1
И долгожданный миг наступил! Перед распахнутыми глазами маленьких обитателей неземного мира возник, словно по велению волшебной палочки, белый экран, который начал оживать. Густой туман рассеялся, и возникли сначала смутно очерченные, а затем ярче проступающие звёзды, летящие кометы, метеориты. Мир с неповторимыми красками закружился вокруг удивлённых малышей. Они стали частичками завороженного мира, они словно летели к намеченной кем-то далёкой цели. В центре экрана возникла маленькая точка. Она постепенно росла, показавшаяся планета звала к себе, она казалась родной и до боли знакомой. Бег Вселенной замедлился, и на экране возникли зелёные леса, океаны, окаймлённые облаками. Движение на экране остановилось.
- Это – ваша планета. И здесь вы начнёте новую жизнь, - тихо, но торжественно произнёс Учитель.
Дети на мгновение замерли, а затем, не сговариваясь, дружно встали, затаив дыхание. Сорвались с мест и побежали к экрану. И только Яна, опустив голову, прошептала:
- Я была там, я помню…
- Конечно, я тоже помню, - радостно подхватил подпрыгивающий от нетерпения Ятим, - у меня был красивый дом, а в саду росли груши.
Он словно вдохнул запах давно забытых плодов и сладко облизнулся.
Немногословный Аруш поднял на Наставника ясные глаза:
- И я вспомнил,… там было страшно. Но меня тянет к этому месту Почему я хочу оказаться там?
Наставник пристально посмотрел на кандидатов и продолжил:
- Вы возвращаетесь на родную Землю. Вы подготовлены к жизни на ней, каждый из вас знает цель своего прибытия, помнит программу развития ваших духовных качеств. Пока, помнит… Земля обладает магией забвения, она может начисто стереть ваши познания и ваше подсознание, и вы тоже это знаете. Но вы изъявили волю вновь появиться в жизни, понять то, что не поняли в прошлом, исправить то, что не успели. Не все желающие были одобрены Советом Высших для послания, но ваши кандидатуры мы отобрали единогласно. Сегодня вас только трое. Вы вскоре сойдёте на Землю в телах, что дадут вам родители. Я покажу несколько вариантов, и вы выберите тех, кого захотите.
Перед малышами вновь поплыл мир, Земля приблизилась настолько, что стали отчётливо различимы люди. Вот двое, парень и девушка, взявшись за руки, бегут по кромке волны. Море играет волнами, они с шумом окатывают девушку, она смеётся, и парень подхватывает любимую на руки. Они счастливы, и весь мир у их ног!
- Они – мои! – кричит Ятим. – Я тоже стану таким же любящим и любимым! Я уже люблю их!!!
- Пусть будет по-твоему! – сказал Учитель и что-то записал в книгу судеб.
Проплывали города и посёлки, одинокие хижины и сверкающие дворцы. Люди смеялись, грустили, плакали, любили, ненавидели, озлоблялись и прощали, были жадными, щедрыми, добрыми, немногословными, болтливыми, хитрыми, непосредственными. Толпы людей проплыли перед глазами детей, многие судьбы смогли разглядеть они, потому что на небесах души людей видятся насквозь. Наконец, Яна пристально посмотрела в глаза Учителю:
- Я выбрала, Господь! Помните ту пару из маленького, почти развалившегося дома. Да, там всего две комнатки, и у них есть три сына. Они не так аккуратны и речь их не отличается вежливостью. Но я почувствовала, что нужна им! Я вырасту и стану помощницей маме, ей так трудно! Да, я знаю, что моя будущая мама – не ангел, да и я могу погрязнуть в грехах…Я знаю... Но ты и тогда, не отвернись от меня, мой Господь, и, хоть в конце пути, протяни мне руку помощи!!!
Учитель вздохнул, он был не вправе менять решения учеников, они выбирали родителей по зову души, согласуя выбор с заданной на эту жизнь программой. Да и были они по своей сути душами, душами ещё не родившихся людей. Но точно уже знали, что предстоит им пройти на Земле.
- Ну, а ты, Аруш? Ты определился?
- Мой Господь! Я знаю, что это почти невозможно, но я хочу, чтобы моей мамой стала та седовласая женщина, что часто плачет по ночам. У неё на столике стоит портрет её сына. Он ушёл от неё навсегда… Она проверяет по вечерам тетради учеников и терпеливо учит их добру и любви. Посмотри, какие у неё грустные глаза! Я хочу научить её снова улыбаться.
- Я одобряю твой выбор, но….- Учитель на минутку задумался, - Есть большой риск, ты можешь остаться сиротой…
Учитель снова замолчал. Сотни вариантов пронеслись перед ним и сотню раз он отверг их. Он всмотрелся вдаль, в будущее, и тысячи судеб промелькнули перед его взором. Он искал решение… Затем, словно очнувшись, вздохнул и просто молвил:
- Я постараюсь тебе помочь.
2
Женщина сидела, опустив голову, и вспоминала. Слёз уже не было, они высохли, словно реки в удушливый зной, и лишь неотвязные воспоминания проплывали перед её взором. Вот Лёшка совсем карапуз, он смешно улыбался, а на щёчках проступали ямочки. Она целовала их и прижимала сына крепко, словно боясь расстаться. Вот он в первый раз подрался с большими пацанами, пришёл домой, разукрашенный синяками да царапинами. По-взрослому посмотрел на неё и произнёс только два слова:
- За справедливость.
Он всегда не любил ябед, заступался за обиженных, помогал слабым. Он словно пытался защитить маленькой ребячьей грудью мир любви и добра от ненависти, зла и несправедливости. Занимался плаванием, стал кандидатом в мастера спорта, затем как-то решительно в пятнадцать лет ушёл в секцию самбо. Только потом она поняла, что сын в тот момент сделал выбор стать профессиональным военным. Окончил школу с отличием, учителя ему пророчили блестящее будущее, особенно старался математик, послав его работы в «Бауманку» своему другу-профессору. Но…Сын подал документы, прошёл отборочную медицинскую комиссию и успешно сдал экзамены в десантное училище. Пять лет она украдкой видела его только в недолгие деньки отпуска. Он окончил училище с отличием и отбыл в место прохождения службы – Богом забытый уголок. Она гордилась им, а внутри её сжимал страх. А затем…
Она никогда не забудет тот весенний день. Ярко светило солнце, распускалась первая зелень. Она шла домой с почты, отправив сыну поздравительную телеграмму с днём рождения. Сегодня… Сегодня ровно двадцать шесть лет назад он появился на свет. Горластый бутуз протяжно оглушил пару раз баском медперсонал и замолк. Широко раскрытыми глазами он внимательно рассматривал окружающий мир.
- Ну, мамаша, впервые такое вижу, - прокомментировал доктор, - или учёный будет, или защитник. Уж поверьте.
И он развёл руки.
И дважды прав был тот эскулап, всё правильно сложилось, два пути у сына было.
Неожиданно что-то страшное, неуловимое промелькнуло перед глазами, обдав лицо жаром. Нечем стало дышать, и она с трудом доковыляла до ближайшей лавочки во дворе. Острое чувство страха засело в сердце, и оно застучало сильнее, трепетно извещая хозяйку о надвигающейся беде. Внимание полностью переключилось на сына, и впервые за прожитые годы она обратилась к Богу:
- Только сохрани, убереги сына моего! Господи!
Все мысли сконцентрировались на Лёшке, он был у неё один. Она знала, как неспокойно было в том дальнем уголке страны. Отец Лёшки, неожиданная недолгая любовь, уроженец далёкого Таджикистана, пропал без вести, много лет назад в Афганистане, когда сын ещё не родился, родителей она не помнила. Сердобольная тётка взяла заботу о воспитании девочки на себя, не дав отправить трёхлетнюю малышку в детдом…
Сердце понемногу притихло, жар спал, и она приподнялась с лавки. И в этот момент неожиданно рядышком послышался озорной мальчишеский голос:
- Лёшка, пиф-паф! Я тебя убил!
Во дворе ребятишки сражались, играя в войну. И внезапный звонкий детский голосок вконец сорвал нервы. В мозгу взорвалась очередь из игрушечного автомата, туман поплыл перед глазами, она упала на лавку, и мрак накрыл её…
Очнулась она от громкого крика, кто-то теребил её за рукав, приговаривая:
- Тётя, тётя, что с тобой? Ты испугалась?
Тот же озорной голосок пытался привести её в чувство. Мальчишка лет шести, курносенький, с непокорным чубом светлых волос, круглыми от удивления глазами смотрел на тётю, которая боится выстрелов из игрушечного автомата.
- Это же понарошку, мы играли…
Она внимательно вгляделась в синие глазищи парнишки, осмотрелась:
- А где же Лёшка?
- Да вон он, в кустах прячется, сейчас я его приведу.
Он тут же сорвался с места и прыгнул в чащобу сирени, что густо росла во дворе. Вскоре оттуда показался незадачливый Лёшка, которого тащил за рукав смелый парнишка:
- Да вот он, трус, залёг и думает, что я его не вижу. Тётя, он понарошку убит, а сейчас уже снова живой.
Лёшка шмыгнул носом, угрюмо сказал:
- Ты не по правилам играл, я уже на земле был, а в лежачего не стреляют.
Паренёк задумался и примирительно подытожил:
- Ну, ладно, не дуйся! Пойдём лучше ко мне мультики смотреть.
И они вдвоём наперегонки побежали к подъезду.
Как просто у детей – игра в смерть. И как по-настоящему страшна смерть на земле:
- Не дай, Господи, свершится непоправимому, сохрани моего Лёшку!
Острой занозой засела в мозгу мысль, страшная, нелепая. Она гнала её, пытаясь заняться хозяйством, но всё валилось из рук, разбилась любимая чашка, из руки выпал нож и вонзился в деревянный пол….
3
Сердце матери – вещун! В этот день, день своего рождения, её сын со своим подразделением держал оборону на крошечном пятачке, сдерживая натиск рвущихся на горный перевал боевиков. Горела земля от взрывов мин и снарядов, десантники сражались яростно, падали, обливаясь кровью, но не пропускали боевиков. Связь отсутствовала, она оборвалась на фразе:
-Их полсотни, не меньше…
И тут их накрыла мина. Рядом дико закричал сержант «Сажа», и Лёшка увидел, что обезумевший лихой радист старается зажать двумя руками ногу, а рядом, около колена быстро расползается красная лужа, сапог с нижней частью ноги начисто срезало. Лёшка кинулся к бойцу, на ходу рванув аптечку, и быстро вколол противошоковое; «Сажа» закрыл глаза и, скрипнув зубами, уронил голову. К Лёшке подполз откуда-то взявшийся «Сверчок», ловкий, смуглый задира, вдвоём они проворно соорудили тугой жгут повыше колена «Сажи». «Сверчок» рванулся вперёд к показавшимся боевикам, на ходу заряжая гранатомёт:
- Сволочи, расходились тут, кочерыжки бородатые…
Десантники отстреливались, прячась за нагромождением камней, которые напоминали наспех сооружённую крепость. «Вертушки» высадили два десятка десантников за полчаса до появления незваных гостей. И в штабе, и в центре были уверены, что прорыв террористов из-за кордона начнётся на другом участке. Его ждали, к нему готовились, тайно планировали операцию и перегруппировывали живую силу.
Секретная депеша поступила поздно. Боевики выбрали единственную узкую тропку, что вела на крутой, с отвесной стеной, извилистый, шириной не более ладони перевал, который заканчивался небольшой ровной площадкой. Наспех гнали к скалистой горловине технику, подразделение десантников должно было задержать, а по возможности отбросить ненужных гостей с той стороны.
Но «гости» не думали ретироваться. Снаряжённые по последнему типу военной техники, имея альпинистское снаряжение, они упрямо держались за перевал. И пока одна группа умело отстреливалась, другие бойцы ловко преодолевали чуть приметный карниз, свисающий козырьком над бездной, проворно проникая на территорию страны. За этой бандой долго наблюдали, её ждали, её вели опытные разведчики, и вот что-то не срослось в стройной разработке уничтожения наглых террористов. Что-то не связалось, не сплелось. Хитёр и умён был главарь бандитов Эмир…
4
Сирхан али Сандала по прозвищу Эмир родился в низовьях гор южного
Таджикистана, а точнее, в селе Лангар Вакахской долины, что находится в трёх тысячах километрах над уровнем моря, на территории Советского Союза. Когда-то в незапамятные времена здесь проходил Великий Шёлковый Путь, и до сих пор можно видеть развалины караван-сараев. С Лангара отчётливо просматривается снежная панорама афганского Гиндукуша. Говорили здесь на таджикском языке – осовремененном варианте персидского языка (фарси), на котором издавна говорят народности Средней Азии, Афганистана и Пакистана.
По древнему преданию жители Лангара – потомки пари, легендарных существ, которых воспевали классики таджистко-персидской поэзии. И предания, и сказания о невероятной силе, выносливости сказочных жителей этих мест сказывала бабушка – аба мальчика, которого в ту пору звали Саидом, что значило «счастливый». Так пожелал назвать ребёнка отец, овдовевший с рождением сына. Мать не выдержала родовых мук и скончалась с первым криком дитя, и заботу о мальчике взяла старая мать отца – любимая аба Зухра. Отец не баловал сына, а воспитывал в спартанском духе, не запрещая ни драк, ни проявления духа мятежности, как и должен расти сын древних мест, потомок богатырей. С малолетства Саид любил взбираться по горным тропам, поражая сверстников несвойственной человеку кошачьей изворотливостью и выносливостью, словно, и рождён он был для лазания по горам. Не было ни единой скалы в окрестностях, которую бы не исследовал бесстрашный мальчишка, и не было ни одной тропки, куда бы ни ступала нога ловкого скалолаза.
Неподалёку от селения располагался памятник-мемориал Катта Лангар. Особенно прелестен он весной, когда зелёный ковёр трав на предгорьях, расцвеченный алыми пятнами тюльпанов и маков, безграничная синь неба, нежный и дурманящий аромат цветущей джизы, как бы дополняли красоту сооружения мечети и мазара. Сюда приходили аксакалы окрестных кишлаков Зонг и Дирч для мистического уединения и размышления. Они подолгу сидели невдалеке от мазара и смотрели на далёкие горы. Люди, живущие в этих местах, продолжали следовать своим древним традициям, и особенно щедро и с открытой душой здесь принимали гостей. Сюда же часто и подолгу наведывался Саид, словно что-то тянуло мальчишку к древнему храму. Не нарушая дум старцев, он усаживался потихоньку за камнями неподалёку и долго просиживал в тишине, и только небо, горы и ветер были свидетелями его пребывания вблизи мечети.
Однажды он, как всегда, смотрел на горы и слушал песню ветра, когда тишину, царящую при уединении, нарушил старейшина этих мест бобо Джандаль. Он мог это сделать, ведь тогда ему было далеко за сотню лет, он знал множество историй края. Девяностолетние старожилы были не в диковинку и считались за среднее поколение красивых, поджарых, убелённых сединами старцев. Рассказ затронул тайну золота мантыгов. Саид впервые услышал полу сказку-полу быль про древнее племя народа мантыгов – властителей могучих городов Маверранахра и Хорума. Не было на земле прекрасней и богаче тех мест, не было народа сильнее их. Но налетели злые орды степняков и сожгли прекрасные оазисы в пустыне. Сам неукротимый каган, Потрясатель Вселенной, руководил набегом, забрал юных красавиц, породистых скакунов, горы алмазов и богатых украшений. Но золотые слитки – сокровищницу хана, мантыги успели вывезти в Бухару. По прошествии веков золото досталось последнему бухарскому эмиру Саид Алим Хану. Тот спешно бежал в Пакистан, когда Советская власть дошла до этих мест, но золото не вывез. Пятьсот всадников, с нагруженным караваном золотых слитков и украшений тайно пробирались вслед за ним, обходя горные ловушки да встречающиеся на пути пограничные заставы. Но когда миновали Лангар и углубились в предгорья Памира, неожиданно заблудились и вынуждены были спрятать золото в одной из пещер Гиссарских гор. Дальше их духи пари – обитатели этих мест, не пустили.
Старец прервал рассказ и показал на хребты белеющего неподалёку горного массива. Замолчал. Никто не посмел прервать тишину. Саид с замиранием сердца слушал повествование, боясь шелохнуться. Прошло почти полчаса, когда старец заговорил вновь:
- И с тех пор много воды утекло, горы стали меньше, многие скалы превратились в песок, а золото древних мантыгов похоронено здесь, в наших горах. Никто не знает пещеру, куда всадники спрятали сокровищницу, все они погибли. Только главный проводник добрался до Кабула и указал эмиру место захоронения, но и того быстро удавили. Сам эмир делал попытку найти золото, тайно переходя границу, но еле ноги унёс. С его смертью и оборвалась ниточка, как найти несметные богатства. Пропали они для всех, и только духи пари знают, где покоятся сокровища.
Опять старцы погрузились в тишину. Немногословный обычно аксакал израсходовал на сегодня весь арсенал слов и, закрыв глаза, предавался покою и наслаждению погожим днём. Неожиданно другой старец тихо и вкрадчиво спросил:
- И много золота охраняют души наших предков пари?
Аксакал будто не услышал собеседника. Он долго молчал, затем встал, и за ним поднялись остальные седобородые. Узкой тропкой потянулись они к своим кишлакам, на ходу читая заклинания от злых горных духов. Лишь повествователь-аксакал остался на тропе, он стоял спиной к Саиду и неторопливо перебирал в руках чётки. Затем степенно и неожиданно легко повернулся и сказал:
- Выходи, бола, подойди ко мне.
Саид вылез из-за камней и робко подошёл к убелённому сединой главному хранителю традиций этого края.
- Не бойся, дай я посмотрю на тебя. У тебя смелые глаза и упрямая складка рта. Ты быстр, как барс, и осторожен, как хитрая лисица. Тебя любят духи пари, они дали тебе красивый лик и гордую осанку. Много испытаний выпадет на твою долю, два великих человека поселятся в твоём сердце, но…
Тут старец замолчал и печально вздохнул:
- Более одного раза не увидишь ты ни любимую, ни сына своего. Так написано на твоём челе. Но ты придёшь вновь в мир, так желают духи, если победишь в себе зло этого мира, тогда храбрость твоих предков и любовь к родной земле поведут тебя по жизни легко и свободно. Твоя жизнь – лишь ключ испытаний к последующей.
Саид стоял поражённый. Многого не понял он из предначертанного старцем, но не верить не мог. В окрестностях бобо Джандаль был широко известен, как прорицатель, но далеко не всем он оглашал судьбу.
- Эмиром тебя назовут недруги да воины. Возвеличат, но не верь им. Лучше горькая лепёшка в родном доме на столе, чем пенящийся кумыс из рук врага твоего. Выбор за тобой. Много золота сверкает в пещере забытой, да не видит его никто. А ты увидишь! Оно и укажет тебе в последний момент истину земную и настоящие ценности жизни. Мы ещё встретимся с тобой на этой земле.
- Когда? – робко спросил Саид.
- Когда волком перестанешь быть, - загадочно улыбнулся аксакал и пошёл неторопливо за удаляющейся ватагой старцев.
В двенадцать лет мальчишке трудно поверить в сказочное предречение. Какие волки, почему он – эмир, да и откуда у него недруги? Все сверстники души не чаяли в Саиде, восхищаясь его смелостью, силой и находчивостью.
Паренёк исправно бегал в школу, взрослел. Он хорошо говорил и по-русски, учителя в школе высокогорного кишлака в основном были приезжие по распределению русские, а изучение родного и русского языков были обязательны. В дни, когда не было занятий, он осваивал новые скалы, лазал в тёмные пещеры, а беда уже кралась по его следам и, свернувшись клубком, поджидала у порога. Неожиданно умер отец – чабан колхозной отары, а через месяц, не пережив горя, ушла к далёким горным предкам аба. Саид получил школьный аттестат и отправился по стопам отца пасти тонкорунных овец. Он превратился в статного, бесстрашного, красивого смуглого юношу с орлиным взглядом, неторопливыми движениями. Собаки, охраняющие отару, преданно заглядывали Саиду в глаза, бараны шли за ним, словно заколдованные. Численность отары росла, показатели прироста поголовья овец приблизились к рекордным отметкам, и Саид вышел в передовики. Весной уводил он овец на лучшие пастбища, разведанные им при лазании по горам, и любовь, и нежность к родному краю заполняла его душу.
5
Неожиданно судьба подкинула ему подарок. Однажды он встретил на пути отары под вечер незнакомую девушку, приехавшую на каникулы в соседнее селение. Она с утра отправилась в горы любоваться красотами снежных массивов и алыми маками, раскиданными в долине, не сказав тётке об этом, но не рассчитала сил и заблудилась. Она сидела, обхватив колени среди ярких цветов, и горько плакала. Успокоив и накормив юную путешественницу нехитрыми харчами, он уложил девушку на ночлег на своей камче, а сам, словно в предчувствии новой полосы жизни, просидел ночь у костра. Овцы, охраняемые верными псами, тихо блеяли спросонья, а он смотрел на огонь и слушал музыку ночи. Он уже знал, что без девушки с ласковым именем Любонька не сможет жить дальше, так внезапно и свободно ворвалась любовь в его сердце. Наутро он изменил маршрут, и отара отправилась к селению, откуда ушла девушка. К обеду кишлак показался в долине, и Любонька, помахав на прощание, легко побежала к знакомому селению. А он словно прирос к месту, где они расстались. Обильные травы, покрывающие склоны, постепенно истреблялись отарой, надо было двигаться дальше, а он всё смотрел на виднеющийся вдали кишлак. А утром Любонька сама пришла к нему, улыбающаяся, весёлая, с охапкой горящих маков.
- А я думала, что ты ушёл, спаситель! – рассмеялась она и, разбросав цветы, уселась на них, словно на трон.
- Овцы ещё не всю траву съели, к обеду пойду, - спокойно сказал Саид.
- Странное у тебя имя, Са-ид, - протяжно пропела Любонька, - по-нашему – Саша!
- Нет, я – Саид, упрямо поправил паренёк, - так отец назвал. Счастливый, значит.
У Любоньки округлились глаза:
- Надо же! – удивилась она, - а моё имя всем понятно – Любовь! Ясно без перевода.
Саид неожиданно для себя взглянул девушке в глаза и утонул в омуте очей. Чёрные, с маслинкой, огромные глазища словно проникали в душу. Девушка смутилась и отвела глаза:
- А я учительницей стану, поступаю в педагогический, через месяц – экзамены. А ты?
Саид посмотрел на отару, немного передвинувшуюся по склону:
- Я? Я горы люблю. Я не могу жить без гор и…
Саид посмотрел снова в её глаза и осёкся. Он хотел сказать, что без Любоньки тоже уже не представляет свою жизнь, но вовремя сдержался. Ей уезжать, а ему тут оставаться. Ни к чему это!
- Красивая, не по-нашему! – подумал Саид, - Волосы светлые, лёгкий румянец на белоснежной коже, наверное, не здешних мест, а очи – жгучие!
За разговором небо внезапно потемнело. Саид знал резкую перемену погоды в этих местах. Бывало, что в разгар жаркого лета неожиданно задувал холодный ветер с гор, небо заволакивалось рваными тучами, да и обрушивался на долину проливной дождь, бывало, и град.
- Скорее в пещеру, - успел крикнуть он Любоньке.
И уже бросился собирать овец, разбредшихся по долине, умные собаки накинулись на отару, выстраивая её для быстрого ухода с этих мест, послышалось блеяние испуганных ягнят и отрывистый лай сторожевых псов.
Саид схватил девушку за руку и потащил за собой. Оторопевшая Любонька стала вырываться:
- Я успею добежать до кишлака! – закричала она.
- Успеешь? Через пять минут здесь будет бушевать вихрь!
И вправду, на лицо капнула первая холодная капля дождя. Завертелся ледяной ветер, маки пригнулись к земле, отара, сопровождаемая волкодавами, уходила к урочищу.
Люба растерянно посмотрела вокруг:
- А куда идти?
- За мной, и не отставай! – сквозь ветер прокричал Саид.
Через пять минут они надёжно укрылись в знакомой пещере, отара стояла с подветренной стороны под огромным горным козырьком и жалась к скале. Молодые овцы-ярки и ягнята забились в пещеру, и пёс по кличке Той не позволял им пройти вглубь, во тьму. А снаружи грохотал ливень, и ветер яростно трепал ещё недавно нежащиеся на солнце маки. Девушка испуганно смотрела на столб дождя в проёме, её пугала темнота пещеры, оказалось, что величавые горы могут быть страшными и непредсказуемыми.
- Это надолго? – робко спросила Любонька.
- А когда как. Бывает, на день, а бывает, на час. Только духи пари знают.
- Духи? Ты веришь в духов? – внезапно Любонька рассмеялась.
- Верю. Если они есть, как не верить!
- Есть? И где же они?
Словно в ответ на её слова, сверху раздался оглушительный раскат грома.
- Не гневи духов. Видишь, они сердятся!
Люба недоверчиво посмотрела наверх. Что за чушь! Какие могут быть в двадцатом столетии горные духи? Что, здесь особое место, что ли? Приехала к дальней родне погостить, а встретила странного паренька-чабана, который дружит с духами. Странно! И в то же время её разбирало любопытство.
- А расскажи мне о духах, - попросила она.
- Сейчас нельзя. Они заняты.
Внезапно пёс Той зарычал, отогнал молодняк из глубины пещеры и принялся лаять, яростно бросаясь на что-то невидимое.
- Это что? Он пугает духов? – остолбенела Люба.
- Нет, он знает, что духов нельзя пугать, с ними надо только дружить. Это – предупреждение, там – опасность!
- Там?!
Люба закричала и бросилась из пещеры. Прижалась к овцам и забилась в их густой мех.
- Куда?
Другие собаки, сторожившие отару, тоже недовольно залаяли, отбежав от пещеры. Сверху послышался непонятный шум, который вдруг взорвался водопадом с потолка пещеры. Саид наскоро вывел ягнят, и лишь Той продолжал неистово ругать разбушевавшуюся стихию. Саид пробовал отвлечь пса, но пласт в полу пещеры, подъеденный водопадом, вдруг провалился, увлекая собаку, и Саид едва успел отпрянуть.
И в тот же миг внезапно кончился ливень.
Саид осторожно подошёл к провалу и заглянул. Вода, что вымыла пещеру, ушла куда-то вниз, а метрах в двух внизу оказался новый этаж, бывшая ниша, по которой бегала чудом спасшаяся собака.
- Вот подарок! – успел подумать Саид, - и что мне с этим делать?
Надо было спасать умного пса, предупредившего ценой собственного несчастья, что стоять здесь опасно.
Неслышно подошла Люба и осторожно заглянула в провал:
- Эт-то д-духи? – заикаясь, прошептала она.
- Возможно, - так же тихо ответил Саид.
Затем достал из походного мешка фонарик и верёвку, осмотрелся и привязал последнюю за выступ скалы снаружи пещеры.
- Держи, Люба, я скоро.
Он ловко нырнул в проём, схватил здоровенного пса и поднял того на руках. Собака заработала лапами, быстро вскарабкалась наверх, в пещеру. Заметалась, заскулила, сверху поглядывая на Саида.
- Подожди, Той, я сейчас.
Он осветил стены провала, и его взгляд случайно упал на сверкнувший предмет. Что это?
Он осторожно нагнулся и поднял замысловатую вещицу. Оттёр от грязи. На его ладони заискрился удивительной работы старинный золотой медальон с выгравированной печаткой на лицевой крышке. Тончайшей работы цепочка соскользнула вниз и закачалась, позволяя любоваться искусством старинного мастера.
Саид оглянулся. В углу пещерки он различил что-то наподобие ящиков. Один из них был расколот, и золотые монеты рассыпались возле бывшего хранилища, притягивая к себе взгляд.
- Золото! Золото мантыгов! – уверенно прошептал Саид, будто прочитав чьи-то мысли.
Он спрятал медальон в карман и потянулся за монетами. И тут сверху послышался шум, переросший в гул. Откуда-то сверху посыпалась каменная крошка, кусок отколовшейся скалы рухнул, засыпая и пряча от любопытных глаз вылезшее на свет золото. Столб пыли заслонил отверстие наверху. Духи не хотели расставаться со своим сокровищем.
Саид едва успел отпрянуть, подтянулся на верёвке и вылез наружу. На него глядели застывшие, испуганные глаза Любоньки:
- Что там?
- Духи, - просто ответил Саид, прочищая глаза и откашливаясь, - они решили поиграть.
Но, увидев страх в бездонных глазах девушки, успокоил:
- Вода вымыла нишу, но горы спрятали её снова во тьму. Значит, надо так.
Отара дожидалась их у пещеры. Умные собаки зорко стерегли блеявшее тонкорунное богатство. Солнце вновь радовало горы. Начали приподнимать свои царские лепестки придавленные шквальным дождём и ветром цветы, травы, обновив свою зелень, изумрудами сверкали под ласковыми лучами вечного светила.
Но пройти к селению девушки не представлялось возможным. Грохочущий ливень размыл петляющую тропинку с высокогорья, и Любонька с ужасом смотрела на образовавшийся провал, в который весело стекали бежавшие с гор говорливые ручейки.
- Придётся обходить, - вздохнул Саид, - через час трава высохнет, и горы снова станут добрыми.
Он повернул отару в долину.
Люба шла, низко наклонив голову. Опять дальняя родственница – жена двоюродного брата её тёти, будет ругать и её несносный характер, и единственного родного человека в её жизни – её тётю. Она шла за крепким пареньком и смотрела, как лихо тот управляется с отарой, на его неспешные, деловитые движения, и незаметно для себя любовалась его гибким и ловким телом. Тёмные мысли постепенно развеялись, и только иногда её тонко очерченные брови озадаченно хмурились.
К вечеру они прошли половину пути, обогнув селенье с юга. На ночлег устроились в конце долины, запустив овец в старый построенный ещё отцом Саида загон.
Саид отдал девушке своё тёплое овечье одеяло и заснул около костра сидя, по обычаю предков, накинув на плечи жупан. Ему снились горы, и Любонька стояла на далёкой вершине скалы, готовая спрыгнуть вниз.
– Нельзя, подожди! Я спасу тебя! – пытался докричаться Саид.
Но Любонька шагнула вниз и…. неожиданно полетела. Она поднималась выше и выше и вот уже облака скрыли её из виду…
6
Утро выдалось солнечное, доброе. Девушка искоса наблюдала за приготовлениями Саида к дальнейшей дороге. Ей всё больше нравился этот немногословный паренёк. Быстро подкрепившись овечьим сыром с лепёшкой, они продолжили путь. Отара сама протаптывала путь, волкодавы степенно шли рядом, не подпуская овец к обрыву.
- Мне путешествие надолго запомнится, - начала девушка, - никогда не была в таких горах.
- В каких? – полюбопытствовал Саид.
- В неприступных! Они кажутся замершими, словно прошедшие столетия и гордыми, как ваш народ. Они равнодушно смотрят сверху на мир, и ничто не трогает их. Они величавы и непокорны, они – цари!
Саид впервые услышал описание родных скал в чарующей форме сравнения и улыбнулся. Глаза его на мгновение ярко блеснули, усмешка проскользнула на губах:
- Хорошо ты сказала, я бы так не смог.
Девушка заметила весёлую перемену в его лице, про себя удивилась:
- А ведь он красив! Не любит много говорить, но добр и прост.
Вслух произнесла:
- Я же – будущий филолог! А горы и вправду притягивают.
До селения оставалось немного. Оставив отару на попечения Тоя и его собратьев, Саид проворно сбежал вниз по склону и протянул руку девушке. Она неуверенно ступила на горную тропу.
- Я не пройду здесь.
Лёгкие туфельки совсем истрепались, не по горам в них лазать. И, хотя по традициям парень не должен прикасаться к девушке до помолвки, он подхватил Любоньку на руки, перенёс через острые камни, осторожно поставил в траву. Уж очень растерянной казалась девушка. Вблизи он казался великолепен. Чёрная копна курчавых волос, упрямые губы, жгучие глаза. У девушки закружилась голова. Её руки покоились на шее паренька, не в силах расцепиться. Губы сами потянулись к губам парня, глаза-омуты манили, звали, околдовывали….
На прощание Саид надел на шею любимой нашедший медальон. Блестящий талисман с маленьким сколом возле пружинки. Внутрь он вложил прядь своих непокорных волос. Долго не узнает он о судьбе своей Любы. Только через неделю невзначай до него долетит весть, что назавтра она уехала, заплаканная, терзаемая бесконечными упрёками тётки…
7
Осенью – армия… Туркестанский округ, десант, бесконечные тренировки, дерзкие задачи, поставленные группе, награды, поощрительные приказы. Трудолюбие и сноровка ловкого таджикского паренька пришлись по душе командованию. Служба в привычном горном краю не тяготила Саида. Он знал горы с детских лет. Входы, скрытые выходы из ущелий, пещеры, тупики он мог отыскать с закрытыми глазами. В десантной группе были такие же смельчаки – отчаянные головы, которых сам отбирал и тренировал сержант «Шальной». Позывной Саида стал «Скала». Потом…
Был канун Нового года, конец декабря. Их десантно-штурмовой батальон уже второй месяц «торчал под проволокой» у Афганской границы, словно готовясь к решающему прыжку за кордон. Сержант выжимал из личного состава пот, выполняя приказ командира научить новичков из осеннего пополнения стрельбе ночью и днём, изучали тактику боя в горах и в населённом пункте и вождение, особенно, вождение боевых машин десанта.
Приказ пришёл двадцать пятого декабря. Утром их батальон перешёл через понтонный мост через Амударью, чтобы захватить высокогорный перевал Саланг на дороге Термез-Кабул, для обеспечения прохода советских войск. Началась афганская война, которая именовалась интернациональным долгом Советского Союза. Кто кому был должен, не ясно по сей день, так до сих пор нет оснований для ясности, был ли между Советским Союзом и Афганистаном договор о военной взаимопомощи.
Что такое Саланг зимой? Возьмите тучи, размесите, взбейте их руками, а, лучше, ногами. Добавьте снега. Всё это сдобрите ветром, шквальным, порывистым, приправьте холодом за минус тридцать с гаком. Затем это царство стужи да ветра поставьте на стылые скалы и впустите как можно меньше кислорода. Вот это и есть перевал Саланг, в переводе с афганского «Суровый». Высота – три тысячи шестьсот метров над уровнем моря, которого в Афгане нет. Дорогу с туннелями, пробитыми в скалах, на перевале строили советские строители в пятидесятых годах. Справа – отвесная стена из базальта, слева – пропасть-бездна, впереди – узкая ленточка дороги. Машины, почти вплотную прижимаясь к скалам, шли молча, сосредоточенно. Неожиданно мотор одной из машин заглох, и два десятка «броников» застряли в туннеле. От выхлопов отработанных газов стали падать солдаты, вентиляции в горном проходе не было. Сержант с группой десантников вытаскивали потерявших сознание на стылый воздух, пытаясь привести в чувство, другие, обмораживая руки, старались завести заглохшую на морозе технику. И тут началось….
Снаряд прилетел, словно с небес. Разорвавшись неподалёку от непроглядной тьмы туннеля, разбросал тела, раскромсал машины, вспорол стройную колонну, заливая её кровью и ужасом. В ответ застучали автоматы десантников, стрелявших наугад. Тактика десантника: дал очередь, укатись за другой камень для второй очереди, и врагу покажется по вспышкам, что вместо четырёх автоматов стреляют двадцать. Только где эти другие камни на узкой ленточке?
«Скала» по горному чутью вышел на противника. Тот ловко замаскировался на отлогой вершине, и быстрые гранатомёты АГС-17 вступили в бой. Сверху послышался крик, израненное тело моджахеда пролетело мимо колонны, уносясь в чёрную пропасть. Искорёженную машину десанта сталкивали вслед за уносящимся в бездну бедолагой, освобождая проход, расширяя маневр колонны. Наконец, застывший мотор зачихал и натужно заработал. Афганцы исчезли быстро, словно испарились. Лишь чадящие останки искорёженного металла да стоны раненых. Не раз ещё афганцы давали о себе знать, выводя из строя технику, уничтожая прижатых к перевалу десантников. Но колонна настойчиво продвигалась вперёд. Перевал Саланг был взят. Вскоре по нему пошли войска на Кабул к дворцу Амина. Две роты остались на Саланге контролировать дорогу. Сколько раз Саид попадал в безвыходные ситуации, ведает один только Аллах, который и хранил его для своей судьбы, для своего пути.
Через некоторое время их роту по приказу срочно высадили «вертушками» под Кундуз, к мосту в Файзабад. А дальше – из теории невероятности. Не стал командир роты ждать подхода основных сил, связывая противника огнём, а поднял десант в атаку, и проскочили они мост. Перебили опешившую охрану, а душманов там было в три раза больше, чем десантников. Держали мост до прихода наших, а дальше сообща зажали «духов» в теснине с двух сторон.
Нелепо и, словно котёнка, пуля его достала, вцепившись в бедро, когда бой уже угасал. Он упал, не вскрикнув, с удивлённой улыбкой на губах, и камни скрыли его тело, чахлые кустики невзрачного растения прикрыли упавшего бойца. Они отходили последней тройкой – он и «Шальной» с «Бариком». Два бесстрашных друга, два брата. На войне кровь роднит людей, на войне – не так, как в жизни. Он видел ещё, как рванулся «Шальной»,полосуя пространство автоматной очередью, и маленькую точку,взорвавшуюся фонтаном алой крови у него на переносице, он видел, как «Барик», ловкий «Барик», вдруг круто развернулся, присел и растворился в
пространстве. Это он умел, так запросто исчезать и появляться вновь.
Саид отбросил ненужный расстрелянный автомат, зажал в руке гранату и
пополз за примеченный валун, но тут неожиданно перед его взором появился
ухмыляющийся «герой горных перевалов» и, пренебрежительно улыбнувшись, небрежно ткнул сержанта в рану. Боль насквозь пронзила бойца, но Саид сдержал стон, и презрительно плюнув на сапог бандита, быстро за спиной вырвал чеку. Сбоку к ним подходили другие воители, ухмыляясь, гортанно перекликаясь.
- Откуда они тут? – успел подумать Саид.
- Орёл!, - скривился горец.
Затем отвернулся и резко крутнувшись, нанёс десантнику сапогом удар в
скулу.От резкого удара Саид потерял сознание, и граната выкатилась из
ослабевших рук, быстро под уклон покатилась на «духов». Они, словно
зачарованные, некоторое время следили за приближением смерти, затем резво рванули в горы, стараясь подальше отбежать от неминуемого взрыва,но не успели. Разрыв гранаты привёл парня в чувство. Один моджахед замертво распластался на каменной пустыне, другой дико завывал, зажимая рану в животе, у Саида всё лицо исполосовано сколками камней, кровь застилала глаза, но валун уберёг его. Первый «дух» с искажённым лицом, дико крича, приближался к сержанту, рубаха и руки у него были забрызганы кровью, и Саид приготовился к смерти. Смотрел в дуло автомата и не испытывал ни страха, ни паники.
-Ноу! – вдруг раздалось у бандита за спиной. Небольшой светловолосый
крепыш вальяжно приближался к группе:
- Хорош воин, бери! Твоих кровей! Сокол! – на чисто русском языке
приказал «крепыш».
Последние слова явно были сказаны для Саида. Два «духа» подхватили его и потащили за валуны. За ними оказалась маленькая машина, в которую закинули раненого, словно мешок с мукой.
8
Горы, горы, бесконечные горы. Когда-то казавшиеся родными, сейчас они вызывали неизъяснимую тоску. Рана горела, хотелось нестерпимо пить, пот застилал глаза. Через час они подъехали к небольшому селению. С трудом, подгоняемый пинками, Саид дополз до мазанки, упал на гнилую солому и забылся лихорадочным сном…
Не раз потом, длинными ночами Саид пытался вспомнить тот бой и расставить всё по местам, но нить воспоминаний всегда прерывалась на неуловимом «Барике». Исчезнуть мгновенно в неизвестном направлении мог только «Барик»! И выручить, появившись также, незаметно, мог тоже только «Барик». Но не появился. И наши не хватились вовремя, а, может, просто кинули. Эта мысль не давала покоя Саиду, лезла в башку, постоянно сверлила дикой несуразностью. Его должны были найти, таков закон десанта – своих не бросать!
Уже потом, в центре подготовки боевиков на юге Афганистана, вблизи с границей Пакистана, куда его определили «заботливые» хозяева, он понял, что ждать помощи неоткуда. Предложенная альтернатива драться на стороне моджахедов давала реальную гарантию не остаться инвалидом. Ему сделали операцию, спасли ногу, даже шрам на бедре остался малозаметным. Нога не ныла, не болела, в неё словно и не попадала никогда та нелепая шальная пуля. Ему дали новое имя Сирхан али Сандала, что переводилось с фарси как «неустрашимый волк», он принял ислам, отрастил красивую бороду, одевался в мусульманскую одежду, стал угрюм, и, как прежде,
неразговорчив. Через полгода, когда полный курс жёсткой выучки, где немаловажная роль была отведена изучению основ истин Корана, подходил к завершению, Сирхан решил бежать. Невозможно было дальше оставаться в лоне врага, притворяться, идти на очередные сделки с совестью. Не озадачиваясь точным маршрутом своего побега, не беря в расчёт воинственные группы моджехедов на пути в горах, он твёрдо нацелился на риск. Ему нужно было уйти по карнизу отвесной скалы. Он знал, что там, за горой, свобода, может быть несколько дней пути, но там – наши. Он дойдёт.
Побег случился перед рассветом, перед побудкой, когда даже часовые утомлённо припадают на винтовку. Сирхан рассчитал всё правильно. Ему удалось выскользнуть из лагеря незаметно, дойти окольной дорогой до горной тропы. Как дикая кошка, соскучившаяся по простору, он полез на отвесную стену. Цепляясь за незаметные расщелины, за крошечные выбоины на горной породе, он поднимался всё выше, стараясь не думать о дальнейших событиях. Он дополз до верха карниза и, подтянувшись, смело ступил на узкий выступ. Стараясь не смотреть вниз, обошёл стену, опираясь спиной на жёсткий камень, и потянулся наверх. Он дошёл почти до верха вожделенной высотки, когда сверху неожиданно посыпалась каменная крошка и кто-то неожиданно рассмеялся.
Перед ним чуть выше стоял статный рослый чернобородый мужчина в белом одеянии с пёстрым платком на плечах.
- Молодец, - по-русски с чуть заметным акцентом добродушно
проговорил незнакомец.
Повернулся и указал кому-то на беглеца. Тут же к нему спустились двое душманов и потянули Сирхана наверх. Через минуту он стоял перед прозорливым поборником Аллаха и, кляня себя за невнимательность, ненавидел и этот мир, и горы, и хозяев.
Моджахеды услужливо стояли сбоку, ожидая дальнейших распоряжений. Важный господин резким движением руки отослал их прочь и пристально уставился на бывшего десантника. Что-то неуловимо жёсткое просматривалось в чертах лица властного афганца.
- Ты нашей крови, но не наших идеалов. У тебя на лбу написано, что ты с
другой стороны. Долго воевал?
Он вновь внимательно всмотрелся в Саида:
- И что мне делать с тобой, брат? Ты не понял, куда попал?
Сирхан бодливо наклонил голову, готовый отразить неожиданный удар. Но удара не последовало. Он поднял глаза и удивлённо повёл плечами. Важный господин перебирал чётки, не обращая на Сирхана ни малейшего внимания. Губы его шевелились, словно в уме тот решал трудную задачу. Наконец, начальник поднял голову и в упор посмотрел на смельчака:
- Чётки сказали мне, чтобы я сохранил тебе жизнь. Тебе выпал редкий случай, кысмет (такова воля Аллаха – фарси), - господин поднял палец к небу, словно показывая по чьему повелению оставляет его в живых, затем подошёл и похлопал по плечу.
Скупо растянул твёрдо очерченные губы и тут же смахнул улыбку:
- И где же ты так лазать научился? Настоящий горец! Я наблюдал за тобой с лагеря. Он хорошо просматривается отсюда. Но здесь даже мои головорезы не пройдут! Хоп!!! (Хорошо – фарси).
Сирхан молчал, изучая незнакомца. Внутренним чутьём он понял, что сегодня родился во второй раз и рождением обязан неулыбчивому начальнику. Незнакомец вновь подождал ответа и продолжил:
- Мне нужны такие ловкачи. А тебе нужна жизнь. Я думаю, мы поладим.
Он в упор посмотрел на Сирхана и, запахнув платок, махнул рукой. Тут же появились знакомые услужливые, одетые в длинные одеяния афганцы и, подхватив Сирхана, потащили в неподалёку стоящую мазанку, скрытую за глинобитным забором…
Так произошла первая встреча бывшего десантника с лидером «ИОА» полевым командиром Ахмадом Шах Масудом по прозвищу «панджшерский лев». Само название «Панджшер» - «пять львов» – это долина реки вплоть до Пакистанской границы. В горах – огромное количество пещер, нор, ущелий, перевалов, господствующих высот, проходов, и, самое главное – свободный выход на основную магистраль, соединяющую Кабул с Россией через перевал Саланг. Поэтому, «Панджшер», имеющий значительные богатства изумрудов, рубинов и лазуритов, был избран для размещения центральной
партизанской базы Ахмад Шах Масуда по прозвищу «шестой панджшерский лев» Впрочем – это было не первое прозвище Ахмада. У него было и второе более крепкое имя – «счастливый». Он и на самом деле был счастливым и удачливым. Он создал хорошо продуманную систему обороны и управления мятежными силами, действующими на огромной, жизненно важной территории. Сегодня на рассвете он тайно прибыл в лагерь подготовки боевиков, который сам и курировал, чтобы отобрать смельчаков для крупной операции. Восемь иностранных советников он содержал в своём ведомстве, чтобы навсегда покончить с ненавистным режимом на родине.
Сирхан прибыл в лагерь вместе с лидером боевиков после обеда, за которым тот ловко и грамотно и, вместе с тем, как-то по-простому,расположил Сирхана к себе. Масуд отличался незаурядным умом, умел убедить любого собеседника в необходимости тех или иных действий. После разговора с лидером Сирхан проникся другими чувствами, стал мыслить несколько иначе. Он понял, что необходимость драться с бывшими соотечественниками – это злая реальность, поселившаяся в его жизни, что иного выхода нет, если он хочет попасть в Таджикистан. А попасть любыми путями в родные края страстно желал Сирхан. Там – золото мантыгов, там –
путь к любимой!
И вновь в сотый раз он чётко вспомнил, как исчез куда-то «Барик», как группа растворилась за горами, оставив его умирать. Совесть и дикая боль от содеянного, пережитого тихо ушли на второй план, высвободив дорогу новым порывам и мыслям. Он должен закрыть дверь в своё прошлое и стать другим, своим среди чужих….Лишь по ночам ещё долго стояли перед глазами чёрные с искорками глаза любимой…
Масуд приказал создать для будущего начальника элитного подразделения горцев особые условия, пообещав удовлетворить и просьбу Сирхана переправить того после выполнения особого задания в Иран. Об отправке в СССР Махмуд Шах ни слушать, ни говорить не хотел. Сирхану были выставлены условия освобождения, он принял их. Кто мог судить его в ту минуту?
Через месяц нещадных тренировок на территории Пакистана он отобрал первых десять смельчаков, которые не боялись гор. Здесь были афганцы и таджики, иранцы и европейцы. Язык «фарси» он знал с детства, поэтому препятствий для общения у Сирхана не было. А через три месяца его группу отправили на первое задание. На первое и последнее для большей части людей. Они должны были остановить продвижение техники вглубь Афгана неожиданным налётом с высокогорного перевала. Мороз и шквальный ветер в тех местах должны были стать помощниками в операции боевиков.
9
Они прибыли в точку отправления вовремя секунда в секунду. Сирхан принял, как должное, что его встретили убелённые сединами длиннобородые беки, провели его отряд в тепло натопленный низкий дом с множеством комнат, покрытых коврами. Его, как почётного гостя, провели на отдельную половину, нарядно убранную, с лежанками около стен и набросанными маленькими пёстрыми подушками. Седобородый старец указал на круглый низенький стол около лежанки, приглашая садиться, затем аксакал медленно прочёл молитву и провёл кончиками пальцев по лицу сверху вниз. Сирхан повторил его жест в дар уважения к сединам аксакала. Вошли расторопные
женщины, укрытые до глаз чадрой, грациозно поставили на стол угощение в
глиняных мисках, разукрашенных замысловатыми узорами, сложили лодочкой руки, пятясь, быстро покинули помещение. Жестом мудрый бек пригласил к трапезе. Сирхан согласно правилам попробовал каждое блюдо. Этого требовали знаки доверия двух сторон.
Назавтра ранним утром группа, провожаемая лёгким на ноги старцем, достигла начала перевала. Здесь аксакал покинул отряд, бесследно растворившись в начавшейся метели. Метель вскоре переросла в пургу, злой ледяной ветер яростно трепал путников. С трудом прошли перевал и спустились вниз, затаившись за выступами камней. Снег, поначалу валивший снежными комьями, помаленьку перерос в ледяное крошево, бешеный ветер завывал в ущелье.
Вскоре из-за поворота вьющейся змейкой дороги показалась колонна советских танков. Пропустив головные машины, заработали гранатомётчики. Через несколько секунд в середине и хвосте колонны раздались взрывы, заработали автоматы, солдаты разбегались от горевших танков. И тут неожиданно пули завизжали возле уха Сирхана. Он скатился в укромное место за выступом скалы и всмотрелся. За пляшущими в бешеной скачке ледяными точками он скорее понял, чем увидел, что в горах затаились советские снайперы, заранее прибывшие до подхода его группы, и
оборудовали свои лежки по всем правилам. Возможно, проследили его прибытие, хотя вряд ли в такой пурге можно было что-то заметить. Тем не менее, сподвижники один за другим выходили из боя, падая в пропасть или замирая на снежной корке.
Сирхан дал команду к отходу. Группа должна быть мобильной. Пошумели, застопорили продвижение танков, в такой пурге машины нескоро выберутся из создавшейся пробки. Значит, во время икс они не прибудут в место игрек, это и надо было Ахмад Шаху.
Несмотря на большие потери, Ахмад не заставил Сирхана оправдываться. Дальше пошли другие операции, в которых Сирхан хитро и ловко демонстрировал свои умения оставаться незаметным. Местью ли это было со стороны бывшего десантника или яростью от неизбежной ситуации, не мог объяснить даже самому себе Сирхан. Только с каждым разом всё мрачнее становился его взгляд и всё жёстче требования к новичкам-скалолазам….
Через пять лет Сирхан с большим отрядом был послан для взятия базы «Джавара» - «волчья яма» на юго-востоке Афгана, в провинции Пактия. База находилась в зоне Афгано-Пакистанской границы и представляла собой защитные сооружения, связанные единой системой огня. Она была крайне необходима моджахедам как перевалочный пункт, через который должно поставляться из Пакистана продовольствие, снаряжение, вооружение, боеприпасы. И эту задачу Сирхан с честью выполнил. После чего очутился в Иране. Условия контракта были целиком выполнены Махмуд Шахом, не
придерёшься. На прощание лидер во второй раз улыбнулся Сирхану:
- Что ж, до встречи, лихой волк гор, - тихо промолвил Масуд.
10
В Иране он попал в центр подготовки наёмников, жаждущих сражаться с неверными. Его назначили командиром особого подразделения, оказывая полное доверие. Сработала рекомендация Махмуд Шаха. Сколько лихих боевиков подготовил Сирхан за прожитые там годы, подсчитать не смог бы даже он сам. Время унесло и ненависть к себе, и мысли о побеге. И только иногда снились знакомые горные тропы и ущелья в родном краю, да терпкий запах трав, нагретых южным солнцем, отчётливо проникал в мозг Сирхана. Он пытался забыться в работе, беспощадно тренируя очередную группу, не давая спуску, жёстко наказывая за любую провинность. В среде своих
подчинённых он прослыл «железным афгани», один киргиз по национальности в сердцах назвал его почему-то Эмиром. Это прозвище сразу приклеилось к неулыбчивому, немногословному Сирхану.
Он слышал о реформах в родной стране, СССР перестал существовать, российские войска были выведены из Афганистана, Таджикистан стал независимой страной. Знал он о продвижении Махмуд Шаха в лидеры Северного альянса, а затем о вероломном его убийстве. Не пришлось встретиться им во второй раз. Изменило счастье Масуду….
Много раз он пытался представить себе свой край в другом воплощении, в другой реальности, и не мог. Милые чёрные глаза всё реже посещали бывшего сержанта. Всё осталось позади, в той далёкой и нереальной жизни….
Наступили девяностые годы. Многие группы боевиков теперь направлялись в Чечню, в Дагестан. Горы будто притягивали войну. Гордый чеченский народ, повинуясь древним родовым традициям, хотел жить по закону предков, не желая оставаться в составе России. Здесь царили законы родовых кланов, и это не вписывалось в планы новой страны. Воины ислама вступили в борьбу с военными силами России, объявили русским джихад. На помощь боевикам проникали через границу подготовленные и оснащённые по последнему слову техники отряды моджахедов. Жёстко и порой, вопреки правилам Корана, они карали неверных, по древним обычаям горцев отрезали головы попавшим в плен российским солдатам, выполнявшим свой воинский долг. В ответ российские десантники также применяли жёсткую зачистку горных селений, карая и виновных, и невиноватых. По древнему обычаю горцев мальчик уже в двенадцать лет становился воином, и дети Чечни, воспитанные в родных традициях, не вписывались в менталитет русских.
Власти России переводили огромные суммы денег на восстановление разрушенных городов и тут же отдавали приказ о бомбардировке отстроенных селений. Война затянулась. Лихие девяностые кому-то давали шанс быстро разбогатеть и пробиться во власть, другим умереть на земле Чечни, пропасть без вести. Прошедший через последнее Сирхан понимал и ту, и другую сторону, и тем горше становились морщинки возле губ, тем тревожнее становилось на душе.
Не раз он просился сам возглавить очередной отряд в надежде оказаться в России, а там – как Аллах пошлёт: или умереть, как воин, в бою, или перейти на сторону бывшей родины. И там – тоже, как решит судьба. Ни смерти, ни другого поворота событий давно не боялся Сирхан. Но его просьбы тонули наверху. Специалисты по подготовке боевых групп в районе неприступных гор крайне нужны были здесь, в центре, и надеяться на чудо было просто нереальностью.
Прошли годы, будто вечность спустилась к Сирхану. Будни сливались в один долгий промежуток времени без чувств, мыслей, без планов на будущее. Давно закончилась война в далёкой Чечне, затих Дагестан, он так же готовил группы боевиков в другие вспыхивающие на планете горячие точки, всё суровее и немногословнее становился начальник элитного подразделения в могущественной «Аль-Каиде»….
11
Если вы захотите уйти от жёсткой действительности, никогда не вспоминайте прошлое. Оно давит на вас нещадно. Оно – виновник ваших бед и тех случайностей, что происходят сейчас. Отпустите прошлое время, оно уже не властно над вами, и тогда вы почувствуете, как стала меняться действительность. Не убивайте себя здесь и сейчас, и гнетущее чувство вины реже станет навещать вас.
Не знал этого простого правила жизни Сирхан. Не знал и не хотел знать! Он выжил там, на каменистой пустыне Афганистана и жил с зажатой от боли душой, бесконечно оглядываясь назад, в своё прошлое. И, наконец, не выдержала его душа. Пришла доктрина так называемого «освобождения» мусульман мира. Для этого надо вновь раздуть чеченский конфликт, провести серию террористических актов на территории южного Кавказа. Чечня снова должна стать стратегической точкой движения всемирного джихада. Всё было достаточно просто. Если чеченские моджахеды, а также, воины ислама других кавказских республик, достигнут богатых нефтью берегов Каспийского моря, только нейтральный Туркменистан будет отделять их от Афганистана. Это создаст «исламский пояс» на юге России, который будет связан на востоке с Пакистаном, переполненном различными движениями моджахедов в Кашмире. На юге этот пояс будет связан с Ираном и Турцией, симпатизирующим мусульманам Центральной Азии. Это позволит сломать кордон, отделяющий мусульманский Кавказ, и даст возможность соединить его с остальным исламским миром. Затем – развал России, что позволит активировать движение джихада.
Срочно и негласно готовилась очередная большая группа для заброски в Чечню. И тут Сирхан, всевластный Эмир, упрямо заявил, что без него боевики не пройдут намеченный им для переброски узкий, неприметный перевал. И, хоть начальство настаивало на использовании других путей для перехода, демонстрируя снимки, кадры иных горных массивов, Эмир наотрез отказался использовать эти пути, доказав, что именно по выбранному им непреступному карнизу они пройдут без особых потерь, именно на этом перевале их не ждут. Эмир оставался хитрым, умным, смелым и неуловимым. И начальство вынуждено было уступить.
В конце апреля на рассвете он с группой, подготовленной для перехода по опасному пути, отправился к месту заброски. Их высадили неподалёку от предполагаемой точки. В горах до головной боли благоухали воскресшие травы, зацветали первые яркие цветы, журчали звонкие ручейки. От увиденного дикого царства гор повеяло детскими воспоминаниями, и Сирхан, закрыв глаза, впитывал мгновения сладкой земной жизни. Впервые за столько лет в нём проснулись давно забытые чувства свободы и простора. Он огляделся и направил группу к неприметной тропке, тянущейся в горы.
Через два часа они были возле входа в заросшее ущелье, откуда им предстояло начать восхождение на грозный перевал. Группа была оснащена альпинистским оборудованием и могла легко взобраться на любую неприступную высоту. Новейшие иностранные автоматы, гранатомёты, взрывные устройства, включающие радиоуправляемые мины в пластмассовом корпусе и фугасы с дистанционным управлением были в распоряжении боевой группы. Она отличалась особой мобильностью и засекреченностью, и даже по каналам «Аль-Каиде» не было упомянуто ни слова о хорошо подготовленной террористической группировке. Эмир сам постарался подготовить её негласно, и лишь единственный высокий ранг наверху знал о переброске. Всё складывалось превосходно, погода была солнечной, и впервые за много лет Сирхан почувствовал тягу к жизни. Он оглядел свой отряд – ловкачи, универсалы в своём деле! Ладно, взойдём на перевал, а там…. Что случится – то случится!
12
Они шли осторожно, по-кошачьи пригибаясь. Еле приметная тропа исчезла, и теперь они лезли по крутому склону горы. Тренированные воины легко преодолевали километры, поглядывая на командира. Говорить Сирхан запретил, и только жестами отдавал приказы. Они достигли крутого перевала, осторожно ступили на неприметный козырёк выступа. Размер его был не более ширины узкой девичьей ладони, бойцы, используя горное оборудование, слаженно преодолели первые метры, когда в небе над вершиной скалы неожиданно появились вертолёты. По тому, как боевые машины зависли над маленькой площадкой на вершине перевала, Сирхан понял, что это – высадка десанта. Он прильнул к отвесной стене, приказывая жестом замереть, слиться с местностью. Боевики, одетые в цвета горной растительности, постарались остаться незамеченными.
Через пару минут Сирхан вновь услышал отдалённый рёв моторов, понял, что вертолёты удаляются, оставив десант на неприступной высоте.
- Хорошо, - подумал он, - очень хорошо! Не заметили.
Он легко подтянулся на страховке и оказался на выступе скалы. Вдруг мысль шалая, нелепая внедрилась в мозг: об операции никто не знал, почему десант? Никто, кроме…. Но это был единственный человек, которому Эмир доверял безоглядно. Неужели…. Нет, быть этого не могло. Хотя….
Сирхан тотчас вспомнил прошлогоднюю переброску боевиков на территорию Дагестана. Тогда его мастерски тренированный отряд уложили в первые десять минут, словно поджидали его в месте перехода днём и ночью. Бойцы попали в западню, из которой так и не смогли выбраться, отстреливаясь, умирали один за другим. В считанные минуты воины Аллаха попали в его гурии, ничего не поняв о происходящем. Значит….
Память услужливо подсунула ему картину прощания с высоким рангом. Всесильный господин привычно пожал руку и пожелал наказать неверных. Сирхан сдержанно доложил о готовности служить Аллаху. На выходе он встретился глазами с невысоким подвижным человеком с чёрной бородой. Он вспомнил, что тут же обернулся, но человек со сверлящим взглядом пропал так же неожиданно, как появился. Острое чувство сопричастности к этому человеку метнулось в память, пытаясь вытащить оттуда обрывки воспоминаний. Но тщетно! Как ни старался Сирхан, первые две минуты не дали ожидаемого результата. А затем другие мысли начисто смыли назойливые потуги вспомнить эти глаза. Сверлящий взгляд… Сирхан застыл на тросе, дышать стало трудно…Как же он мог забыть! Борька! Борька Риковский! Сокращённо для десанта – «Барик»! Значит – это тот неуловимый Борька, что исчез когда-то давно в злосчастном бою? Значит – это «Барик» информировал о заброске групп, и боевики бесславно гибли на склонах чужих гор.
Сирхан чётко вспомнил, как попал к ним «Барик». Неожиданно, перед последней операцией. Он быстро вошёл в доверие к сослуживцам особым складом ума, лёгким подвижным юмором и ярой отвагой. Это «Барик» увёл из-под носа «духов» две канистры бензина и двенадцать автоматов, это «Барик» шутливо проник на территорию базы моджахедов и устроил им «дымную ночь», взорвав склады с горючим. Специалист-подрывник, человек-невидимка, умеющий исчезать и появляться внезапно. Он был в роте на особом счету. Они прикрывали отход последней тройкой… «Барик» внезапно исчез… Ему надо было исчезнуть!!!
Сирхан, затаив дыхание, вспомнил нелепую смерть «Шального» – великана-силача с Донбасса, детдомовца, лучшего друга и наставника Саида. Он понял, что для переброски «Барика» нужен был отвлекающий манёвр, что пуля, ранившая его в ногу, могла быть не шальной, что их специально подставили… Кровь ударила в голову, ярость залила глаза, раскрытая подлость жгла под ложечкой. Как могли так жестоко поступить с ним и «Шальным»?
Значит, великолепно вышколенную группу ждала печальная участь!
Он осмотрелся и увидел еле видимую в темноте ровную площадку немного левее и козлиную тропу, взбирающуюся круто наверх.
- Вот здесь мы и встретимся, - угрюмо подумал Сирхан.
Жестом он указал на новое место следования группы. Горная тропа вела на высотку левее высадившегося десанта. Он проскочит. Должен проскочить!
Бойцы слаженно заработали, сноровисто поднимаясь наверх, обходя десант. Эмир торопил группу. Уже большая часть отряда поднялась на вершину и начала спуск в ущелье. Пятьдесят бойцов, пятьдесят лихих смельчаков, верившие, что сам Аллах ведёт их на борьбу с неверными. И тут застучали автоматы. Десантники различили фигурки, сползающие по вертикальным скалам. Первая десятка залегла за валунами, отстреливаясь, другие ловко спускались вниз, минуя провалы и пропасти на пути.
Десантники стреляли из-за завалов камней, которые, как понял Эмир, они второпях нашли на вершине и нагородили перед операцией. Надо выманить их из укрытия, иначе здесь через десять минут будет подкрепление. Неожиданно Сирхан увидел проволоку антенны, раскачивающуюся из-за валуна. По приказу заработали переносные гранатомёты, и вскоре за разбитым ограждением перестали строчить автоматы. А гранатомёты ерошили небольшую площадку рядом. Всё реже раздавались выстрелы из-за скалы, за которой укрылись десантники. Но и в этой ситуации бесперебойно работал один автомат, один смельчак вступил в бой с боевиками с той стороны, умело откатываясь и меняя позиции. Он был, словно заговорённый, этот неизвестный дерзкий воин.
- Молодец! Орёл! Горец!– почему-то подумал Сирхан словами, когда-то услышанными им самим.
Вторая десятка медленно, но неотступно стягивала кольцо вокруг смельчака. Вдруг с другого конца площадки на помощь русскому пришло подкрепление. Заработал в умелых руках автомат, скупо экономя патроны. Рядом с грозным Эмиром осел и захрипел быстроногий ловкач-скалолаз, позади вскрикнул парень из Туниса. Сирхана, словно отрезали от остальных боевиков, нацеливаясь, видимо, на его пленение. Первый автоматчик бросил гранату, и Сирхан понял, что патроны у десантника закончились. Он хищно пригнулся и ползком, слившись с камнем, пополз к искромсанной взрывами скале, за которой каким-то непостижимым образом разместился воин. Он приблизился настолько, что смог заглянуть за выступ. Практически рядом за камнем, на краю обрыва лежал дерзкий противник. Окровавленный парень, запрокинув голову и глядя в небо, зажимал в руке последнюю гранату. Рука лежала на чеке, готовая в любой момент вырвать её и принять смерть. На распахнутой груди…
Сирхан споткнулся взглядом, пытаясь точнее всмотреться… Медальон! Он его узнал бы из тысячи тысяч. В голове помутилось, и Сирхан перестал что-либо воспринимать, как завороженный, прикованный взглядом к медальону. Это был талисман счастья , который он подарил своей Любоньке! Парень пошевелился, медальон блеснул золотистыми гранями, и Сирхан потерял последние сомнения в подлинности оберега. Мысли ошарашенно прыгали в голове, не давая сосредоточиться. Остатки его последней десятки вплотную приблизились к Эмиру, давая сплошным огнём уйти командиру. Но он и не думал уходить. Он ещё раз заглянул за валун. Парень, вероятно, был ещё в сознании, и крепко сжимал, как последнюю надежду, свою гранату.
И тут снова скупо дал знать о себе второй автомат, и Сирхан почувствовал обжигающую боль в левой руке. Пуля чиркнула около локтя, не задев кость.
- Достал! – успел подумать Эмир, зажимая рану, - значит, второй десантник не даст скрутить парня.
Словно в подтверждение его дум откуда-то из-за скалы послышались торопливые выстрелы. Значит, десантники только затаились, они и не думали отступать, они намерены надолго связать боем отряд Сирхана.
Характер десанта – отбиваться до последнего патрона, до последней гранаты. И даже тогда, когда их нет, в ход идут ножи. Сирхан знал этот закон. Не просто пройти, оказалось, сквозь эти неприступные скалы, особенно, когда десантниками командует грамотный командир с военной жилкой. Выучка остаётся выучкой. Но медальон!
Сирхан, придерживая руку, метнулся к парню с лейтенантскими погонами. В момент он оказался рядом и замер. Парень был, как две капли воды, похож на него в юности – тот же прямой нос, восточные скулы, крепко сжатые крупные губы, и нижняя губа чуть прикушена в моменты волнения, и глаза, чёрные, с прищуром, жёсткие и ненавидящие. Только волосы светлые, непокорные. И парень тоже замер и уставился на Сирхана. Он где-то видел эти глаза с раскосинкой, это восточное лицо, и память услужливо подсунула ему старый рисунок матери в семейном альбоме, только там стоявший в горах человек был моложе и….отчаянно похож на него самого! Мать говорила, что отец пропал в горах Афганистана, когда он ещё не родился, вестей от него не получала, и всегда нежно гладила ту единственную память. Значит….
Десантник запрокинул голову и, взвыв по-волчьи, рванул чеку. В тот же момент Сирхан, словно хищный зверь, забыв о своей ране, рванулся к парню, выбивая гранату из ослабевших рук. Она отлетела в пропасть, и вскоре оттуда раздался взрыв. Край карниза, на котором чудом держался десантник, вздрогнул, увлекая за собой потерявшего сознание лейтенанта. Сирхан схватился из последних сил за единственный выступ и, превозмогая боль, уцепился второй слабеющей рукой за ворот лейтенанта. Он бы удержал парня, он бы выяснил, почему его медальон принадлежит другому человеку, но быстрая пуля вонзилась в плечо раненой руки, и она, перестав слушаться, повисла плетью, выпуская ношу. В намертво зажатом кулаке остался лишь драгоценный медальон…
Эмир смотрел в провал, не веря происшедшему. Рука горела огнём, силы оставляли его, он видел, как его бойцы падают на каменный выступ. А Сирхан всё не мог принять то, что случилось. Бой не интересовал его, он упал на прогретый солнцем каменистый утёс и тоже зарычал дико и протяжно, как одинокий волк, и слёзы впервые за прошедшие годы скатились по заросшему суровому лицу, теряясь в густой бороде. Боевики неровно отступали, посчитав погибшим своего командира, а его крик предсмертным Лишь небольшая группа отчаянных сынов Аллаха сумела прорваться в долину. Но и там их истребляли подоспевшие свежие силы, кромсая тела.
Эмир неловко, пересиливая боль, открыл медальон здоровой рукой и нажал заветную кнопочку. На ладонь выпала ленточка бумаги и фотография того упрямого парня. Он развернул записку:
- Я не знаю, где ты, но сердце мне говорит, что ты жив. Знай, что – это твой сын! Это – наш сын! Храни его!
И ниже подпись:
- Любонька.
Медальон вернулся обратно. Сирхан приподнялся и огляделся. В висках тупо стучало, боль притупилась, силы иссякли. Сын! А он все эти годы не знал, что на свете живёт его сын! И узнал только сегодня. Только сегодня он узнал, что жил ЕГО сын! Он был у него в руках… Он держал его и не уберёг…. Он тупо посмотрел на окровавленную повисшую плетью руку, которая не смогла удержать сына… СЫНА! Шатаясь, он подошёл к провалу и в последний раз взглянул на фотографию. Упрямые губы, смелые глаза. Настоящий воин!
- Духи! Вы наказали меня!
Метнулось в мозг предречение старика-провидца. Вот она – истина жизни! Она – в продолжении рода, в любви, в защите родных мест. Лучше горькая лепёшка на родном столе, чем пенящийся кумыс из рук врагов твоих… Он перестанет быть волком… Сирхан умрёт. Лучше смерть, чем слепо дальше служить врагу… Как поздно!
Он не слышал звука выстрела, визга пули, которая пронеслась над его головой. Он шагнул в тёмный провал, в котором исчез его сын, зажав медальон с фотографией в здоровой руке. И только следы запёкшейся крови застыли мелкими бусинками на перевале. Горы приняли его в свои объятья....
13
- Вы все придёте в тот мир, как в гости…
Эти последние слова Учителя долго звучали в ушах Аруша. Было нестерпимо жарко и больно. Но он упрямо прорывался к свету, туда, где ждала его МАМА! Он вспомнил её усталую улыбку, добрый взгляд.
- Она – лучшая!!!
Что-то сдавливает его, не даёт продвинуться, ему страшно. Он старается освободиться и настойчиво лезет дальше. И, о, чудо! Яркий свет заливает пространство, и жуткий холод разливается по телу. Он перестает ощущать себя в безопасности, бессознательно и безудержно делает первый вздох в странном пространстве. Холод леденит изнутри, и Аруш кричит громко и басовито. Затем чувствует чьё-то ласковое прикосновение и замирает. Откровенно и деловито осматривает пространство и не видит МАМЫ! Вместо неё – злые незнакомые глаза и крик:
- Унесите! Не надо его!
Он лежит на руках человека в белом одеянии, а рядом – юная его мать, почти девочка и не хочет его видеть.
- Мамочка! – пытается достучаться до неё доктор, - это – ваш сын, посмотрите, какой он внимательный. Будущий защитник!
- Нет!
Плач Аруша тонет в её крике…
- Только не отчаиваться! Ведь сегодня начинается моя жизнь! Мама, найди меня!!!
- Ласковые руки, вкусная еда. Мне хорошо! Я много сплю, добрые глаза склоняются надо мной, но это – не глаза моей МАМЫ! Где ты мамочка?
14
Женщине снился сон. Она – посреди большого зала, где много детских кроваток. Она видит маленького крепыша, который улыбается ей. Он удивительно похож на Лёшу, но это – не он! Это – другой малыш, такой родной! Он протягивает к ней руки и на его щёчках расцветают ямочки. Его взгляд притягивает, и нет сил уйти.
Этот сон снится неделю. Она просыпается в слезах…
15
Она решительно подходит к зданию. Да, это – то место в её снах. Она поднимается на второй этаж. Те же ступеньки, те же перила, та же большая комната. Женщина в белом халате рассказывает ей о маленьких обитателях «Дома малютки». Она уверенно направляется к кроватке у окна. Там…
Он тихо прислушивается к её шагам. Она пришла. Он радостно распахивает глаза, и яркий синий цвет струится на неё. МАМА! Ты нашла меня!
- Саша!
Онемевшая директор «Дома малютки» с удивлением смотрит на помолодевшую женщину и затем тихо говорит:
- Его и в самом деле зовут Сашей, Александром. Так его назвал доктор роддома. Он сказал, что Александр – значит защитник! Любовь Ивановна, будем усыновлять?
16
Высший Ангел закрыл глаза и улыбнулся. Достал Книгу Судеб и сделал пометку в ней. Затем смахнул усталость и радостно прошептал:
- Получилось!!!...
В комнату робко вошли четверо маленьких душ. Ангел неторопливо провёл их на места перед Зерцалом Света.
- Начнём всё сначала. Сегодня…Запомните этот день! Сегодня вы узнаете ваших родителей. Всё в мире повторяется, день сменяется ночью, зло перерастает в добро, и наоборот, но постоянны на Земле родители. Это люди, которые подарят вам с оболочкой материального тела лучшие душевные качества, научат вас любить и быть любимыми. Так повелось извечно, что души сами выбирают себе родителей, и мы не вправе мешать вашему выбору. И часто вы приходите на Землю в уже знакомую среду, меняясь ролями на сцене жизни. Будьте внимательны! Вы выбираете себе родителей на будущую жизнь. И что бы вам ни довелось испытать, ваш выбор – священен! Вы не вправе обвинять их в каких-то грехах! Это – закон жизни на Земле. Возлюби отца и мать своих!!! И, если бы все люди улыбались своим родителям и прощали им ошибки, как в младенчестве, на Земле был бы рай. Но… К сожалению нашему, Земля обладает магией забвения, и ребёнок забывает наши наставления, когда начинает говорить. К этому возрасту закрываются «роднички», связывающий вас, детей, с ангелами душ, и только немногие души, пережившие в предыдущей жизни великое потрясение, могут сберечь чистоту и любовь. Помните это, сохраните в себе святость вашего выбора! Любите своих родителей, как вы их полюбите сегодня.
Четверо новых маленьких душ внимательно слушали Учителя.
Неожиданно Ангел улыбнулся и про себя заметил:
- А всё-таки имя они угадали! Аруш! По-людски – Шура! Саша, значит!