«А дальше было как всегда,
когда случается беда:
Вокруг милиция свистит,
и «Помощь скорая» летит».
Э.Успенский
Глава 7
Первым секретарём Московского городского комитета КПСС был Виктор Васильевич Гришин, и при нём было принято решение: для отдыха детей трудящихся каждое предприятие должны иметь детские лагери и сады. В нашем районе, у Дулепово, находились три московских пионерских лагеря: «Заря», от фабрики имени Парижской коммуны, «Солнечный», от института «Гидроэнергопроект», и «Мир», от 1-го троллейбусного парка. На Живагинских прудах каждый из них имел свою купальню. Также все они здесь имели летние детские сады.
Обслуживающий персонал в лагерях практически не менялся годами, приезжали сюда одни и те же вожатые, нянечки, повора, и другие работники. Дядя Гриша Таряник с женой работали в «Заре», и в один год они остались на зиму. Тогда их сын, Витька, стал со мной ходить в Мошницкую начальную школу, во второй класс. С тех пор, каждое лето, мы всегда с ним встречались, когда он приезжал к родителям. И в это лето, по пути в пионерский лагерь, Виктор, на своей автомашине «ВАЗ-2103», заехал ко мне на дежурство в Молжаниновку.
- Пойдём, я тебя угощу, сказал он мне.
Мы вышли на улицу, он открыл багажник, в котором стояли два ящика
с вином «Арбатское».
- Тебе какое: красное или белое? – спросил он.
- Любое, - ответил я.
Я не пил ни того, ни другого.
- Завтра, в обед, жду тебя с Любой у нас.
Виктор работал директором продовольственного магазина у метро «Павелецкая». В новенькой машине звучала музыка из импортной магнитолы, на торпеде лежали дефицитные японские аудиокассеты. Он в армии не служил, его порезали в уличной драке ножом, и он перенёс операцию. Окончив техникум связи, ему предложили выехать на работу в провинцию. Тогда, получившие высшее, или техническое, очное образование, будущие специалисты должны были отработать два года по распределению. Виктор с этим не согласился, и пошёл работать в магазин рубщиком мяса. Я тогда подумал: «Поменял шило на мыло. Не каждый мог поступить в техникум, а он ушёл в мясники».
На следующий день мы с женой были у Таряника в гостях, водка «Посольская», красная рыба, колбаса, другие деликатесы.
- Купи ты себе машину, - предложил мне Виктор. – Тысячу рублей найдёшь, а там я тебе помогу, у меня друг работает в комиссионном магазине.
- Найти-то я, может, и найду, а отдавать как? – ответил я.
- Слушай, брось ты эту службу, - предложил он, - приходи ко мне
работать мясником, и через год у тебя будет машина.
Я себя никак ни мясником, ни торговцем не представлял.
- А чего ты ко мне за продуктами не приезжаешь? – спросил Виктор.- У
меня вся милиция моего района ошивается. Иных, наиболее наглых, приходиться просто выгонять.
И вот, я, получив получку, с женой поехал в Москву. Виктор, встретив нас, обрадовался, сразу повёл в подвал.
- Что вам надо? Мясо надо? – спросил он.
- Да, - подтвердила Люба.
Мы не знали, как нам распределить мои 155 рублей, и её 85, чтобы хватило на месяц. Не набрать бы лишнего.
- Ещё что? Рыба нужна?
- Да, - снова подтвердила жена.
- Какая рыба? – спрашивает Виктор, и, видя наше замешательство, предложил:- Сёмга есть, будете брать?
- Будем, - ответила жена.
- Сколько вам?
- Рыбки две, - сказала она.
«Что она говорит? У нас денег-то», - подумал я. А Виктор, поняв, что Люба в глаза не видела эту рыбу, подозвал работницу:
- Клава, вот подбери этой женщине продукты, а мы с другом пойдём в
кабинет. Там нас найдёте.
В кабинете он достал початую бутылку, налил водку в стопки, потом взял лавровый листик, поджёг его зажигалкой, и затушил в жидкости. Выпили.
- Для чего ты это сделал? - спросил я.
Он дыхнул на меня и спросил:
- От меня пахнет?
- Не чувствую, - ответил я.
- А до тебя я уже принял 200 грамм.
Вернулась Люба, и, смеясь, мне говорит:
- Там такая огромная рыба.
- Да, при этом и цена у неё огромная, - сказал я ей.
В очередное моё дежурство к нам в отделение приехал великий хоккеист, мой кумир, Виталий Давыдов, неоднократный чемпион мира, Европы и Олимпийских игр, тренер моей любимой команды, «Динамо». Он приехал по поводу инцидента нашего сотрудника с не менее великим защитником, Валерием Васильевым, одним из героев исторической серии игр в Канаде 1972 года. В руках тренер держал две хоккейные клюшки.
- Можно мне увидеть начальника отделения, - спросил меня Виталий Семёнович.
А Валерий Григорьевич уже вышел и встречал его в дверях, они прошли в кабинет.
А дедо было так:
На посту 106 км, в Спас-Заулке, инспектор дорожного надзора, недавно поступивший к нам на службу, остановил автомашину «такси». У водителя в путевом листе не было отметки диспетчерской службы. Из машины вышел пассажир, и попросил их пропустить. Инспектор был непреклонен, и тот представился, показав удостоверение: «Васильев Валерий Иванович, 1949 года рождения, капитан милиции», и снова попросил продолжить поездку, так как очень надо. Сержант упёрся, и Васильев схватил его за грудки, прижал немного к "борту". Инспектор сразу позвонил в милицию по «02». Хоккеист был задержан и доставлен в ОВД Клина. Туда приехал старший смены инспектора, были принесены извинения, и легенда советского хоккея был отпущен. Вторая клюшка предназначалась для нашего принципиального инспектора, а я бы ему её не отдавал. Он у нас недолго прослужил.
Между тем, на аттестации личного состава мне было указано, что я являюсь отличником милиции, в нарушении дисциплины не замечен, но не повышаю свой общеобразовательный уровень, с чем я был согласен. Надо соответствовать офицерскому званию. Алексей Степаненко, который поступил в Саратовскую среднюю школу ГАИ на заочное отделение, уговаривал меня тоже туда поступать:
- Вить, там учатся со всего Союза, а кто с Москвы – их принимают легко. Я математику сдавал, стоим толпой у дверей. Из аудитории выходит грузин, к нему обратились с вопросами:
- Сдал?
- Сдал, - отвечает.
- На что?
- Четыре.
- Что спрашивали?
- Какой - то гипотенуз.
Наши офицеры: Иван Сон, Сергей Галкин, Владимир Тихонов, Андрей Истомин, Анатолий
Татарчук, а также: Сергей Герасимов, Андрей Бошин, Александр Журавлёв, закончившие очное отделение этого учебного заведения, все
зарекомендовали себя с хорошей стороны, и были грамотными сотрудниками.
Павел Качалов до этого рекомендовал мне поступать в библиотечный техникум, что у метро «Щёлковская» в Москве. Там был юридический факультет, учится – два года по вечерам, и я сдал туда документы. Сочинение я написал, а, когда поехал на экзамен по истории, то со мной увязалась жена, после экзаменов хотела заехать в магазин. Мы зашли в техникум, и я понял: какую ошибку я сделал. Перед аудиторией стояли одни девчонки, не малинник, а целая цветочная плантация, и по выражению лица Любы было видно, что ей совсем не улыбается, чтобы я там учился. Вместо поддержки я получил обратный эффект, и, засыпавшись на вопросе: «Пять признаков империализма», - назвал только три, - я не стал выплывать, хотя меня преподаватель явно вытягивал, предлагая ещё посидеть, подумать. А что думать? Хуже всего, когда не знаешь, да ещё забудешь. Можно было
посидеть, пойти к преподавателю последним, но я отогнал эту мысль.
- Очень жаль, - произнесла секретарь, выдавая мне обратно аттестат о
среднем образовании, - у вас «четыре» за сочинение, вы бы прошли.
Цель я уже себе поставил, и осенью 1979 года я записался на двухгодичные курсы английского языка, организованные на «Выстреле». А дальше, планировал поступить в Высшую школу милиции, куда, в основном, поступали наши сотрудники. Если не поступлю, то тогда можно окончить и среднюю школу ГАИ. Любе не нравилось, что я по вечерам уходил. Это было видно по её настроению, но «цель оправдывает средства». Я её не посвящал в служебные дела, и в свои планы, да, она не очень – то интересовалась. Главное, чтобы я был при ней и приносил зарплату.
В Москву, к Жердевым, приехала тётя из Америки. Она была родственницей отчиму Валеры, дяде Ване Вдовенко. Её звали Клавдией, и история её начиналась с Отечественной войны. В то время она была медицинской сестрой, и вместе с бойцами попала в окружение, а потом в плен. В Германии Клавдия попала на работы в поместье высокопоставленного офицера. Там работники трудились шесть дней в неделю, с одним выходным. При освобождении они попали в зону, контролируемой армией США, и американский военный увёз её к себе в Штаты, женился на ней. Дядя Ваня во время войны работал в Нижнем Тагиле, выпускающий танки «Т-34», и был награждён золотой звездой Героя социалистического труда и орденом Ленина. Интересно, что он писал в анкете, отвечая на вопрос: были ли родственники в плену? В Советском Союзе зря звёзд не давали. Дядя Ваня мне рассказывал, что сначала войны броню на наших танках немецкие «Тигры» пробивали. Стали думать: увеличили толщину брони, слишком тяжёлый получался танк, терялась скорость. И один наш инженер предложил отливать двойную броню, не увеличивая общей толщины. Между пластинами расстояние – воздух. Снаряд в танк попадал: внешняя броня пробивалась, а внутренняя нет.
С мужем Клавдия развелась, жила она в Нью-Йорке, в однокомнатной квартире, с дочерью, которая тоже была в разводе, и с внучкой. Она работала врачом, и имела одну машину на двоих с дочерью.
В Белгороде у неё остались брат с сестрой и племянники, родители умерли. Она с самого начала писала письма в Советский Союз, но они до адресата не доходили. И вот, только теперь ей разрешили туристическую поездку на Родину. Валера с Галей встречали тётушку в Шереметьево. Они потратили свои месячные зарплаты, закупив продукты, чтобы встретить её достойно.
В аэропорту, туристы из Америки, узнав, что тётя Клава в столице будет
проживать в гостях у родных, попросились к ним в гости, чтобы посмотреть, как живёт советская семья. Когда американцы переступили порог трёхкомнатной квартиры Жердевых, то их позвали за стол, - мы же гостей без угощения не отпускаем. Они сначала отказывались, вроде, пришли посмотреть, но их уговорили. А когда выпили, то совсем раскрепостились.
Хорошо, что были осенние заготовки, всем всего хватило. Ничего такого подобного в Америке, по словам Клавдии, не было: ни консервированных грибов, огурцов и помидоров, ни варенья, ни компотов. Там всё покупалось в магазинах, а ходить в лес за ягодой, или грибами, жители не могли, частная собственность. Там, двигаясь по трассе на машине, нельзя было съехать в сторону, висят таблички: «Частная собственность». Тётя Клава рассказывала, что масло у них не такое вкусное, а яйца продаются без скорлупы, потому, что куры несут их по два раза в день, и скорлупа не успевает образовываться. Свиньи на антибиотиках вырастают за четыре месяца, и мясо не такое вкусное, как в Москве. Семечки у них продают очищенными от лузги.
Тётя Клава привезла два огромных чемодана с вещами, которые
перемещались на колёсиках. В них были подарки, начиная от детских распашонок и нижнего белья, заканчивая шубами.
- Тётя Клава, зачем вы детские вещи везли? У нас хлопчатобумажного
белья в магазинах много.
- Ты знаешь, Галя, я же не знала, как здесь живут, у нас никакой
информации нет. Я спросила у эмигрантов, которые недавно выехали из
Союза: «Чего там нет»? «Там ничего нет», - ответили мне.
Первый город, который её группа посетила, был Львов. Тёте Клаве не понравилось, как их там встречали. И переводчица очень плохо переводила.
- Они к нам чуть ли не целоваться лезли, восторгались: «наши американцы, наши американцы». В штатах за мной, как за русской, следит ФБР, и я знаю, что у меня в квартире находится камера.
Тётя Клава всегда ездила по Москве на такси, и расплачивалась с водителями
долларами. А такси, после заказа по телефону, приходилось ждать. На метро она ездить отказывалась. Но потом её Валера убедил:
- Мы такси целый час прождём, у нас метро рядом, давайте не будем терять время.
- Хорошо, Валера. Ты только не отпускай меня от себя.
После поездки она поделилась своими впечатлениями:
- Мне очень понравилось в метро, - говорила она, - так всё красиво. А я уже много лет не езжу в метро Нью-Йорка, он у нас «тьюб» называется. Действительно, как труба: темно и грязно. Я ехала в поезде, и вошёл негр. Со мной рядом сидела женщина. Он обратился к ней: «Уступи мне место». «А почему я должна вам уступать» - ответила она. Он вытащил пистолет и
застрелил её. С тех пор я на метро не ездила.
Вечером Галя с тётей Клавой шли от метро домой через Есенинский бульвар. В парке гуляла детвора. Американка обратила внимание на то, что
ребятишек много, а взрослых единицы.
- Галя, а где же родители, почему дети одни?
- Дома, или на работе, - не понимая вопроса, ответила Галя.
- И не страшно оставлять их без присмотра? – спросила американка.
- Нет. Они привыкли играть одни. Прохожие и другие взрослые же есть.
- А в Нью-Йорке ребёнка нельзя оставить без внимания и на десять
минут. Его или украдут, или изнасилуют. Мы сами после десяти вечера из дому не выходим, опасно. Мою квартиру грабили два раза: с работы прихожу, там ничего нет, всё вынесено. За счёт страховки восстанавливала утрату, - рассказывала тётя.
В другой раз, Галя с ней шла мимо винного магазина, в который стояла
очередь, и там началась драка. Гале было неудобно, что иностранка видит
такую неприглядную картину, но той было любопытно на это посмотреть:
- Галя, давай подождём, - попросила она.
Не прошло и пяти минут, как подъехал милицейский «УАЗ», так называемый в народе «воронок», драка прекратилась, милиционеры четырёх дерущихся мужиков посадили в машину, и уехали. Это тётю Клаву
поразило.
- Галя, у нас, если такая драка, подъезжает полиция, дубинками лупят
всех подряд, и увозят всех в полицейский участок.
Тётя Клава никогда не была в Москве, она жила в Белгороде, и столица ей
очень понравилась. Она была сильно расстроена, когда настало время возвращаться обратно в Америку.
- Я бы всё там бросила, если бы можно было вернуться на свою Родину. В штатах невозможно жить русскому человеку, - говорила она.
- А как ваша дочь? – спросила Галя.
- Что дочь? Она типичная американка.
Тётя Клава задекларировала кольцо с бриллиантом, когда пересекала границу, и подарила его племяннице. В «Берёзке», в ювелирном отделе, она купила похожее кольцо советского производства.
- Галя, за это кольцо в Нью-Йорке я окуплю всю свою поездку, - сказала она.
За зиму, нанесённая краской, дорожная разметка стиралась, и по весне
дорожники снова начинали её наносить на проезжую часть. Сначала они вручную кисточкой намечали точки, а потом машиной по этим точкам наносили разметку. Передали мне в «дежурку» рапорт инспектора вместе с водительским удостоверением одного водителя. Инспектор писал: «Перед переездом, на 49-м км, водитель обогнал машину, нарушая ПДД, я стал заполнять извещение, а он, схватил со стола талон предупреждений и убежал».
Вечером нарушитель заехал к нам на 26-й км, в Молжаниновку.
- Я так поступил, чтобы мне не сделали прокол в талоне, потому что я не нарушил правила дорожного движения, - объяснил он.
- Как же не нарушили? Вы же совершили обгон ближе ста метров до переезда. Правила запрещают это делать при отсутствии разметки.
- Согласен, но там была разметка.
- Там не разметка, а точки для нанесения разметки.
- Я адвокат,- продолжал оспаривать водитель, - точки, это - тоже разметка. Давайте откроем Правила.
Я зачитал пункт Правил вслух: «К дорожной горизонтальной разметке относятся…», - идёт перечень, и в конце его, - «…и иная разметка».
- Почему эти точки не могут подпадать под понятие: «иная разметка»? – спросил водитель.
С этим доводом уже согласился я, и вернул адвокату его талон предупреждений без отметки в нём.
Уральский Валентин Алексеевич ушёл в отставку, и со мной стал дежурить старший лейтенант милиции, Кулебякин Алексей Иванович. Он к нам перевёлся из Солнечногорского ОВД. А туда ушёл Старов Виктор Иванович, и заместителем по службе назначили Волкова Виктора Павловича. Наше подразделение находилось на участке Ленинградского шоссе, который обслуживало 2 отделение ГАИ Москвы. Вечером к нам сотрудники этого отделения привели молодую женщину и попросили:
- Ребята, посторожите её, пока мы с машинами разберёмся. Она совершила ДТП, находится в нетрезвом состоянии, документов никаких нет.
Ребята – это мы: Кулебякин, Чуланов и я. Мы пригласили довольно симпатичную женщину в ленинскую комнату, где до этого в домино играли Алексей Иванович и Вячеслав Григорьевич. Женщина была в возбуждённом состоянии, без головного убора, в распахнутой дублёнке, в джинсах и в дорогих сапожках. Я сел у выхода, страхуя попытку побега, Чуланов остался сидеть за столом в ожидании напарника, а Кулебякин вступил в диалог с
Задержанной:
- Где ваши права?
- Нету, - ответила женщина.
- Как нету? Сейчас обыщем, - пригрозил Алексей Иванович.
- Обыскивайте, - громко произнесла женщина с отчаянием в голосе,
скинула на сиденья дублёнку, оставшись в кофточке, и взялась расстёгивать
джинсы.
Вячеслав Григорьевич развернулся в её сторону, перестав громыхать фишками, я застыл, уже думая, что увижу бесплатный стриптиз, но Кулебякин подскочил к женщине, вовремя успел взяться за пряжку ремня, и успокоил её. Она вскоре начала улыбаться и отвечать на шутки. Когда она ушла с московскими гаишниками, – я спросил Алексея Ивановича.
- Чего ты её остановил, пусть бы раздевалась?
- Нельзя этого допускать. У неё потом началась бы истерика, и
попробуй тогда её одень, - разъяснил Кулебякин.
Олимпиада-80 в Москве. Я сутки на дежурстве, два дома, и все игры смотрел по телевизору. Зато обедал в столовой в Шереметьево-2, в красивом современном аэропорту, куда мы ездили обедать вместе с командиром. Там я впервые увидел раздвигающиеся стеклянные двери, при приближении к ним, и попробовал напиток «Фанта», который оказался далеко не полезным.
К Олимпийским играм были построены и введены в эксплуатацию
новые посты ГАИ: на 79 км в Давыдково, на 65 км в Солнечногорске и на 33 км, в Чёрной Грязи. Пост-стакан на 41 км у монумента «Штыки» был передан нам из УВД г.Зеленограда. Кроме того, нам передали пост на малом бетонном кольце Ленинградско - Волоколамского направления, пересекающегося с 32 км Пятницкого шоссе. В Солнечногорском районе, на Ленинградском шоссе, остановки общественного транспорта были украшены мозаикой.
Были проведены тесты всему личному составу. Необходимо было каждому сотруднику ответить на 300 вопросов, после чего врач-психолог делал соответствующее заключение. Я предстал перед очами молодого мужчины, в белом халате. Он, просматривая мои ответы, что-то записывал, и спросил меня:
- Вы рисуете?
- Да, нет, - ответил я.
Он снова углубился в записи, и задал второй вопрос:
- Поэзией увлекаетесь?
Неожиданные для меня были вопросы. Мне нравились песни на стихи Есенина, слушал Окуджаву, и особенно, конечно, Высоцкого, но так, чтобы сидеть с томиком Пушкина, такого не было. А из школьной программы мне больше нравились стихи Лермонтова. Три раза был в Третьяковской галерее, рисовать мне не приходилось: писать маслом не умел, и не пробовал. Не
знал как. Поэтому я ответил отрицательно.
В Москву приехала делегация полицейских из США по обмену опытом.
Следующая олимпиада должна была состояться в Лейк-Плесиде. В ГУВД Московской области организовали им отдых, решили вывезти коллег на природу. Они расположились на берегу Истринского водохранилища, развели костёр, пожарили шашлык. Пикник, одним словом. Американцы были в изумлении, что у нас так просто можно выехать в лес, на реке свободно ловить рыбу, разводить костёр. Они были очень довольны.
Об этом рассказал Владимиру Кузнецову Николай Иванович Богнат,
который был направлен в командировку в Москву, в ГУВД Московской области для обслуживания гостей на время Олимпиады, а он поделился со мной. Владимир жил в Лунёво, как и Богнат, он, работал на головном участке, с 35 по 40 км на служебном мотоцикле «Урал». В свою очередь я рассказал ему о вояже родственницы Жердевых, тёти Клавы. Так, он потом ещё два раза заводил со мной разговор о жизни в Соединенных штатах:
- Там мы жить не сможем, - убеждённо говорил он.
Мы всей роднёй поехали в Москву на свадьбу. Замуж выходила моя кузина Марина, и там я встретился с её двоюродными сёстрами, Галиной и Наташей. После совместного культпохода на ВДНХ 13 лет назад, я с ними не виделся. Галя была с мужем, и я с женой. А, ведь, с тех пор, как Лёшка Гусев «подвёл меня под монастырь», выдавая себя за меня, я с ней не общался. Я видел, что Галя была взволнована. Она почти не изменилась за 20 лет. Похорошела, конечно, став женщиной, она имела двух дочек, погодок, которые приехали с ней. Галя пригласила меня на танец, и, обнимая ее за талию, я чувствовал её внутреннюю дрожь. Наших отношений мы не касались. «Лёха, конечно, признавался ей в любви, и пусть она думает, что это исходило от меня», - решил я. Свадьба была в квартире, так что поговорить с Галей тет-а-тет не пришлось. И хорошо. Я не хотел, чтобы она разочаровалась, узнав правду. До сих пор этот грех обмана лежит на мне, потому что, через три года она умерла в больнице.
В 1981 году дивизион изменил дислокацию и переехал в деревню
Пешки, на 56 км Ленинградского шоссе, в отремонтированное и перестроенное здание школы. В дореволюционное время в этом здании был почтовый ям. Деревня получила название не от шахматной фигуры, а от того, что здесь возчики сходили с саней и карет, и шли пешком на крутую гору с названием: Красная гора, в направлении Москвы, чтобы легче было лошади. Здесь же, на 55 км, находилась деревня с таким же названием. Известен такой факт: в 1941 году, после неожиданного захвата фашистами Солнечногорска, в этой деревне находился командующий 16-й армией, Константин Константинович Рокоссовский, и едва не попал в плен. А гору в обратном направлении, перед Пешками, напротив Красной, называли Золотой. Это название она получила потому, что целый день прогревалась солнцем, и с неё снимали по два урожая. На её вершине – погост, а у подножия, у Ленинградского шоссе, сейчас братская могила павших воинов в Отечественную войну.
Дивизион получил двухэтажное, кирпичное здание, отремонтированное силами наших сотрудников, а ученики стали посещать новую школу.
В дежурной части было просторно. Вечером к нам зашёл Володя Тихонов и спросил:
- Командир на месте?
- На месте, - ответил я,- а что ты хочешь?
- Рапорт подписать на учёбу.
- А теперь куда? – спросил я.
- В Калинин, на юридический факультет, - сказал Володя.
Тихонов окончил дневной факультет Саратовской школы ГАИ с красным дипломом. Тихонов ушёл, а я Кулебякина спрашиваю:
- Может мне тоже рапорт на учёбу написать?
- Конечно, напиши. Иди, пока командир здесь, - говорит мне Алексей.
- С другой стороны, до экзаменов осталось две недели, - засомневался я,- когда готовится?
- Иди, иди, учись, тебя там ждут, - заверил меня Кулебякин.
Алексей Иванович был старше меня на 10 лет, я много чему у него
научился за время совместной работы. На некоторые вещи он мне открыл глаза, в тех вопросах, о которых я даже не задумывался. В частности: о правосудии. Коснувшись войны, он мне поведал: «Мой отец ушёл в Армию в 1938 году, после моего рождения, прошёл финскую войну. Ещё не демобилизовался, как началась отечественная. Попал в плен. Когда освободили из концлагеря, погрузили в товарный вагон, и привезли в Москву, на Белорусский вокзал. Жили мы тогда в деревне Сокол, тогда это была подмосковная деревня. Из вагона никого не выпускали, а в ночь поезд тронулся в сторону Сибири. Домой отец вернулся через 10 лет после того, как из него вышел. Пришёл, посмотрел на нас, и ушёл. Ничего его с семьёй уже
не связывало».
Или, рассуждая об исторических событиях, Алексей Иванович меня
спросил:
- Царскую семью за что расстреляли?
Действительно: за что? Воспитанный на основах марксизма-ленинизма, я
себе такой вопрос не ставил. Получается: предали царя.
Валерий Григорьевич мне рапорт подписал, не говоря ни слова.
Кулебякин привёл ещё два примера из своей жизни: «В 1971 году Волжский автозавод начал выпускать «Жигули». У поворота с Ленинградского шоссе на Менделеево произошло ДТП: в сторону посёлка двигался рейсовый автобус, и он остановился на остановке у монумента защитникам Родины, у «Штыков». Со стороны Зеленограда двигалась новенькая «копейка», водитель которой, объезжая автобус, выехал на встречную полосу. Дорога там, ты знаешь, двухрядная. Навстречу ему двигался мотоцикл с коляской, и мотоциклист принял влево, то есть, тоже выехал на полосу встречного движения. Но водитель «ВАЗ-2101» в этот момент возвратился в свой ряд, и занял свою полосу движения. Успел. И они бы разъехались, если бы не действия мотоциклиста. Столкновение
произошло, водитель мотоцикла и его пассажир погибли.
Я тогда в отделе работал экспертом-криминалистом, и выезжал туда со следователем. Мы чётко зафиксировали тормозной след «Жигулей»: две чёрные полосы резины от колёс на правой стороне дороги по ходу движения, ровный тормозной след. Я его сфотографировал. Так вот, водителю «Жигулей» дали 10 лет лишения свободы».
- Да, ты что! – удивился я.
- Да. И знаешь почему? Один из погибших был сыном работника
исполкома, от которого зависело распределение квартир.
- А помнишь: девчонку изнасиловали и убили, в том же году? –
Продолжал рассказывать Кулебякин.
- Около Ожогина?- спросил я.
- Да.
- Конечно, помню. Тогда это был из ряда вон выходящий случай.
Алексей начал рассказывать вторую историю: «Преступника нашли. Он раньше уже отбывал срок за изнасилование. Но в суде дело разваливалось, не смотря на то, что у него нашли часы девчонки. Если по преступлению у следователя слабая доказательная база, то обвиняемому «шьётся» параллельное дело. Поэтому, раз не доказано убийство, то обвинение предъявило ему изнасилование. Но обвиняемый был в не сознанке, как и в первом преступлении. И здесь тоже доказательств не хватало, и тогда в зале суда встала женщина, попросила слова. Она была женой преступника. «Смотрите», - обратилась она к судьям, расстегнув кофточку. На шее и груди у неё были характерные синяки и кровоподтёки. « У него, - она показала на обвиняемого мужа, - привычка такая: занимаясь любовью, всегда душить». И тому дали 8 лет тюрьмы. Убийство не доказали, а за попытку изнасилования – 8 лет. Вот тогда я сказал себе: «С нашей юриспруденцией надо заканчивать».
Из Солнечногорского ОВД к нам перевёлся старший лейтенант милиции, Литвин Владимир Николаевич. Он сначала работал в смене, а потом в отделе дознания с Брифом Георгием Абрамовичем. Сидит он за столом в кабинете, и раздался стук в дверь.
- Войдите.- откликнулся он.
Дверь распахнулась и показалась дородная женщина, заполнив собою весь дверной проём.
- Здравствуйте. Меня вчера ударили в зад,- сразу заявила она с порога.
- Не вижу,- сказал Владимир Николаевич, стараясь придать голосу серьёзные нотки.
Женщина искренне расхохоталась, всё тело её тряслось от смеха, как простокваша в миске, когда её несёшь к столу. Успокоившись, сказала:
- Вчера я ехала на своей машине, и почувствовала удар в заднюю её часть. Произошло столкновение "Камаза" с "Волгой", которой управляла я.
- Это другое дело. Вы пришли по адресу, проходите, садитесь,- не скрывая улыбки, сказал Литвин.
На фото: штабные - Леонид Белоусов,Георгий Марцинович,Евгений Инютин,Юрий Подъячев,Георгий Бриф,Владимир Литвин.