РИТУАЛ СМЕРТИ. КОНСПЕКТЫ
[Из лекций д.и.н., профессора И.В. Вернера]
Рассеянный взгляд профессора блуждал где-то далеко, в недосягаемых для простых смертных горних высях, поверх наших голов. Какие-то обстоятельства явно мешали ему сосредоточиться на теме сегодняшней лекции.
Такое иногда случалось. Не часто, но…
Бывало.
Злые языки утверждали, что всему виной грузинский коньяк из знаменитой профессорской фляжки. Некоторые знатоки даже брались назвать марку и число звездочек благородного напитка, столь ценимого Вернером. Но если по поводу коньяка ещё можно было поспорить, то сорт сигарет, что предпочитает Игорь Валентинович, всем нам хорошо известен. Душистый болгарский «Интер». Он неизменно выкуривал одну, а то и две сигареты во время лекций, неторопливо прохаживаясь по аудитории.
Вообще-то в учебном корпусе абаканского истфака курить строго-настрого воспрещалось. На сей счет, на всех этажах администрация развесила таблички:
«Курение в учебном корпусе запрещено».
На одной из них рука безвестного, а посему и оставшегося безнаказанным студента вывела простым карандашом краткое, но крайне важное уточнение:
«Кроме Вернера, Пахмутовой и Махно».
Вполне объективный взгляд на вещи.
По меньшей мере, двое из вышеупомянутых преподавателей в былые годы занимали должность декана на нашем славном историческом факультете. Оба, к тому же, являлись заядлыми курильщиками – не расставались с сигаретами ни в рабочих кабинетах, ни в учебных аудиториях. Стоит ли говорить, что в их время до развешивания подобных объявлений не опускались.
О времена, о нравы…
Однако, чу, тише! Прозрачный, невесомый шлейф Клио коснулся высокого профессорского чела. Игорь Валентинович сразу же отложил в сторону журнал посещаемости студентами занятий, не утруждая себя проведением переклички. И лекция началась.
-Самое первое собрание древних вещей из Хакасии, датируемых гуннским временем, безвозвратно утеряно в огне пожара в Кунсткамере зимой 1747 года. Нам достались лишь рисунки и описания. Их составил сам главный собиратель этой коллекции Даниэль Готлиб Мессершмидт, чья небольшая, но чрезвычайно трудоспособная экспедиция с 1721 по 1722 год вдоль и поперек исколесила все степи и предгорья Хакасско-Минусинского края.
Профессор окидывает аудиторию беглым взглядом поверх очков в изящной металлической оправе. Вообще, Вернер близорук. Но очками пользуется только во время лекций. В остальное время он прекрасно обходится без них.
-Незавидна судьба этого бесценного собрания древностей. Ведь обработать должным образом коллекцию учёному так и не удалось. А после она попросту сгорела дотла... Более того, рукописи Даниэля Готлиба Мессершмидта в России не опубликованы до сих пор. Справедливости ради констатирую, что немецкое издание увидело свет тоже лишь в 1962 году. Поэтому учите языки, уважаемые коллеги, дабы иметь в своем распоряжении - не побоюсь этого слова, главные первоисточники по археологии Хакасии. И прежде всего – «шпрехен зи дойч». Тем паче, что вслед за Мессершмидтом в здешние края отправились экспедиции Миллера, Гмелина, Палласа…
Немцы-исследователи Сибири являлись коньком профессора. В этой теме в равной степени крылись его сила и его слабость.
Сила – потому, что здесь ему не было равных.
Что ж касается слабости… При рождении в паспорте будущего профессора Игоря Валентиновича Вернера в графе национальность значилось - «немец». Он был родом из одного из малых населенных пунктов советской Хакасии, куда с началом войны высланы его родители, причисленные к пятой колонне. Любой другой на месте Вернера уже со школьной скамьи поставил бы на своей карьере крест. Но наш будущий профессор явил себя крепким орешком. Имея на руках блестящий школьный аттестат и явные склонности к гуманитарным наукам, он обратил взор в сторону столичных вузов, куда шансов поступить, между нами говоря, у него практически не было.
Несмотря на это Игорь Вернер поступил на исторический факультет МГУ - «кузницу» кадров для партийной номенклатуры и комитета госбезопасности. В этом юному немцу из Хакасской автономной области помог счастливый случай.
В составе университетской приемной комиссии был известный в то время академик из ГДР, читавший в Москве лекции о развитии рабочего движения в кайзеровской Германии. Но для нашей истории важнее то, что это был человек, хорошо знакомый с советской действительностью.
На вступительном экзамене абитуриент Вернер отвечал без подготовки. Он успел морально подготовиться к возможному провалу и поэтому не особенно-то удивился, когда ему предложили подождать за дверьми.
За Игорем в коридор вышел гэдээровский профессор.
-Позвольте уточнить, молодой человек, вы – Вернер?
-Да.
-Очень приятно. А моя фамилия Вагнер…
На первый курс исторического факультета главного вуза страны выпускник средней общеобразовательной школы из далёкого поселка Шира был зачислен в порядке исключения. Из уважения к авторитету и званиям принимавшего у него вступительный экзамен профессора Эриха Вагнера из Восточной Германии.
Спустя годы профессор Вернер из Восточной Сибири уже сам приходил на помощь абитуриентам, чтобы те выдержали достойно вступительный экзамен.
Эту историю бесконечно пересказывали друг дружке студенты факультета. Она уже являлась своеобразным приложением к лекциям Игоря Валентиновича Вернера. Создавала вокруг него неповторимый романтический ореол. Благодаря чему его аудитория неизменно была полна благодарных слушателей.
-На рубеже тысячелетий в Хакасско-Минусинской котловине складывается таштыкская археологическая культура. Фундаментом её стали обычаи местных скифов - «тагарцев». Но основные черты - это влияние переселенцев из Тувы и Монголии – хуннов и родственных им тюркских племен. Не обошлось здесь, конечно же, без участия и Поднебесной империи. Все ж-таки, международным языком общения в ту далекую эпоху был китайский, а ханьская государственная модель представлялась для кочевников центральноазиатских степей идеальным образцом для подражания. Ведь как говорил один мудрец, не стоит каждое утро начинать с изобретения колесниц… – с улыбкой продолжает свою лекцию профессор, уже полностью оторвав глаза от разложенных на кафедре заметок.
-Своё название культура получила по месту первых раскопок. Могильник на реке Таштык в нынешнем Боградском районе Хакасии. Эталонный памятник, открыт создателем археологической шкалы минусинских древностей Сергеем Теплоуховым. Хронологические рамки бытования таштыкской культуры, ну или эпохи, если будет угодно, - первый век до нашей эры тире пятый век нашей эры. Приблизительно, пятьсот лет. И, поверьте, это - огромный период для истории человечества. За пять столетий над Европой успела взойти и закатиться звезда Римской империи, одной из величайших держав древнего мира. Случилось всё это, скажу я вам, никак не в одночасье. За те же пять веков в Китае сменилось два десятка династий и царств, и каждое из них оставило свой след в истории евразийского материка. Однако же что в это самое время происходило здесь, в предгорьях Саяна-нашего-Алтая, мы вряд ли когда-нибудь доподлинно узнаем. Так как в нашем распоряжении имеются лишь материальные остатки пышной и, не побоюсь этого слова - уникальной культуры.
Профессор в раздумье опустил глаза, попробовал пошевелить кафедру.
-Памятники таштыкской культуры, на мой субъективный взгляд, пожалуй, единственное, что не дает нашим коллегам-археологам заскучать. Каждая вновь открытая могила заставляет их искать сколько - нибудь приемлемое объяснение тому, что в ней обнаружено. Многообразие погребального обряда попросту не оставляет нам иного пути.
Вернер выходит из-за кафедры и становится у окна. В его пальцах, словно по волшебству, возникает сигарета.
Многие студенты, переглянувшись, разом откладывают шариковые ручки. Даже Шурик Томочаков перестает рисовать психоделические и жуткие по своей реальности комиксы, неотрывно наблюдая за Игорем Валентиновичем.
Наступил момент для жесткой лирики.
Без компромиссов.
-На пороге нашей эры в Хакасии встретились, по меньшей мере, два этноса с разной культурой и абсолютно разными взглядами на мироздание. В типичной ситуации, какую вы можете без труда отыскать в исторических хрониках той же Европы, они должны были бы вцепиться друг другу в глотку. И победителем в такой схватке стал бы сильнейший. Но каким-то образом эти два народа сумели договориться. Поразительный факт. Суровые воины, привыкшие предавать тела погибших соплеменников очистительному пламени огня, подобно скандинавам - викингам, нашли общий язык с пахарями и скотоводами, у которых сложился целый ритуал сохранения и мумификации мёртвых. В итоге, мы имеем с вами удивительный симбиоз культур. У нас встречаются обычные трупоположения, и сожженные покойники, чьи кости, собранные в мешочки, тщательно упакованы внутри сшитых из ткани, бересты и кожи кукол - манекенов. Ведь как не крути – в могиле захоронено подобие человеческого тела. Пусть и прошедшее сразу два совершенно разных по идеологии обряда. Это ли не удивительно? А гипсовые погребальные маски? Ещё в 1772 году в своих дневниках Пётр Симон Паллас записывает поразительную легенду о «живых лицах». О том, что якобы нередко в курганах «бугровщики» находили человечьи головы в натуральную величину, сделанные из фарфора. Жуткая, должно быть, картина... Подлинный смысл этой мало похожей на правду легенды открылся только через сто лет, после раскопок Адрианова под Минусинском. Тогда - то и стало очевидно, что грабители могил находили таштыкские маски.
Не отрывая взгляда от пасмурного весеннего пейзажа за окном, профессор методично обшаривает карманы своего пиджака в поисках зажигалки. И, хотя, из десяти студентов-археологов, сидевших на первом ряду, жертвами пагубной привычки являются не менее половины, никто из них не осмеливается прервать эти поиски и предложить Вернеру огоньку.
Это – часть процесса.
Это – неотъемлемая часть медитации.
Ибо готовьтесь, дети мои. Сейчас знание проникнет в самое ваше сердце.
Знание. Для всех. Даром. И пусть никто не уйдет обиженным.
-Аналоги таштыкским погребальным маскам наши исследователи искали по всему свету. От Древнего Египта, Греции и Рима до глухой сибирской тайги и империи чжурчженей. Не говоря уже об аборигенах Африки, обеих Америк, Австралии и Океании. Что же, я буду объективен: маски есть везде. Однако тот особый смысл, который вкладывали в свои произведения таштыкские мастера, неповторим. И охотничьи обряды индейских шаманов и гении-хранители семей аристократов - патрициев тут ни при чем.
В этом месте Игорь Валентинович Вернер находит-таки зажигалку, делает эффектную паузу, раскуривая сигарету. После чего разворачивается на каблуках и подходит к кафедре.
-В нашем случае маска - это посмертный портрет конкретного человека. И ни один из них, ни капли не похож на другой. Из-под стёкол музейных витрин взирают на нас люди той дальней эпохи. Умиротворённые и безмятежные, как лики православных икон или индийских бодхисатв…
Вернер делает широчайший жест рукой, обильно посыпая при этом пеплом пол вокруг себя. Весьма характерный для него жест. А иной раз возьмется вдруг в воздухе кончиком той же сигареты цифры писать, или символы всяческие. Вот другие преподаватели, к примеру, для этих нужд доску используют…
Другое дело - наш Вернер…
-Ещё Теплоухов условно разделил таштыкские памятники на две группы. К поздней он отнёс захоронения в деревянных полуподземных склепах. Польское по происхождению слово, должно быть хорошо вам известно. К раннему этапу - грунтовые могилы наподобие тех, что открыты были в Оглах-тах. С них-то мы и начнём знакомство с одной из наиболее ярких культур гунно-сарматской эпохи в Южной Сибири...
Новая пауза в устах профессора звучит, как недвусмысленное предложение студентам вновь вооружиться шариковыми ручками.