Высоко в небе, обжигая плотные стоги сена, горело яркое летнее солнце. Деревня была наполнена пением различных птиц, а на хилых островках тени было битком всякой другой живности. На дворе стоял полдень, я мечтательно жевал соломинку, вспоминая этот странный вчерашний разговор, из состояния задумчивости меня вывел чей-то настойчивый крик...
- Жертон! Жертон, мать твою, проснись, похлебка ты протухшая! - старое, покрытое морщинами, лицо Клейбера явно было совершенно не тем, что нужно было для доброго пробуждения, после пускай и краткого, но такого красочного сна.
- Ну чего тебе? Че спать не даешь? - Жертон недовольно проворчал, продирая слипшиеся зеньки и зевая так, словно бы пытался заглотить весь воздух трюма в свои легкие одним махом.
- Давай вставай, салака копченая, тебя капитан вызывает!
- Вот всегда так, а я только на десять минут прилег, поленьев ему в костровище...
Кое-как натянув на себя мятую-перемятую, пропитанную соленым морским воздухом, потемневшую от сырости и старости матросскую робу, Жертон поплелся в капитанскую каюту. Вообще та посудина, на которой, пошатываясь, шел наш герой, знала лучшие времена, как и ее капитан. Не первый десяток эта мокрая морская курица рассекала своими пухленькими бортами воды Мирового океана. Главным и последним, наверное, ее украшением оставалось выведенное по обоим бортам гордое название: "Жеральдина Сердцеедка".
Ни кто такая Жеральдина, ни отчего ее назвали сердцеедкой, Жертон не знал, не потому что это была какая-то тайна или совсем уж древность. Нет. Просто ему было плевать.
Со скрипом открыв старую потертую дверь, Жертон всем телом завалился в капитанскую каюту, локтем задев какую-то черную от копоти ни то миску, ни то кастрюлю неизвестного названия, чем вызвал знатный переполох в этом богом забытом месте. Быстро сориентировавшись, он более-менее ровно примостил посудину на место и стал ждать аудиенции.
-Наигрался? - голос из развернутого спиной кресла отдавал усталостью, тяжелой старческой усталостью. И, увы, больше ничем.
- Старший матрос Жертон прибыл по вашей команде, сеньор!
- Да не ори ты, треска квашеная, и так уже нашумел. - старик тяжело выгрузился из широкого кресла и перед матросом предстала немного сутулая фигура среднего роста, местами высохшая и сморщенная, но все еще сохранившая черты капитана Марсельеза Танга, грозы медных монеток, застрявших в половицах и поганых французских посудин, застрявших в водах, дарованных богом одним лишь истинным сынам моря - испанцам. Аве Мария! (цитата)
- Вызывали? - уже спокойнее спросил Жертон, сдерживая непреодолимое желание нагло и во всю глотку зевнуть.
- Да, молодчик, у меня для тебя есть одно деликатное заданьице. Вот тебе письмо и кошель, доставишь их по адресу на обороте, передашь лично в руки сеньоре Сильвии Ганто, дождешься, что бы она его прочла, ответ пусть даст тот час же. И не дай боже, я узнаю, что хоть один медный из кошеля исчезнет в процессе доставки - протащу под килем как половую тряпку.
- Слушаюсь, сеньор! Все сделаем по красоте и качеству!
- Смотри мне, Жертон, шкуру спущу.
Закрыв дверь злополучной каюты, всласть потянувшись и громко зевнув, Жертон отправился по указанному адресу искать эту самую сеньору. Задание само по себе было крайне странным, за все то время, пока Жертон коротал свою службу на Жеральдине, он ни разу не замечал у капитана никакой корреспонденции, кроме коммерческой, о родственниках и семье капитан не говорил, ворча, что настоящий волк всегда ходит один и в своры не лезет. Но видно не так уж и сильны животные инстинкты капитана или наоборот? Поди его разбери.
Все больше углубляясь в ревущее чрево портового городка с его резко-пахнущими узкими улочками, лавками, снующими беспризорниками и просто шпаной, проститутками, городской стражей и подпитыми моряками, Жертон уверенно пробирался к нужной двери. Когда же он наконец постучал по гладкой, неокрашенной плоскости нужной двери ему открыла тучная, замотанная в какие то лохмотья, экономка. Она провела его в крошечную прихожую, приказав ожидать, пока она передаст о нем своей хозяйке. Спустя непродолжительное время, она жестом позвала Жертона на второй этаж, где он оказался в скромно обставленной, но добротной комнате. За столом у окна на небольшом стуле сидела миниатюрная женщина лет 40-45, годы высушили некогда красивое лицо, округлили линии ее таллии, наделив их тонким слоем лишнего веса, мастерски скрываемым под толщей затянутого корсета.
Жертон представился и передал даме кошель и письмо, гадая о том, кто же это такая и что написано в том самом письме? Но оставалось только ждать и ловить каждую ее эмоцию, пытаясь в глазах ее прочесть послание капитана судна. А эмоций этих было много, они сменяли друг друга с молниеносной скоростью, на секунду Жертону даже показалось, что из глаз дамы брызнули слезы, но это продлилось лишь какой то миг.
Тихо и резко прыснув, сеньора Ганто принялась яростно писать ответное письмо. Судя по жару, с которым она это делала, бумага была уже буквально на волоске от перевоплощения в пепел, но стойко держалась. Закончив писать послание и скрепив его сургучем, дама раскрыла кошель и вручила матросу 2 дуката - со словами: Прошу Вас, бегите, бегите, что есть мочи и может тогда вы успеете все изменить!