Сосед, невысокий, полноватый, с выпирающим животиком, лицом и манерами больше напоминал жуликоватого таксиста, чем директора по общим вопросам довольно крупной фирмы, так представила его Алла Дмитриевна и расшифровала: в евоной должности больше понтов, мода такая пошла, раньше это назывался просто завхоз.

        Директор развел руками: что поделаешь, ну, получилось так, ребята, что же теперь, расстрелять меня за это?
- Так что получилось-то?
       Пока супруга в больнице, ему приходится самому заниматься нудными хозяйственными делами. И чтобы вечером нормально отдыхать, а не отвлекаться на всякую ерунду типа стирки, он утром набил стиральную машину загрязнившимся бельем, высыпал положенную дозу порошка и перед уходом на работу нажал кнопку «Пуск». Автомат на то и автомат, чтобы работать самостоятельно, выполнять все, что заложено в программу. Кто же мог ждать такой подлости, что ни с того, ни с сего вдруг лопнет шланг холодной воды? Вот она и хлестала полдня, затопила, стерва, всю квартиру, ремонт черт знает, во что обойдется…

- Да мне, честно, наплевать на твою квартиру, - сдерживаясь, сказал Мартен, - ты же других подставил…
- Ну, ребята, понимаете, не должно было такого случиться, не должно…   
- Многое что не должно случаться, а случается.
- Вероятность на самом деле мизерная… Это все равно, что, скажем, метеорит упадет где-то рядом. Мы же не перестраховываемся от метеоритов.
- Нет. Зато в Челябинске вон взял и упал.
- Вот и я говорю.

- а не то ты говоришь. Это же докатиться надо до маразма: включить машину и уйти на целый день. В нормальных людей с детства вдалбливают: не играй со спичками, уходя гаси свет, не оставляй без присмотра электроприборы. Не зря говорят: каждое правило кровью написано. Нарушил - вот она рядом и беда. И метеориты ни при чем.
- Что я, не понимаю, что ли? - наконец согласился завхоз. - Про вероятность я так, напустить тумана… Ну, виноват. Если что испортил — оплачу.
- Да не нужны мне твои крохи, - отрезал Мартен.

        Алла Дмитриевна уже ушла. Марина на кухне заваривала кофе.
- Расстроилась? - Мартен обнял ее за плечи. - Не надо вешать нос, а? В принципе ведь ничего особо неприятного не случилось. Подумаешь, потоп, не на тех он нарвался. Мы с тобой лихо парировали. Ну, пострадали местами обои, так это ерунда. Завтра же и заменим, всего-то делов. Остальное мы отстояли…
- Мы?.. Я вот, как кошка, растерялась, - устало сказала Марина. - И если бы не ты… Наверное, я бы села и просто смотрела на этот водопад.

- А меня во всем этом заинтересовало другое. Представляю, что было бы, если б ты послушала меня, а не захотела непременно надеть вечерний свой наряд. Да еще не тянула бы время, чтобы погладить кофточку, которая и так была, небось, без единой морщинки. Вернулась бы после кафешки домой, а тут такое… Бр-р-р!.. Если даже это  просто интуиция, все равно офигенно!

        Потом они пили кофе с лимоном, разговаривали обо всем.
- Между прочим, - Мартен потянулся за очередной булочкой, - я хоть и не какой-нибудь там экстрасенсик, о сравнении с тобой нет и речи, но вот рассказать о тебе  тоже кое-что смогу.
- Да ну?

        Он закрыл глаза, имитируя поведение Марины при той, первой встрече, заговорил изменившимся, низким голосом:
- Я вижу пустоту… черную пустоту… и звезды, далекие и яркие… Я наблюдаю за ними, я вижу их планеты… Такие же, как наша маленькая Земля … И это я, а не Омар Хайам, написал такие строки:
                Как жутко звездной ночью! Сам не свой
                Дрожишь, затерян в бездне мировой,
                А звезды в буйном головокруженье
                Несутся мимо, в вечность, по кривой…

- Да, я люблю астрономию, - сказала Марина. 
       Он провел рукой, как указкой:
- И в школе учишь маленьких лоботрясов.
- Ну, для такого вывода не надо быть пророком. Я говорила тебе, что преподаю физику, а в школе испокон веков совмещалась с ней и астрономия.
- Но ты и сама по ночам заглядываешь в вечность.

- Увидел телескоп на балконе? - догадалась Марина.
- Я не сразу и догадался, что это за агрегат. Всегда считал, что телескоп — это длинная-предлинная труба, а тут что-то короткое и непонятное. Как человек военный, с ходу решил, что больше похоже на малогабаритную короткоствольную мортиру калибра двести миллиметров, есть прицел, ручки наведения на цель, и направлена мортира в сторону соседнего дома, чуть выше. Не зря все-таки твоя соседка, Алла Дмитриевна, сначала признала меня за сообщника террористов…
 
- Длинная-предлинная труба — такой телескоп был еще во времена Галилея. Сейчас конструкции более изящные, ну, ты сам видел… Но все-равно, дорогой мой Сережа, разочаровал ты меня. Недотягиваешь до ясновидящего.
- Не скажи. Я, например, почти точно знаю, что через пару месяцев, в августе, тебе исполнится двадцать пять.
- Ну, конечно, подсмотрел где-то… - удивилась девушка. -  Признавайся…   
- Берешь свои слова обратно? О разочаровании.
- Пока нет.

- Я понимаю, возраст — это всегда маленький женский секрет. Хотя, честно говоря, тебе еще явно рановато скрывать. И я не виноват, что проник в тайну. Я просто прочитал то, что ты зашифровала в своей коллекции.
- Зашифровала?
- Большинство среди фигурок зверей — львы. Можно предположить, что это не случайно, а просто твой знак Зодиака — Лев. Ну, и аналогично, фигурки змей — это в честь года Змеи по восточному календарю. Я прав?

        Марина покачала головой:
- Ну, наблюдательности у тебя не отнимешь…
- … и при этом чертовски умен, - подсказал Мартен.
- Самое интересное, что вообще-то я и думать не думала о каких-то знаках Зодиака, вырезала то, что мне нравилось, или то, что увидела в корешках деревьев, которые находила в лесу. Какая уж тут шифровка? Как-то случайно совпало… А ты вон умудрился найти закономерность.
- Не найти. Мне больше нравится слово: вычислить.

- Ладно, вычислитель, расскажи-ка ты лучше о себе. Мне ведь тоже интересно узнать, кто ты, что ты… 
- Я считал, что для тебя нет понятия неизвестности. И без слов каждого насквозь видишь.
- А ты будто броней закрыт. Действительно, как человек военный.
- Чувствую, придется все-таки расколоться… Мне рассказывали, что родился я на рассвете. В это время, говорят, появляются на свет мыслители, поэты и военные. Талантами судьба меня не наградила, так что обречен был на военную карьеру. И не жалею об этом.

        После школы Мартен поступил в Тамбовское военное авиационно-техническое училище, пошел по стопам старшего брата. Закончил с отличием. Военную службу начал еще в советское время, в Белоруссии, есть такой славный городок Кобрин, это недалеко от Бреста, до сих пор Мартен хранил теплые воспоминания о том коротком времени. А потом судьба забросила на Камчатку, там и отслужил в морской авиации положенный срок до увольнения в запас. Налетал приличное расстояние, в сумме, наверное, хватит, чтобы несколько раз обогнуть шарик по экватору. Побывал и в Африке, в Южной Америке, повидал разные экзотические места, правда, в его глазах все они уступали и блекли перед красотой и необычностью Камчатки, ставшей за эти годы родной. В перерывах между полетами женился, вырастил двух сыновей, старшему сейчас семнадцать, младшему — тринадцать.

        Помимо службы и продолжения рода, занимался понемногу спортом, главным образом, различными видами единоборств: самбо, дзюдо, каратэ, выступал в соревнованиях, мировой славы достичь не удалось, но это не так уж и важно, основное, что приобретенные навыки дали спокойную уверенность в себе, умение в любой жизненной ситуации постоять за себя или кого-то другого.  В отставку ушел в звании майора, переехал на Урал, купил по воинскому сертификату квартиру. Долго бездельничать не смог, устроился тренером в детскую спортивную школу, стал обучать юное поколение не модным заморским штучкам типа айкидо, тхэквондо и ушу, а русскому стилю рукопашного боя.
 
- Как видишь, ничего особо примечательного в моей автобиографии нет. Можно было вообще в четырех словах изложить: родился, учился, служил, работал. С эпилогом: пока еще не помер.
- Ничего себе, ничего примечательного, - возразила Марина, - да ты пол-Земли повидал…
- Это громко сказано: пол-Земли. Я же не географ-путешественник со свободным перемещением по миру. Мы привязаны были к аэродромам. Если и удавалось посмотреть что в стране пребывания, так всего какой-нибудь мизер.

- И все равно. Со мной не сравнить, я вон всего трижды выбиралась из Екатеринбурга. В Москву, Питер и Сочи. Все как-то не до заграниц было.
- Какие твои, Марина, годы? Еще увидишь мир.

- А откуда у тебя шрам на руке?
- По собственной глупости.
- Вот и расскажи-ка.
- Кстати со змеями связано, - поморщился Сергей Николаевич.

        Его до сих пор передергивало при воспоминании о том, давнем случае.
        Молоденький техник-лейтенант морской авиации в составе своей эскадрильи впервые оказался в Африке. Жили в аэродромном городке на берегу Средиземного моря. Полеты были редко, всего пару раз в месяц, остальное время маленький отряд маялся от безделья. Вставали рано, пока утренний бриз приносил с моря благодатную прохладу, а палящее солнце еще не разыгралось нестерпимым зноем, выполняли положенные регламентные работы по обслуживанию самолетов, остальное время — свободны. Вот и искали ребята себе развлечений.

Как-то поймали песчаную змею эфа, она маленькая такая, сантиметров сорок в длину, не больше, прихватили и скорпиона, их тоже полно там было, чуть ли не любой камень поднимешь, вот он, паук с клешнями, сидит. И надо сказать, жутко ядовитые оба.  Сунули их в пустую стеклянную бутыль литров на пятьдесят, водрузили ее на стол, так что арена для гладиаторского боя получилась классная, с великолепным обзором. Вообще-то говоря, паук был обречен, потому что эфа питается в том числе и скорпионами. Но он, молодец, сдаваться не собирался. Замер, подняв свои клешни-челюсти и хвост с ядовитым жалом. Змея поползла на него, разинув угрожающе пасть, и заметались оба по дну бутыли.

В это время подошел Мартен посмотреть. И неожиданно для всех возмутился такой несправедливостью. «Ребята, это же неправильный, нечестный бой!» Схватил бутыль, потащил ее подальше от лагеря. Там бы бросить ее на камни, чтобы разбилась, и поживее уносить ноги. Так нет. Он снял пробку, решил понаблюдать, как будут выбираться бойцы. И не рассчитал соотношение скорости змеи и быстроты своей реакции. Эфа оказалась проворной, привыкла, видно, к боям без правил и к тому же была лишена элементарного чувства благодарности. Стремительно выскочила и то ли от злости, то ли от  страха цапнула благодетеля за руку. Теперь уже лейтенант пожалел о неуместном своем сострадании. Ведь одна из самых ядовитых змей, не шутка, одного миллиграмма яда этой гадины достаточно, чтобы свалить насмерть десяток здоровых мужиков.
Не растерялся, однако, сразу же полоснул ножом по руке, чтобы не успел яд разойтись по кровеносной системе. И тут же всадил шприц с противоядием, к счастью, в обязательном порядке заставляли всегда носить с собой. После этого, наверное, полмесяца Мартена корежило, отвратительно чувствовал себя, но жить остался, и постепенно все бесследно прошло.

- Самое обидное, Маринка, - сказал Сергей Николаевич, - потом уже узнал, что зря располосовал себе руку, ненужно и бесполезно это было, очередной миф, что непременно после укуса нужно кровопускание, ерунда все это, а вот противоядие, да, спасло мне жизнь.
- Бедненький! - пожалела девушка и провела кончиками пальцев по шраму, отводя взгляд и неосознанно сопротивляясь желанию увидеть глаза Мартена.

        Зато он, видимо, почувствовав что-то, взял ее за подбородок и с усилием повернул ее лицо к себе. И понял, лучше бы он этого не делал. В ее глазах было то, чего он не ожидал. Они светились покорной нежностью.

        И будто где-то рядом вспыхнула дуга короткого замыкания.
        Чувствуя, как безжалостно плавится, сгорает в дуге невидимый барьер между ним и этой сумасшедшей девчонкой, с таким трудом возведенный им наперекор дрогнувшему при той, первой встрече сердцу, теряя голову и оттого злясь на себя, Мартен наклонился, грубо рванул к себе худенькое тело, лицо ее запрокинулось, и целуя ее смеющиеся, теплые губы, он стукнулся зубами о ее зубы.


        Одеяло, которым была укрыта спящая Марина, сползло, открыв ее маленькие упругие груди. Мартен любовался, не спеша укрыть девушку.
- Я, конечно, циник, - сказал он, улыбаясь. - Но ведь не зря говорят, что не столько ласкает взгляд вид обнаженной женской груди, сколько радует перспектива, которую она обещает.               
        Не открывая глаз, она потянула на себя одеяло и, устроившись поудобнее на его плече, пробормотала сквозь сон:
- Давай еще поспим, а?..
- Ну вот, такая красивая фраза пропала даром, - проворчал он. И добавил: - Много спать вредно.

        Он понимал, это немного жестоко с его стороны. Жадно узнавая друг друга, они проговорили почти всю ночь, и уснули всего пару часов назад. Ему-то по воинской привычке ничего не стоило проснуться рано, но для полного комфорта не хватало общения с Мариной.
        Она не отреагировала, чувствовалось, изо всех сил цепляется за остатки сна, так не хочется выходить из него.   
- Марина! - позвал он, погладив ее по щеке. -  Ты все еще спишь?

        Она уже поняла, что сохранить сон все-таки не удастся, замотала головой, прогоняя приятную вялость. Вздохнула:
- Теперь уже нет.               
- Я так и думал, что не спишь…
        Ласково провел рукой по ее плечу. Она уцепилась за одеяло:
- Не подсматривай!
- Да я уже вышел из того возраста, когда практическое изучение анатомии женского тела сводит с ума… Разве что просто полюбоваться изяществом линий…
- Давай оставим линии в покое.

- Знаешь, что меня мучает? Две беды на одну хрупкую девчонку, это ведь явный перебор судьбы…
- Какие две?
- Первая, само собой, потоп. Одно это уже сверх норматива на килограмм веса хозяйки… Ну, а вторая гораздо хуже… Нахальный мужик воспользовался моментом…
- Нехороший человек!.. - поддержала Марина шутливый тон разговора. - Придется его за это к высшей мере… 
- А может, не будем рубить сплеча. А разберемся в причинно-следственных связях … Ну, кто мог ожидать, что банальная утечка воды окажется такой судьбоносной?

- Я думаю, каждый преступник рад бы оправдаться обстоятельствами. Разумеется, виноваты они, а не он…
- А что? Определенно не обошлось тут без вмешательства потусторонних сил. Да и в тебе есть что-то колдовское…
- Ну, понятно. Не беззащитная девчонка, оказывается, пала жертвой, а ведьма сама себе наворожила… 

- А знаешь, меня устраивает такая версия. Видит Бог, я держался. Всего-то на несколько мгновений потерял контроль над собой, и будто смерч пронесся, снесло не только крышу, но и все чердачные постройки. Остановить мог только контрольный выстрел в голову, да вот некому было его сделать.
- К сожалению? Или к счастью?.. 

        Мартен не ответил, провел кончиками пальцев по ее лбу. 
        Выглядела Марина свежей и на удивление ухоженной, хотя еще не успела испортить себя утренней косметикой.
- Какие длинные у тебя ресницы!
- Ты только что заметил это? Впервые за месяц знакомства…
- Не только это, - потянулся к прикроватной тумбочке, недоуменно повертел ее в руке пачку сигарет. - Ты куришь?
- И пачку ты мог увидеть еще вчера.
- Вчера, сама понимаешь, не до того было.

- Когда мама заболела, я снимала стресс никотином, казалось, чуть легче становится после выкуренной сигареты. А потом уже не смогла… или не захотела отказаться от этого допинга.
- Какое счастье! - обрадовался он. - Наконец-то хоть один недостаток у этой девчонки!
- Просто ты меня еще не знаешь.
        Он помедлил.
- Знаешь, как ни жалко, придется тебе от него избавиться.
- Зачем?
- Женщина становится вульгарной, когда курит. Прости, я старого воспитания.

       Смял пачку, бросил ее на пол. Марина равнодушно проводила комок взглядом.
- Нелогично, господин Мартен. Вы почему-то решили, что у вас появилось право командовать мной. Так вы заблуждаетесь, то, что произошло, не дает вам никаких преимуществ. Мне почему-то кажется, я не ефрейтор в вашем взводе.
- Не что иное, как забота о твоем здоровье, девочка, всего лишь.
- Спасибо! Но лучше я сама решу.
- Как показывает практика, не лучше. Как там говорят?.. Мы в ответственности за тех, с кем судьба свела в постели…
- Я тронута, но… 
- Никаких но…

        Он сбросил пододеяльник, которым укрывался, коротко приказал:
- Не вставай пока, я сейчас.
        На кухне вскипятил воду, заглянул в настенный шкаф над столом, на полке выстроилась шеренга стеклянных баночек с аккуратно приклеенными скотчем этикетками: «Лимонник», «Мелисса», «Барбарис», «Мята»… 
- Да, похоже, подруга, тебя сложно удивить. Если только взять богатством букета…

        Заварил чай, для аромата добавил сушеных листьев из почти каждой баночки, приготовил крошечные, на один укус, бутерброды с тем, что нашел в холодильнике, на подносе принес в спальню.
- Я немного похозяйничал на кухне, ничего?
- Ты решил меня избаловать?
- Избаловать-не избаловать, но думаю, чашечка душистого чая в постель — это чуточку приятно, так ведь? 
- Еще как!

        Оба с удовольствием умяли приготовленный кулинарный шедевр, Мартен рассказывал забавные истории из своей воинской службы, слушал легкий смех девушки, злился на себя и недоумевал:
        «Что, черт возьми, происходит с тобой? По-хорошему, ты должен делать все не так, голос разума твердит: эта девчонка годится тебе в дочери, не самка на потеху, не ломай ее судьбу, а?.. В ваших отношениях нет и не может быть никаких перспектив, это аксиома. Вы — разные поколения. Между вами стоят не годы, десятилетия. Как две пули, выпущенные в разное время, ваши траектории по всем законам, ну, никак не должны были пересечься. А коли ненароком пересеклись, то это ошибка судьбы, не стоит ее усугублять и, пока не стало слишком поздно, поставь же все точки… 

Ну вот, голос разума твердит — а ты, чисто глухарь, не слышишь… Или просто не хочешь слышать… И не пытайся убедить себя, что якобы бессилен перед инстинктом… Не лукавь, Мартен, и не прячься за эту дурную отмазку, она отравленная… А Марина, она беззащитная перед тобой. Несмотря на все заморочки с ясновидением, она обычная девчонка. И, как все, мечтает нарожать кучу детишек, кормить, мыть в ванной, шлепать по попке за провинности, просиживать ночи напролет у постели заболевшего. И обязательно встречать Новый год дома, у большой настоящей елки. И чтобы ближе к двенадцати муж уходил куда-то по срочным делам, а приходил дед Мороз с шутками, песнями и подарками, и детишки, немножко стесняясь, декламировали выученные новогодние стишки и серьезно и недоверчиво заглядывали дедушке в глаза, потому что светится в них что-то очень знакомое, кажется, папино… Тебя физически не хватит, Мартен, на необходимый для всего этого отрезок времени… А колдунья… Жалко ее… Хоть и ясновидящая, все равно сама не ведает, что дорога, на которую она свернула на том перекрестке, ведет в ад, и только в ад и не принесет ничего хорошего…» 
 
        Он потрогал щетину на подбородке: слегка колется. Удрученно сказал:
- Все у меня сегодня наоборот. Уже позавтракали, а я все еще без макияжа.
- Это ты так тонко мне намекаешь?
- Что ты, Маринка? Я сразу обратил внимание, у тебя замечательный вид и без всякой косметики. Само совершенство… А вот мне сам Бог велит побриться… если, конечно, найдутся в этом доме нужные принадлежности.

        Девушка посмотрела внимательно:
- А мне вот кажется, легкая небритость — это даже модно. Этакая брутальность… А дело тут совсем в другом…
- В чем?
Мы с тобой всю ночь проговорили, а ты так и не решился задать вопрос… Есть ли у меня мужчина? Хотя хотел спросить, я чувствовала. А бритье — это так, повод вычислить, не задавая скользких вопросов.
- Разве я похож на застенчивого школьника? - насмешливо спросил Мартен.
- Сразу скажу: мужчины у меня нет. Но чтобы не было недомолвок…

        Сидя в постели, Марина обхватила колени. Рассказала, что года полтора жила гражданским браком с молодым человеком по имени Игорь. Не здесь, в его квартире, здесь если что и есть мужское, так это только папино, осталось после него. Все вроде складывалось нормально. Ни разу не поссорились, почти на руках носил ее, каждую неделю дарил букет цветов. Подали заявление в ЗАГС. До свадьбы оставалось недели две, когда она узнала, что у него есть две дочери. От разных женщин. В общем-то дело житейское, трудно осуждать кого бы то ни было, не зная всей правды, любовь — капризная штука, не смогли они сохранить ее и расстались. Бывает.

То, что Игорь скрывал это от Марины, тоже можно понять. Но наглухо забыть, полностью вычеркнуть таких крохотных человечков из своей жизни, не говоря уж о помощи, а ведь редко когда у мамы-одиночки беззаботная жизнь, — что ни говори, это значит одно: предать родную кровинушку. И это просто убило Марину. Молодой был, глупый, оправдывался тогда Игорь, пообещал себе, что женится на той, которая родит сына, вот и получились две неудачные попытки, дочерей он тогда считал браком в работе.   

- Я ушла от него, - говорила Марина, тихонько раскачиваясь из стороны в сторону. - Несколько дней не отвечала на телефонные звонки, не открывала ему дверь. Хотя убеждала себя, была почти уверена, что все-таки прощу. Тогда еще мои мама и папа были живы, они повезли меня на мамину родину, в Верхотурье, я не очень-то верую, так они прямо заставили меня исповедаться у батюшки, наш семейный духовник, он еще маму мою крестил. Попросила у него совета.

А потом я получила письмо от Игоря… Лучше бы он не писал его.  Оно меня и добило. Такой чудовищной безграмотности я не видела никогда. Послание было коротенькое, всего на полторы странички, и в нем четыре десятка ошибок, причем не какие-нибудь пропущенные запятые, это бы ладно, нет, грубейшие ляпы в орфографии, представляешь, в одном слове на десяток букв — три ошибки. Никогда не думала, что люди могут так писать. Наперекор всем советам тогда у меня еще тлело желание забыть все и вернуться, тянуло меня к нему, но письмо легло на другую чашку весов. Я поняла для себя: даже если и прощу, я никогда не смогу уважать его… Вроде на первый взгляд глупо и нелепо, но так вот получилось. И не состоялась моя семейная жизнь…

- Глупо? А может быть, все-таки просто не любила?
- Сейчас уже трудно сказать. Мне казалось, любила…
- Знаешь, Маринка, о чем я думаю? - сказал Мартен. - В авиации бывает, что по самолету-истребителю выпущена ракета с головкой самонаведения, вроде он обречен, по скорости уступает, и значит, вот-вот ему кранты. И тогда летчик отстреливает навстречу ракете ложные цели-имитаторы, а сам на форсаже резко уходит в сторону или вверх, перегрузки дикие, но зато, пока ракета-дура разбирается с таким количеством невесть откуда взявшихся целей, анализирует их, он успевает выскочить из сектора обзора и остается жив.

       Девушка развела руками:
- Все это, конечно, жутко интересно, но до меня, как до жирафа, не сразу доходит, к чему… 
- Есть в жизни какая-то аналогия с авиацией… В любой ситуации, даже самой матовой, человеку всегда дается шанс, который уготован специально для него, как ракете уготована, казалось, уже обреченная цель. Все бы ничего, да при этом жизнь жульнически подсовывает массу других, ложных шансов. И они не имеют определителей «свой-чужой». У человека включается система опознавания, на базе его опыта и интуиции, и он, как и ракета…
- … дура, - подсказала Марина.
- Почти… Он ищет самый выгодный шанс. И самое неприятное, что из всех возможных вариантов, как правило, выбирает не свой единственный, а предназначенный для кого-то другого. От этого весь тот бардак на Земле…

- А ты, Сережа, философ, - улыбнулась девушка.
- К сожалению, не так важно, что ты умный, как то, что об этом почему-то никто не догадывается.
        Марина засмеялась:
- Но между прочим, тогда я все-таки, кажется, выбрала верный вариант.
- Тогда да…  Но сколько у тебя их впереди, таких ситуаций выбора, не ошибиться бы…
- Такие глобальные, наверное, очень редки, - она лукаво посмотрела на Мартена. - Был, между прочим, еще один, действительно, на перекрестке четырех дорог…

- И ты уверена, что там не ошиблась?
- Вот этого я пока не знаю.
- Ты же ясновидящая. Что-то не сработало?
- Сработать-то сработало, но сейчас я очень осторожна и не всему верю, что мне подсказывают…   


        Они стали встречаться каждый день, три раза в неделю — на тренировке в зале настольного тенниса дворца спорта, в остальные дни Мартен назначал девушке свидание в своем любимом кафе.
        Занимали столик у окна, Сергей Николаевич заказывал графинчик вишневого сока для Марины, бутылку самого дорогого красного сухого вина для себя, пару фирменных закусок, здесь отличная кухня, готовят великолепно; в былые времена он частенько наведывался сюда со всей своей семьей, — в те, лучшие времена, когда ладно все было в отношениях с Лизой, — и у мальчишек за ушами трещало от удовольствия, требовали добавки и все равно не могли остановиться; жалея их животы, Мартен решительно заканчивал это чревоугодие и уводил ребят и жену домой.

        А последний визит сюда был год назад, нежданно-негаданно нагрянули к Мартену друзья его камчатской юности. Лиза в тот день сказалась больной, уже тогда его отношения с женой здорово охладели, то и дело вспыхивали глупые, ненужные ссоры, причем почти всегда из ничего, на ровном месте, Сергей никак не мог понять, в чем дело, должна же быть причина этому, понял все много позже.

А тогда он повез друзей сюда, в маленькое, уютное кафе на Первомайской, захватил с собой и сыновей. Мальчишки, разинув рот, слушали воспоминания, захватывающие рассказы морских летчиков, с удивлением и восторгом смотрели на отца, эту сторону его жизни они знали мало, а друзья Мартена, почувствовав интерес ребят, вспоминали такие подробности, о которых он уже и забыл, специально выпячивали заслуги своего товарища, потом уже Сергей Николаевич сам задавал себе вопрос, почему же он с неохотой рассказывал дома о своей воинской службе, пусть жена и улыбалась скептически, слушая его, это нужно было не для нее, вон старшему уже пора выбирать дорогу в жизни и, как многие, он рвется в финансовую или управленческую сферу, модно сейчас, и кажется всем, что перспективно, хотя таких желающих море, тесно, толкают друг друга локтями, и вакантных мест среди, например, топ-менеджеров не бывает, а между прочим, здоровье у Алешки отменное, такое сейчас огромная редкость среди молодежи, испорченной забытой дорогой в спортзал, часами просиживания в социальных сетях да компьютерными играми, уникальный подарок природы банально пропадет нерастраченным в кресле банковского работника, в то время как есть элитный путь — путь настоящего мужчины, хорошо бы обстоятельно, не спеша переговорить с сыном, не переубеждать, нет, и не давить родительским авторитетом, а предложить, выслушав, самому оценить все за и против, самому принять решение, в любом случае это будет судьбоносное решение, определяющее будущую жизнь. Печально, если спустя годы придет к нему разочарование в сделанном выборе. Мартен был уверен, ступи сейчас сын на трудную дорогу в небо, разочарования не будет по определению.

        Сейчас в кафе тихо играла музыка.
        Марина налила сока в высокий стакан. Растягивая наслаждение, сделала несколько медленных глотков. Она была одета в платье приглушенного серо-голубого цвета, в ушах поблескивали сережки с бирюзой.

- Ты само очарование, Маринка! - тихо сказал Мартен. - Просто до безобразия красива.
- Вот теперь гадай, безобразна или хотя бы чуть-чуть красива.
- Пожалуй, второе, и вовсе не чуть-чуть… А это только усугубляет ситуацию.
- Какую?
- Девушка твоего возраста была у меня лет тридцать назад.
- Ну, и что?
- Наверное, это не совсем нормально…
- Какая ерунда!
- А меня вот мучает… 

        Она потянулась через столик, прижала указательный палец к его губам:
- Послушай, интересная мелодия! Вроде и не грустная, грустной, я понимаю, здесь не место, не способствует пищеварению. Но как хорошо трогает душу…
- Не удивительно, - согласился Мартен. - Это же второй концерт Брамса для фортепиано с оркестром.
        Посмотрела удивленно:
- Сергей Николаевич, браво! Такая разносторонность! Авиация, спорт, классическая музыка… Я преклоняюсь перед вашей эрудицией.

        Он помялся немного и рассмеялся:
- И зря… Я ляпнул первое пришедшее в голову название. Честно говоря, я даже не знаю, кто такой Брамс.
- Ну вот, - ударила ладошкой по столику, - какой же ты нахал, Мартен! Я ведь, как простодушный ребенок, поверила. Ни малейшего сомнения не было, а ты вон как…

       За окнами кафе незаметно темнело.
       Вина оставалось на донышке бутылки, цвет его стал почти черным. Сергей Николаевич поднял руку, подзывая официанта, чтобы заказать еще, но передумал. Встретился взглядом с Мариной, она улыбнулась.

       Наконец-то он чувствовал, что смирился с собой, черт возьми, наплевать на все условности, пусть все идет так, как идет, бесполезно и глупо лукавить перед собой, тем более глупо пытаться ломать судьбу через колено ради того, что кто-то чего-то подумает, эта девушка влекла его к себе все сильнее. «А-а, буду плыть по течению, - думал он, - куда вынесет, туда и ладно. Это лучше, чем кривить душой, фальшиво рассуждать о разных поколениях, а потом запоздало кусать кулаки, сожалея об упущенном… Вот только чертовски не хочется, чтобы наши отношения выражались дурацкой современной формулировкой: замутили — потусовались — разбежались. Это не про меня…»

- Между прочим, - сказал он, - на завтра у меня грандиозный план.
- Без меня?
- Как можно?
- Тогда поделись.
- Хочу, чтоб это стало для тебя сюрпризом. Завтра и узнаешь. Будешь утром собираться, запомни, форма одежды — утепленно-походная: свитер, ветровка, джинсы. Да, еще косынка и кроссовки.

        Марина поморщилась:
- Турпоход?.. Знаешь, когда-то я мечтала побывать на Чертовом городище, скалах Семь Братьев… что еще… да, Шайтан-камень, пещера Шамана… Но это было давно. Ты опоздал, Сережа. Сейчас я обленилась, не люблю много ходить.
- Ходить не придется. Заправь сегодня машину, полный бак. Выезжаем рано утром, времени на заправку не будет.

        Заметив, что девушка собирается возразить, накрыл ее ладонь рукой:
- Спорить бесполезно… Не знаю, плохо это или совсем ужасно, но моя мама родила меня упрямым, и этого уже не исправить. Свои решения я не пересматриваю, и тебе придется смириться с этим.
- Сергей Николаевич, - сдалась Марина. - хоть намекни. Пожалуйста!.. Иначе я за ночь умру от любопытства.
- Скажу только одно: мы побываем в сказке.


        В небе, напоминая диковинные тропические луна-рыбы, медленно плыли воздушные шары, раскрашенные яркими красками. Этот многоцветный мираж был виден издалека и завораживал нереальной красотой.
        Не доезжая до аэродрома в Логиново, Марина неудачно поймала передним правым колесом заждавшийся гвоздь, сразу же раздался негромкий протяжный свист. Она свернула на обочину, остановилась, спросила недоуменно:
- Что это?
- Ну, особенно страшного-то ничего. Тебе приходилось менять колесо?
- Еще нет.
- Тогда появилась прекрасная возможность бесплатно поучиться.

        Мартен вылез из машины, достал из багажника домкрат, комплект ключей, запаску. Девушка стояла рядом, с удовольствием наблюдала за его быстрыми, уверенными движениями. Через несколько минут операция была закончена. Сергей Николаевич удовлетворенно опустился на свое место:
- Всего-то делов… Если захочешь, можешь нанять меня на полставки. Как видишь, иногда на что-то и гожусь.
- Я буду иметь ввиду.

        Он посмотрел внимательно на Марину. Сейчас она вроде немножко ожила. Он видел, с самого утра не было у нее настроения, или мучило что-то недосказанное, и всю дорогу она, в основном, молчала, отделываясь односложными ответами на расспросы Мартена. 
        «Ничего, - обнадежил он себя, - стоит подняться нам в небо, моментально очистится душа от всех земных забот и тревог».

        Пилот, высокий бородатый мужчина средних лет, пока его команда готовила воздушный шар к полету, провел положенный инструктаж:
- Все воздухоплавание — это в чистом виде закон Архимеда. Наш аэростат называется еще монгольфьером, в честь братьев Монгольфье, французских изобретателей. Они построили такой же вот воздушный шар и совершили первый полет с пассажирами. Принцип действия аэростата очень прост. Подъемная сила создается за счет нагрева воздуха. Для этого есть газовая горелка. Плотность воздуха при нагревании уменьшается, а значит, он становится легче окружающего воздуха, выталкивается вверх и соответственно увлекает с собой и оболочку, и гондолу, в которой находимся мы. Объем вот этого огромного воздушного баллона — нешуточный, больше двух тысяч кубометров, в высоту почти семиэтажный дом…

        Разостланное на земле огромное полотнище постепенно стало принимать знакомые очертания. Гудели вентиляторы, нагнетая внутрь воздух, вспыхнула горелка. За считанные минуты гигантский шар набрал силу, чувствовалось, уже вот-вот он будет готов взмыть в небо.
- По местам!
        Плавно оторвалась от земли гондола, всего несколько мгновений, а уже проплыли внизу верхушки березок, совсем близко, казалось, нагнись из корзины и коснешься их рукой.

        Мартен обнял девушку:
- Вот это и есть вступление в обещанную сказку…
        Совсем низко прошли над шоссе. Из стоящего на обочине микроавтобуса вышли несколько человек, замахали руками, приветствуя.
- Они завидуют нам.
- Сережа, - прошептала Марина, - а я ведь боюсь высоты…
- Не надо ничего бояться, ведь я же вот он, с тобою рядом.

        Аэростат начал подъем, быстро уменьшались в размерах квадраты полей, березовая рощица, извилистая полоска реки.
        Марина стояла, с силой вцепившись двумя руками в поручень, так что побелели костяшки пальцев, глаза ее были закрыты.
        Мартен прижал ее к себе, тело ее мелко дрожало:
- Какая ж ты у меня трусишка!.. Я вот уверен, поднимемся еще выше, увидишь вот это великолепие за бортом, дотронешься рукой до кромки облака и сама будешь смеяться над глупыми своими страхами. Там понимаешь, что все наши земные проблемы, якобы серьезные и неразрешимые, на самом деле мелкие и смешные, как вон те детские игрушки, что катят по игрушечной дороге. А ты себе кажешься не букашкой, а частью вот этого огромного мира.

        На высотомере стрелка показывала пятьсот метров.
- Пора! Смотри, не бойся! Какой потрясающий вид отсюда!
        Марина замотала головой. Прошептала:
- Ты хочешь, чтобы я выпала…
        Плетеная из лозы корзина с бортами высотой всего один метр казалась ей слишком ненадежной защитой, наверняка вот-вот под ногами прорвется дно, а там — пустота…
- Ну что ты, я держу тебя. Крепко-крепко.

        Он никогда еще не видел, чтобы так резко менялось выражение лица. Она подняла голову, нехотя открыла глаза, и как-то в одно мгновение кровь отхлынула от щек, девушка слабо охнула и, рванувшись из объятий Мартена, испуганно сползла на дно гондолы. Сергей Николаевич опустился рядом. Она не дрожала, ее всю трясло. А в глазах плескался ужас.
- Девочка моя! Нужно только один раз пересилить себя… Ты сможешь.

        Стрелка высотомера замерла на том же делении, пилот прекратил набор высоты. Наклонился:
- Ей стало плохо?
- Она боится пустоты под ногами.
- Акрофобия, - кивнул головой пилот. - В моей практике было пару случаев. Один раз помогло такое: нужно несколько раз сделать глубокий вдох, встать на колени, чтобы ни в коем случае не смотреть вниз, а представить, будто в степи видишь одно только небо до самого горизонта. Хорошо, если есть какой-то предмет, на котором можно остановить взгляд, например, другой аэростат, вон как тот…
- Помогло?
- Это был парень. С трудом, но продержался весь полет. А через полгода стал фанатом неба. Приходил благодарить… И между прочим, аэростат — самый безопасный вид транспорта…

        Мартен погладил девушку по щеке:
- Маринка!..
        Она отчаянно замотала головой и разрыдалась. Это уже была истерика.
        Сергей Николаевич подал пилоту сигнал на снижение.
        Корзина мягко стукнулась о землю, рядом, медленно опадая в объеме, опустилась оболочка аэростата.
        Марина вылезла из гондолы и, ни на кого не глядя, глотая слезы, быстро пошла, потом побежала прочь.

        Мартен догнал ее:
- Да не расстраивайся, Маринка. Ничего страшного ведь не произошло.
       Он усадил ее на пассажирское сиденье, сам сел за руль.
        До самого Екатеринбурга она не произнесла ни слова.
        Он припарковал ее «Ладу-Гранту» недалеко от подъезда, повезло, рабочий день еще не закончился, поэтому на автостоянке вдоль жилого дома были свободные места; поднялся с Мариной на третий этаж, прощаясь, обнял ее, она не потянулась навстречу, была отстраненно-безразличная.

- Ты хоть слышишь меня?
        Кивнула головой.
- У каждой отрицательной эмоции должен быть выключатель, попробуй найти его в себе, по крайней мере, поможет спать спокойно…


       Почти три недели Мартен не мог достучаться до Марины. Она перестала посещать тренировки по настольному теннису, мобильный телефон ее был постоянно выключен, а за дверью ее квартиры на Белореченской безнадежно надрывался звонок — и больше не было ни звука.

        Первой мыслью было: «Эта шальная девчонка сбежала, как сбежала тогда, перед своей свадьбой…» И где-то в глубине подсознания синхронно отозвалось: «А что?.. Может быть, это и к лучшему, нет худа без добра, сама собой рассосется проблема, в которую ты загнал себя… И сердце постепенно успокоится, войдет в привычный ритм: шестьдесят ударов в минуту, и ни к чему изнашивать его повышенной частотой сокращений. Пройдет время, потом будешь смеяться над собой… Надо же было докатиться до такого: ты, офицер морской авиации, умудренный опытом мужик, как мальчишка, бегаешь за малолетней девчонкой!..»
         И тем не менее Мартен твердо знал: невзирая ни на что, он будет ее искать. Искать и ждать.

        «Я как одинокий одряхлевший лев, - иронизировал он над собой, - лишившийся своего прайда и потерявший смысл жизни. Подвернулась на пути молодая львица, поднял было хвост трубой, взлохматил мало-мало поредевшую гриву, да рано, повернулась львица и ушла походкой легкой. И сразу все стало как-то не так, откуда-то появилась уйма свободного времени, болтаюсь как неприкаянный, не знаю, как убить его. Что-то раньше не было такой проблемы, жил себе жил, бродил по джунглям… За что напасть такая?.. Вот уж действительно, кого боги хотят наказать, тому позволяют потерять голову перед женщиной…»

        За окнами стоял удушающий июльский день. Антициклон, принесший с собой жару Средиземного моря, накрыл Средний Урал и уже дней десять не двигался никуда, словно зацепился за что-то и злорадно испытывал избалованных северной прохладой людей на прочность. К полудню температура зашкаливала далеко за тридцать, и на улицах стоял неприятный запах расплавленного асфальта.
        В кафе было непривычно много народа, в основном, молодежь, отличное место, где можно не только спрятаться от жары под живительные струи кондиционеров, но и пообщаться. Шум голосов, смех, музыка не мешали Мартену.

        Он лениво потягивал грейпфрутовый сок, красное вино сегодня не полагалось, так как вечером предстояли занятия в детской секции русского рукопашного боя; чтобы занять время, Мартен взял еще одну группу; кроме подростков, стал обучать мужеству и маленьких пацанов, они, кстати, были самыми прилежными и старательными учениками, смотрели на тренера с восторгом, готовы были бесконечно отрабатывать нужные движения и ни за что не признавались в усталости; если не угаснет этот пыл, из них могут вырасти добрые бойцы…

        Который уже день Мартен терпеливо, как привязанный, сидел здесь, почти постоянно держал в поле зрения входную дверь в кафе, и ничто не могло поколебать его уверенность, что Марина придет, это случится пусть не сегодня, так завтра, не завтра, так… Вообще-то чем раньше, тем лучше, это значит, что большее время они смогут быть рядом, каждый лишний час, каждый лишний день, когда они вместе, откладываются добрыми зарубками в памяти…

        И все-таки он проглядел ее. Когда знакомая фигурка словно материализовалась из воздуха подле его столика, он не шелохнулся, сжимая в руке стакан с соком, только мягко толкнулось сердце в груди, а глаза сразу же утонули в счастливых, тревожных, любящих глазах Марины. 
        Она сменила прическу; с короткой стрижкой, в джинсовой куртке с засученными рукавами напоминала сейчас очаровательного мальчика-хулигана.

        Он попросил официанта принести две чашечки черного кофе, накрыл рукой ладонь девушки, легонько сжал ее. «Наверное, я никогда и не узнаю, чем так угодил Богу».
- Ну, здравствуй, ясноглазая!
- Какая же тут у вас, на Урале, жара! - улыбнулась Марина.
- Ты искала где-то прохладу?
- Далеко. За две тысячи километров.
- На благодатном Северном полюсе?
- Нет. В гораздо более благодатной Беларуси.
- Понятно… Вот, оказывается, куда ты сбежала от меня.

        Она провела кончиками пальцев по краю чашки:
- Не от тебя. От себя…

       Марина жутко возненавидела себя после того неудачного полета на воздушном шаре. За то, что прекрасно зная о своей боязни высоты, не отказалась лететь. За то, что она такая ненормальная, миллионы людей спокойно садятся в самолет, кто-то поднимается в горы, прыгает с парашютом, летает на каких-нибудь дельтапланах, парапланах, а она один раз в жизни, в студенческие годы, попробовала всего-навсего покататься вместе с однокурсницами на «чертовом колесе» и чуть не умерла там от страха, закатила дикую истерику, за которую и сейчас все еще сгорала от стыда. «Позорище! - ругала себя Марина. - Ведь убеждали меня, убеждали, что можно самой научиться переносить высоту, что нужно постепенно переламывать свой страх, так просто он не уйдет. И для этого не требуется ничего, кроме желания и упорства. А ты прожила уже добрую четверть века, но так и не удосужилась что-либо сделать для этого. Ничегошеньки!..»

        В тот же вечер она в отчаянии позвонила своей старшей сестре, в Минск, нужно было кому-то излить душу, поплакаться; мама и лучшая подруга Наташка ушли, не осталось рядом никого, с кем можно откровенно поговорить, выслушать совет, а то и просто слова сочувствия. Жанна с ходу предложила: «В нашей клинике отличные врачи, с тобой нужно поработать хорошему психологу, не расстраивайся, все поправимо, приезжай, сестренка. Заодно и погостишь у меня, не была ведь еще ни разу».

        Марина молниеносно приняла решение. А дальше складывалось все как нельзя более удачно. В справочной железнодорожного вокзала узнала, что до отправления ближайшего поезда в том направлении, скорого «Новосибирск-Минск», оставалось чуть больше часа и пока еще есть свободные места, не задумываясь, побросала самые необходимые в дороге вещи в чемодан, проверила документы и состояние счета на банковской карте, вызвала такси и к исходу этого нервного и маетного дня, отключив мобильник, под стук колес уже ехала на запад.
        Жанна сдержала слово, подключила самых лучших врачей клиники.

- Представляешь, - улыбаясь, рассказывала Марина, - впервые в жизни меня сканировал психолог, впервые в жизни меня гипнотизировали, внушали что-то, и не один сеанс. Чтобы в голове, вот здесь, - она показала пальцем, - что-то сдвинулось…
- И помогло? - спросил Мартен.
- А как ты думаешь, если обратно я летела самолетом, да еще с пересадкой в Москве.
- Да ну?.. Под гипнозом?

- Не издевайся, Сережа, а?.. В здравом уме и в полном сознании… Первый раз в жизни. И ничего. Правда, немножко все-таки тряслась, но Жанна предупреждала, что это не столько боязнь высоты, сколько боязнь испытать прежний страх. Поэтому, наверное, я и не рискнула смотреть в иллюминатор… Хотя, пожалуй, нужно было. Чтобы окончательно убедить себя.
- Я не издеваюсь, Маринка, что ты. Наоборот, очень рад за тебя… Один-единственный есть вопросик: зачем мчаться за две тысячи верст, когда это же лечение наверняка можно было пройти и в какой-нибудь из наших местных клиник?..

- Как ты не понимаешь. Мне еще с сестрой нужно было увидеться. Поболтать. В том числе, и о тебе…
- И что решили?
- А вот это пусть пока останется нашей маленькой семейной тайной…


        Через несколько дней Мартен предложил Марине:
- Как говорится, битому неймется… Не удалась одна сказка, предлагаю другую. Я хочу показать тебе красоту самого лучшего места в мире. Одиннадцатое чудо света, которое превосходит все остальные, - это моя Камчатка.
- Ого, - нерешительно сказала девушка, - для меня это край света, там если дойти до горизонта и заглянуть вниз, можно увидеть китов, на которых держится наша Земля.
- Киты — это банально. Там можно заглянуть в жерло действующего вулкана и увидеть преисподнюю. Ты, помню, переживала, что нигде еще не была…

- Вот о преисподней я пока не мечтала.
- Так в чем дело? Сегодня же и помечтай. Ты же ведьма, тебе просто необходимо иметь представление.   
- Ну, не знаю…
- Соглашайся. Я подарю тебе красоту, которую без меня ты не увидишь никогда.

        Неуверенно покачала головой:
- А ты все-таки прожженный соблазнитель… 
- Ясно. Значит, согласна… Тогда обсудим еще один момент. Если ехать поездом, это пять суток пути до Владика, там теплоходом, причем морского пассажирского сообщения почему-то до сих пор нет, нужно будет договариваться с капитанами сухогрузов, в пути четыре-пять дней, а если Охотское море штормит, а оно слишком часто неспокойное, это еще плюс один-три дня. То есть, этим маршрутом дорога займет до тринадцати суток в один конец.

        Марина фыркнула:
- Ничего себе! Месяц только на дорогу. Нет, нет, не годится, я же опоздаю к началу занятий в школе.
- Есть второй вариант, - осторожно продолжал Сергей Николаевич, - самолетом. Если вылет из Кольцова, — часов восемь в пути. Если не будет рейсов, тогда из Москвы — это девять часов плюс два часа от нас до Москвы. Сможешь выдержать?
- Я слышала, билеты в ту сторону безумно дорогие…
- Это мои проблемы.

- Но ведь я только что летала, вроде все обошлось, на этот раз без истерик. А сколько времени на борту, три часа или одиннадцать, я думаю, совсем не принципиально.
- То есть, летим? - повеселел Мартен.
        Марина с шальной решимостью махнула рукой:
- Знаешь, что мне нравится? Как горят у тебя глаза, когда ты говоришь о Камчатке… - и обреченно вздохнула: - Ну, как тут устоять слабой женщине?..


        Перед отлетом Мартен не удержался, побродил у своего дома, посмотрел издали, как на корте во дворе ребята играют в мини-футбол.
        Корт новый, с ярко-синими пластиковыми бортами, появился совсем недавно, уже после того, как Сергей Николаевич ушел от жены; умеют ведь у нас строить быстро и качественно, когда захотят. Алеша стоял, облокотившись на борт, с откровенной завистью смотрел на играющих, его тянуло к ним, и вздохнув, он повернулся и ушел домой. За год до окончания школы сын уже начал готовиться к поступлению в университет, в какой, он еще точно не определился, но жадно пополнял свой багаж сверх школьной программы: в первую очередь математика, русский язык и литература, для полного комплекта обществознание, история и, на всякий случай, физика. Как он заявил: «Я должен быть готов к любым поворотам судьбы».

Молодец, сынишка!.. Ну, а у Коли еще есть время пожить беззаботно, и он, конечно же, был среди юных футболистов, стоял на воротах в перчатках и старенькой отцовской кепке, сумасшедше бросался в ноги нападающим, отчаянно выцарапывая мяч, а потом с упреком выговаривал защитникам за нерасторопность и тут же гнал их в атаку, точно давая пас. «Весь в отца, - с теплотой думал Мартен, - с таким же командным гонором, себя не жалеет, но и от других требует полной отдачи… Милые мои мальчишки! Так уж получилось, что я не с вами, ребята, простите, не моя вина в этом…»

        Когда Мартен, хлопнув в сердцах дверью, ушел в ночную темень, он долго сидел на скамейке в парке, размышляя, как добраться до железнодорожного вокзала, чтобы переночевать там в зале ожидания. Денег у него с собой не оказалось ни рубля, документы тоже остались дома, если наткнется на него полиция, нечем будет и оправдаться, бомж бомжом, только что нос пока не сизый от случайно подвернувшихся выпивок, но все равно место таким как раз в КПЗ… или как сейчас называется казенный дом для подозрительных личностей?.. Однако повезло, до камеры предварительного заключения дело не дошло.

Подсел знакомый дворник, его дочь занималась у Мартена, единственная девочка в группе, но ничем не уступающая парням, наоборот, быстрее схватывала показанные тренером новые приемы, быстрее применяла их в борьбе и, самое главное, побеждала почти всех не силой, которой у нее еще не было, а умом и хитростью, хорошо имитировала или беспечность в бою, или неподготовленное начало атаки, на эту ловушку клевали многие и тут же расплачивались за оплошность, словно срабатывала скрытая пружина, неведомо как отправляющая гораздо более крупного по комплекции противника на ковер. Без лишних слов дворник понял состояние Сергея Николаевича, рассказал, что в подвале одного из обслуживаемых им домов он оборудовал себе комнату отдыха, там не только диван со сменой постельного белья, есть даже старенькие, но вполне работоспособные холодильник и телевизор, люди много чего доброго выбрасывают на свалку. Он дал Мартену ключи и потом вообще обеспечивал ему дипломатическое прикрытие от излишне бдительных старушек во дворе. 

        Через пару дней Сергей Николаевич выбрал время, когда никого не должно быть дома, — жену он не хотел и видеть, а ребятам пока не знал, как деликатно объяснить ситуацию, не оскорбляя их мать, - и пришел забрать документы, сменную одежду и все, что необходимо для длительного автономного существования. Как назло, через полчаса на пороге появилась торжествующая Лиза, она словно почувствовала возможность застать беглеца на месте преступления и отпросилась с работы. С насмешкой окинула взглядом собранные мужем вещи, не стала выяснить, куда и надолго ли, ее сейчас устраивало, что квартира пока остается в ее распоряжении, но сразу же поставила категоричное условие: детей не травмировать, у Алешки ответственный период, пусть спокойно сделает выбор и подготовится к своему будущему, Коля принимает все слишком близко к сердцу, она уже предусмотрела возможные расспросы и рассказала мальчикам, что отца срочно отозвали из запаса и отправили в длительную командировку.

        Мартена никак не устраивал такой расклад, ладно расставание на несколько дней, но надолго спрятаться от собственных детей — это противоестественно, ложь никогда еще ни к чему хорошему не приводила; невзирая ни на что, он будет встречаться с ребятами, проводить с ними столько времени, сколько потребуется, а если она желает судебного разбирательства, что ж, придется делить квартиру, еще непонятно, с кем захотят остаться мальчишки, лучше не заставлять их делать мучительный выбор.
        Лиза в своей обычной манере раскричалась, устроила скандал, само собой разумеется: в том, что нечаянно случилось, виноват подлец Мартен, и только он, вся ее жизнь сложилась бы по-другому, если бы…

        Сергей Николаевич не стал слушать дальше, знал: сейчас они наговорят друг другу массу хлестких, обидных слов, еще больше накалят отношения, а результат будет один. Крутые решения не принимаются на горячую голову, в бешенстве, прежде всего нужно полностью остыть, остыть, конечно же, обоим, и он скрепя сердце согласился с ее условием, но только на один месяц. Через месяц они принимают окончательное решение, но независимо от результата он возобновит общение со своими сыновьями, как бы Лиза ни возражала… 

        Это было за два дня до той встречи на перекрестке.
        Мартен еще раз бросил взгляд на сына, тот готовился отражать одиннадцатиметровый. Взвилось в воздух гибкое тело, кончиками пальцев он задел мяч, изменил его направление, этого оказалось, однако, чуть-чуть недостаточно, мяч ударился о штангу и все-таки влетел в ворота, с досадой мальчишка ударил кулаком по земле.
        Сергей Николаевич повернулся и пошел в гостиницу.
       «После Камчатки я покончу с этим кошмаром. Это уже скоро, сынишка…»


        Они были сурово красивы, на фоне беззащитно-синего неба возвышающиеся над городом громады трех вулканов с пепельно-зелеными склонами в голубой дымке. Даже на расстоянии они подавляли своими размерами, и веяло от них затаившейся опасностью. За вершины гор зацепились облака.
        С океана дул прохладный ветер, напоенный соленой влагой.

- И ты собираешься затащить меня на самый верх какой-то из этих громадин? - с ужасом спросила Марина.
- Избави Бог! - рассмеялся Мартен. - Один раз я уже попробовал обручить тебя с небом, с меня хватит таких экспериментов… Смотри, крайняя слева — это Корякская сопка, высота три с половиной километра, это действующий вулкан, правда, извергается редко, последнее было шестьдесят лет назад, следующее будет, по прогнозам вулканологов, лет через пятьдесят…
- И этому городу, - она показала рукой на улицу с многоэтажками из бетона, изнывающими под июльским солнцем, - уготована участь Помпеи?

- Ну, что ты. Помпеи был построен у самого подножия Везувия, слишком долго вулкан спал, и люди стали беспечными. На Камчатке природа не признает такого слова: беспечность. До вулкана достаточное расстояние, километров тридцать пять, это отсюда кажется, что Коряка слишком близко… Правее, смотри, вон там — Авачинская сопка, Авача, высота чуть ниже трех километров, извержение было не так уж давно, в девяносто первом. Склоны, видишь, очень пологие, там проложен пешеходный маршрут, любой человек может пройти, если, разумеется, здоров, не нужны ни альпинистские навыки, ни альпинистское снаряжение… И между прочим, первыми, кто не только дошел до вершины, но и спустился в кратер Авачи, были не альпинисты, не вулканологи, а обычные школьники, без всякого снаряжения…

- Не уговоришь, - предупредила девушка, - все равно не пойду.
- Маринка, я ведь уже сказал, что не рискну предлагать тебе это. У меня запланирован облет вулканов на вертолете, посмотришь сверху… Если захочешь, конечно…
- Сереж, а если вот идут люди, дошли до вершины или даже, не дай Бог, спустились в сам кратер  — и вдруг извержение!.. Это ведь для них… конечно, конец?..

- Извержения вдруг не бывает. Здесь же ученые постоянно следят за вулканами, измеряют, как врачи, температуру, другие показатели… Когда станет опасно, предупредят заранее, запретят даже приближаться к вулкану. Так что с этим все нормально… Ну, а третий вулкан, вон он, справа, видишь? Это Козельский. Когда-то, миллионы лет назад, он был одно целое с Авачей, а потом образовался второй кратер. Сейчас он потухший, спит до поры до времени… Горожане называют эти вулканы «домашними», на мой взгляд, очень точное определение…   
   
        Подъехал, остановился рядом черный японский внедорожник.
- А вот и наша машина…
- Наша? - удивилась Марина. - Когда ты успел арендовать?
- Я договорился с моими бывшими однополчанами, и нас обеспечили транспортом. Камчатка — она большая, немереные версты. Пешком все исходить и десятка лет не хватит… А сегодня у нас в программе знакомство с моей юности городом, он же Петропавловск-Камчатский, а местные называют его «Питер»… Про первую достопримечательность гид уже поведал…

        Девушка фыркнула:
- Что это за знакомство с городом — из окна машины?..

        Наличие транспорта под рукой — это великолепно, но Марина не признавала другого способа узнавать город, как пройти пешком по всем мало-мальски примечательным улочкам, в столице Камчатки есть что посмотреть: памятники, начиная с монумента небесным покровителям города, святым апостолам Петру и Павлу, музеи, церкви, побывали в Авачинской бухте, где пестрило в глазах от количества всякого рода катеров, рыболовецких шхун, стояли под разгрузкой огромные контейнеровозы, побродили и по берегу Авачинского залива, Мартен даже искупался в Тихом океане, невзирая на холодную воду; большую часть пути новенькая «Тойота-Лэндкрузер» медленно ехала порожняком, сопровождая потенциальных пассажиров параллельным курсом; в отель вернулись без ног, хватило сил только принять душ и дохромать до постели.

Уже засыпая, девушка сонным голосом спросила:
- Сереж, что у нас на завтра?
- «Голубые озера», - ответил Мартен, - если сумеешь до утра оклематься…


        Совсем незаметно проскочили полторы неделя.
        Мартен не давал расслабиться ни себе, ни любимой женщине, каждый день был посвящен радостному узнаванию чудес полуострова, каждый день был насыщен до отказа. «Уж коли мы оказались здесь, нужно выжать из любимой моей Камчатки все, что она имеет», - твердил Сергей Николаевич, прекрасно, впрочем, осознавая, что отведенного времени не хватит и на десятую часть всех достопримечательностей, успеть бы увидеть и запечатлеть в памяти главные.

        В природном парке «Голубые озера» ошарашенно стояли на каменистой кромке берега одного из трех озер, казалось, вобравшего в себя голубизну неба и ответившего более насыщенным и ярким цветом с местами синим и даже фиолетовым переливами.
        Насколько яркая эта удивительная красота, рассказал Мартен, настолько она кратковременна, все-таки отметка шестьсот метров над уровнем моря. Пройдет совсем немного времени, в горах ляжет первый колючий снег, по утрам он становится ледяным и синим, а потом заметут метели, и зима основательно вступит в свои права.

- Такой красоты не бывает, - прошептала Марина.
        Она любовалась нереальным сочетанием цвета озера и сочно зеленой травы, россыпи красок рододендронов, ириса, орхидеи, кедрового и ольхового стланников, вглядывалась в чистую и прозрачную до дна воду, словно пытаясь увидеть хотя бы одну рыбешку или краба.
- Здесь вода от таяния снегов, - сказал Мартен, - температура ее чуть выше нуля, в ней нет никакой живности. А на дне — лед. И цвет озера, говорят, бывает  от голубого до фиолетового и зависит от толщины льда и времени года.

- Как все волшебно просто, ведь это моя физика, - радостно догадалась Марина. - «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Природа создала идеальную призму размером с озеро. Понимаешь?.. Солнечный свет преломляется в воде, а потом еще в слое льда и разлагается на цвета радуги и частью спектра подсвечивает воду и все, что на берегу. Теоретически, наверное, цвет озера мог быть и зеленым, и желтым, или красным, если бы каким-то образом увеличить толщину льда…

- Причем тогда время года?
- А это тоже толщина льда. Весной она максимальная, летом лед постепенно подтаивает, и к осени слой самый тонкий.
- Тебе будет что рассказать своим ученикам.
- Не только рассказать. У меня руки чешутся провести опыты, хочу попробовать смоделировать вот это чудо… 
 
 
        Говорят, кто не был в Долине Гейзеров, тот не видел Камчатку.
        Марина охнула, когда вдруг невдалеке вырвался из земли на тридцатиметровую высоту столб кипящей воды, рассыпался на солнце миллионами брызг.
- Это гейзер «Великан», - вместо гида пояснял Мартен, - он работает всего одну минуту, потом накапливает силы.
- А вот это гейзер «Жемчужина». Видишь, идеальная форма классического фонтана. И капли, как настоящий крупный жемчуг…
- Природа почему-то пыталась уничтожить эту красоту. С гор сползали селевые потоки, последний раз это было недавно, уже в двухтысячных годах, большую часть гейзеров они накрыли грязью и камнями, заглушили источники, к сожалению, мы их уже не увидим…

- Смотри, самое эффектное чудо Долины - «Витраж»…
       Стена, на вершине которой играли фонтаны гейзеров, и стекающая вниз горячая вода оставляла на ее поверхности, как на холсте художника, фантастические переплетения узоров всевозможных оттенков коричневого, желтого, серебристого цветов. У природы буйная фантазия, и красок навалом, здесь же в источниках, словно в колбах, идут химические реакции при высоких температурах, образуются диковинные минералы, варятся, размешиваются цветные глины, так что результат впечатлял — неожиданно сумасшедшее впечатление от огромной абстрактной, постоянно меняющейся картины. 

        Марина покачала головой, молча отметив, что такой дикой, неправдоподобно-пронзительной красоты, как здесь, на Камчатке, она еще не видела.
        Мартен повел рукой:
- Видишь, вон там грязевые фонтанчики, а между ними, как островки, лужайки, травка свежая, будто изумрудная, так и повалялся бы. А шагнешь, и нога тут же уйдет вглубь, как в масло, там топь, ямы с жидкой горячей глиной будто специально замаскированы, ловушки, да и только, если и выберешься чудом, то ноги сваришь, это точно… Единственно какой траве можно доверять, так это нашей обычной полыни, там, где она растет, иди без опаски… Я видел, как в такую яму угодил медведь. Не здесь, это было в кальдере вулкана Узон. Бедный мишка так и не смог выбраться. И помочь ему, к сожалению, никак не смогли. Так и…

- Сережа, не надо, а? Такая красота кругом, - а ты о печальном…
- А вот это, Маринка, и есть Камчатка. Только здесь в полной мере ощущаешь, что такое природа во всей своей красоте, дикой, нетронутой… и необузданной. Тут слишком тесно переплетаются красота и трагедия.
      
        Утром Марина впервые проснулась раньше Мартена, разбудила его:
- Сережа-а, много спать вредно.
- Что ты там еще придумала? - проворчал он.
- Нет, ты глазки-то открой, невежливо так разговаривать с девушкой.
        Мартен неохотно протер глаза:
- Это так ты мстишь мне за то утро? Какая, оказывается, ты злопамятная!..

       Девушка перевернулась на живот, закрыла ладошкой его рот:
- Ничего не злопамятная… У меня появилась идея.
- Бредовая?
- Вовсе нет.
- Я напоминаю, что сегодня у нас по плану дайвинг.
- Ничего… Знаешь, я думаю, мне больше не предоставится возможность еще раз побывать здесь…

- Неужто не понравилось? - удивился Мартен.
- Что ты, Сереженька! Полученного заряда восторга на десять лет хватит, а то и больше. Один раз увидеть —  никаких денег в самом деле не жалко, да вот второй раз мой скромный бюджет учительницы никак не потянет.
- Причем здесь твой бюджет учительницы?
- Мне совесть не позволит еще раз обрекать тебя на такие бешеные расходы.
- Позволь мне решать, какие расходы я могу нести, какие нет… 
 
        Марина видела, разговор заходит слишком далеко, и не о том, что она хотела, еще подумает Мартен, что она специально провоцирует его на принятие якобы нужного ей решения, вот мол боится бабенка засидеться в девках, торопится застолбить мужика, пусть в возрасте, да ладно уж, какой подвернулся; она-то знает почти наверняка, что мыслям этим просто не было и нет места, потому что все заранее кем-то запрограммировано, и назначенный срок неумолимо подходит к концу, осталось-то всего ничего…

- Сергей Николаевич, вы увели меня в сторону. Я ведь совсем о другом. Я не прощу себе, что была рядом, а от страха так и не побывала на вершине действующего вулкана, не заглянула в преисподнюю… Я хочу сделать это.
- Мы же недавно облетали на вертолете, ты наблюдала в иллюминатор?..
- Нет, вживую.

- Девочка, об этом не может быть и речи. Я уже обжегся с тобой один раз.
- Лучше умирать от страха, но сделать, чем струсить, а потом всю жизнь сожалеть.
- А я тебе немножко скажу по-другому: пока не сделаешь глупость, не поймешь, какой ты до этого был умный… Нет, нет. И еще раз нет.
- Сере-е-жа, - умоляюще протянула Марина. - Давай хоть на Авачу.
- Девочка, ты слишком осмелела, - насмешливо сказал Мартен. - Чувствую, совсем даже не представляешь, что такое пешком семь-восемь часов только на восхождение. Это будет чересчур тяжело для тебя…
- Да ты же сам рассказывал, что этот маршрут может пройти любой человек, и без всякой подготовки. Вон даже школьники…

        Он кивнул головой:
- Пройти может любой, но кроме желания нужна элементарная выносливость. Боюсь, тебе не выдержать, ты же у меня изнеженный цветок.
- Как можешь ты судить, не зная меня?
- Уже знаю, потому и переживаю за тебя…
- Ну, не хочешь, чтобы я плелась рядом, тормозила тебя, наплевать, пойду одна. Я тоже упрямая.

- Послушай, - почти сдаваясь перед неожиданным напором, сказал Мартен. - Допустим, взошли мы на вершину Авачи, а дальше-то что?  Пусть с вершины Авачи открывается прекрасный вид на Петропавловск, но тебе смотреть с такой высоты, я помню, противопоказано. Заглянуть в кратер — неинтересно, потому что никакой преисподней там не видно, он полностью забит застывшей лавовой пробкой, только фумаролы…
- Не ругайся, пожалуйста.
- Это всего лишь струи паров и газов с высокой температурой. Они вырываются под давлением из трещин… И с отвратительным запахом серы…
- А может, я смогу смотреть с высоты, я ведь уже другая…
 
       Сергей Николаевич молча покачал головой.
- Ну, не Авача, так придумай же что-нибудь еще. Сам говорил, на Камчатке полно вулканов…
- Да, больше трехсот. Из них двадцать девять действующих.
- Так вот и найди мне подходящий, пониже, лучше этакий вулкан-подросток, но непременно чтоб с крутым нравом.
- Ладно, - скрепя сердце, согласился Мартен, все равно перед колдуньей не устоять. - Подумаю… Но не обещаю… 


        Путь внедорожнику перегородил густой матерый ельник.
- Дальше только пешком, - сказал Мартен. - Тут недалеко, часа полтора ходу.
        По узкой тропке поднялись к перевалу. Отсюда, как на ладони, видна была огромная долина, окруженная горами, а с юга непроходимым еловым бором.
        Спустились к ручью, пошли вдоль правого берега. Под ноги упруго ложилась густая луговая трава. В защищенной со всех сторон горами и лесом долине ветра не было, но предзакатное солнце уже не припекало так безжалостно.

        Наконец, Мартен дал долгожданную команду:
- Стоп!.. Вот здесь мы и разобьем лагерь.
        Марина с удовольствием сбросила так надоевший рюкзак, села верхом на него. Надорвала упаковку с влажными салфетками, медленно, растягивая наслаждение, освежила лицо прохладой с ароматом цитрусовых.   

        Мартен работал, с профессиональной ловкостью устанавливая палатку. Он торопился, на предгорную долину вечер ложится быстро.
        Девушка легко, пружинисто поднялась, усталости уже не было. Обильно опрыскала себя дезодорантом от кровососущих насекомых и пошла к ручью.
- От палатки далеко не отходи! - крикнул Сергей Николаевич. - Сюда, бывает, медведь захаживает, рыбу ловит. Хозяин не любит непрошеных гостей.

        Она шла, вслушиваясь в тихий голос ручья. Журчала вода, прозрачная и быстрая, но прохладу ручей прятал в себе, а песчаная кромка берега, прокаленная за день солнцем, все еще дышала сухим жаром. Темнеющей синевой сгущалось небо над усеченным конусом вулкана, на который завтра они поднимутся, зазубринами вздымались горы на горизонте. Марина почти физически ощущала, как обволакивает ее древняя магия этих сизых скал на горизонте, стеной стоящего мрачного колдовского бора, ручья, куда вот-вот пожалует хозяин этих мест. Независимо от ее воли каким-то образом образовалась прочная связь с чем-то неведомым, и не в ее силах было прервать ее. «И что же дальше?» - спросила она того всемогущего, кто мудро и жестоко определяет ее судьбу, наверное, присутствует сейчас где-то рядом и смотрит со все понимающей печальной улыбкой.

        Марина замотала головой, отгоняя наваждение.
        И от неожиданности замерла на месте. Она не заметила, откуда появилась эта женщина, шла по направлению к склону вулкана легкой, почти невесомой походкой, чуть размывались в горячем мареве контуры ее фигуры. «Как привидение», - подумала Марина. Вот только одеждой женщины было не белое покрывало: по-модному драные джинсы, кроссовки, светлая кофточка с короткими рукавами. Она обернулась, показала на вулкан, запрещающе перекрестила руки над головой: туда нельзя! И белая кофточка растаяла в густеющих сумерках.

- Никуда мы завтра не пойдем, - сказала Марина поджидавшему ее у палатки Мартену. - Там подстерегает опасность.
- Ну, и ладно, - неожиданно легко согласился Сергей Николаевич и обнял ее. - Глупо спорить с ясновидящей. Тем более, что я уже привык верить твоей интуиции… Тогда прошу в наш дом…

        Устроившись поудобнее в спальнике, прежде чем уснуть, она на всякий случай тревожно поинтересовалась:
- Сереж, а медведь случайно не может заглянуть к нам в палатку?
- Если будешь об этом думать, придет непременно, - улыбнувшись, ответил Мартен.
- Я ведь серьезно, Сергей Николаевич… Хочешь, чтобы я теперь всю ночь тряслась от страха?
- Чтоб не трястись, придется тебе перебираться в мой спальник. Нет худа без добра, а то любому нормальному мужику ничто так не омрачает ночь, как лежащая отдельно женщина…

- Мартен, прекрати издеваться, а?
- Ну, с вами, мадам, и пошутить нельзя, - сказал он. - Успокойся, никакой медведь нам не страшен. У меня под подушкой наготове пистолет с шумовыми патронами, отпугнем, если что… Хотя маловероятно… 

         
        Утром Марину разбудил дразнящий запах жареных грибов.
        Она выбралась из палатки.
        Над хаосом скал причудливой формы на горизонте сквозь прозрачно-голубоватую дымку выглядывал край солнечного диска. Освещенный конус вулкана на западе долины курился белыми клубами пара. Потянувший со склона ветерок дохнул приятной прохладой.

        Мартен склонился у костра, поправляя горящие дрова. Заметив Марину, распрямился, приветственно взмахнул рукой. И неожиданно для себя словно разглядел в ней что-то новое, сказал, любуясь:
- А тебе к лицу Камчатка! Даже рано утром.
        Уважительно качнул головой.
        Потом зачерпнул ложкой в котелке, подул, охлаждая, и протянул ей:
- Попробуй.

        Девушка осторожно, боясь обжечься, продегустировала и зажмурилась от удовольствия:
- Ой, какая вкуснятина!.. Когда ты все успел?..
- Пробежал по леску на склоне, там маслят море. Как тут было удержаться?.. Делать нечего, пришлось готовить праздничный завтрак…
- Праздничный?
А ты забыла?.. Три месяца назад ты вдруг рискнула открыть дверцу автомобиля абсолютно незнакомому мужику. 
- Уже три месяца?..

        Мартен насторожился:
- Что-то прозвучало в твоем голосе…  То ли испуг?.. То ли еще что?.. Или мне показалось?
- Показалось…

        Марина достала полотенце, зубную щетку, пошла к ручью умыться.
        Весь день они впервые за последнее время беззаботно отдыхали. Чертовски приятно, когда не нужно никуда торопиться, не надо наматывать пешком десятки километров и без сил возвращаться в гостиницу. Загорали, играли в волейбол, Мартен в высоком прыжке с силой бил по мячу, Марина визжала, но умудрялась парировать мяч, снова удар и опять с визгом прием.

- Не пойму, зачем визжать-то? - спросил Мартен.
- Боюсь, что попадешь мне в лицо.
- Логичнее увернуться. А ты, наоборот, лезешь под мяч…
- Так ведь надо принять его…

        Потом, обнявшись, бродили по долине, на окраине небольшого болота у подножия вулкана наслаждались голубикой, в кедрово-ольховой роще наткнулись на жимолость, этот год, видно, был очень урожайным на грибы и ягоды. 
- Узнаешь?.. - Сергей Николаевич погладил ствол невзрачного невысокого деревца. - А между прочим, это береза.
- Вот этот раскоряченный черный куст? - не поверила девушка.
- Обижаешь. Это настоящая березка, только наша, камчатская, ее называют «каменная береза».


        Камчатка с ее независимым, неожиданным и таким разным нравом, очевидно, все-таки располагает к размышлению о глобальных проблемах.
- У нас с тобой сегодня был слишком умиротворяющий день, - сказал Мартен, - это расслабляет.
- А мне понравилось. Замечательный день!.. Вот только тебя жалко было…

        Сергей Николаевич искренне удивился:
- Меня?..
- Да заметно было, что ходишь совершенно невыспавшийся.
- Ну, ты, однако, глазастая!.. Вообще-то я человек военный, мне не привыкать…
- Был военный. 
- Сам не пойму, что нашло вдруг… Но ночью почему-то так и не смог уснуть. 
- Хоть и храбрился передо мной, - обрадовалась Марина, - а на самом деле все-таки побаивался мишек?
- Да меньше всего думал я о медведях…

        На долину опускался пепельно-серый вечер.
        Сергей Николаевич разжег костер, вскипятил воду в котелке, заварил душистый чай с собранными днем травами, протянул кружку Марине. Она отхлебнула, зажмурила глаза от наслаждения:
- Ты волшебник!
- Всякая чешуя лезла в голову, - с улыбкой рассказывал Мартен. - Словно какого-то дурмана нахлебался… Сначала долго ломал голову, кого из живущих на Земле можно было бы наделить разумом. Представляешь?.. Ни много ни мало этакий босс отборочной комиссии, да еще в таком судьбоносном деле. Это тебе ни шухры-мухры! Причем я вовсе не стремился протолкнуть по блату первобытных людей.  Они — само собой были в реестре кандидатов, но не как основные претенденты. Рассматривал и дельфинов… И осьминогов…  И тех же медведей, например… А ведь, знаешь, вся цивилизация пошла бы совсем по другому пути… И не факт, что было бы хуже…

- Что ж ты такую промашку допустил?
- Ума не приложу, как вне очереди пролезли настырные неандертальцы…

        К утру мысли Мартена перескочили на катаклизмы. Не только земные, хотя один только Йеллоустонский супервулкан в Северной Америке чего стоит, его извержение грозит апокалипсисом всей Земле. Но гораздо большая опасность, рассуждал Сергей Николаевич, может таиться в нашем солнышке. Не зря абсолютно неспокойна, постоянно бурлит его поверхность, вчера Маринка рассказывала, не зря возникают гигантские протуберанцы размером в миллионы километров, не зря в солнечной атмосфере происходят сильнейшие взрывы, которые выбрасывают в пространство гигантские облака раскаленной плазмы, каждое размером во много раз больше Земли. И где гарантия, что однажды такой взрыв не окажется гораздо более мощным и не разнесет нашу звезду, а заодно и ни в чем не повинную планету?

- Маринка, я дилетант, конечно, в этих вопросах, - сказал Мартен. - Так, общее представление на уровне базовых знаний, ну, и плюс где-то что-то читал, где-то что-то слышал. Да и ты добавила…
- Я думаю, Сережа, что гораздо лучше было бы, если бы ты, бедняжка, ночью все-таки выспался, а не мучился такой проблемой… Да, иногда взрываются звезды, их называют сверхновыми, это не просто звездная, — галактическая катастрофа. Но происходит такое ну, очень-очень редко. Ученые подсчитали, что в галактике, состоящей из сотен миллиардов звезд, - сотен миллиардов! - в течение ста лет в среднем вспыхивает всего одна сверхновая… 

- Мне вот совсем не хочется, чтобы даже раз в сто лет появлялся риск, что Солнце взорвется.
- Не взорвется, - уверенно успокоила Марина. - Наше Солнышко — как раз одна из самая спокойных звезд. 
- Ничего себе спокойная! Взрыв за взрывом…
- …мощность самых сильных из которых не составляет и сотых долей процента от мощности полного излучения Солнца, - она подняла указательный палец. - Заметь, сотых долей процента…

- А это уж как карта ляжет. Сегодня — сотая доля процента, завтра — все сто.   
- Ну, что ты зациклился на одном, - упрекнула Марина. - Во-первых, даже если чисто математически исходить из теории вероятности, посчитай, какая вероятность того, что из четырехсот миллиардов звезд нашей Галактики Млечный Путь именно Солнце может оказаться сверхновой. Это ну, о-очень микроскопическое значение. А во-вторых, и это самое главное, Солнце — действительно, очень спокойная звезда, относится к типу звезд — желтый карлик. При такой небольшой массе, по современным научным представлениям, оно принципиально не может взорваться.

        Она видела, аргументация действует, больше из-за упрямства Мартен не хочет сразу сдаваться:
- Говоришь, по современным представлениям… Наука есть наука, завтра появятся новые гипотезы и все, — представления эти глобально меняются.
- Не так просто. Они рождены не на пустом месте и подтверждены тысячами наблюдений.
- Так что, хочешь сказать, нас ждет совсем безоблачное будущее?
- Нас ждет спокойная глубокая старость…
- Глубокая — это сколько?
- Шесть… ну, может быть, шесть с половиной миллиардов лет.

- Практически вот-вот, - согласился Мартен.
- И только потом на Земле наступит последний счастливый день. Просто потому, что у нашего Солнышка элементарно закончится топливо…
- Ну вот, сначала порадуешь, остановиться бы на этом, так нет, обязательно — обухом по голове.
- Но оно не погаснет…
- Это как так?.. Если у машины закончится бензин, хоть лопни, двигатель больше не заведется.

- В звездном мире все иначе. Закончилась одна термоядерная реакция: синтез гелия из ядер водорода, пепел станет топливом, начнется другая: синтез углерода из ядер гелия. Солнце снова загорится. Только начнет раздуваться в размерах и станет красным гигантом с диаметром до орбиты Венеры… Помнишь очередность планет? Меркурий, Венера, Земля, Марс… Меркурий и Венера окажутся внутри Солнца, сгорят, а Земля даже на полюсах будет изнывать от зноя. Растают ледники, выкипит вода в океанах, а потом испарится и атмосфера. Хотя к тому времени люди, может быть, научатся перемещать планеты, передвинут нашу старушку куда-нибудь за орбиту Марса, а то и вообще найдут себе подходящую необитаемую планету другой звезды… 
 
        Марина не договорила. Сергей Николаевич коснулся ее плеча:
- Смотри!
        В расплывчатых вечерних сумерках вдоль берега ручья медленно шла женщина. Падающие на плечи длинные волосы, светлая кофточка с короткими рукавами, рваные джинсы, кроссовки, легко ступающие по траве. Она свернула по направлению к склону вулкана, остановилась, помахала рукой, показывая вперед.
- Это она?

        Женщина исчезла в надвигающейся полумгле.
        Марина бросила на Мартена быстрый взгляд, ничего не ответила. 
        Они сидели у входа в палатку, наблюдая, как мистически размытые сумерки сменяются реальной чернотой ночи, а звезды в небе становятся крупнее и ближе.

        Девушка засмеялась какой-то своей мысли. Помолчав, сказала, глядя поверх догорающего костра:
- Знаешь, почему я влюбилась в тебя?
        Мартен покачал головой:
- До сих пор загадка для меня, такого не должно было случиться по определению.
- Потому что в тебе все еще живет мальчишка, упрямый и иногда безрассудный, несмотря на всю твою логику…
- Вот уж не думал, - удивился Сергей Николаевич, - что в матером мужике…
- Матерый мужик не видит себя со стороны.

       Марина поежилась, с гор уже тянуло прохладой.
- Мне хорошо с тобой, Сережа, очень хорошо. Но я хочу, чтобы ты знал: я уйду от тебя сразу же, как только… не узнаю даже, а только почувствую, что становлюсь лишней в твоей жизни… Даже если ты будешь клясться, что это не так… Не смотри, что я вроде слабая. У меня хватит сил…

        Мартен знал, нельзя сейчас промолчать, или отделаться общей, ничего не значащей фразой, да и сами собой рвались наружу те, нужные слова, оставалось только отпустить тормоз и прокричать, проорать, провопить на необъятное черное поле все, что чувствует он к этой молодой женщине…
        Взял с земли обгоревшую ветку, помешал угли в костре, веером взметнулись вверх искры, медленно гасли в темноте.
        И сказал, совсем не то, что хотел:
- Я как вор, который знает, что по его следу идет полиция, и ворует уже по инерции, все равно вот-вот накроют. Я ворую у судьбы тебя… 
       

        Усеченный конус с белыми клубами пара от фумарол на фоне утренней синевы неба манил своей близостью, но идти оставалось еще не меньше трех часов.
        Мартен по опыту знал, как бы ни храбрилась Марина, без навыков подъем дастся ей очень и очень тяжело. Чтобы облегчить ей дорогу, Мартен оставил ее рюкзак в палатке, все необходимые вещи переложил в свой, выстругал ей деревянный посох.

        Опираясь на него, устало толкая свое тело вперед, Марина старалась не слишком отставать от Сергея Николаевича. Это плохо удавалось ей, и тогда он останавливался, дожидаясь ее, коротко бросал ободряющее: «Ты молодчина!» — это был максимум, который гордая девчонка еще соглашалась принять; как бы трудно ни давался путь вверх, любое предложение о помощи или о внеплановом привале встречала люто ненавидящим взглядом и, не проронив ни слова, упрямо продолжала движение дальше. Сползала на глаза, мешала надоевшая каска, Марина несколько раз порывалась снять ее, но Мартен категорически запретил делать это. Медленно, очень медленно, но время привала все же подходило, Марина молча бросалась на землю, кусала побелевшие губы, никак не могла отдышаться. Болели мышцы ног, она разминала их, умоляла, чтобы выдержали, чтобы не свело их судорогой. И когда Мартен командовал: «Подъем!», послушно вставала и, стиснув зубы, снова безропотно шла вперед, совершенно без сил, на одном самолюбии. 

        Особенно трудными для нее оказались последние четыреста метров затяжного подъема.
        Не один год спустя Марина с ужасом и дрожью будет вспоминать о них. Но это будет потом…
        А сейчас в конце концов закончились и последние метры.
        Девушка сидела, с наслаждением вытянув гудящие ноги, опираясь спиной о вросший в землю, оплавленный вулканической лавой валун. Пожалуй, этот камень был единственно реальный, единственный вызывающий доверие и чувство надежности предмет в окружающем мистическом мире.

        Из расщелин на вершине со свистом вырывались клубы пара и вулканических газов. Одна из удаленных фумарол извергала сернистый газ, ощущался сильный запах серы.
        Далеко внизу расстилалась долина, пересеченная ручьем, горизонт закрывали нагромождения скал в прозрачно-сизой дымке.

        Марина старалась не смотреть вниз. Она уже не знала, зачем она здесь, ради чего пришлось терпеть ту бесконечную пытку подъемом. Чтобы увидеть жалкий кусочек инопланетного пейзажа на вершине вулкана? Ну, увидела — и что? Была сумасбродная цель — заглянуть в жерло вулкана, увидеть вход в ад, сейчас Марина не была уверена, что сможет подойти к краю кратера, там наверняка большая глубина, стоит ли снова подвергать себя риску возврата боязни высоты? И лучшим вариантом будет не искушать судьбу, а встать и направиться вдвоем вниз, на спасительную зеленую долину, скорее, скорее, скорее… 

        Мартен стоял рядом, терпеливо дожидаясь, пока девушка восстановит силы. Поглядывал в сторону кратера, вслушивался в доносящиеся оттуда звуки.
        Помедлив, она протянула руку, он помог ей встать.
        Они стояли на краю кратера, Мартен держал ее за руку и на всякий случай еще и за плечи: вдруг у нее закружится голова.

        Сужающаяся книзу котловина была глубиной метров триста. По внутреннему склону, почерневшему, выжженному, полого спускалась вниз, терялась на той стороне кратера между выступающих камней тропинка, вернее, какое-то подобие звериной тропки, вряд ли на самом деле какому сумасшедшему животному могла придти в голову бредовая идея побродить по безжизненной поверхности. Ниже поясом по всей окружности густо располагались фумаролы, из узких боковых расщелин с шипением, свистом, гулом взметались струи пара и газов, доносился удушливо-неприятный запах тухлых яиц.

А в самом низу, в горловине кратера, словно в гигантском котле, завораживающе вскипала, бурлила расплавленная жидкая магма, причудливо подсвечивала красноватым цветом фонтаны пара и газов. Горячий воздух поднимался от нее дрожащим маревом. Поверхность вспухала крупными пузырями, они лопались вроде нехотя, лениво, но чувствовалась во всем какая-то подспудная, необузданная сила, которая вот-вот может вырваться наружу.
        И в самом деле кто-то могущественный вдруг вытолкнул вверх высоченный огненный протуберанец из магмы. Послышался низкий тяжелый, как будто даже надсадный гул, шедший откуда-то изнутри вулкана.

        Мартен насторожился.
        Мелко задрожала земля под ногами.
        Мартен резко потянул Марину за собой:
- Быстро вниз!
        Ноги скользили по шлаку. Сергей Николаевич подхватывал девушку, не давая ей упасть, но несколько раз все же сам терял равновесие, и тогда оба съезжали на спине, обдирая кожу на руках.

        Дрожь, колебания почвы, глухие толчки продолжались, и возникало странное ощущение, будто под ногами не усыпанный шлаком склон, а огромный живой скальп вулкана, под которым пульсируют артерии.
        Далеко уйти не удалось.
        Раздался оглушительный взрыв, и рядом с усеченным конусом вулкана из образовавшегося бокового кратера взметнулась вверх огромная черная газо-пепловая туча.

        Мартен выхватил из-под лямок рюкзака противогазы, быстрым тренированным движением надел на Марину, потом на себя. Успели пробежать еще немного вниз. Туча накрыла их, стало темно. Фонарь почти не помогал, продолжать спуск было опасно. Мартен уловил дуновение ветра и осторожно, ощупывая дорогу посохом, повел девушку в этом направлении. Им повезло. Туча задела их только краем, сейчас ветер теснил ее на юг, и она редела, сбрасывая на землю пепел.
        По северному склону устремился вниз широкий вал расплавленной вязкой лавы вперемежку с мелкими и крупными камнями, огромными глыбами, валунами, обломками скал. Огненная река излучала нестерпимый жар, не позволяя приблизиться.

        Мартен снял противогаз, ничего, дышать можно, забрал и у Марины, сунул их в рюкзак. Сразу же заскрежетал на зубах пепел, но идти стало легче. Торопливо направились вниз, держась поодаль от лавового потока.
        Расслабляться было рано, Мартен знал, вулкан не продемонстрировал еще и сотой доли своей стихийной мощи.
        И ждать долго не пришлось. Впереди всего в паре сотне метров с разламывающим треском и стоном вдруг разверзлась земля, из появившейся расширяющейся трещины с ревом ударили фонтаны пара, пепла, камней, а потом потекла и лава, дышащая прозрачно-красноватым маревом горячего воздуха. 

        «А ведь если бы мы бежали чуть-чуть быстрее… - подумала Марина и почувствовала, как похолодело внутри. - Всего какая-нибудь минута…»
        Почти физически ощутила, как расползается, проваливается под ногами земля, и в эту огненную бездну… навсегда … навечно… Ее передернуло.

        Бросила взгляд на Мартена. На лице его не было и тени растерянности. Наоборот, ободряюще кивнул головой:
- Мы не можем ждать милостей от природы. Лимит благотворительности у нее уже истек. Докажем, что мы сильнее коварства.
- Командир, я доверяю тебе. Веди наш маленький отряд.

        Вулкан ворчал, как живой, подрагивала под ногами почва.
        Они свернули, с опаской обходя трещину, снова направились по склону вниз, вдоль берега лавовой реки. От нее уже не веяло прежним жаром, цвет потока из огненно-желтого перешел в красный, а потом, с удалением от кратера, на поверхности стала образовываться темная корка, пока еще, видимо, непрочная, рассеченная трещинами.
        Уходили все дальше и дальше от опасных мест. Уже под ногами был не шлак от прошлых извержений, а сухая жесткая трава, присыпанная тонким слоем остывающего пепла. Напряжение спадало.

        Но, как видно, преждевременно.
        Мартен остановился, придержал за руку Марину.
        Впереди был тупик. С двух сторон крутой каменистый обрыв глубиной метров двести, справа — та же лавовая река. Назад? Искать другой путь? Это потеря времени, как знать, она может оказаться слишком опасной.

        Сергей Николаевич концом палки попробовал прочность застывшей корки, вскочил на проплывающий у самого берега камень, спрыгнул обратно. Подошел к Марине:
- Пойдем на тот берег.
- Как? - удивилась девушка.
- Как переходят реку? Вброд.

        Замотала головой:
- По камням? Они же шевелятся… плывут… Я упаду…
- Я буду идти первым. И держать тебя за руку.
- Нет-нет!
- Маринка, нужно.
- Я боюсь!

        Мартен подхватил ее на руки, заглянул в ее глаза:
- Крепко обними меня. И не дергайся. Мы с тобой должны быть сейчас как единое целое.
        Подошел к краю берега, прощупал внимательно взглядом приближающуюся цепочку крупных валунов, покачивающихся на полужидком раскаленном нижнем слое потока. Прокрутил в голове весь путь до другого берега, всего-то ничего, метров десять, двадцать шагов, не больше, совсем ерунда…

- Слушай меня внимательно. Риск минимальный. И запомни: ты сделаешь так, как я говорю, и не иначе. Если вдруг случится такое… это маловероятно, но если вдруг потеряю равновесие…  Я успею поставить тебя на ноги. И тогда не оглядывайся, не смотри по сторонам, только вперед, с камня на камень, скорее к тому берегу…
- А ты?
- Я выберусь, ничего страшного. Только не останавливайся.
        «Не послушается она, - думал Мартен. - Если что, будет пытаться вытащить меня… И тогда оба…»

        Он шагнул на проплывающий рядом с берегом крупный плоский камень, тот покачнулся, просел под тяжестью двух тел, из-под него донеслись скрип, скрежет. Еще шаг, на обломок скалы, с него на округлый валун. На берегу прикидывал, не такое уж большое расстояние нужно преодолеть, сейчас словно изменилась система координат, до того, спасительного берега было еще слишком далеко. Начали нагреваться подошвы обуви. Еще несколько шагов. Очередной камень, широкий и, казалось, надежный, заскрежетал, зацепился за дно и резко остановился, Мартен закачался, пытаясь сохранить равновесие, еще мгновение, и рухнул бы. Изогнулся до боли в позвонках, прижимая к себе драгоценную ношу,— и устоял. Сразу же шагнул на следующую глыбу и, не задерживаясь, дальше. Последний камень проплывал чуть далековато от берега, нужно было прыгать.

        А прыжок не получился. Камень был не очень массивным, подался назад, отдача съела часть энергии толчка, и нога приземлилась на самую-самую кромку берега, скользнула по ней и зацепилась шипами ботинка за корень какого-то куста, через долю секунды корень  лопнул, но этого мгновения хватило. Мартен, падая, развернулся в воздухе, ударился боком о землю.
        И облегченно вздохнул.
        Все осталось позади. 

        Уткнувшись лицом в его плечо, заплакала Марина. 
- Ну, что ты?..
- Я испугалась… - сквозь слезы проговорила девушка. - Там… Когда ты зашатался…
- Сейчас плачь, - разрешил Мартен. - Ты, умница, там не стала дергаться. Наоборот, сгруппировалась… Это помогло.
- Ну, вот, - обиженно сказала Марина. - Разрешил, мне и расхотелось лить слезы…

        Они спустились в долину.
        Сергей Николаевич быстро разобрал палатку, уложил вещи.
        Они поднимались на перевал, когда сзади раздался грохот, чуть смягченный расстоянием. Над основным кратером вулкана на высоту в несколько километров взметнулся огромный , прорезанный зигзагами молний, черный столб пепла, дыма и вулканических бомб. Донеслись мощные раскаты грома.

- Вот оно, настоящее извержение, - сказал Мартен. - Представляешь, что сейчас творится там?.. Природа показывает, кто здесь хозяин! При нас игралась только прелюдия, сейчас все, что было, нужно умножить раз в сто… И видать, мы не слишком большие грешники, вулкан пожалел нас…
        Марина остановилась, посмотрела ему прямо в глаза:
- Я вижу, ты так и не понял, что был неправ.
- В чем?
- Не поверил моему предостережению.
- Об извержении?
- Да.

- Но ты же сама видела привидение. То, второе. Которое дало добро…
- Оставь. Я сразу поняла, что это был спектакль. Не хотелось тебе ждать, вот и договорился со своими друзьями, чтобы разыграли меня…
- По-моему, - извиняюще улыбнулся Мартен, - была точная копия.
- Походка, - сказала Марина. - У нее была походка обычного человека. А первый раз женщина шла по-другому, не знаю, кто это был: привидение… не привидение… В привидения я не верю, но походка была совсем невесомая.
- Ладно, Маринка. Виноват я, признаю…


        У крохотного придорожного магазинчика изделий художественного народного промысла Мартен попросил водителя остановиться. Его не заинтересовали ни шикарно расшитые образцы одежды из кожи и меха: торбасы, кухлянки, малахаи, ни обувь ручной работы. Сразу нащупал взглядом, направился к витрине, где были выставлены амулеты, украшенные гравировкой ножи, и вырезанные из дерева, бивней мамонта, клыков моржа фигурки диких обитателей Камчатки: медведи, лисы, соболи, горностаи, большое количество птиц.

       Внимание привлекла искусно выполненная статуэтка охотника в схватке с медведем.
- Ваших рук дело? - спросил Мартен хозяина магазинчика.
- Моего сына! - с гордостью ответил тот. - Он художник, в самой Москве учится! 
- Может быть, случайно у вас есть и фигурки льва?
- Львы не водятся на Камчатке.
- Но вырезать он сможет?
- Он все может! 

        Через час, садясь в «Тойоту-Лэндкрузер», Мартен протянул Марине фигурку разъяренной львицы:
- Тебе подарок. Уральскому гению от юного камчатского таланта.
        Вечером, в гостинице Мартен просмотрел поступившую электронную почту, свежих сообщений было не так уж много, в основном, рекламного характера. Он удалил их, не читая, хотел выключить планшет, но появилась заставка, что пришло еще одно письмо. Открыл его:
«Отец! Куда ты исчез? Мама заблокировала твой адрес. Я взломал. Хочу достучаться до тебя. Где ты? Что случилось? Мартен Алеша».
        Улыбнулся: «Молодец, сынишка! Ай, да начинающий хакер!»

        Открыл папку с домашними фотографиями, полистал их. На любимом снимке задержал взгляд. В стремительно мчащемся по ледяному желобу болиде они вчетвером: Лиза, Алеша, Коля и Мартен. Фотографу удалось очень удачно поймать миг, когда в глазах каждого выплеснулись чувства страха, гордости и восторга, удалось в неподвижном кадре передать ощущение бешеной скорости. Сейчас у Сергея Николаевича кольнуло сердце. «Плохо, - сказал он себе. - Совсем немного времени прошло, а ты уже перестал вспоминать своих сыновей. Как там говорится? Седина в бороду, бес в ребро? Ты забыл простую истину: счастье — такая штука, что его по определению мало на земле. И если отец беззастенчиво счастлив с молодой женщиной, его детям этого чувства может и не достаться».

        Пролистнул дальше.
        Тоже удачный снимок. Нависшие грозовые тучи, ветер, вот-вот должен начаться дождь, и бегущие по ромашковому полю Мартен и Лиза, красивые, встревоженно-смеющиеся и совсем еще молодые, на заре своей семейной жизни.
        Подошла сзади Марина, обняла Сергея Николаевича за плечи. Посмотрела на экран планшета.

- Как тебе фотка? - спросил Мартен. - Почти как «Дети, бегущие от грозы».
        Она не ответила. Чуть помедлив, вышла из номера.
        Даже не оборачиваясь, Сергей Николаевич чувствовал, что настроение ее резко изменилось, и хорошо знал, отчего. «Ладно, пусть побесится немного, в конце концов умная ведь женщина, должна понять. К утру уж точно остынет…»

        Перед сном по обыкновению перебрал все происшедшее за последние день-два, было за что ругать себя, глупостей натворил изрядно, и это не считая, что напоследок ненароком обидел Марину, впрочем, это мелочь по сравнению с остальными ошибками. В самом деле, ни к чему был весь этот сыр-бор с имитацией привидения, видите ли, невтерпеж ему стало надеяться на мистику, да и честно говоря, не поверил он тогда в интуицию Марины, а оказалось, она была права на все сто. И еще безумнее была вся эта затея с подъемом к кратеру действующего, готового вот-вот взорваться извержением вулкана, так бездарно рисковать двумя жизнями, и ради чего? Ради праздного любопытства? Нужно отдать должное девчонке, ни единым словом не упрекнула она Мартена, хотя оснований для этого было более чем, очень серьезных оснований, потому что на кону действительно стояла ее жизнь.

        Он долго ворочался на диване, слышал, как пришла Марина, постелила себе отдельно от него, выключила свет. Была мысль подойти к ней, встать на колени, попросить прощение за все, что наворотил в последние дни, женское сердце отходчиво, не может быть, чтобы она не оттаяла.
        Но решил отложить до утра.
        А на следующее утро Мартен обнаружил, что Марины в номере нет. Исчезли и все ее вещи.


        Реальность не радовала.
        В Екатеринбург рейсы следовали только два раза в неделю, сегодня не было таким днем. Не было и билетов ни в Москву, ни вообще в западном направлении.
        «Ничего не остается, как ждать, - решила Марина. - При регистрации наверняка появятся свободные места. Кто-то передумает лететь, кто-то элементарно опоздает… Хватит меня добивать, в конце концов должно и повезти».

        Она отошла от билетной кассы, открыла сумочку, чтобы достать пачку сигарет, совершенно забыв, что по настоянию Мартена бросила курить. А сейчас хотя бы одна затяжка нужна была как глоток воздуха тонущему. «Назло закурю!» Купила в киоске сигареты, вышла из здания аэропорта. Легче, однако, не стало, наоборот, во рту появился неприятный привкус горечи, как после разжеванной  по ошибке таблетки, которую нужно было проглотить.
        В зале ожидания нашла свободное место, полистала купленный журнал. Хотелось спать.
        Этой ночью она так и не смогла уснуть, до утра беспокойно ворочалась с боку на бок и притворялась спящей. Комната слабо подсвечивалась отблесками фонарей во дворе гостиницы.

        «Ничего не произошло, - в который раз твердила она себе. - Еще вчера ты предупредила, что уйдешь сразу же, как только поймешь, что становишься лишней в его жизни. Он сделал выбор. Вообще-то по-другому и быть не могло. Подошел назначенный срок, они и закончились, подаренные судьбой три месяца. Ты прекрасно знала об этом еще там, на перекрестке, когда открыла дверцу машины незнакомому мужчине. Так что за трагедия сейчас? Все просто. Ты слишком увлеклась и перестала контролировать ход времени, поэтому и случилось все как бы вдруг, как та внезапно появившаяся трещина, когда впереди разверзлась земля,  только на этот раз вы оказались по обе стороны пропасти… А сердцу сейчас больно потому, что ты сама переступила красную линию, влюбилась как пятнадцатилетняя девчонка, кто виноват в этом, кроме тебя?..» 

        Марина не жалела себя, это было бы слишком унизительно. Не хотела ни в чем обвинять и своего мужчину, просто в какое-то мгновение он вдруг перестал быть своим и стал чужим, навсегда чужим. Того человека, который бережно прижимая к себе, переносил ее через жутко опасный поток лавы, уже не было. Он исчез, провалился сквозь тонкую корку и сгорел в тысячеградусном жидком расплаве.

        Остались воспоминания и твердая уверенность: во всем, что происходило в эти три месяца, был прочный и надежный смысл. Каждый день из этих девяноста двух оставлял после себя зарубки в памяти, добавлял в копилку характера частичку мудрости. Не напрасной была и поездка сюда, на Камчатку, что-то важное свершилось здесь в душе Марины, светлее и покойнее стало на сердце, вот только она все-таки до последнего надеялась, что судьба, как тот самолет-истребитель, уходящий от поражения ракетой, выстрелит десятком целей-шансов, выбирай любой. Не выстрелила. Издеваясь, преподнесла на блюдечке лишь единственный шанс, без права выбора, и шанс этот был худший из возможных.

        Марина встала с рассветом, Мартен крепко спал, отвернувшись к стене. Умывшись, с разочарованием осмотрела себя в зеркале, лучше бы не видела этого безобразия, тяжелый, какой-то мерцающий взгляд, мешки под глазами, нездоровый цвет лица, ну, точно после сумасшедшего перепоя. В эту минуту она почти ненавидела себя, нельзя так переживать из-за того, что должно неизбежно случиться. Насколько смогла, постаралась скрыть под макияжем дефекты, спрятала глаза под темными очками.
        Собрала вещи, бросила последний взгляд на безмятежно спящего мужчину. Попросила дежурного администратора заказать такси и уехала в аэропорт.

        Объявили регистрацию билетов на московский рейс.
        Марина потолкалась у стойки до конца регистрации, в самом деле оказались свободны два места, но девушке не повезло, опередила группа шустрых парней, они работали профессионально, один первым занял очередь в билетную кассу, двое, расталкивая всех локтями, пробились к самой стойке регистрации, ожидая результатов. Конечно, они и перехватили освободившиеся места.

        Расстроенная, Марина стояла у киоска «Роспечати», соображая, какое чтиво купить, ждать, похоже, придется долго, может быть, даже не одни сутки. Сзади раздался знакомый насмешливо-глуховатый голос:
- С Камчатки, как с подводной лодки, никуда не деться.
        Она оплатила за пару художественных книг карманного формата, повернулась:
- Ваше сравнение, Сергей Николаевич, хромает. Только что я могла бы улететь московским рейсом.
- Не улетела же.

- Еще не вечер. Наберусь и я расторопности да наглости.
- А зачем глаза прячешь? Солнца вроде как нет.
- Солнце ни при чем, некому глаза показывать…
- Насколько я понимаю, я почему-то выпал из списка близких друзей.
- Не надо, Сергей Николаевич, делать недоуменный вид. Вы быстро забыли мои слова.
- Зря ты так… Между прочим, у нас еще дайвинг был запланирован. Такие впечатления теряем… 

        Марина не ответила, холодно блеснули стекла ее очков.
        Мартен взял ее чемодан:
- Тем не менее я, как человек военный, приучен контролировать ситуацию на подведомственной территории. Идем!
- Оставьте! Никуда я не пойду!
- Через час военный транспортный борт уходит в Челябинск. Я договорился… Это единственный реальный шанс.


- Я не люблю прощаться, - сказала Марина, выходя из такси. - Даже если навсегда.
        Они только что приехали из Челябинска, машина стояла у подъезда ее дома на Белореченской. Мартен достал из багажника чемодан девушки, сухо спросил:
- Вам поднять до квартиры?
- Нет. Спасибо!.. Я сама.

        Сел на переднее сиденье, раздраженно захлопнул дверцу:
В гостиницу…
        Нет, в мире ничего не изменилось.
        И во время перелета, и в дороге от Челябинска до Екатеринбурга он неоднократно пытался расшевелить, разговорить Марину. Бесполезно. Натыкался на равнодушный взгляд, казалось, навсегда загустевших голубых глаз, слушал односложные ответы.

        «Ну, и пусть! - в бешенстве сейчас говорил он себе. - Не хочет — не надо! Не хватало еще мне валяться у ее ног на коленях!.. Пусть она теперь ломает свою гордость. А нет — значит, так и должно быть! Жил себе спокойно и доживу свой век без лишних волнений, подальше от женщин…» 
        Сказать, однако, было проще, чем реально унять свое сердце.
        Честно говоря, у Мартена опустились руки.

        Каждое утро, завтракая в ресторане, он накатывал грамм двести коньяка. Потом целый день сидел в номере, смотрел по телевизору бесконечные криминальные сериалы, чего-чего, а этого добра хватает, в любое время на каком-нибудь канале да показывают. Рекламные паузы заполнял рюмкой-другой, неохотно закусывал парой бутербродов. Короче, к вечеру накачивал себя изрядно. Нельзя сказать, что это был запой. Но в хмельном состоянии время пролетало значительно быстрее и легче было ожидать. А он, не признаваясь самому себе, ждал звонка Марины. 

        За окном номера который день, почти не прекращаясь, шел мелкий, назойливый, по-осеннему холодный дождь. Намокли кроны деревьев, трава, в свете фонарей блестели лужи на асфальте.
        Когда смартфон коротко просигналил, что пришло сообщение, полупьяный Мартен сначала даже не поверил собственным ушам. Потом схватил мобильник:
        «Я уезжаю. Приходи как всегда к 19-00 в кафе».

        Еще было время привести себя в порядок.
        Сходил в сауну, выпарил из организма накопившуюся за эти дни дурь, в прохладной голубоватой воде бассейна завершил процедуру отрезвления. Хотел побриться у себя в номере, но оценил в зеркале свой внешний вид, и он здорово не понравился: оброс, щетина на щеках. Понял, без профессионалов не обойтись. В парикмахерской его побрили, сделали модную прическу.

        До встречи оставалось часа два. Достал из холодильника весь свой запас бутербродов для закуски: с сыром, сервелатом, семгой, икрой. Приготовил крепкий обжигающий кофе, с наслаждением выпил пару чашек, заедая бутербродами.
        В жизни снова обозначился смысл.

        В назначенное время он подходил к кафе на Первомайской. Пробежал взглядом по столикам, на привычном месте у окна увидел… жену, детей — и все понял. Мальчишки радостно бросились к нему. Обхватил ребят, прижался лицом к их лицам. Почувствовал, как повлажнели глаза. Обнимая сыновей, прошел к столику:
Вот и закончилась моя командировка…


        Бесшумно сдвинулись, поплыли, побежали мимо с нарастающей скоростью размытые дождем россыпи огней большого города, потом огни постепенно стали редеть, и поезд нырнул в черную ночь.
        Марине повезло, купе было пустым, ей не хотелось сейчас видеть кого бы то ни было, вести дежурные разговоры. Отказалась от предложенного проводницей чая, переоделась, застелила постель, легла, укрывшись одеялом. Быстро уснула.
 
        Поздно ночью сквозь полусон слышала, как дверь купе со скрипом открылась, кто-то протиснулся, втащил за собой огромный, видно, чемодан на колесиках. Стоянка была длительной, значит, скорее всего, Пермь, вяло подумала Марина. Проводница принесла комплект свежего постельного белья. По звукам неуклюжих движений, тяжелому, прерывистому дыханию чувствовалось, вошедший был мужчиной. Он долго, с сопением возился, разбирая свои вещи, застилая постель, переодеваясь.

        «Когда же ты, наконец, угомонишься? - сквозь сон недовольно подумала Марина.
        Попутчик, однако, оказался вредным. Вместо того, чтобы выключить свет и наконец лечь спать, глухая ночь все-таки, он продолжал топтаться в узком проходе между полками, искал что-то.
        Потом сел на свою полку и протяжно вздохнул.
        И что-то пронзительно-знакомое показалось Марине в этом вздохе. Уже догадываясь, кто это, она стремительно повернулась, приподнялась на локте.
        И разочарованно опустилась на подушку.

        Это был не Мартен.
        Полная женщина в темно-вишневой блузке и джинсах расчесывала перед сном свои длинные густые волосы. Улыбнулась виновато:
- Я разбудила вас? Простите меня.
        У нее был глуховато-мягкий голос, чуть с хрипотцой, будто от недавно перенесенной простуды.
- Да нет, - сказала Марина и, закрыв глаза, отвернулась к стене.

        Но сон был уже сломан.
        Она не здорово расстроилась. Лежала и думала о том, что скоро снова увидит Жанну, сестра всего на два года старше, а уже трое детишек, мать-героиня, кроме того, отличный врач-нейрохирург, золотые руки, и хороший организатор, в чем Марина уже убедилась.
        И сейчас девушка с облегчением чувствовала, как уходит понемногу саднящая тяжесть на сердце.

        Когда рассвело, умылась, с удовольствием выпила стакан обжигающего кофе без сахара.
        С улыбкой вспомнила, как ночью ей вдруг почудилось, что в купе невесть откуда появился Мартен.
        «Что же ты, подруга, встрепенулась? Ведь ты все решила для себя. Окончательно…»
        А он, видно, все-таки не хочет отпускать ее. Не зря ведь ночью приснилось, будто бы получила письмо от Мартена, на конверте по диагонали размашистая резолюция: «Проверено! Ошибок нет!» Боясь снова обжечься, не стала читать и проснулась.

        Сейчас вспомнила о выключенном еще в Екатеринбурге смартфоне, наверное, уже пора восстановить связь, мало ли, Жанна будет звонить. Достала мобильник из сумочки. На экране высветилась заставка о двух десятках непринятых вызовов с одним и тем же знакомым номером.
        Соседка по купе еще спала. Крупного телосложения, ей было тесно на узкой вагонной полке. Разметались по подушке роскошные рыжие волосы. Откинутая в сторону рука расслабленно покачивалась в такт движения поезда.

        Марина убрала подушку, села поближе к окну, чтоб было удобнее смотреть. Набегали и проносились мимо пожелтевшие поля пшеницы и ржи, покосы с аккуратно собранным в стога сеном, темная гряда ельника за ними.
        Ее внимание привлекла яркая, крупная звезда, бегущая вслед за поездом поверх вершин елей, единственно видимая на серо-голубом утреннем небе. Венера? Сириус? Нет, они не должны быть в той стороне. Да и гораздо ярче эта. Тогда что?


        В эту ночь лучи вспыхнувшей восемь тысяч лет назад сверхновой звезды в созвездии Лебедя достигли Земли. И это событие взорвет эфир планеты, все газеты, журналы, все телевизионные агентства будут кричать заголовками:
        «Астрономическая сенсация века»,
        «Захватывающая космическая драма»,
        «Самый величественный фейерверк в Галактике Млечный Путь»,
        «Сверхновая ломает прежние теории»,
        «Астрономы ждали этого 400 лет»…

        О том, что случилось в необозримых просторах Галактики, что по сути не касается ни одной человеческой судьбы, сообщат, наверное, все без исключения мировые средства массовой информации, а вот о действительной трагедии, о том, что от любви еще двух людей на планете по имени Земля осталось только пепелище — не напишет с болью ни одна, даже самая захудалая газетенка.


        Замедляя скорость, поезд замер у перрона железнодорожного вокзала Минска.
        Марина увидела Мартена издали. Он стоял у первого вагона с большим букетом белых роз и напряженно вглядывался в лица проходящих мимо, боясь пропустить ту, ради которой примчался из Екатеринбурга.

        Марина услышала его насмешливо-глуховатый голос:
        «Как ты могла подумать, что стала лишней в моей жизни? Ладно бы простая девчонка, но так ошибиться ясновидящей?..»
        «Это не ошибка, Сергей Николаевич. Еще там, на перекрестке, я знала, что нам дано судьбой только три месяца. Так и произошло, в назначенный срок вы задумались и вспомнили о своей жене».

         «Господи, что за чушь ты несешь! Судьба, рок — да нет таких понятий вообще!.. И ты сама прекрасно знаешь, если сердце любит, оно ломает любые обстоятельства».
        «Почти так. С маленькой поправкой. Когда сердце не одно, а рядом с другим… А если одно из них оглядывается назад… Оглядывается — значит, сомневается…» 
        Она видела, как Мартен рванулся к девушке, с чемоданом на колесиках шедшей по краю перрона. И разочарованно махнул рукой — ошибся.

        Марина остановилась в замешательстве, чувствуя, как дрогнуло, замерло на мгновение сердце, а к глазам подкатились слезы. Упрямо качнула головой, вздохнула и сначала медленно, потом убыстряя шаги, пошла в другую сторону.
        Впереди, над крышами великолепных высоток в ярко-голубом безоблачном небе из глубины веков светила звезда, видимая теперь даже днем.