ЭТИ- ТЕ
Это был старенький жёлтый ЛИАЗ, мы заказали его по просьбе брата нашего друга. Сентябрь девяносто седьмого года. Кому- то пришлось отдать за него последнее. Ехать предстояло из Москвы из района ВДНХ в сторону платформы Бахчиванджи и Звёздного городка. Мы с Егором сели на переднем диванчике, это сразу за водителем, там обычно бывало тесно и жарко. Впереди следовал тёмно- синий фургон. Наш автобус был полон: офицеры, мичманы, все в форме, все только что со спецрейса Новая Земля- Москва. Их доставил в Москву военный Ан- 26. Летели почти неделю. Непогода. Садились- взлетали, взлетали- садились…
Хороший день, ясный и тёплый. Москва за окнами пробежала незаметно. Егор только что уволился из Армии. Лётчик- истребитель, а позже- транспортник. Пенсию заслужил, званиями не избалован: «Уходить надо было,»- с ударением на «надо» говорит он. Когда- то, на заре нашей лётной юности, Егор говорил: «Сань, давай рванём в Балашовское!» Я бы рванул, да… Егор поступил в Борисоглебское. Отслужил в Приморском крае. Вернулся. Не при делах. Развал страны. Всё исчезло , как сон. Он подрабатывал в охране, имел жену и ребёнка , с которыми жил в родительской квартире.
Нам всем было ближе к тридцати, чем к сорока. Игорёк, погрузневший, но не утративший былого ребяческого задора, приобрёл сегодня кличку «Боинг». Потому что после работы на Колыме и учёбы в Академии летал в «Трансаэро» на Боинге- 737. Он приглашал и меня, да… (Опять эти «да» с точками.) К нему все относились уважительно, называя этим заграничным словом, задавали вопросы. Он был свой. Он был желанным «своим».
В автобусе ехали две группы. Одна- это мы, старые друзья. Другая- лётный и наземный состав- около двадцати человек- сослуживцы друга. За городом мы продолжили беседовать с Егором: « Все планы и намерения осуществляются почему- то лишь в жалкой степени. Куда ни глянь- всюду будто деревья с обрубленными верхушками». Помолчали. Потом вдруг вспомнилось: «Он приезжал в отпуск, напился , помню, пива , пошёл провожать меня на платформу «Останкино» и кричал там на всю округу: « Шур!!! Они ещё вспомнят сорок первый год!!!»
Разговоры не клеились, но общение в автобусе как- то оживало: кто- то перемещался по салону, меняя собеседников, кто- то из неместных изучал окрестности.
***
Мне позвонил брат, тогда ещё слушатель Академии, кажется, был тогда капитаном или майором, и попросил подменить его на «подработке». Тогда наши майоры и иже с ними, оставшись без средств к существованию, ночами дежурили в торговых точках, « стекляшках», а днём шли на службу. ( Никакой нынешней охранной империи ещё не существовало.) «Гости с юга» щедро расплачивались за это. Порой за ночь можно было получить чуть ли не месячную зарплату, которую не видели по несколько месяцев. Завидной долей в Москве считалось жить на триста долларов. Я ответил: «Нет! Нет и нет! Это не моё… И вообще я ещё от хромоты не избавился. Какая из меня охрана?» Но старший брат умел уломать младшего. И отпуск с семьёй терять не собирался. Так, уже на следующий день к вечеру я прибыл на «Смоленскую», где меня встретил человек в костюме (тоже слушатель Академии) и усадил в «Волгу» с какими- то «гостями с юга». Но прежде провёл инструктаж:
- Вот жетон для телефона- автомата. Если что- звони.
- А своего телефона в магазине нет?
- Нет. Он только открылся и товар завезли.
- Предположим, я позвоню- и что?
- Я приеду,- ответил слушатель Академии.
А везли меня к метро «Улица 1905 года». Если своим ходом- две пересадки на метро. А ночью что- ловить такси?..
- Утром придут продавцы- и ты свободен.
- Туалет, вода там есть?
- Нет.
- А куда выходить?
- Лучше не выходить.
Я не видел смысла о чём- то ещё спрашивать. Мой «инструктор» посмотрел на меня с видимым сочувствием и закончил:
- Ну мы правда тебя не подставляем.
Еды и воды мне было не нужно. Постные сутки, как раз до утра.
***
Автобус миновал платформу Бахчиванджи и свернул в лес. Вскоре впереди справа показались корпуса Звёздного городка. Я, кажется, ни разу здесь не был раньше, но кто- то был не впервые. И все уставились на некогда легендарный объект. Автобус свернул на просёлок и выехал на поляну. Остановились. Подхожу к Андрею, это брат друга:
- Деньги водителю сейчас отдать?
- Можете не отдавать, я сам расплачусь,- вспылил он ни с того ни с сего.
Меня внутренне обожгло , и я пошёл расплачиваться. Просвистел где- то над лесом Ан- 72, подумалось: «чкаловский». И как- то ничего не улавливалось в этом звуке. Лётчики почему- то перестали быть лётчиками…
Обшитый красными тряпицами ящик опускали в отрытую в земле щель молча и деловито. Морская фуражка прибита к крышке гвоздём. Ни салютов, ни оркестров.
" Вот и любимые твои вертолёты здесь будут,"- всхлипнула Нелли, и все услышали и увидели пару Ми- 8, сверлящую воздух над лесом, низко, очень низко. Пусть это и будет салютом. Стали сваливать землю. И будто некая магическая сила толкнула со стоном Нелли в яму, но её удержали. Куст позади могилы. Огляделись, запомнили место на краю кладбища. Всё? Поехали.
***
Эдуардович, мой будущий сослуживец, отслуживший после МАИ в Авиации Северного флота почти тридцать лет, когда- то расскажет мне, как резали «стратеги» (Ту- 16):
- Мы решили сохранить под памятник один Ту- 16 и спрятали его в ангаре. Через какое- то время звонят из штаба и говорят: «По сведениям американцев у вас в ангаре спрятан ещё один Ту- 16. Разрезать немедленно.»
- Что значит разрезать, чем? – спрашиваю его.
- Тросами. Перекидывали через фюзеляж, делали петлю и включали лебёдку.
- Разрезали?
- Разрезали в момент.
И посмеивается, как над удачной шуткой. А было в его ведении этих «Тушек»- десятки. Не осталось ни одного. Это потом он будет делать вид, что смеётся, спустя двадцать лет…
А керосин?.. А налёт? Налёт такой, что лётчик переставал быть лётчиком. Вы знаете , как поддерживаются лётные навыки? И мы не знаем. А если и знали- забыли. Когда летишь на незнакомом, пусть даже того же типа, вертолёте, например- будто учишься заново. Как в другом теле, в другом организме… Не знаю… Не помню…
***
Мрачная бетонная плита будто повисла над столом. Отец нашего друга когда- то служил в той же части, на том же аэродроме, тоже- лётчик. Они с матерью, как ненормальные, шатались из стороны в сторону и держали друг друга, чтобы не упасть. «Зачем?.. Зачем?..» - всё что было слышно от матери. «Боинг» был в центре внимания. Будто ради него все и собрались. Ещё один наш друг, совладелец какой- то микро- авиакомпании, тоже был в почёте.
Нашего общего друга особенно и не вспоминали, только как приложение к рюмке. Так обычно и бывает. Поминки.На серванте- большое фото из последних. Я не помню его таким. Горькая складка в углах рта.
Вообще- то друг- то здесь я один. Никто, оказывается, не знает об этом. Отец только как-то обронил: «Тебя он любил.» Я сижу незаметный, как будто это не я. Как будто это не я только что похоронил друга. Как будто это не моя страна разваливалась, разрезалась на куски, как Ту- 16. Как будто это не я теперь откликался на наглый возглас: «Эй, охрана!»…
Помнится, оглядев стол, я сказал: «Теперь у меня не осталось друзей,- и добавил,- не надо осуждать человека. Он ушёл, и пусть ему будет хорошо.»
А нам всем было плохо. Нам, молодым, и нам, пожилым. Всей стране, которую мы будто хоронили каждый день. Каждый день из года в год… все эти… Те- Девяностые.
16.01.18