Когда-то, работая в небольшой кофейне недалеко от выхода из метро "Крестьянская Застава", я завела знакомство с достаточно эксцентричным молодым человеком, служившим у нас старшим по смене. Молодого человека звали Даней, он был невысоким, смуглым, худощавым и очень активным в своей жестикуляции. Прослеживались в нём оттенки желания помочь, вежливости и даже доброты; однако, прослеживались они в нём столь редко и столь тускло, что всему коллективу Даня казался попросту грубияном. Не проходило ни одной смены, чтобы кто-либо из работников не услышал от Дани что-то вроде "Что стоишь, как бабка базарная?!", "Капец, я окружён дебилами!" или "Ты так быстро наливаешь этот латте, может, тебе стоило пойти в иллюзионисты?!". Проще говоря, никто этого парня не любил и не понимал.
Я не была исключением. Правда, сама я тоже была не подарок: практически каждую смену я неизменно заканчивала, сидя в подсобке, размазывая по лицу слёзы и сопли и сетуя на свою незавидную судьбу (хотя в судьбе моей не было на тот момент ничего такого уж незавидного). Даня, как главный ненавистник нытиков и слабаков, завидев такое моё состояние, несколько раз подходил ко мне, присаживался на корточки рядышком и почти сочувственно произносил:
- Что, грустишь? Бедная... Может, тебе с собой покончить, а? Нет, ну только подумай: и ты страдать перестанешь, и окружающим легче жить. А то я, как тебя вижу, так сразу от жалости хочется тебя придушить.
Стоило кому-то заболеть или проявить слабость из-за личных проблем - Даня был тут как тут, всегда готовый подлить масла в огонь. Мы тихонечко его ненавидели. А иногда начинали ненавидеть его громко, и тогда работалось совсем туго.
Но, как предвещал Леннон, карма Даню настигла.
В тот день была очень тяжёлая смена, так как менеджер объявил, что к нам едет ревизор. На плечи Дани как старшего по смене легло слишком много ответственности. Более того, два работника в тот день попросту не пришли, и нас было слишком мало, чтобы за всем уследить. Проверки мы тогда так и не дождались, а вот Даня выглядел очень нездоровым. Мы видели, что он вспотел, понимали, что у него жар. Но он ни разу не обмолвился о своём состоянии. Как примерный работник, Данька исправно выполнял все свои обязанности.
В конце смены, когда мы уже закрылись и заканчивали убираться, я пошла в подсобку выпить воды. В подсобке сидел Даня, напялив на себя невесть зачем тёмные очки. Выглядел он так, словно готов в любой момент разразиться очередной злобной речью. Я решила не обращать на него внимания и просто спокойно вернуться в зал, чтобы закончить вытирать столики. Но у самой двери меня остановил тихий всхлип за спиной. Я обернулась и пригляделась к Даниному лицу: он плакал. Я впервые в жизни видела, как этот человек проявлял слабость.
Я решила, что просто развернуться и выйти будет уже неловко, поэтому вернулась назад и присела рядом с Даней. Он ничего мне не сказал, и я подумала, что, наверное, он плачет не только из-за тяжёлой смены и явной болезни, но и ещё из-за чего-то. А может быть, это просто были слёзы усталости. Он посмотрел на меня, его губы скривились в каком-то подобии горькой усмешки: "Ну давай, бей, ты же хочешь отомстить".
А я не хотела бить. Не потому, наверное, что я бескорыстная и светлая, и не потому, что мама учила быть добрее. Мне просто было по-человечески жаль этого парня, и в тот момент я подумала, как трудно, наверное, живётся человеку, который носит в себе столько ярости, что даже удержать её внутри у него не получается.
Я наклонилась к Даньке, который как-то рефлекторно стал от меня отодвигаться, и сжала его в объятиях. Мы просидели так, молча, минут пять, пока не вспомнили, что кто-то может войти, и тогда репутации Дани как прямого потомка Калигулы наступит бесславный конец.
Потом мы вместе вышли в зал и, всё так же не произнеся ни слова, вместе закончили уборку.
Даня ни разу так и не поблагодарил меня за то, что я в тот момент простила ему целый год издевательств. Но прошло уже много лет, и я до сих пор часто вижусь с ним. Он не особо-то изменился, и, когда я захожу в то кафе выпить чаю, я часто наблюдаю за тем, как он выходит из подсобки в белой рубашке менеджера и кричит на нерасторопных подчинённых.
Да, Данька - один из тех самых горбатых, которых исправит могила.
Но с того самого вечера, когда он каких-то пять минут тихо плакал мне в плечо, он больше ни разу не сказал в мою сторону дурного слова.