Прапорщик Оожорин обожал машины с откидной крышей. Голубой мечтой его жизни была «Альфа Ромео» фирмы «Ферpари». «До чего практичная машина», - вздыхал он, глядя в телевизор, на экране которого принц Чарльз Уэльский садился в элегантную, блестящую на солнце «Альфу». Обжорин верил, что рано или поздно эта красавица будет стоять и у его подъезда. Прапорщик взглянул на журнальную обложку, висевшую в деревянной рамке над его диваном, с которой таращилась фарами его мечта, местами, заляпанная жирными пятнами.
Еще мальчиком он выпросил листок у хохлушки, торговавшей на рынке салом и применявшей это бесценное произведение как оберточную бумагу, и с тех пор неизлечимо болел этой машиной. Веря в приближающий звездный час, Обжорин за долгие годы начал готовиться к обустройству своей мечты. Те характеристики, которые его не устраивали, прапорщик собирался изменить самостоятельно. Ему нужна была машина на все случаи в жизни, которая не подведет хозяина не при каких обстоятельствах.Во-первых,восьмилитровый карбюраторный двигатель заменить, на экономичный, двухлитровый дизель. Тот дизель, который стоит в кочегарке на аварийной электростанции.Улыбающийся друг Оожорина Василий нисколько не сомневался во взаимозаменяемости оборудования, так как электростанцию выпускал завод с похожим названием - «Фергарри», находящийся где-то в Ферганской долине.
Второе, большая цинковая ванна, стоявшая в коридоре у Обжориных и одним своим видом раздражавшая Марфу, должна была заменить заднее сиденье машины, превратив тем самым, кабриолет экстра класса в супер грузовик с совмещенной кабиной-кузовом.
Третье, для надежности запуска двигателя был готов новый аккумулятор, со старой подводной лодки, который располагался в специальном металлическом ящике - списанном казначейском сейфе.
Резиновые баллоны, всех видов и размеров, в запас, собирались и хранились на базе, замаскированные от ВОХР и начальства под цветочные клумбы.
Всё, что было приготовлено для будущего супер грузовика с автоматически закрывающейся крышей, было выкрашено ярко-красной краской, предназначенной для пожарных щитов базы, и по настоятельной просьбе Обжорина регулярно подновлялось стариками из команды ВОХР.
Мечтая о большой, шикарной «Альфа Ромео», Обжорин ездил на другом, похожем на нее автотранспорте. Открытый круглый год верх, красный цвет «Феррари», просторный, ваннообразный кузов - все это, только в уменьшенных размерах, сочетал в себе мотоцикл «Иж-Юпитер» с коляской.
- Мой маленький «Рома», - ласково называл его Обжорин.
Несмотря на двадцать лет службы, мотоцикл, подарок родителей к полученным правам, выглядел, как новый. По мнению его хозяина, только два-три летних дня в году были благоприятны своими погодными условиями для его эксплуатации. Кроме этого, выезд из сарая затрудняли громоздившиеся в нем бочки с соляркой, приготовленные для будущей «Альфа-Ромео».
Обжорин, проехавший за всю жизнь на мотоцикле триста пятьдесят два километра, гордился техническим состоянием машины. Гордился он и двадцатилетним стажем своего водительского удостоверения. «Водитель - стажер», - называл себя Обжорин, считая это почетным званием у шоферов - профессионалов, с большим стажем.
Летним жарким днем, выкатив из сарая мотоцикл, Обжорин раздумывал, когда лучше протереть его от скопившейся за год пыли. Жена Марфа собиралась стирать белье. «Интересно, успеет она помыть мотоцикл до стирки или опять придется ждать два часа?», - рассуждал Обжорин, перегородив дорогу между сараем и домом.
Проходивший мимо местный предприниматель Адидасов спешил установить в своей квартире новенький компьютер фирмы «Samsung». Пытаясь протиснуться между мотоциклом и стеной сарая, он, удерживая равновесие, взмахнул рукой, и ... сверкнув на солнце, разлетелись осколки вдребезги разбитой фары мотоцикла. А заодно и дорогие швейцарские часы с искореженным от удара механизмом высыпали в рукав коммерсанта свои колёсики и шестерёнки.
- Здорово, сосед, - поздоровался с Обжориным Адидасов, снимая с руки браслет и выбрасывая его в рядом стоящую урну.
- Ты же мне... машину... покалечил! Я целый год ждал этого дня! - плаксивым голосом выдохнул Обжорин.
Адидасов широко улыбнулся. Незапланированная потеря двух-трех часов дефицитного времени его не устраивала. Живя рядом, по соседству, как человеку интеллигентному, ему периодически приходилось выслушивать два рассказа о героическом прошлом Обжорина. Первый, был про спортивные экс-достижения в гиревом многоподнятии. Второй - о заслуге соседа перед отечеством, тогда, когда молодой прапорщик построил рядом со штабом бетонный туалет французской фирмы «Беде», с оригинальным умывальником для мытья сапог.
- Будет тебе фонарь, - пресек Адидасов попытку Обжорина поведать историю любимого мотоцикла. - Мотоцикл помыть не успеешь. - И, развернувшись, пошел к подъезду.
На крыльце, рассматривая высунувшийся палец из порванного ботинка, сидел пятнадцатилетний недоросль - Петька Перегон.
Сплевывая через выбитый передний зуб, дитя недоразвитого капитализма, развращённый бабушкиными воспоминаниями о развитом социализме, он плевал на любые местные авторитеты, уважая только тех немногих, кто уважал его самого. Адидасов был один из таких людей.
- Здравствуй, Петр Порфирьевич, - обратился к нему подошедший коммерсант. - Не мог ли ты помочь мне в одном деле?
- Дяденька, дай сигаретку, - поздоровался Петька Перегон.- Что? Опять ящики разгружать?
- Да нет, пообещал соседу фонарь на мотоцикл. Найдешь?
- Конечно, в поселке все давным-давно такие мотоциклы в металлолом на школьный двор выбрасывали. Там этого хламу много.
- Ну, вот и сбегай, скрути быстренько, - попросил Адидасов, протягивая Петьке пачку сигарет.
Назревающий конфликт с соседом был решен. Дома Адидасова ждал компьютер. Брошенному, невыговорившемуся Обжорину срочно нужен был слушатель.Стратегически выгодно стоящий мотоцикл быстро собрал скучающих, сочувствующих сограждан. После получасовой речи горе Обжорина стало национальной трагедией. Возмущенный народ требовал справедливого возмездия. Пробившийся сквозь толпу Петька Перегон попытался что-то сказать прапорщику, но тот, купаясь в лучах всеобщего внимания, недовольно послал его довольно далеко. Петька плюнул, с досады на мотоцикл, получил затрещину, и, усевшись на крыльцо, принялся ковырять ногтем грязь с только что снятого фонаря.
Втиснувшись в коляску, Обжорин слушал доморощенных адвокатов-общественников, которые, по очереди, забираясь на подножку мотоцикла, пытались определить степень понесенного им ущерба. При словах «тысяча долларов» Обжорин, соглашаясь, лихорадочно затряс головой.
- Да, да! Как соседу! Только покрыть расходы на ремонт.
- А моральные издержки?! – Загудела заведенная толпа, не желающая расходиться. - Пусть платит за каждые пять минут просроченного времени!
Взволнованный Обжорин стал выбираться со своего насеста. Со всех сторон посыпались предложения. Через час бурного обсуждения под мотоциклом образовалась горка пустых бутылок.
Разгоряченные солнцем, спиртным и возможностью осудить «обнаглевшего коммерсанта», народные самоизбранцы решили: каждые пять минут простоя мотоцикла Адидасов должен оплатить по сто долларов, плюс бутылку водки за судебные издержки. Сверкая орлиным взглядом, воспрянувший и решительный, Обжорин сидел за рулем своего авто.
«Это же надо, - думал он, стуча себя в грудь оказавшейся в руке монтировкой. - Ездить в этом году не придется, а то вдруг от разбитого фонаря двигатель заклинит. Значит, Адидасов должен мне за триста шестьдесят два дня. В день, за двадцать четыре часа, это двадцать восемь тысяч восемьсот долларов, а за год - десять миллионов четыреста шестьдесят пять тысяч шестьсот! Плюс тысячу на ремонт, и того...».
Часто задышав, Обжорин закатил глаза: «Да я же стану богаче всех коммерсантов в районе!».
Выкрики толпы слились, в висках Обжорина громко застучал пульс, как в лихорадке, у заклацали зубы. Облако в небе стало принимать форму его мечты - «Альфа-Ромео» и, медленно, но уверенно надвигалось прямо на прапорщика.
Закончив работу с компьютером, Адидасов вышел на балкон покурить.«Опять за кого-то агитируют», - подумал он, глядя на суетящуюся внизу толпу. Увидев Петьку Перегона с фонарем в руках и посетовав, что тот не догадался отдать его Обжорину, Адидасов надел кроссовки и вышел во двор.
- Что же ты, Петр Порфирьевич, не отдал его соседу? - спросил он, беря очищенный от грязи блестящий, как новый, фонарь.
Петька презрительно цвиркнул сквозь зубы слюной в сторону Обжорина, и не долетевший плевок повис на чьей-то рубашке стоящих в толпе людей.
Обжорин, уже целый час, был для окружающих самым богатым в международном масштабе человеком. Восседая на мотоцикле, он гордо возвышался над толпою, по-царски держа в одной руке монтировку, в другой - мотоциклетный шлем.
Неожиданно, восторженный гул радующихся за него перешел на шепот и стих. Все смотрели в сторону подходящего к ним коммерсанта - Адидасов уверенной походкой направлялся к соседу. Стихийное общество любителей нового русского миллионера мгновенно таяло у него за спиной, превращая активных участников собрания в пассивных наблюдателей из-за угла.
Начавший свою гневную речь, Обжорин осекся на полуслове. Оглядевшись вокруг, он обнаружил одиноко стоящих Адидасова и Петьку Перегона. Презрительно плюнув на колесо, Петька юркнул под мотоцикл, а Адидасов протянул ярко-оранжевый фонарь. Пытавшийся улыбнуться Обжорин нервно кусал побелевшие губы.
- Я, - доверительно сообщил он, - до следующего года ездить не буду! – И, на вопросительный взгляд Адидасова промямлил: - Солнце в этом году яркое, краску может испортить.
- Солнце как солнце, - пожал плечами Адидасов. - Да ты не стесняйся, бери. Мы же соседи, друг друга выручать должны.
Положив в мотоциклетный шлем фонарь, коммерсант повернулся, чтобы уйти.
- А ты не мог бы отдать мне его весной? - попытался спасти рухнувшие надежды прапорщик.
Тихий, полный тоски голос Обжорина и странная просьба, вместо благодарности, изумили Адидасова.
- А зачем? - переходя тоже на шепот, спросил он.
- Да вот, понимаешь ли... - стал заикаться Обжорин. - Дело такое... разбогатеть можно...
Коммерции Адидасову хватало своей, вникать в чужое дело, даже если его и брали в долю, он не хотел, поэтому, поблагодарив прапорщика, доверительно посоветовал:
- Отдай фонарь своей жене, а весной она его вернет. При помощи Марфы ты заработаешь сам, да и деньги в семье останутся - делиться не надо будет.
Пока Обжорин пытался сообразить, откуда Марфа возьмет деньги, чтобы выплатить ему ущерб и моральные издержки, Адидасов, раскланявшись, ушел.
Оставшись один, и безнадежно запутавшись в своих мыслях, Обжорин досадливо крякнул. Доходное дело сорвалось и, в качестве трофеев прапорщик решил собрать оставшиеся после бурного собрания бутылки, но напрасно он шарил рукой под мотоциклом. Тут, словно из-под земли, появился Петька Перегон. Кряхтя от удовольствия и тяжело давившего на спину большого мешка, Петька плюнул под ноги Обжорину.
- Убрал бы ты, дядя, отсюда свою мотодрачку, а то весь переход перегородил! - Сказал он и, позвякивая при каждом шаге, направился в сторону магазина.
«И все-таки, куда подевались бутылки?» - глядя Петьке вслед, думал озабоченный Обжорин.