Заноза

Игорь Пахтеев
    Весь апрель был по-летнему жарким. Женщины уже давно перешли на облегчённую и укороченную форму одежды, а на газонах одуванчики успели даже состариться и поседеть.  Приближался праздник  Великой Победы.
   
   Корреспондентка  городской газеты  Светлана Лаптева  ехала по заданию главного редактора  в село Калмыково, где проживает  ветеран войны   Василиса  Макаровна  Мошнова.  В годы той  Великой войны она, ещё совсем  молоденькая девушка,  жила в деревне под  Киевом  и была связной одного из партизанских  отрядов. Именно о событиях тех лет и должна была Светлана  написать свою  статью.

    Настроение у корреспондентки  было испорчено с самого утра.  Мало того, что  ехать  на задание ей  пришлось  не на редакционном  автомобиле, а  в обычном пригородном автобусе, так  ещё и с мужем по этому поводу пришлось поссориться.  А всё дело в том, что её муж  и  строгий  главный редактор – это одно и то же лицо.   Если дома Николай Лаптев  был на редкость спокойным  и немногословным человеком,  то в стенах редакции он превращался  хоть и в справедливого, но  очень жёсткого  начальника,  который  мог и на  подчинённых голос повысить, и  богатство русского  языка  во всём  его многообразии  продемонстрировать.  И скидок на родственные или  какие-то дружеские отношения  тут не было.   Но, как показало время,  именно эти качества  оказались  так необходимы  для  благополучия  газеты и всего редакционного коллектива.  Подчинённые  побаивались своего  начальника,  однако  при этом   трудовую дисциплину  строго  соблюдали  и   никаких гадостей за его спиной  не говорили.  А на недавний   пятидесятилетний юбилей главреда  даже  скинулись,  и подарили  ему именной «Паркер», с которым  тот  с тех пор никогда не расставался, считая своим счастливым талисманом.

    — Свободной машины нет.  А наша,  если ты  помнишь,  ещё в ремонте.  Поэтому поедешь на  общественном транспорте.  Заодно  ещё больше проникнешься  тяготами наших селян.  И не спорь!  Не сахарная, – не растаешь!  – именно такими тёплыми словами утром после планёрки благословил свою жену на трудовой подвиг главный редактор  Николай Лаптев.

   В ответ на это Светлана вышла из кабинета, громко хлопнув дверью.  И это была единственная привилегия, которая  ей,  как жене главного,  изредка  позволялась в стенах редакции.

   Вечером дома они даже не вспомнят об этой сценке, потому  что так у них  издавна было  заведено, –  рабочие отношения никогда  не переносить на семейные.  Но сейчас обида  была ещё свежа, и поэтому  больно царапала  уязвлённое  женское самолюбие.
 
               
                *   *   *
      Старая подпольщица оказалась  очень  разговорчивой и хлебосольной  бабулькой.   На столе мгновенно появилось варенье, пряники, початая коробка конфет и чашки  с горячим  чаем.

    За разговором  несколько часов пролетели   быстро.  На диктофоне теперь было материала не то,  что на статью, – на хорошую  книгу хватит!   Кто бы только  её издал, – не те сейчас времена и нравы.

    Прощаться с корреспондентом  Василиса  Макаровна  вышла на крыльцо дома.  Как-то  по-матерински  поцеловала  Светлану в лоб,  перекрестила  и пожелала, чтобы ангел-хранитель  всегда был на её правом  плече.

    Чтобы сократить путь до остановки, старушка посоветовала  идти не по дороге, а по тропинке между домами. 

    Закрывая за собой калитку,   Светлана подумала, что как же мало надо человеку, чтобы почувствовать себя счастливым.   От плохого утреннего  настроения у  неё  не осталось и следа.   Она шла  по тропинке  в сторону остановки и улыбалась.  А  в какое-то мгновение ей даже вдруг  захотелось,  как когда-то в детстве,  пробежаться босиком по молодой мягкой траве.  Она опасливо  оглянулась по сторонам,  потом  разулась, сошла с тропинки  и,  держа  туфли в руке, побежала по траве вдоль  чьего-то нового  забора. 

    То ли ангел отвлёкся и упал с плеча, то ли  просто выполнял приказ своего  высшего  начальства,  но внезапно ногу Светланы пронзила острая боль.  Громко охнув, женщина запрыгала на одной ноге, а потом и вовсе села в траву.  Из подошвы у пятки ближе к внешней стороне стопы  торчал конец  большой занозы.  Постанывая и шепча совсем не женские выражения, Светлана попыталась выдернуть занозу.  Но из-за того, что место травмы было в очень  неудобном месте, она своим   неловким движением  сделала только хуже, –  обломила торчащий наружу кончик. Крови не было, но попытка приступить на ногу отозвалось  жгучей болью, заставившей  Светлану опять громко охнуть.

   — Эй, кто тут? – раздался из-за забора встревоженный мужской голос.

   Вслед за этим над забором появилась голова молодого мужчины с копной  светло-соломенных, слегка вьющихся волос. Увидев сидящую на траве плачущую женщину, он поинтересовался:

   — У вас что-то случилось?  Помощь требуется?

   —  У Вашего забора полно всякого мусора и я занозила ногу.

   —  Забор ставили на прошлой неделе, и  после  этого я всё чистил  граблями….  Но, возможно, что-то осталось….  Подождите, я сейчас к Вам подойду.

      Голова скрылась.  Раздался звук открываемой задвижки.  Оказалось, что  совсем рядом в заборе находилась небольшая  калитка, –  что-то  вроде  «чёрного хода» на  участок.   Оттуда  вышел мужчина лет двадцати пяти, чем-то отдалённо напоминающий молодого Есенина.   Присев на корточки  перед Светланой,  он внимательно  осмотрел  её  ногу и предложил:

   — Пройдёмте ко мне в дом. Там я смогу правильно достать эту  занозу и обработать ранку.

   — Нет-нет, не стоит беспокоиться.  Я потихоньку доберусь  до дома и там  всё сделаю сама.  Ну, или, в крайнем случае,  схожу  в поликлинику.
 
   —  Да, никакого беспокойства.  Я же по образованию ветеринар, и  работаю  на нашей ферме зоотехником.  Мне привычно лечить….  И  не только коров.

   — И всё же мне неловко  Вас  беспокоить по таким пустякам.

   — Вы ошибаетесь  – это вовсе не пустяк. Такие занозы надо обязательно удалять.  Если затянуть, то возможно  нагноение, – и тогда уже понадобится  серьёзная  хирургическая помощь.  Не капризничайте.  Держитесь за меня и пойдёмте.

  Придерживая  Светлану за талию,  молодой  человек помог  ей  зайти в его  дом.

               
                *   *   *
  Большая светлая комната-зал  была довольно уютно обставлена современной  мебелью. Если бы не ветви уже цветущей вишни,  которые с улицы  исподтишка  подглядывали в окна дома, можно было бы подумать, что это вполне городская квартира.  Угловой кожаный диван, журнальный столик  с чёрной стеклянной столешницей,  два больших кресла,  разноуровневая  стенка со встроенным в неё большим плоским телевизором,  – всё говорило о городском происхождении хозяина.  Но, несмотря на всю чистоту и определённый уют в доме, всё же чувствовалось отсутствие здесь хозяйской  женской руки.  Не было салфеточек, вазочек и прочих милых женскому взору безделушек.  Тюль и шторы на окнах были в некотором цветовом диссонансе с обоями, чего  никогда бы не допустила домовитая хозяйка.   

   Налив в тазик тёплой воды, Геннадий, – а именно так он представился  Светлане,- аккуратно обмыл с мылом  и затем  вытер полотенцем раненную ногу женщины.  Его движения были уверенными,  и  в тоже время  удивительно нежными.  Светлане почему-то сразу подумалось, что именно так он, наверно, обращается и с бурёнками на ферме, когда их приходится ему лечит.

   Чтобы было лучше видно  занозу, Геннадий посадил Светлану на диван, поближе к окну,  и подложил под её ногу подушку. Затем достал маленький медицинский бокс, в котором лежал минимальный  набор  самых необходимых стерильных инструментов и,   и, встав для удобства на колени,  начал операцию.  Именно операцию, потому что  заноза, больше похожая на маленькую щепку,  так глубоко и неудачно  вошла в пятку,  что  для её извлечения пришлось даже  сделать небольшой надрез скальпелем. 

   Наконец всё было завершено.  Ранку после обработки закрыл кусок  медицинского лейкопластыря  с антисептиком.

   — Ну вот,  теперь  можете быть спокойной….

    Но Геннадий не спешил вставать с пола.  Придерживая ногу Светланы за пятку,  он медленно  провёл ладонью  по её голени  до колена, за которым  уже начинался  край платья. 

   —  У  Вас очень красивые ноги.

    Она попыталась  отодвинуться, но он не позволил ей этого сделать,  обхватив руками  теперь уже обе её ноги.  А потом, не отрывая от неё своего взгляда,  медленно  прижался  губами  вначале к её коленям, а потом всё выше и выше.

       Это не было насилием.  Это был напор  молодого  сильного мужчины, требующего ответного к себе чувства.  К ней,  уже  сорокалетней женщине, ещё  никогда, даже в студенческие годы,  никто так жадно и властно не стремился.   И даже  первая   близость  со своим будущим  мужем  была когда-то  её тщательно  продуманной  инициативой.  Да,  и  впоследствии,  только она всегда  решала вопрос  «где, когда и как».  То же, что происходило сейчас,  было ей  совершенно  незнакомо, а потому  пьяняще и волнительно.   И она  не смогла заставить себя  сопротивляться  такому  желанию  и напору молодости.  В  ответ на это, в ней тоже почти сразу  вспыхнуло какое-то новое,  первобытно-животное  чувство,  на несколько минут превратившее её из женщины  в самку. 
               
 

                *   *   *

    Он лёжа наблюдал, как она одевается. 

  — А фигура у тебя до сих пор  то, что надо.  Не хочешь  ещё задержаться?
  — Скоро  будет последний рейс автобуса.  Мне нельзя опаздывать.  Дома муж ждёт.
  — Ты на меня не сердишься.
  — Нет. Я достаточно взрослая девочка и смогла бы, если надо, постоять за себя.
  — Мы ещё встретимся?
  — А надо?
  — Это будет зависеть только от тебя.  Мне с тобой понравилось.

   Она не ответила.  На прощание  поцеловала  его в щёку и,  ловко выскользнув из рук, пытавшихся опять её  обнять,  вышла из дома. Пятка  ещё довольно сильно побаливала, поэтому она  старалась идти,  не сильно на неё приступая.  Но до остановки было не далеко.

          

                *   *   *

    Муж был уже дома.   Из кухни  вкусно пахло котлетами, а на плите взахлёб  свистел чайник.  Увидев, что Светлана  слегка  прихрамывает, муж  поинтересовался:

  — Как съездила?  Почему хромаешь?

  —  Материал  есть.   Статью сделаю завтра.  Сегодня уже  устала.  А хромаю потому, что  решила пройтись босиком по траве  и засадила в пятку огромную занозу.  Местный ветеринар  её достал. Теперь всё нормально.

     Больше к вопросу о поездке не возвращались.

     Весь вечер  она старалась вести себя как обычно,  но сама же чувствовала, что это у неё  получается плохо.  Время от времени,  в ответ на свои мысли, она на секунду  замирала,  что-то невпопад отвечала или  была наиграно весёлой.  Воспоминания не отпускали.    Ей было стыдно смотреть  мужу в глаза и, чтобы  хоть как-то это скрыть, она затеяла уборку, выгнав его на кухню.
 
    Перед  сном,  закрывшись в ванной, Светлана  долго рассматривала  своё тело  в зеркало.  Может действительно  её фигура  и ноги  ещё могут  казаться привлекательными для молодого  мужчины?   Или  это  всё же  было  им  сказано не совсем искренне?   Она пыталась  понять  свои чувства, чтобы хоть  как-то  объяснить  и  оправдать свой поступок,  но  мысли путались  в её голове.  То она сожалела о случившемся, то  улыбалась, вспоминая  соломенные  кудри  Геннадия.  Вылечив ногу, она получила новую занозу в сердце.

    Так ни в чём и не разобравшись,  она встала под  душ,  надеясь, что  вода сумеет  смыть  все сомнения, накопившиеся  в  её  душЕ за этот сумасшедший день.

     Ночью в кровати  на попытку  Николая  положить свою руку на её грудь,  она сослалась на усталость и  отвернулась к стене,   притворившись  спящей.  Но заснула лишь под утро. Передумалось  и вспомнилось  о многом.

               
                *   *   *
 
    Несмотря на то,  что Николай  был её начальником, в семье  она всегда считала себя лидером.   Он не был подкаблучником  или слабаком.  Ему просто  нравилось, когда она чувствовала себя сильной и уверенной  в своих решениях, поэтому  дома  он всегда  старался  незаметно  подыграть   ей в этой игре  за лидерство.   

     Они учились в одной университетской  группе.  Ни о какой любви с первого взгляда  тогда не было и речи.  Ей нравились  другие юноши, ну  а  тем  почему-то  нравились  другие девушки.   И это несоответствие  очень отвлекало её  от учёбы.   С трудом окончив четвёртый курс,  она однажды  решила,  что настала  пора  хорошо подумать о своём будущем.  И именно тогда  она впервые обратила своё внимание на этого  очкарика-отличника,  который  был лет на десять  её старше и  до сих пор почему-то неженатый.   Он   уже  давно исподтишка  бросал  на неё  грустные взгляды  и имел после окончания университета  все шансы  на хорошую карьеру, –  а значит, вполне,  мог бы стать именно  тем,  кто должен быть с ней  рядом. 

    Очкарик  оказался  бывшим военным,  комиссованным  после боевого ранения в голову  и поэтому теперь вынужденным  носить очки с  большими диоптриями.   Малоразговорчивый, упёртый в учёбе  и абсолютно не умеющий ухаживать за женщинами  он вряд ли бы когда-нибудь  решился сам сблизиться со Светланой, поэтому ей всё пришлось делать  самой.

    И вот уже скоро  серебряная  свадьба.  Сын –  курсант военного училища,  недавно  намекнувший в письме родителям о  грядущей  своей  свадьбе.  Хорошая  интересная работа и большая квартира.  Муж – главный редактор городской многотиражки, и не последний человек  местного  бомонда.

    Так чего же ещё надо?  Чего не стало хватать?  Перчинки  новых чувств?  Или, просто, в юности  её  недолюбили  молодые?

    Светлана,  поглощённая своими мыслями и воспоминаниями,  не почувствовала,  что  её муж  тоже  всю ночь  не спал, а просто лежал  с закрытыми глазами.  Его ровное дыхание не выдавало, какое душевное смятение бушевало сейчас  у него  внутри.  Он слишком хорошо знал свою жену, чтобы не заметить  те перемены, которые она так старалась  от него скрыть.


               
                *   *   *
     После праздников  на утренней планёрке главный редактор объявил, что  ему только что  позвонили  и  пригласили стать участником  форума, посвящённого свободе слова и средств массовой  информации.  И завтра он уезжает на три дня в командировку.  Обязанности главного будет исполнять заместитель,  а ответственной за  выпуск номера назначается….  Светлана  Лаптева.

    Весь вечер Светлана  гладила мужу костюм и рубашки.  Выбор носков и  галстука тоже стал  важной частью создания должного образа делового, но демократичного  руководителя.  Суета закончилась уже далеко за полночь.

     Утром, прощаясь,  она всё же решилась  его спросить:
  — Почему ответственной ты назначил именно меня?   Ведь есть  более опытные в этом деле люди.

    Он  усмехнулся и поцеловал её в щёку.
   — А это,  чтобы у тебя  не было  времени скучать без меня.  Справишься.  Тем более,  что  дома командовать у тебя  замечательно получается.
               
               
                *   *   *
      Три дня  для Светланы  показались целой вечностью.  Каждое утро приносило новые заботы. График сдачи материалов  в набор  не позволяет расслабиться никому из работников редакции.  Всё расписано по минутам.  И подвести  коллектив  никому  нельзя. 

    Домой Светлана приходила уже поздно вечером. Сил хватало только приготовить себе ужин и тупо посидеть полчаса у телевизора.   Сердечные терзания отступили даже не на второе, а  куда-то ближе к третьему  десятку место.

    Наконец,  на исходе третьего дня  муж вернулся домой. 

    На вопросы, как всё прошло,  отвечал неохотно и односложно. Ссылался на усталость с дороги. И лишь за ужином,  после пары рюмок, пробурчал:
   — Если бы все деньги, которые тратят на эти форумы  пустить на дело, то  не нужны были бы и эти форумы…. За дураков нас считают….  Обидно….  И ручку свою ещё где-то умудрился потерять…

    В этот вечер  Светлана впервые видела своего мужа таким пьяным. Обычно малопьющий он допил бутылку до дна и  заснул прямо за  столом.
               

                *   *   *
      Через неделю Светлана  ездила в областной центр для репортажа об открытии  выставки  местного художника.  Мероприятие прошло  пафосно,  но скучно.  Поэтому, сделав несколько фотографий и записав фамилии  основных действующих лиц, Светлана  с облегчением покинула выставку и поехала домой.

   Дорога проходила мимо того самого села  Калмыково, где жила уже ставшая  известной после статьи в газете подпольщица  Василиса Мошнова. И неожиданно для  самой себя, когда автобус  уже был готов закрыть двери и тронуться  от этой остановки  дальше,  Светлана  выскочила  из него.  Уже потом, шагая по сельской улице,  она придумала оправдание  для своего поступка, –  мол,  надо навестить героиню своей статьи и узнать, как она живёт  и  что у неё нового. Но  на самом деле, и она  боялась признаться  в этом  даже себе самой,  –  ей  очень  хотелось   опять   увидеть  Геннадия.

    У калитки дома зоотехника стояло несколько что-то бурно обсуждающих  женщин разного возраста, поэтому  Светлана прошла  мимо них,  лишь  скромно поздоровавшись, и даже не взглянув  на знакомые  окна.  И потом она ещё долго  чувствовала на своей спине  любопытные взгляды. 

    Василиса Макаровна  оказалась дома.  И очень обрадовалась новой  встрече с корреспондентом.  Опять  на стол  было выставлено всё, что полагалось к чаю. И, как знак наивысшего расположения, – бутылочка Рижского бальзама.

     Слово за слово, да чай с бальзамом, –  и Василиса Макаровна окончательно  расчувствовалась. 

   — После твоей статьи я стала известной. В магазине теперь без очереди пускают. А из города даже какой-то писатель  приезжал.  Сказал, что прочитал  статью обо мне  и очень заинтересовался. До самого вечера расспрашивал и записывал, как мы тут живём, какие проблемы,  кто мои соседи.  Говорил, что может  быть напишет книгу обо мне и нашем  селе.  И про тебя спросил, – долго ли ты со мной разговаривала и всё ли правильно написала.  Но ты не волнуйся,  я очень хорошо о тебе отозвалась.

   — Ну, значит Ваше село, Василиса Макаровна, скоро на всю страну прославиться.

   — Да уже прославились….  Спаси Господи….   Ты, наверно, не слышала, что с нашим зоотехником-то  приключилось?   

    Светлана затаила дыхание, а сердце сжало плохое предчувствие.

    — После праздника он лишь один раз на работу вышел, а потом пропал.  Через два дня бригадир пошёл  к нему домой  узнать, что случилось, – заболел ли или в запой ушёл.  У деревенских после праздников такое частенько бывает….  Так вот,  зашёл бригадир во двор и видит, что  дверь в дом нараспашку, все  грядки  истоптаны, как будто по ним в догонялки играли,  и никто не откликается.  Бригадир побежал  за  нашим участковым….  Зашли  они, значит, в дом,  а там, на столе недоеденный ужин стоит. Документы и деньги на месте, а человека нет….  И в подвале смотрели, и на чердаке, и в сарайчике – нигде нет зоотехника.  Уходить уже собирались,  но  заглянули за угол дома, а там,  в яме с водой  он  и лежит.

    — Как же он туда упал?

    — Ну, кто ж его теперь спросит. Может, сам  свалился, а может, помог  кто.  У нас у всех, чьи дома в низине, большие ямы на участке выкопаны.  Многие их оформляют, как  декоративные прудики,–  камнями обкладывают, камыш сажают.   Весной туда лишняя  грунтовая  вода из почвы собирается, а летом  из этой ямы мы  мелочь огородную поливаем.  Участковый потом рассказал, что экспертиза показала, – смерть  наступила  от остановки сердца. То ли от страха, то ли от холодной воды.  Вообще-то  прудик хоть и глубокий,  но не широкий и даже пацан сумел бы вылезти.  Поэтому Генку вряд  ли  хотели убить, – просто в воду бросили….  А он видишь как….  Испугался до смерти….

    — Но за что же так можно было поступить с человеком.

    — О-о,  милочка.  Нашего  Геночку  искупать, чтобы  охладить его  жар в штанах  согласился бы, наверно, каждый второй  мужик  нашего  села.  Он же своими кудрями многим бабам и девкам жизнь успел попортить. Одна даже в петлю  лезла, – успели снять. Говорят из-за каких-то её срамных фотографий...   А с него всё, как с гуся вода.  Жил в своём доме,  как паук на паутине.  Я и писателю этому про Генку  всё рассказала.  Думала, –  пусть  он его  в своей книжке прославит, – может  тому стыдно станет.  А теперь  чего уж….  И, если только между нами,  то даже участковый,  думаю,  не будет сильно помогать  искать  того,  кто  Геночку искупал.   Наоборот,  постарается,  чтобы всё списали на несчастный случай.  А всё почему?  Да потому, что дочка участкового тоже на кожаном диване у Гены не раз лежала.   

    Светлана после этих слов  встала со стула и стала прощаться со старушкой.

               

                *   *   *
     У калитки дома зоотехника, наверно,   уже никого не было, но Светлана  всё равно свернула на знакомую тропинку между домами.  Весело бежать по траве сегодня совсем не было желания.  Хотелось  плакать.   Дойдя до того места, где ангел уже один раз её покинул, она  остановилась.  От обиды и горечи по щёкам  потекли  слёзы.

    — Ну, какая же я дура!  Дура!  Дура!

     Ей было  почти так же больно, как  и тогда.  Но сейчас  предстояло вырвать занозу не из пятки, а из своего сердца.   И  сделать  это надо было обязательно,  чтобы вся эта история осталась под этим самым забором.  Навсегда.

   Наконец, вытерев слёзы,  Светлана  глубоко выдохнула, оправила   платье,   как  бы окончательно  стряхивая  этим с  себя  какую-то  прилипшую грязь,   и  опять пошла по тропинке.  Но  уже после  пары шагов ей вдруг  бросилось в глаза,  что маленькая калитка в заборе была  не заперта  и даже чуть-чуть приоткрыта.  Подталкиваемая какой-то внутренней  силой Светлана распахнула калитку.  И  в это время под её ногой что-то негромко хрустнуло. Она наклонилась, раздвинула траву и с удивлением увидела вдавленную в землю  ручку  «Паркер». Боясь поверить своим глазам, женщина подняла её.  На золотой вставке  сверкнула  выгравированная  надпись «Николай Лаптев». Страшная  догадка  пронзила  Светлану.  Но вскрик так и не смог вырваться из её прикрытого  рукой рта. 
 
               
                *   *   *
   Когда в конце рабочего дня Светлана зашла в кабинет  своего мужа, тот сидел за  столом и правил шариковой ручкой какой-то текст.   Лишь мельком взглянув на жену, он продолжил   работу.

  — Уже приехала?...   Как дела?…   Устала?....   

   Светлана,  ничего не говоря,  положила на стол перед мужем его «Паркер».  Рука  Николая  замерла над текстом.  И лишь  после некоторой паузы он с явным усилием, не поднимая  головы, спросил:
   — Где ты её взяла?

   — Я её нашла….  Дома, под  диваном, –  негромко ответила Светлана.- Извини я её нечаянно немного сломала. 

   Николай поднял голову и внимательно посмотрел на свою жену.

   — Ты, наверно,  обронил её дома, когда собирался в командировку, – уже твёрдо ответила Светлана и, повернувшись,  пошла назад к выходу.

   —  Как твоя нога? –  донеслось вслед.

   —  Всё прошло.  Не беспокойся, – ответила Светлана,  открывая дверь.

   — Завтра жду от тебя в номер  триста  строк с фотографией, –  голос  главного редактора опять был, как обычно, строг  и не допускал  возражений.
 
      Светлана шла по коридору редакции и думала: «Наверно, не зря  про женщин говорят, что если  она замужем, – значит, она за спиной мужа, под его защитой и он за неё в ответе перед Богом и людьми».