За окном стемнело. Проезжающие машины рисуют на обоях причудливые светотени. Закипая, бормочит чайник.
Из кухни, с трудом передвигая ноги, выходит пожилая женщина.
Квартира двухкомнатная. С маленькой спальней, через проходную большую комнату. У окна над креслом горит бра. Рядом пюпитр с нотами.
Справа на стене - покрытая пылью фотография с черной лентой в верхнем углу. Светловолосый мужчина в костюме и галстуке. Смотрит немного в сторону.
- … пил. Они, Пашечка, говорят, что ты пил. Алкоголиком называют. Сволочи! Они на тебя наговаривают, чтобы ты думал, что я виновата. А я в чем виновата? Я тебя всегда любила. Пашечка, всегда! Ты скарлатиной заболел. Кто с тобой в больнице сидел? Мама. И… в… Крыму….ты, помнишь, обгорел? И… в институте…. Я ходила, просила. Какой ты умненький был мальчик! Талантливый! Она, тварь деревенская! Ей квартира была нужна! Я тебе не зря говорила! Мама плохо не скажет! Ей и детям ее! Нагуляла… их! Они … не твои. Только Танечка. Танечка – твоя. У нее… глаза твои. А второй – приблудок! Ну ничего, им от меня ничего не достанется. Я… решила.
Старый, обтрепанный по углам диван. Сервант. Два громоздких дубовых шкафа. У окна - кресло с протертым покрывалом. На стене над диваном – железная, овальной формы, гравюра с кораблем во время шторма.
Старые часы с маятником бьют полночь.
- … скажи, что ты меня простил! Скажи, что простил! Там, на небесах, всех прощать должны! Так и батюшка говорил. Они батюшку ко мне приглашали. Танечка и Витя. Детки твои. Батюшка серьезный такой, в очках. Про Бога все говорил. Что надо прощать. Что ты простил. Ты ведь простил меня? Правда? Я не хотела, Пашечка, не хотела, чтобы … умер… Пашечка, прости, прости меня, пожалуйста! Скажи, что прощаешь! Сыночек! Таня сказала, что ты простил уже давно. Я ей денежек дала, чтобы панихидку, как положено. Пашечка! Я не знала, не знала, что… что пил. Я думала… не знала, что пил!
Фонарь с улицы, словно рампа, освещает старый лакированный сервант, посуду и выцветшие фотографии. Мальчик и девочка: в детском саду, в школе, на выпускном. Прямые рыжие волосы сестры, светлые вихры брата.
- … мы ведь как надо тебя хоронили! А Ксанка, сволочь, говорит, что Оленька не жена и что Витя – не твой! Деньги – друзьям каким-то…. Которые тебя… споили… Я, Пашечка, так ей и сказала - сволочь ты! Я Оленьку в обиду не дам! Она ведь жена твоя. И Витя – твой сыночек. И Танечка, доченька.
По морщинистым щекам, срываясь, текут слезы.
- Пашенька, это не я! Не я говорила, что Витя – не твой! Это Ксанка все! Она - змея! Я… не думала, что умрешь. Ты прости, прости меня, Пашенька! Ты… в 61-м, в Крыму мы были. Ты «мама, мама». Меня все время звал, не отца. Ты меня всегда любил больше. Пока стерва эта деревенская тебя не заграбастала. Но я тебе всю правду про нее сказала! И говорила! И… буду… говорить… Зачем ты так на меня смотришь! Я.. это я не про Олечку, это я про другую, про Василь Палыча жену! А про Олечку я никогда! Она мне помогает. И Витечка, сынок твой, и Танюша! Они мне и кушать, и стирают. Да…
Она срывается на крик:
- Прости, прости, Пашечка! Я! Я говорила! Только не уходи! Я! Не Ксанка! Я потому что думала, ей квартира нужна. Они, деревенские, хитрые, Паша! Откуда ... мне…. что ты выпиваешь? Я бы… не стала. Я бы тогда… жили бы и жили. А ты.. любил. Ты же меня всегда любил! А она… Стой! Не уходи! Я… не хотела! Я… прости! Не уходи … только! Та-а-а-аня! Ви-и-и-итя! Отец…. уходит!
В зале с грохотом падает стул. Шлепки босых ног по кафелю кухни.
- Твою…. Опять она чайник оставила! Блин, Вить, ты чё, гари не чувствуешь!? Сгорим же на фиг! Да заткни ты ее! Невозможно слушать!
Светловолосый парень входит в спальню. Сухонькая кривоносая старушка всхлипывает, придерживая рукой подол старого халата. Другой рукой показывает в угол у окна.
Он аккуратно опускает ее руку и садится рядом.
- Ба, там никого. Это занавеска. Успокойся, ба. Всё. Тебе показалось.
Старушка медленно переводит взгляд на вошедшего. Долго, в недоумении смотрит, пытаясь узнать.
- Отец приходил.
На кухне звон посуды и шум льющейся из-под крана воды.
- Витечка, тебе отец снится?
Он устало вздохнул.
- Да, ба, иногда. Редко.
Она понимающе качает головой.
- А мне никогда. Я уж и прошу его, и прошу. Это он, - она перешла на шепот, - меня никак не простит. А я не виновата, Витечка. Я не знала. Что он…. Что болеет. А он тебя очень любил! Он и в гостях, всегда фотографии твои показывал, и все про то, как ты в школе, и в секции. Жаль, что Комсомол отменили. Ты бы как отец – выступал бы всегда, потом….
Она умолкает, вспоминая что-то.
- Оля на меня обиделась. Не заходит. Думает, это я Паше сказала, а это не я. Я бы никогда! Олечка, она ведь жена Пашина. Ты ей объясни - я не виновата, - она заискивающе смотрит ему в глаза.
Он устало вздохнул.
- Ба, ну ты же знаешь, мать работает! Устает. Когда силы есть, она заходит. Че ты…. Выдумываешь?
Она замотала головой.
- Нет, ты скажи, ты объясни - я не виновата. Не я Паше сказала. Я бы никогда… я…. а он приходит и не разговаривает со мной. Надо, чтоб он простил. И она чтоб простила. Я тогда… умру спокойно.
В зале громко захлопнули книгу.
- Да заткни ты ее, наконец! Сил моих нет это слушать!
Он выходит из спальни, аккуратно прикрывая дверь. Сестра смотрит на него, плотно сжав губы.
- Понатворила делов, теперь плачется?
Он глубоко вздохнул.
- Ну чё ты,Тань... У нее с головой не в порядке. Старая, больная. Что ты доказать ей хочешь?
Сцеживая каждое слово, она произносит:
- О! Ничего особенного. Я же воспитанная девочка с папиными глазками. Умереть ей спокойно захотелось! А я хочу, чтобы она жила! И помнила - из-за нее он спился! Из-за поганого ее языка. И деньги на водку она ему давала! Из-за нее мать на трех работах!.. И это целыми днями про мать… про тебя… Пусть подавится всем, что у нее есть! Но... чтобы закрыла свой рот!.. чтобы… чтобы..
Таня уже кричит. Перед глазами все плывет от слез. Он подходит и обнимает ее. Как в детстве, гладит ее густые, как у матери, волосы. Это всегда успокаивало ее.
- Ты, - всхлипывает она, - ты прости меня. Я понимаю… всем непросто. Она… весь день под нос себе… грязью вас с матерью поливает. А … по ночам… прощения ей... Не… на… ви – она дико мотает головой.
К ней подкатывает очередная истерика. Он крепче обнимает сестру.
- Ти-и-ихо. Ти-и-ихо. Мама придет с работы, будем чай пить. С тортом, который ты купила. Мама как раз такой любит: чтобы там бутончики всякие, лепесточки. Крема много, толку мало, - он улыбнулся и почувствовал - она тоже улыбается. – Сядем на кухне, там всегда так уютно. И ты расскажешь маме, как играла, как тебе дирижер руку пожал. Мама очень это любит. И я тоже. Мы с ней гордимся тобой! А потом…
Тихо. Маятник старых часов тикает из стороны в сторону.
В соседней комнате - шепот.
- Молится, - говорит Таня.
Молчание.
- Скоро Пасха. Надо ее искупать. Ты в ванную помоги ей залезть, помою - я. Праздник надо в чистоте встретить.
- Да, - он глубоко вздыхает, - хочется в чистоте…
В прихожей звенят ключи. С работы пришла мать.