Многие люди в настоящее время, особенно влиятельные, как, допустим, известные звёзды Голливуда, скрывают своё реальное происхождение и специально окутывают личную жизнь небылицами или тайнами, чтобы соответствовать тому обществу, в котором находятся. Но, как говорится, не нужно бояться быть бедным, нужно бояться быть дешёвым, ведь, не всё то золото, что блестит!
Я выросла в обычной небогатой семье. Моя мать окончила медицинский техникум и до выслуги лет проработала в больнице медсестрой, успев ещё немного социальным работником, после превращения больницы в медпункт и сокращения штатной численности. Отец мой по образованию агроном-овощевод, волей судьбы переехавший из Воронежской области в Липецкую, когда мне исполнилось пять лет, в то место, которое нельзя найти ни на одной карте мира, в маленькое захолустное село, в котором позже ему посчастливилось проработать председателем совхоза более двадцати лет. Как говорится, «не было бы счастья, да несчастье помогло» - отец рассказывал, что в детстве его часто обижали, он был маленького роста и слабым, но вернувшись из армии отличником погранвойск второй степени и третьеразрядником по гирям, стал давать сдачу своим врагам, мягко говоря. Однажды он заступился за брата и подрался с сыном председателя села, где жил в Воронежской области. Тот попал в больницу с ножевым ранением. Его отец пообещал, что он нигде в Воронежской области больше не устроится. Когда переехали в Липецкую, мать плакала, в маленьком селе, где не было ни дорог, ни каких-либо удобств, нам дали небольшую комнату в общежитие, которого в настоящее время уже не существует, так как его снесли. А переехали сюда из огромного села, с численностью населения, достигавшего тогда, более пяти тысяч человек и более развитой инфраструктурой. Спустя какое-то время нашей семье дали дом, и мы благополучно переселились в него из общежития. Большие дома на той улице, где мы жили, давали для одной семьи, а на соседних улицах делили такие дома уже на две. Главной достопримечательностью нашего скромного домика была бабушкина стенка, перевезённая из Воронежской области, интерьер дополняли диван с телевизором в зале, моя кровать и письменный стол, за которым я готовила уроки в своей комнате, холодильник и стол со стульями на кухне, небольшая стенка у рукомойника, да иконы в углу. Чуть позже в доме всё изменилось, в нём прибавилось количество живущих людей, так как родился брат. Он подрос, начал ползать и «бомбить» моих кукол и их жилище, оборудованное мною под столом в зале. Скатерть на столе, висевшая до середины ножек, к сожалению, их от разгрома не спасала. С грустью пришлось перетащить лялек из зала к себе в спальню и сделать им дом в трельяже, для чего потребовалось вытащить все материны принадлежности наверх к зеркалам, а тумбочки обклеить остатками каких-то обоев. Где я нашла клей, ножницы и прочее, не помню, но получилось прилично, ведь трельяж просуществовал очень долгое время в этом доме, даже после моего окончания колледжа и института, правда кукол оттуда снова вытеснили материны дезодоранты, расчёски, лаки для волос и прочие средства. А клеила я тогда без спроса, потому что всегда была очень самостоятельной, решительной, смелой, не боялась принимать многие решения в одиночку и нести за них ответственность. Поругали меня за это? Нет! Потому что моим родителям было особо не до этого, а у меня тогда существовало логичное объяснение, что все должны где-то жить, даже куклы! :) Чем были заняты мои родители? Работой! Мать вышла замуж за отца в семнадцать с половиной лет. Со мной она просидела в декрете год и два месяца, поспешив выйти на должность, которую боялась потерять, потом пожалела об этом, так как они переехали, и она ей не пригодилась, а в садике немного испортили мой желудок, которой со временем, каким-то чудом, восстановился. Больницу, на её новом месте работы, возглавлял сначала гадкий, молодой, не очень профессиональный, гордый и строгий директор Казаков, с симпатичной смазливой внешностью, который путался тогда с зубной врачихой, а жениться на ней не хотел. Он запрещал приходить детям к персоналу, даже поесть или побыть у них некоторое время. Поэтому после садика я почти всё своё время проводила с отцом. Ездила с ним по полям на пирожке, так называлась машина на два места в салоне и с задним открытым кузовом. Иногда он давал мне руль, тогда я старательно объезжала тюки сена, сидя у него на коленках, а отец махал, встречавшимся работникам из окна машины, руками, показывая, что это не он рулит. Мы часто на полях грызли жареные семечки, кто-то кого-то угощал, ели горох и на двоих делили ту еду, что готовили в столовой для рабочих и развозили по полям, иногда рвали домой кукурузу. А порой, когда отец давал людям наряд, я рвала поблизости васильки и ромашки и украшала ему внутренний салон машины, без спроса конечно. Меня ругали? Нет! Он просто, молча, садился и выдёргивал цветы, выбрасывая их в окно. Меня огорчало такое положение дел, но ненадолго, до следующего его наряда, тогда я снова тащила цветы ему в машину, а он потом снова, молча, срывал и выбрасывал их. Пришлось догадаться, что ему это не нравится, и перестать рвать ромашки с васильками.
Как-то раз отца срочно вызвали по работе, и меня из садика никто не встретил, шла я по дороге и думала, что никому там не нужна, лучше уехать мне к бабушке в Воронежскую область. Пришла домой, надела тёплую кофту и колготки, взяла свою сумку и пошагала на остановку. Меня на полпути окликнули люди из столовой, знавшие отца, спросили, куда я собралась, накормили, за это время и отец подъехал, они рассказали ему, что я чуть было не уехала к любимой бабушке, после чего меня из вида больше никогда не теряли после садика. :)
Мать работала в больнице по графику сутки - трое, и всегда нам звонила по вечерам, тогда не было сотовых, скайпов, интернета, но все находили друг друга, не теряли и не засоряли своё время виртуальностью. Приезжая домой, мы с отцом занимались хозяйством. Нам бежали навстречу голодные кошки, собаки, куры, утки, индюшки, а остальные просто не могли этого сделать, находясь в закутках или на привязи. Я кормила зайцев в многочисленных клетках, наливала им воду, приносила сено, лопухи, зерно, корки хлеба и прочее, что было. Иногда крольчихи неудачно прогрызали доски сзади своих клеток, и её крольчата проваливались между кирпичной стеной гаража и деревянными клетками. Отец туда пробраться не мог из-за коренастого и плотного телосложения, поэтому приходилось нырять мне в узкую щель и доставать детёнышей, заделывать повреждённую клетку, а иногда пересаживать выводок в другое место до починки. Крольчихи часто сильно когтями царапали мне руки, как я не сталась сжать им лапы. Отец в это время кормил быков, привязанных к деревьям рядом с домом, так как мы жили в саду, и свиней, находящихся в закутке сзади дома. Перед домом у нас находилась пасека, что пчёлы не любили запах пота, духов, спиртного и были особенно злыми перед дождём, знала с детства, никогда их сильно не любила, и распухала от одного укуса, но мёд, особенно в сотах, обожала, поэтому терпела хобби отца. Кроме вкусных яблонь в саду, которые приезжали собирать и посторонние люди с района, наш дом утопал в зелени. Вокруг росли столетние величавые дубы с клёнами, стройные берёзы, с которых по весне мы собирали берёзовый сок, тёр, дикие груши, тополя, а на своём участке мы посадили ещё малину, красный крыжовник, чёрную и красную смородину. Каждый год мать крутила много банок компота и варенья, а отец спускал всё это в погреб. Кроме всего прочего мы сажали два огорода картошки и различные овощи, которые убирали потом до поздней осени. Вот так жил председатель совхоза, и, несмотря на свою должность, водил по пять быков и десять свиней, чтобы что-то заработать, скопить, иметь в этой жизни и дать нам. Помню, у него вся тетрадь была расписана различными курсами долларов, евро, золота, серебра, платины, он вкладывался во что-то, иногда прогадывал, но в большинстве своём, зарабатывал, тогда я поняла, что деньги имеют свойство делать деньги, но у меня, к сожалению, их делать было не из чего.
Добрые, бесхитростные люди, простота быта вокруг, старый пруд, обросший легендами и конёвыми цветами с пролесками по весне, в котором беззаботно плавали утки и гуси, да местные ребята ловили рыбу, а зимой на льду играли в хоккей, площадка в центре села, где школьники и взрослые играли в пионербол или волейбол с другими играми, и величественный обелиск, погибшим воинам в Великой Отечественной Войне, к которому каждый год возлагали венки девятого мая, читали рядом стихи героям и пели трогательные песни в знак признательности тем, кто отдал свои жизни ради нашего светлого будущего, - почти всё это составляло моё детство и юность. По вечерам, когда в нашем доме ещё существовала русская печка, мы с отцом готовили на ней хрустики, так их называли потому, что тонко раскатанное тесто и посыпанное сахаром, снятое поджаренным с печи, было не только вкусным, но таяло и хрустело во рту. Цветущей весной, когда село утопало в первоцветах, можно было не включать фонарей рядом с домом, хотя ночи здесь были тёмнящими. Радовал меня не только запах первоцветов по весне, но и костров, печёной картошки, а позже - шашлыка, запах маттиолы, распускавшейся летом ближе к ночи на клумбе. Мать всегда сажала много цветов, и каждое первое сентября рвала мне огромные букеты в школу, стояла на школьной линейке и плакала в стороне, глядя на мои белые банты, как я смело рассказываю новый стих про учителей или о чём-то другом, и быстро расту.
В то время я ещё не писала стихи, а переписывала понравившиеся в тетрадку из анкет девчонок, любивших заполнять их друг друга и тоже собирать чьи-то четверостишия. Мать вела для меня толстую тетрадь лучших стихов великих поэтов, которые учила со мной к каждому празднику в школе. Брата она так не дрессировала, а меня, почему-то, да, но мне это нравилось, а ему нет.
Отец нас с братом иногда баловал, когда я ему делала массаж, который у меня получался лучше матери из-за сильных рук, и покупал ананасы, а однажды принёс домой кокос, который нам почти не понравился. Отец, в шутку, называл нас зубастиками, так как мы быстро всё поедали. А меня ещё часто называл шкирлой. Мать рассказывала, что до моего рождения он хотел мальчишку, когда появилась я, сначала боялся брать на руки, а потом пеленал и купал, часто повторяя, что девчонка даже лучше мальчишки. После рождения брата, он подарил матери золотые серьги. Но всегда был строгим, не любил «нежностей телячьих», редко обнимал, часто повторяя, что на одну руку посадит, другой прихлопнет. Сказок нам на ночь не читали, по голове не гладили, если только мать, и то, редко. Косичек и колосков мне не плели, лишь изредка завязывала мать на голове по два перламутровых шарика или в виде клубничек, часто подстригали волосы коротко, поэтому в детстве у меня красовался большой белый бант с чёрной невидимкой на макушке, а позже стали покупать ободки.
Помню даже свой единственный поход в детстве с отцом в цирк в Воронеже, когда он учился на председателя и взял меня как-то с собой на зимнюю сессию в оправдание перед учителем, кто изрисовал его тетрадки с контрольными работами. Помню и куклу с белым волосом, которую купил он мне тогда в магазине, и варёную курицу, что мы ели потом, висевшую за окном в пакете с уличной стороны, из-за отсутствия холодильника. Наш поход с братом и бабушкой в зоопарк в детстве тоже отложился в памяти, хотя взрослые мы посещали его десятки раз, но тогда от каруселей тошнило, мороженое радовало, а шарлатан - фотограф, пообещавший прислать наше общее фото, взял деньги и «канул в лета», воспользовавшись беззащитностью. … Всё это помнится потому, что человек никогда не забудет то, что ему по-настоящему дорого!!!
Стоит заметить, что место, куда переехали родители, относилось и относится к чернобыльской зоне, благодаря чему родители получали какие-то копейки, когда там жили, и скидку за квартплату, этих грошей хотели лишить жителей данного села некоторые депутаты, но всё, к счастью, обошлось.
Благодаря чернобыльской зоне, до расформирования местной школы, детям, учащимся в ней, два раза в год давали путёвки в разные санатории области, а бывало и на море. В один из таких санаториев под Липецком, с красивым названием «Мечта», посчастливилось попасть и мне в седьмом классе. Он был закрытого типа, в этом его плюс и главное удобство, так как отсутствовала необходимость переодеваться при переходе из здания в здание, как, например, в «Прометее», там находился хороший бассейн, детей учили, что было не везде, распределяли не только по возрасту, но и большинству заболеваний, что немного и настораживало. Блок заболеваний с сердцем или предрасположенных к этому, называли кардиологией, с больным желудком или большой предрасположенностью, высокой вероятностью, клали в пульмонологическое отделение и т.д. В соответствие с этими блоками кормили детей, кому-то еду жарили, кому-то отваривали и прочее. Меня определили в среднюю группу пульмонологического отделения с одной из моих подруг - Юлей. Она училась на год моложе меня. Но, слава Богу, в школе нас не разделяли, и напряжения не чувствовалось, как и на дискотеках. Смущало только одно, - по нашей обычной жизни родители до девятого класса меня одевали средне, обычно, не броско, не очень хорошо, для школы, улицы, физкультуры, бассейна у меня вещи были, но вот только не для дискотек. Да и вкус у матери был плохой, старомодный, мы часто с ней на рынках ругались, она старалась купить то, что мне не нравилось или было на несколько размеров больше, чтобы осталось про запас. :) Посылали в санатории от двух до трёх недель, нас иногда родители проведывали, привозили туда гостинцы или передавали с другими родителями, они даже себе не представляли, как этому радовались дети и чувствовали свою нужность для них.
Шёл холодный, снежный январь. Приближался праздник рождества. В нашу среднюю группу вошла воспитательница из старшей и начала спрашивать, кто из детей знает рождественские колядки, стишки и речёвки, посетовав, что из её - никто, а на неё возложили обязанность ходить колядой с торжественными речами. Я прочла ей Рождественский тропарь, которому меня учила бабушка и много разных колядок, типа: «бабка, вставай с печи, доставай свечи, открывай сундучок, доставай пятачок» или «маленький мальчик сел на стаканчик, стаканчик - хруп, давай, бабка, рубль»!
Знала много всего потому, что, изредка, находясь у бабушки на зимних каникулах, колядовала с другими детьми по близлежащим улицам. Бабушка будила меня до зари, я не любила рано вставать, но не в этот день, так как понимала, что иду зарабатывать, таким способом, свои карманные деньги на шоколадки и прочие вкусные или полезные вещи. Она наряжала меня, за мной заходили друзья, живущие по соседству, как правило, нас собиралось, около пяти человек, взрослые с нами никогда не увязывались. И до восхода солнца мы, в возрасте от трёх до восьми лет, бегали от дома к дому, стучались в двери, если к нам выходили и открывали - пели у окон, на пороге или в самом доме, если приглашали зайти, кто больше рассказывал, тот больше и получал: денег, конфет, вафлей, печенье, зефир. Для детей редко чего-то жалели! Если к нам не выходили, то мы уходили от этих домов прочь. …
После моих рассказов воспитательница старшей группы сразу же захотела перевести меня к себе, но моя подруга Юлька попросила взять её с собой и не оставлять одну. Пришлось сказать об этом воспитательнице. Та огорчилась, что меня ещё можно перевести, но Юля мала. Однако, дело решилось быстро, к вечеру того дня мы с подругой уже переносили свои вещи в комнату к старшеклассникам. Те меня не радовали и не пугали, пришлось приживаться, терпеть остаток отведённых дней в других условиях, в своём звене, жилось, конечно, проще.
Рождество у нас прошло на ура, воспитательницу я не подвела, она осталась довольна. Из-за перевода в другую группу нас снова отправили к медикам, они немного нервничали от моих историй о разных ужасах и боевиках, которые мы смотрели вместе с отцом. Видя их лица, я смеялась внутри, но в реальности ещё старательнее рассказывала про фильмы, которые они вряд ли бы когда увидели в реальности. Ведь чувством юмора нужно тоже обладать, а не только набором хромосом и багажом знаний. :) …
В старшей группе я столкнулась, как-то, случайным взглядом с одним симпатичным парнем, потом снова и снова. Тот улыбнулся мне, я ему, и, вроде бы, всё было здорово до тех пор, пока ко мне не подошёл одноклассник и не сказал: «Тебе Вовка просил передать, что ты ему не нравишься»! На меня слова подействовали шоком, на минуту внутри всё оцепенело, но я не растерялась и ответила: «Передай ему, он мне тоже! И с чего ты, вообще, это взял?! Подумаешь, посмотрели друг на друга?!». С тех пор я на Вовку больше, принципиально, не смотрела. Думала только про себя: «Тоже мне, красавец!? И лучше есть»! Тот раз не стал единственным, когда Санёк приносил мне новости от Вовки. То ему платок мой не нравился, который связала бабушка. Стоило заметить, что бабушка с дедушкой почти всю жизнь водили коз, она вязала всё: от носков, перчаток, шарфов, до платков пуховых и ажурных на продажу, а для меня, естественно, самые лучшие. И так как я часто в детстве болела гриппами и разными простудами, мать спасала меня только компрессами, поэтому и одевали ни шапки из синтетики, а платки пуховые, даже не ажурные. Однажды Вовке моё пальто с норковым воротником не приглянулось. Я ответила Сашке, что у меня другого нет и, чтобы он заканчивал меня доставать всякой ерундой. Вскоре Сашка и Вовка от меня отстали.
Как-то я пошла к своим одноклассницам в кардиологию, проведать их, узнать, как дела. Пробыла там минут десять «как ни в своей тарелке», и, после слов - «мне Антон уже в печёнках сидит», решила поскорее уйти от них в кино. Обидно было, что такой симпатичный парень как Антон, который хорошо относился к Алле, «сидел у неё в печёнках», точнее, что она не могла сказать ему об этом прямо, а за спиной несла то, что ему лучше было не слышать.
Кино меня порадовало. Однако на средине фильма включился свет, и в зал вошли две воспитательницы. Они стали громко и грозно говорить на всю комнату, чтобы встал и вышел за ними какой-то парень. Когда тот парень, названный ими по имени и фамилии, встал, я узнала в нём своего одноклассника, с которым нас свела судьба в этом санаторие. По залу прошёлся гул, но после их ухода тут же воцарилась тишина, и все продолжили смотреть кино, как ни в чём не бывало. Я старалась не подавать вида, что переживаю за парня. От кого-то удалось добиться, что братья-близнецы обидели Виталика днём на уроках, он сразу стерпел, но пообещал им отомстить, а после сдержал своё обещание, избив их.
У него учился брат в младшем классе, как раз вместе с моей подругой Юлькой, и тот нравился ей, как я догадалась. Его старший брат учился в девятом, с одной из девчонок, которыми мне пришлось жить в комнате. Она была красивой, но вела бы себя полной стервой, если бы её не досаждали неудачные отношения со старшим братом Виталика, писавшим ей скверные послания, от которых она ревела навзрыд, читая их вслух - «Будь здорова, как корова, и найди себе быка»! Забегая вперёд, скажу, что мы обменялись адресами, и после санатория она написала Юле письмо, чему нас сильно удивила, что она, наконец-то, встретила свою любовь, её мать вышла замуж за кого-то, у того человека оказался сын, с которым у них всё сложилось. Мы её поздравили, написав ответ. …
Братья не смогли помочь тогда Виталику, ненормальные воспитатели не придумали ничего лучше, как поставить его перед всем классом и заставить близнецов-слабаков вдарить по очереди, пригрозив Виталику снова им мстить. Я отвернулась и не смотрела на это. В этот день он с уроков ушёл, наблюдала за ним потом украдкой и восхищалась, как он тихо и скромно себя вёл, но братьев снова где-то нашёл и отлупил. Они цапались долго, к концу смены немного утихли. Мне нравилось в нём всё: от сине-зелёных глаз и русой чёлки на взлёт, до его имени и фамилии, поведения, роста и веса, банально, но вот он-то, как раз, по-настоящему мне и нравился тогда.
Перед прощальной дискотекой я зашла к себе в комнату, там из шестерых оказались только три девчонки, одна собирала сумки и не обращала внимания на других, другая кричала на всю комнату: «Вова, покажи, как ты любишь свою девушку»! И тот начал её целовать при всех в засос. «Ну и выбрал!» - подумала я, выскочив из комнаты. Толстая и некрасивая девушка светилась от счастья рядом с ним. Минутой я влетела в соседнюю комнату к одной из самых модных девчонок в группе и попросила её дать одно из лучших своих платье на последнюю дискотеку. Она, к моему удивлению, не отказала мне и одолжила то, что ещё не упаковала, классное чёрное платье со вставкой из тигра на груди. Многие парни из пульмонологии его видели, а из кардиологии нет. Особого выбора у меня не было, и я взяла у неё платье на вечер. Как только появилась в нём под конец дискотеки, с разных сторон услышала шепот ребят - «да это же платье той…».
Поставили последнюю медленную песню, всегда ненавидела «белые танцы», считая ребят завоевателями сердцем и внимания девушек, но именно «белый танец» давал свободу и возможность сделать первой шаг женщине, хотя и существовал такой же неприятный риск - быть отвергнутой. За всю свою жизнь помню только три «белых танца», этот оказался первым и лучшим! В зале было ещё достаточно много людей к тому времени. Меня будто что-то оттолкнуло от стены и поволокло в противоположную сторону. Сердце билось, как у зайца! Не помню в тот момент, где находился Вовка, но его друзья точно стояли у стенки, и у всех замерло дыхание, когда я подошла к Виталику Головину, который пошёл со мной на медленный танец. Мы танцевали так близко, что я помню даже соприкосновение наших горячих щёк в танце, темноту, приятную музыку и затихшие голоса в зале, получилось всех удивить, оказывается. Но мне было уже всё равно, единственное, о чём думала тогда и стеснялась, что Виталик почувствует мои слёзы, неожиданно покатившиеся из глаз по щекам, но он не подал вида, чем сделал мне огромное одолжение. Естественно, мы разошлись нежно, но без прощальных слов и адресов. … Платье я потом вернула, поблагодарив девушку. Ребята мне больше ничего плохого не сказали. А в памяти до их пор остался этот волшебный танец, где соприкасались наши руки, щёки и души, в санаторие с романтичным названием «Мечта». …
Какой бы не был завтрашний день, в моей жизни была настоящая семья, дом, рядом с которым я сама в десять лет посадила сливу, и она разрослась в огромное дерево, что мать не успевала переварить её плоды на компот и варенье, оставляя для ворон и других грызунов; друзья, детство, школьные годы, юность, чувства, стихи, очень хочется, как бы далеко не шагнула цивилизация или, разрушившись до основания, не вернулась к каменному веку, чтобы у наших потомков тоже в жизни было что-то светлое и хорошее, что они смогли бы вспомнить и рассказать другим поколениям: о чистой воде и воздухе, добрых людях, настоящей любви, своей планете, и, чтобы всё это было реальностью, а не мечтой! …