Святая песнь михаила лермонтова

      

                «СВОБОДНО МЧИТСЯ ПЕСНЬ МОЯ» М.Ю.Лермонтов

«И месяц, и звезды, и тучи толпой/Внимали той песне святой» (М.Ю.Лермонтов). Вот так - если люди не послушают святую песнь великого христианского поэта, то ее слышит Бог и все безгласное творение Божье! Святое пение не может быть напрасным. Запоминается и воскресает к новой жизни только песнь, освобожденная от всего тленного земного. «БЫЛ ОН ВЕРНЫМ РЫЦАРЕМ МАРИИ МИЛОСТИ МАТЕРИ БОЖИЕЙ в молитве, исполненной религиозного пыла и душевной нежности…», - эти слова поэт и философ В.Иванов сказал в отношении поэта Михаила Лермонтова. Поэт Лермонтов был «целомудренно-замкнутым и девственно-скупым в излияниях веры и чувства», - отзывается выдающийся русский философ Н.Ильин. «Поэзия Лермонтова стала художественным выражением того стиха-молитвы, который служит формулой русского религиозного настроения, проникнутого надеждой, но без самоуверенности, а только с верой: да будет воля Твоя… И ни один русский поэт доселе не был способен так глубоко проникнуться этим народным чувством и дать ему художественное выражение, как Лермонтов» - это слова русского историка В.О.Ключевского.
Как же после этого и нам не восхвалить гениального певца России и мира – Михаила Юрьевича Лермонтова! Ведь и он, по слову поэта А.Блока, «дитя добра и света, он весь свободы торжество»! Итак, не литературно-критическое исследование, а хвалебную песнь мы с любовью посвятим поэту-мученику.
В любом практическом деле, и особенно в деле жизни, должна быть поэзия, причем поэзия Духа Святости. В святых добрых словах всегда есть поэзия, поэтому они так животворно действуют на нашу душу. Гениальные стихи Лермонтова насквозь пронизаны высшей поэзией. Наш долг – в ХХI веке наконец-то православно осмыслить то, что завещает Лермонтов России и миру, особенно сейчас, когда живое Слово почти не слышно, умолкают источники вод, иссякает любовь в сердцах. По Божественному Евангелию: «Если они умолкнут, то камни возопиют» (Лк. 19,40). «Человек не имеет возможности сделать тело из безобразного красивым. Но он может свою душу, даже если она опустилась до крайнего безобразия, возвести на самую вершину красоты и, таким образом, сделать ее приятной и привлекательной не только для добрых людей, но и для Самого Царя и Бога всех», - пишет Святитель Иоанн Златоуст. Поэзия Лермонтова -  это поэзия, возводящая душу от земли к Небу, это церковная, потому и народная поэзия, потому что без Православия, без Любви ее нельзя понять и принять. Поэтому столько и разночтений пламенных лермонтовских строк в этом жестоком холодном мире. И вот пламенная поэзия берется растопить льды безверия и недоверия, содействует реальному обожению человека.
Как же нам понять гениального, то есть максимально правдивого в духовном смысле, Лермонтова? Лермонтов не просто запоминающийся органичный стихослагатель, но чистый сердцем и духом правый человек и поэт. Отсюда вывод - если мы далеки от чистоты сердца и в нас не действует Дух Божий, то мы Лермонтова не поймем и не откроем. Ведь он зрит одно Божественное по слову Псалмопевца: «И с Тобой ничего не хочу на земле» (Пс.72, 25). Об этом и знаменитый «Утес» Лермонтова! В житейской земной пустыни всякий христолюбец и есть такой непоколебимый и утвержденный Богом утес. Утешение можно и нужно ждать только от Бога. И вот прикровенно набегает Божественное – «тучка золотая» и утешает глубоко задумавшегося великана. Вот сила настоящей любви, которая жалеет всякого страдальца! И любовь оставляет неизгладимый отпечаток на нем! Утес не плачет ни о чем земном – что толку плакать о пустыни – он тихонько плачет о небесном посещении, которое там – «по лазури весело играет». Одинокий вроде бы утес, а не одинок же, поскольку удостоен веселого, хоть и временного посещения чудесным! И наши думы даже не об утесе – он-то справится со всем земным силой Божественной Любви, а о «тучке золотой» - о душе нашей, которой непременно надо прильнуть к святому великому, чтобы весело играть «по лазури» и не унывать никогда. Только взаимно утешая друг друга, мы приблизимся к Истине.
Слишком много нагорожено слов о тайне поэта Лермонтова, но слишком мало сделано для того, чтобы понять и полюбить Божественного поэта Михаила Юрьевича Лермонтова. Между тем поэт Лермонтов ясно изрек: «Чего бы не было земного я не сделаюсь рабом». А ведь это ключ к духовному, а именно, христианскому пониманию гениальной лермонтовской личности. Кто не раб  преходящего и тленного, тот и в высшей степени свободен, тот становится подобен Ангелу Небесному и даже более того – уподобляется самому Богу! «Любовь к чему-либо земному есть смола, связывающая духовные крылья» (Святитель Василий Великий). Вот почему, слыша Лермонтова, томится и наша душа, «желанием чудным полна», так что «и звуков небес» не могут ей заменить «скучные песни земли». Таково воздействие святой, небесной поэзии на человека! Там, где тихая, смиренная поэзия, там Бог! И, наоборот, где нет духовной, воодушевляющей поэзии, там не может быть Бога, хоть бы это были тома стихов. Поэтому лермонтовская поэзия – это не что иное, как духовная милость Божия к нам грешным, чтобы мы не отчаялись на жизненном пути, но воодушевлялись и достигали Царства Небесного.
Еще в начале ХХ века, накануне страшных разрушительных для русского народа событий 1917 года русский педагог, богослов, литературовед, религиозный писатель и поэт С.Н.Дурылин, который был учителем святых Царских дочерей, признавался в письме к Л.Л.Эллису: «Мои любимые книги были Лермонтов и жития святых». Запомним эти знаменательные строки, которыми знаменитый на всю Россию профессор ставит на одну полку русских святых Церкви и великого русского поэта! Лермонтов для него - «вечный возврат к себе, в свое «родное», в какую-то сердцевину». «Я верен себе вопреки себе: так же, как ребенком, отроком, я тянусь к Лермонтову, так же баюкает душу его «Колыбельная песня» (Дурылин. «Дневник» 10.12.1927 г. томская ссылка). Сергей Николаевич в «Судьбе Лермонтова» (1912) делает красноречивое «возрастное» сравнение М.Ю. Лермонтова с признанными корифеями мировой литературы: «Умереть двадцати шести лет - это значит быть Данте без «Божественной комедии», быть Гете без законченной 1-й части и вовсе без 2-й «Фауста», быть Пушкиным без второй половины «Онегина», без маленьких драм и «Медного всадника», Фетом без «Вечерних огней», быть Толстым без «Войны и мира» и всего последующего, быть Достоевским с «Бедными людьми», но без «Преступления и наказания» и «Карамазовых». Это значит - не быть вовсе Данте, Гете, Пушкиным, Фетом, Толстым, Достоевским. О М.Ю. Лермонтове должно судить в сравнении с двадцатишестилетними же Гете, Пушкиным, Достоевским, и тогда ни Толстому, ни Достоевскому нечего будет противопоставить своего лермонтовскому «Герою нашего времени». Более того, Дурылин величает Михаила Лермонтова «тайным молитвенником, и в жизни, и в поэзии (!!)… Ни у одного из русских поэтов поэзия не является до такой степени молитвой, как у Лермонтова, но эта молитва - тайная… Молитва его стыдлива, она боится, чтоб не нарушили ее одиночество, и она сознательно скрытна, затаенна, прикровенна». Великое признание! По мысли Дурылина, Лермонтов «весь религиозен: религиозный запах его прекрасен… Строчка Лермонтова - любая: из стихотворений 1838-1841 гг. - для меня религиознее всего Толстого... Над морем, водою, степью, горами, такими всегда синими у Лермонтова, вечно пылает, не сгорая, вечно-голубая горящая купина неба… Должно быть, он долго и много смотрел на небо, потому что в русской поэзии нет другого такого поэта тверди, как Лермонтов» «Самым религиозным русским писателем» считал Лермонтова и друг Дурылина, литературный критик и философ П.П.Перцов. «Его поэзия, — утверждал Петр Петрович, - самая весенняя в нашей литературе и самая воскресная. Отблеск пасхального утра лежит на этой поэзии, вся «мятежность» которой так полна религиозной уверенности». Дурылин с Перцовым были не одиноки в своей любви к Лермонтову. Выдающийся мыслитель  К.Н.Леонтьев (в монашестве Климент) писал с Афона: «Я очень люблю отыскивать у наших светских поэтов православные христианские мотивы. У Кольцова, у Пушкина их много. Но у Лермонтова больше всех.... «Молитва», «Ребенку», «Ветка Палестины», некоторые места из «...Купца Калашникова», из самого «Демона» могут выдержать самую строгую православную критику и благоухающей поэзией своей могут сделать иному сердцу больше пользы, больше пользы, я говорю, чем многие скучные проповеди»
Все, кто признают существование Святой Руси и русских святых, а таких явное большинство, прекрасно осознают, что у такой Священной Родины есть и свои священные песни, и свои святые поэты. Святая Русь – это не географическое и иное человеческое понятие, но страна Христа и Пресвятой Богородицы, противостоящая мировому злу. Все, кто не согласны жить без Божественной Любви и составляют население Святой Руси. Это и есть святые люди! Ни, тем более, ли святы избранные поэты этого священного народа, что они решаются вопреки злобе и насилию противостоять святым, тихим словом. Святая Русь – это, прежде всего, Церковь Святая, Православная, Соборная и Апостольская, Которую ни то что люди, ад не может одолеть! Поэтому живая, действующая при посредстве Святого Духа церковность – то главное, что отличает духовную поэзию Руси от всего остального стихотворчества в миру. Если еще до сих пор великие русские поэты не прославлены в лике святых на земле, то это не их вина, а прямое следствие того, что с ними было проделано на земле ненавистниками и врагами Церкви. Но простой, верующий народ сразу признал в своих великих поэтических гениях святых пророков и верит им безукоснительно и даже больше чем иным блестящим церковным проповедникам, потому что тот же Лермонтов отдал не только свое сердце в стихах, но и саму душу и жизнь положил за небесное, святое.
Семнадцатилетний Лермонтов пишет свой знаменитый «Парус». В нем с особой романтической силой проявляются основы миросозерцания и линия жизни поэта: душа человеческая – это чистый, белый парус, пускающийся в плавание по неспокойному житейскому морю, туману и пр.. Чего жаждет и ищет душа в стране земной, так «далекой» от небесного и святого? Каковы смысл и цель жизненного странствования человека? Зачем нужно покидать родное, привычное и испытывать игру волн и ветра свист? Лермонтов не дает прямого ответа, предпочитая, чтобы читатель сам работал сердцем и жизнью дал ответ на вопрос о смысле и цели жизненного плавания. Вполне понятно, что без испытаний и скорбей доплыть до желанной небесной пристани не удастся, ведь только в них проверяется верность и прочность нашей души. Но все же Лермонтов намекает, что душа «не счастья ищет и не от счастья бежит»?!.. Этим поэт показывает, что вовсе не эгоистическое счастье является первенствующим в жизни человека. Но что же тогда? Что еще надо, если и под парусом и над парусом все вроде бы благополучно: «А он, мятежный, просит бури,/Как будто в бурях есть покой!» Вот где гениальный поэт Лермонтов дает нам ключик к открытию смысла всего стихотворения и даже к пониманию цели жизни! Он намеренно выбирает слово «МЯТЕЖНЫЙ», чтобы посредством одного этого слова все и объяснить!! Мятежный по Лермонтову, значит НЕСОГЛАСНЫЙ СО ЗЛОМ И НЕНАВИСТЬЮ этого земного мира, НЕ ОБОЛЬЩАЮЩИЙСЯ временными земными скоропреходящими преимуществами. Лермонтов ясно видит одно Божественное – Оно повсюду – и под, и над, и сбоку - везде, но он просит бури поэзии (!) для того, чтобы в этом земном мире были попраны безсовестность, порок, грех, злоба, прежде всего, внутри человека, а такое без испытания и скорбей добиться невозможно. Душа Лермонтова, видя злобу и ненависть, просит не успокоения, но бури, Божественного воздействия Любви, взламывающей и хоронящей грех! Ведь сколько человеческих душ гибнет не только из-за пороков и грехов, но просто по безпечности пустившихся плавать по жизни без Бога на свой страх и риск.
Итак, Божественным воздействием или бурей является, прежде всего, сама Поэзия!! И поэт только тот, кто способен передать эту Божественную бурю в стихах. Что это так Лермонтов с легкостью показывает всего одним стихотворением «Поэт», написанным им в 14 лет!  Лермонтов упоминает художника Рафаэля, который по вдохновению Свыше, написав «Пречистой Девы лик священный», после окончания работы «пред картиною упал». Вот так и поэт от Бога! Предстоя «пред ликом сияющей красы» (А.Фет), человек-творец пишет во славу Красоты и Гармонии. Многим темным душам это невыносимо и не нравится, так что они готовы уничтожить творца. Но поэт не может не исполнить свою миссию до конца. Не Поэзия зависит от поэта, а поэт от Поэзии, Свободной и Вольной, Которая, где хочет, там и дышит, и найдет для выражения Священного и Вечного нового Своего избранника, готового на все муки, лишь бы торжествовала Правда Божья. «Чуть мысль блеснет, как он пером своим прольет всю душу»! Поэт в буквальном смысле пишет своей кровью через боль, потому что иначе излить душу гармонично и величаво не получится. «Звук громкой лиры» весьма угоден Богу, ведь им изгоняются падшие духи и, слушающий его человек, способен измениться к доброму и исправиться. Лермонтов пишет, что Божественный поэт «и в тишине поет, забывшись в райском сне». Но поет он не отвлеченное и несбыточное, но то, что волнует каждую душу, отрывая ее от земли и вознося в горнее, райское.
Написаны целые книги об «одиночестве Лермонтова». Иные утверждают, что де поэт был в своем одиночестве «между небом и землей»… Но так не бывает, ибо надо выбирать: либо Небо и отвержение земного с его тленом, либо земное, отвергающее Небо. Третьего не дано. В «Парусе» Лермонтов показал, что человеческая душа должна выбрать – мирской покой и восторг преходящим, либо прохождение через неизбежные скорби и волнения с бурями для верного достижения упокоения в Боге. Посреди других смертных людей человек будет неизбежно одинок, даже если внешне, в глазах других людей, будет «успешен» и «счастлив». Рождается и умирает человек один на один с Жизнью и смертью.
Проблема духовного одиночества разрешима только в Боге, в любви к Богу и ближнему. Кто любит Вечного Бога, разве может быть одинок! Одиночество любого человека на земле, по Лермонтову, связано с тем, что «никто не хочет грусть делить». Кто стремится к мирским увеселениям, желая убежать от грусти, тот сильно ошибется и подвергнется двойной грусти. Мыслитель и поэт Лермонтов страдает, и эти страданья только накапливаются внутри, но не разрешаются пониманием со стороны. Сердце Лермонтова разрывается от рано вселившихся в нем страданий. Года уходят и приходят, «будто сны», «и вижу гроб уединенный,/Он ждет…» «ЧТО Ж МЕДЛИТЬ НАД ЗЕМЛЕЙ?» Страшно жить, не менее страшно умирать… Будущее неизвестно, «былое полно мук и зла» Надо всем сердцем прочувствовать духовную ситуацию – ведь если былое исполнено стольких страданий и мук, то и предстоящее, став былым, будет не менее, а то и еще более жестоким и злобным на земле… Остается одно – умереть, но умереть для этого мира злобы и греха! Впереди у поэта Лермонтова гроб, как символ не победы смерти над жизнью, что невозможно, но образ умерщвления ветхого в себе человека ради Царства Небесного, в Котором по Божьему обетованию не будет слез и воздыханий. Это не что иное, как гроб воскресения! Совершенно пророчески Лермонтов пишет о своей смерти, которой будут больше рады, чем его рождению. Возможно, Лермонтов настолько глубок, что он пророчествует о том, что не одними стихами, но даже смертью (о казни пишет сам поэт)  привлечет к Богу и Вечности!!.. Конечно, поэт Лермонтов знал, что и после гибели подвергнется невиданному унижению и клевете – его личность будет искажена в угоду человеческим целям, а стихи подвергнуты такому «анализу», что от них станет противно и страшно. Однако Лермонтов зрит дальше земного, где парит один Бог-Любовь, а с Ним ничего не страшно ни на земле, ни на небе. Лермонтов, будучи безпощаден к себе, и нам желает того же – ни в коем случае не обольщаться миром и тем, что в нем, но ясно видеть зло и поражать его делом. Лермонтов поражал его правдивым словом, действие которого сравнивал с действием кинжала.
Христианский поэт - это безкомпромисный ополченец против зла. Это все равно что воин - Ангел Небесный, посланный на землю противостоять злобе до конца и поражать ее без устали. Поэтому-то духовный враг боится пламенного и искреннего слова больше, чем пули, потому что обезсиливает его еще до наступления Страшного Суда.
Обычно стихотворение Лермонтова «На смерть поэта» считают эмоциональным и несдержанным ответом поэта на «дуэль» Дантеса с Пушкиным. Но так ли это? На самом деле Лермонтов вскрывает тайные пружины хладнокровно и расчетливого убийства Пушкина. Хоть слова эпиграфа к стихотворению были взяты Лермонтовым из трагедии французского драматурга Ж. Ротру, многие из так называемого «высшего общества» сочли именно его дерзким: «Отмщенья, Государь, отмщенья!/Паду к ногам твоим:/Будь справедлив и накажи убийцу,/Чтоб казнь его в позднейшие века/Твой правый суд потомству возвестила,/Чтоб видели злодеи в ней пример» Отчего же так? Да оттого так, что этими словами Лермонтов разрушал план заговорщиков против Пушкина унизить самого Русского Царя и даже связать его имя с так называемым «делом Дантеса», что впоследствии и было проделано и подхвачено советскими литературоведами.
Как молния, блеснувшая среди грозовых туч, «На смерть поэта» высветила всю ситуацию с гибелью Пушкина. «Погиб поэт!» звучит не как гибель на дуэли, а подстроенное убийство (казнь) Пушкина под видом дуэли. Ни на одну дуэль никто не писал никаких стихов, кроме разве что «дуэли» Мартынова с Лермонтовым, да и та вряд ли была… «Невольник чести» - чтобы «достать» Пушкина, покушались на честь его жены Натальи. Пушкину пришлось отвечать на клевету в отношении жены и себя («оклеветанный молвой), при этом он прекрасно понимал, что цель – он, Пушкин. «Пал» - пал, как падают воины в битве против злобы, встретив смерть грудью, без испуга, мужественно претерпев предсмертные муки. Да, Пушкин жаждал отомстить, но только не за себя, а за поруганную честь жены и семьи и того же Царя. Пушкин предполагал, что из этой смертельной схватки, он может быть убит, житья ему все равно не дадут. Но поэт безбоязненно шел до конца, не клоня головы перед своими могущественными врагами в лице салона Нессельроде и их покровителей. «Не вынесла душа поэта позора…» - да и кто бы вынес такое?! У Пушкина нет жилья, четверо детей и именно в это «слабое» по мнению врагов, «место» и решили наверняка ударить по Пушкину, чтобы он встал к барьеру, а там… Лермонтов прямо указывает, что Пушкин восстал не против обидчика Дантеса, но «против мнений света», тех, кто считал себя лучше и сильнее всех. Высший свет не любил Пушкина за его гениальность, за патриотизм, за приверженность самодержавию и вообще свободе, понимаемой салонной знатью только в политическом смысле, как свободу творить безнаказанно то, что они хотят. В этом кроется главная причина устранения Пушкина. Дантес – лишь пешка, стрелок-убийца, палач-исполнитель в мерзких интригах против первого поэта России. Вовсе не Царь, а высший свет был виновником гонений на Пушкина, его «свободного, смелого дара» и последних мучений поэта. И далее Лермонтов характеризует Пушкина, как «СВЕТОЧА» и «ДИВНОГО ГЕНИЯ»! Пушкин – это уже церковное, то есть народное, святое, немеркнующее, вечное, что как Бог, светит и злым, и добрым! И хоть жизнь Пушкина на земле угасла, вернее ее насильственно угасила злобная чернь из «высшего света», и объявился жесткий палач – Дантес, специально выбранный на роль сначала якобы «ловеласа», а затем и убийцы, гроб Пушкина взят могилой, имя Пушкина безсмертно и свято! Бог поругаем не бывает. Кто идет в Царство Любви через скорби и муки, тот и достигает цели и удостаивается венца.
Совершенно искренне оплакивает убитого Пушкина великий поэт Лермонтов в эти трагические для России дни. Лермонтов сетует: «Зачем от мирных нег и дружбы простодушной/Вступил он в этот свет завистливый и душный/Для сердца вольного и пламенных страстей?/Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,/Зачем поверил он словам и ласкам ложным,/Он, с юных лет постигнувший людей?..» Сам Лермонтов уже не сделает этого, сделавшись хладным ко всему земному. Это холодное и презрительное отношение ко всему безбожному и порочному в этом мире, чернь обратила против поэта, наклеив на него ярлык «гордого и надменного», что и не удивительно. Ведь так поступили с Самим Богом – Христом! Сначала противники поэта удивлялись его дарованию, затем пришли в неистовство, быстро составился заговор и вот Голгофа. Черная речка – это пушкинская Голгофа и что характерно, там до сих пор нет даже изображения креста?!.. И не должно быть по мысли старых и новых недругов пушкинской, да и лермонтовской поэзии – ведь здесь была «безбожная дуэль», не более. Но мы-то слушаем не клеветников, а гениального Лермонтова, который объявляет, что торжественный венок был снят с главы поэта и на его место надет терновый венец для отвода глаз «увитый лаврами». Что это как не казнь – распятие Пушкина под видом «подметных писем», «дуэли» и пр.! «Чудная песнь» Пушкина должна умолкнуть любой ценой, чтобы заплакала, застонала Россия от горя, от такой потери, чтобы возрадовались враги России, тайные и явные. Переворот декабристов был лишь пробой сил. Необходимо было обезсилить влияние русского поэтического слова на сердца людей, чтобы тем удобнее распространять антихристианские, злобные идет под видом «равенства», «свободы», «братства», как сейчас оказалось равенства однополых браков, свободы делать, что хочу и нравиться, и братства богатеньких против всех остальных. Духовное обескровливание Православной России продолжается.
Лермонтов напрямую обвиняет надменных убийц Пушкина, палачей свободы гения и славы поэта, стоящих у трона и жаждущих для себя привилегий и земных отличий, что они таятся под прикрытием человеческого закона и даже Закона Божьего, что перед ними все должны молчать, даже когда вопиюще нарушаются все законы и достоинство человека. Лермонтов, зная злобу и нераскаянность надменных жестоковыйных сердец, грозит причастным к убийству Пушкина Божьим Судом!

                Но есть и Божий суд, наперсники разврата!
;                Есть Грозный Судья: он ждет;
;                Он недоступен звону злата,
                И мысли и дела он знает наперед.
                Тогда напрасно вы прибегнете к злословью -
;                Оно вам не поможет вновь,
                И вы не смоете всей вашей черной кровью
;                Поэта праведную кровь!

То есть Лермонтов предполагает, что и на Страшном Суде Божием пред лицом Небесного Судьи Владыки преступники не раскаются (!) и будут твердить свою клевету,  снова злопыхая на Пушкина!?.. Но им уже ничего и никто не поможет. И вот тут, внимание! – Лермонтов на весь мир заявляет, что в жилах Пушкина течет кровь ПРАВЕДНИКА!!! Лермонтов во всеуслышание объявляет Пушкина СВЯТЫМ ПРАВЕДНИКОМ!!!! Таким образом, был гоним, мучим и под видом «дуэли» казнен христианский праведник Пушкин!!!!! Лермонтов принародно показал злодеев-притворщиков, чтобы тайное сделалось явным. Само собой разумеется, что чрезвычайно мужественный поступок Лермонтова был перетолкован и вызвал немедленные гонения на поэта. Список стихотворения с пометкой «Воззвание к революции» (?) (помните ту же руку, написавшую на пушкинском стихотворении «Андрей Шенье» «К 14 декабря». Эта же дьявольская рука водила по бумаге клеветнических писем Пушкину и его друзьям…
Конечно, такое открытое обличение, с одной стороны, и с другой - величание праведника Пушкина просто взбесили убийц, и они объявили борьбу на смерть против приемника Пушкина в поэзии - М.Ю.Лермонтова. Враги сразу по духу почувствовали, что вслед за Пушкиным в России явлен гениальный поэт, по дарованию нисколько не уступающий пушкинскому гению, продолжатель его дела - поэт своеобразной, глубокой христианской мысли, безбоязненный поэт-ратник, поэт-пророк, и не только поэт, но и боевой офицер, художник, драматург, писатель, математик. Всесторонне развитый, верующий русский человек уже давно не интересовал тех, кто внутри России и за рубежом готовил сценарии разрушительной якобы «русской» революции, целью которой, как и всех других, являлось массовое истребление христиан страны. Пушкин и Лермонтов, дай им возможность развернуться во всю максимально возможную силу и мощь, могли бы стать духовно-нравственными лидерами нации еще при жизни и воспрепятствовать проведению в России совсем другой - революционной пропаганды и агитации. Необходимо было дискредитировать поэтов в глазах общества, распустить о них нелепицы и домыслы, представить их не такими, какими они были на самом деле, а теми же… «пособниками революционеров» и вообще людьми, проводящими пустую, далекую от реальностей жизнь. Расчет прост – пока доберутся до истины, разгребая горы лжи, время работает на разрушение России. Изуверы лживого слова и дела лучше современников и нас с вами разобрались в том, что большинство людей не сразу прибегнет к стихам поэтов, чтобы лермонтовскими и пушкинскими строками опровергнуть их же вымыслы и фальсификации. Поэтому так и важно знать и понимать через Христа творчество наших выдающихся гениев. Иначе мы во всем сами заблудимся или нас заставят поверить басням о том же Лермонтове. Русские поэты взяли на себя невиданную доселе в мире задачу, поскольку «раньше люди были простее и верили, что можно быть святым и вдохновляться Духом Святым и заживо, поэтому можно было посылать и живых пророков и проповедников покаяния» (преподобный Серафим Саровский), то в ХIХ веке живыми пророками и проповедниками покаяния стали великие наши русские поэты. Им был дан и соответствующий язык для возвещения такого покаяния, который мы до сих пор еще уясняем и не вполне понимаем. Но уже в самом начале этого же века святой преподобный отец Серафим, Чудотворец из Сарова с сожалением отмечал, что «в последние времена наша вера и благочестие исчезают из среды людей; богохульство же и кощунство над Святынею и в пресущественное общение с людьми Святого Духа и о пребывании онаго в людях, берет верх над святою верою и умножается, - так что если и есть люди ныне между нами Богоносные, - чрез которых мог бы действовать глагол Божий, то им не поверят, а скажут, что они ханжи, изуверы и заблуждающиеся». Чудовищным унижениям и оскорблениям и при жизни, и по смерти, подверглись великие поэты-гении России. Не утихают они и сегодня. А это значит, что дело Пушкина и Лермонтова свято и право!
Враги России сразу оценили опасность, идущую от искренней и пророческой поэзии, которая звучала не с привычного церковного амвона, но распространялась в списках или гораздо реже со страниц газет, журналов и печатных изданий, которые уже в то время неуклонно ими же и захватывались. Изолировать церковников для них было проще, чем поэтов, ни перед кем, кроме Бога, не склоняющих своей головы. Церковники были предсказуемы: в конце концов, вбить клин между ними и мирянами было делом времени. Но как устранить поэтическое влияние на души людей, когда буквально одно стихотворение, одна пьеса может вызвать подъем религиозных и патриотических чувств? Что делать с «Божьими дудками» (С.Есенин), этими дитями Божьими, если они не поддаются приручению? Остается только убить. Так погибли Пушкин и Лермонтов.
Послушаем не клеветников, а самого Лермонтова, который в своей объяснительной записке по делу о «непозволительных стихах» утверждал, что его поступок не был «акцией» (вот как все представили враги Лермонтова!), а движением души, проявление «врожденного чувства защитить всякого невинно осужденного» (а вот как Лермонтов сказал об убийстве невиновного ни в чем Пушкина, заметьте,  о с у ж д е н н о г о на казнь) На убийство самого Лермонтова общество ответит молчанием. В его защиту не найдется громких доводов и слов. Ну, во-первых, потому что «дуэль» против Лермонтова будет представлена как ссорой не между русским и французом, а между двумя «товарищами», во-вторых, правильную оценку пророку и праведнику Лермонтову мог дать только равный ему по таланту и мужеству; и, в-третьих, после ранней гибели Грибоедова, Пушкина и Лермонтова многие просто ощутили опасность, исходящую от убийц «несносных» поэтов-пророков. Но сказать, что народ и лучшие его представители смирились с таким положением, конечно же, нельзя. На гибель Пушкина и Лермонтова Россия ответила явлением великого поэта Федора Тютчева, Афанасия Фета, Александра Блока, Сергея Есенина и в наше время Николая Рубцова и многих других замечательных поэтов ХIХ и ХХ веков.
Лермонтов пояснял, что, не смотря на кажущийся в стихотворении вызов, он руководствовался одним – Правдой. И, действительно, разве Святая Правда, особенно сегодня, не воспринимается ее противниками, как брошенный именно им (хотя не им, конечно же!) или даже обществу вызов?  Слыша, писал Лермонтов, «многие неправильные обвинения», он не мог поступить иначе и, тем более, не собирался «отрекаться» от своих стихов. И вот они ключевые слова ко всему творчеству М.Ю.Лермонтова: «Правда всегда была моей святыней». Но Святыней может быть только одна правда на свете – Божия! У многих ли в начале ХХI века правда является не просто правдивостью, «моей правдой», а именно  с в я т ы н е й, то есть тем, что ценно в очах Божиих? Святость-то от Святой Троицы и действует только в Греко-Российской Церкви во всей полноте Духа. Правду всегда говорили святые подвижники и пророки, в том числе древнеизраильские. За это их убивали, потом им строили пышные гробницы и восхваляли их имена… «Я с твердостью прибегаю к ней как единственной защитнице благородного человека перед лицом Царя и лицом Божиим», - такой ответ мог дать только православный поэт-христианин и сын Матери-Церкви. Стихотворение «На смерть поэта» подтвердили убеждение простого народа, что со смертью любимого ими поэта что-то не так, что гибель Пушкина подстроена и к ней причастны высокие лица. Лермонтов так и не назвал никого, в частности, того же С.А.Раевского, кто  участвовал в распространении «непозволительных стихов». На следствии он показывал, что все вышло само собой: понравившиеся стихи были списаны и как новость показаны другим, сам же он никому их не давал.
Что в «дуэли» Пушкина  и Дантеса было все «не так», прекрасно объясняет вот эта выдержка из прелюбопытного рапорта лейб-гвардии конной артиллерии штаб-лекаря коллежского асессора Стефановича: «...Барон Геккерн имеет пулевую проницающую рану на правой руке ниже локтевого сустава на четыре поперечных перста... Раны простые, чистые, без повреждения костей и больших кровеносных сосудов... Жалуется также на боль в правой верхней части брюха, где вылетевшая пуля причинила контузию (???!!), каковая боль обнаруживается при глубоком вдыхании, хотя наружных знаков контузии незаметно». Что ж получается: пуля, вылетевшая из пистолета Дантеса прострелила Пушкина, причинив смертельное ранение, а пуля, выпущенная из пушкинского пистолета в негодяя, повредила только мягкие ткани руки, не оставив даже никакого следа на теле Дантеса – ни ссадины, ни синяка... После выстрела Пушкина Дантес упал, то есть выстрел был настолько сильным, что убийца поэта не мог устоять на ногах! Почему же про это доказательство нахождения специальной защиты на Дантесе не принято говорить ни в музее А.Пушкина на Мойке, 12, ни в Пушкинском Доме?
Любое слово важно, так как наши уста запечатлены Святым Духом. Доброе слово усиливается по мере усвоения нами добродетелей, но и злое слово тоже усиливается и крепнет из-за нашего пренебрежения и производит разрушение. Поэтому поэты от Бога всегда были, есть и будут на передовой линии духовной борьбы, как и лучшие русские иноки. Святой преподобный Иосиф Исихаст пишет: «Суетный мир! Лживый свет! Нет в тебе ничего доброго! Совершенная ложь! Совершенный обман! Ты нас обманываешь, над нами смеешься, над нами издеваешься. Показываешь нам годы, и удовольствия, и долгое здоровье, но внезапно нас настигает смерть. И все это лопается, как пузыри, рвется, как паутина. Такова, возлюбленное мое дитя, такова мирская радость!» Сравните это с лермонтовским в «Портреты»: «…Клянет он мир, где вечно сир,/Коварность, зависть и любовь,/Все бросил он как лживый сон!/Не знал он друга меж людей,/Везде один, природы сын./Так жертву средь сухих степей/Мчит бури ток сухой листок».
До сих пор не устают упрекать Лермонтова в «презрительности», «едкости», «неуживчивости» и прочих грехах. Между тем, Лермонтов принимал только один Божий мир, одно Небесное, а о земном думал меньше всего. И вот этого небесного Лермонтова мы пока еще очень мало знаем и ценим, а, значит, нам еще далеко до любви, мы пребываем в заблуждениях и грехах. Мы забываем, что подобно Лермонтову, и мы были созданы не для мира лжи и грешных людей, но для Бога, усыновления в Боге – для богоподобия. В «Посвящении» Лермонтов признается: «Передо мной блестит надменный, глупый свет с своей красивой пустотой. Ужель я для него писал? Ужели важному шуту я вдохновенье посвящал, являя сердца полноту? Ценить он только злато мог…» Далее совершенно в пророческом духе Лермонтов утверждает, что: «Мой гений сплел себе венок/В ущелинах кавказских гор». За что так любил Кавказ гениальный русский поэт? Конечно, за то, что Кавказ – это место горнее – «Одним высоким увлечен». Но надо иметь ввиду и более глубокое, духовное, а именно: русский человек и поэт Михаил Лермонтов – сын Кавказа, сын Святой Иверии, Первого Всемирного удела Пресвятой Богородицы на земле! Офицер Лермонтов защищал Кавказ, он посвятил Богородичному уделу многие свои поэтические и прозаические строки – «Он только жертвует любви». На Кавказе Лермонтов примет смерть и упокоится от трудов праведных, освободиться от земных оков и страшного мира человеческого и сатанинского зла. В этом смысле он и есть самый настоящий «герой нашего времени»! Неприятие зла – вот в чем заключается христианская любовь на деле.
Пусть не подумают, что мы беремся защищать гениального Лермонтова от его неприятелей, нет. Великий поэт в состоянии сам себя защитить правдивыми, искренними, пламенными словами, понятными каждому верующему и любящему сердцу. Наша задача очень скромная – по мере сил очистить имя Лермонтова от наслоившейся за годы безбожия в России грязи, лжи, клеветы и выразить восхищение им. Восхищение величественным, Божественным всегда помогает, особенно в духовной борьбе. Имя «ЛЕРМОНТОВ» - это непобедимая священная хоругвь! Это имя пламенеет и Царстве Небесном, потому что поэт, «видел зло и перед злом/Ты гордым не поник челом» Пел Лермонтов одну свободу от греховного и тленного, одну святую вольность, «боясь лишь Вечного Суда». «Чуждый на земле боязни» Лермонтов пел и эту песнь невозможно забыть, если в нас осталась хоть капля подлинной человечности.
Многие ли понимают, что исключительный подвиг поэта Лермонтова состоит в том, что он делом – вдохновенным словом исполнил заповедь Христа о том, что нет больше той любви, чем душу положить за ближних своих. Он грудью встал на защиту всего небесного от власти тьмы и злобы, а это и семья, и Родина, и вера, могилы предков. Он не ровнял «с земным небес живые звуки» («Слава»). «Любовь», по признанию самого поэта, «все сердце заняла», поэтому Лермонтов был так категоричен к тому земному, что было далеко от Бога. И мир лжи, конечно, ответил на эту великую любовь ненавистью и гонениями. Иначе и быть не могло. Лермонтов желает, чтоб душа во всем дошла до совершенства, чтобы «неизмеримое измерить, любви безбрежной дать предел». За такое устремление Господь и даровал Лермонтову особый поэтический язык и возможность в короткой жизни на земле исполнить свой христианский долг.

 Но судьбу я и мир презираю,
 Но нельзя им унизить меня,
 И я хладно приход ожидаю
 Кончины иль лучшего дня.
 Словам моим верить не станут,
 Но клянуся в нелживости их:
 Кто сам был так часто обманут,
 Обмануть не захочет других.
 Пусть жизнь моя в бурях несется,
 Я безпечен, я знаю давно,
 Пока сердце в груди моей бьется,
 Не увидит блаженства оно.
 Одна лишь сырая могила
 Успокоит того, может быть,
 Чья душа слишком пылко любила,
 Чтобы мог его мир полюбить

Миролюбец, прочитав эти стихи, будет в полном недоумении и, пожалуй, возмутится поэтом, не поверив его словам, и… пойдет творить для земли, забыв о Небе. Христолюбец же удивится этому лермонтовскому признанию, возрадуется и возвеселится! Кто живет одним Небесным, то и воистину радостен! Эту духовную радость от него никто не может отнять из людей и духов тьмы! «Презревший мир всегда весел» - наставляет нас святой преподобный Серафим Саровский. Вот почему мы так любим и ценим Лермонтова – он на самом-то деле всегда искренен, честен, правдив, жизнелюбив, как никто другой:

 И полный чувствами живыми
 Страшуся поглядеть назад.
 Чтоб бытия земного звуки
 Не замешались в песнь мою,
 Чтоб лучшей жизни на краю
 Не вспомнил я людей и муки;
 Чтоб я не вспомнил этот свет,
 Где носит все печать проклятья,
 Где полны ядом все объятья,
 Где счастья без обмана нет

Счастья и не должно быть на земле. Ведь наше Счастье – Христос на Небе и зовет нас в Свое Царство не от мира сего грешного и прелюбодейного. В духовных откровениях Лермонтова не ощущаешь никакой примеси присвоения себе роли пророка. Быть с Богом – это не достижение человека, а дар от Бога за труды смирения и кротости. Тем более, возвещать Божественное – это не способности и талант человека, но воля Божия. «Мой дом – Небеса и другого я не желаю и не хочу!» – вот жизненная позиция поэта. Всем бы так и тогда бы не исполнилось то, о чем пророчествует Лермонтов о России и не только о ней – о всем человечестве:

 Настанет год, России черный год,
 Когда царей корона упадет;
 Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
 И пища многих будет смерть и кровь;
 Когда детей, когда невинных жен
 Низвергнутый не защитит закон;
 Когда чума от смрадных, мертвых тел
 Начнет бродить среди печальных сел,
 Чтобы платком из хижин вызывать,
 И станет глад сей бедный край терзать;
 И зарево окрасит волны рек:
 В тот день явится мощный человек,
 И ты его узнаешь - и поймешь,
 Зачем в руке его булатный нож;
 И горе для тебя!- твой плач, твой стон
 Ему тогда покажется смешон;
 И будет все ужасно, мрачно в нем,
 Как плащ его с возвышенным челом

Что это, как не 1917 год с его антихристианским вождем – Лениным. Но Ленин – лишь предтеча антихриста. Лермонтов показывает духовную связь грядущей революции в России с отступлением высших кругов (так называемого «высшего света») России от Христа, предавшихся преступным и несбыточным идеям социализма и коммунизма на земле, насаждаемым не православным и давно революционизированным Западом. Все то, против чего и кого выступал Лермонтов, все эти бесы в человеческом и прочем обличье, как писал Ф.Достоевский, решили завладеть телом России, не понимая, что это тело – народ или то же что - Церковь Христова. Но Сам Господь сказал, что Он создал Церковь Свою и врата ада Ее не одолеют.
Поэтому Лермонтов, словно бы в отповедь горе-революционерам и земным реформаторам, пишет в 16 лет «Мой дом»:

 Мой дом везде, где есть небесный свод,
 Где только слышны звуки песен,
 Все, в чем есть искра жизни, в нем живет,
 Но для поэта он не тесен.

 До самых звезд он кровлей досягает,
 И от одной стены к другой -
 Далекий путь, который измеряет
 Жилец не взором, но душой.

 Есть чувство правды в сердце человека,
 Святое вечности зерно:
 Пространство без границ, теченье века
 Объемлет в краткий миг оно.

 И всемогущим мой прекрасный дом
 Для чувства этого построен,
 И осужден страдать я долго в нем,
 И в нем лишь буду я спокоен

Чувство правды в человеке – это глас совести, Божий глас. Если Божие преобладает внутри человека, то он исполняется Правды Вечности и уже не хочет ничего, что Правде Бога не соответствует. Правда, он наталкивается на сопротивление духов злобы и им подчинившихся людей, испытывая неизбежные страдания и скорби, но одновременно укрепляется и его любовь, и его решимость не отступать от Правды Божией ни за какие земные посулы.
Объятый глубокими, не философскими, а религиозными раздумьями, Лермонтов в «Стансах» высказывает то, над чем большинство сегодня просто не задумывается, и напрасно – это будет иметь негативные духовные последствия…

 Мне любить до могилы Творцом суждено,
    Но по воле того же Творца
Все, что любит меня, то погибнуть должно,
    Иль как я же страдать до конца.
Моя воля надеждам противна моим,
Я люблю и страшусь быть взаимно любим

Это чисто монашеский подход к оценке того, что творится в мире: раз все на земле подвергнется изменению и неизбежному концу, то стану  любить только Того, Кто неизменен и вечен. Раз впереди смерть и Суд, то что говорить о каком-то земном счастье? В этом мире никому не принесу зла и стану, как одинокая скала, отражать приступы ненависти и злобы. И в этом тоже явно усматривается духовный подвиг Лермонтова – ведь если бы не было таких упорных скал, то греховные волны мира сего давно бы захлестнули все доброе и хорошее, что остается еще в мире, и мир бы погиб.
Самое время обратиться к «Думе» Михаила Лермонтова. Гениальный поэт был далек от мысли, что его стихи способны изменять нравственность и истреблять пороки людей. Это дело Самого Бога. Но задача поэта-христианина от этого не менее значительна – ведь с вами с сердечной болью и состраданием разговаривает такой же, как и вы, грешный человек, но только нашедший силы обрести веру и эту веру засвидетельствовать не пред людьми, а Богом. Если, как писал Лермонтов «наш век – век безбожный» («Сашка»), то любое, тем более, дивное, незабываемое пение во славу Небесной Божественной Любви, способно творить чудеса. Спросите поэта, почему он поэт, и он, ничего не ответив, напишет вам новое стихотворение – в нем живет вдохновение, он мыслит, чувствует весь пышный Божий свет!

Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее - иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
      В бездействии состарится оно.
      Богаты мы, едва из колыбели,
Ошибками отцов и поздним их умом,
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,
       Как пир на празднике чужом.
       К добру и злу постыдно равнодушны,
В начале поприща мы вянем без борьбы;
Перед опасностью позорно малодушны
И перед властию - презренные рабы.
       Так тощий плод, до времени созрелый,
Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,
Висит между цветов, пришлец осиротелый,
И час их красоты - его паденья час!

Мы иссушили ум наукою бесплодной,
Тая завистливо от ближних и друзей
Надежды лучшие и голос благородный
        Неверием осмеянных страстей.
 Едва касались мы до чаши наслажденья,
        Но юных сил мы тем не сберегли;
 Из каждой радости, бояся пресыщенья,
        Мы лучший сок навеки извлекли.

 Мечты поэзии, создания искусства
 Восторгом сладостным наш ум не шевелят;
 Мы жадно бережем в груди остаток чувства -
 Зарытый скупостью и бесполезный клад.
 И ненавидим мы, и любим мы случайно,
 Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
 И царствует в душе какой-то холод тайный,
          Когда огонь кипит в крови.
 И предков скучны нам роскошные забавы,
 Их добросовестный, ребяческий разврат;
 И к гробу мы спешим без счастья и без славы,
           Глядя насмешливо назад.

 Толпой угрюмою и скоро позабытой
 Над миром мы пройдем без шума и следа,
 Не бросивши векам ни мысли плодовитой,
            Ни гением начатого труда.
 И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,
 Потомок оскорбит презрительным стихом,
 Насмешкой горькою обманутого сына
             Над промотавшимся отцом

Не откуда-то свыше и безпристрастно, а с болью и печалью всматривается поэт в своих современников и рисует безпощадный нравственный портрет не только своего, но и будущих поколений, увязающих и тонущих в земном. Ведь дальше не будет лучше, так как «по мере умножения беззакония угаснет в мире любовь» к Богу и ближнему. Мы привыкли невольно идеализировать прошедшее, ту же эпоху Пушкина и Лермонтова. Но именно в этой эпохе великие поэты были злодейски убиты. Лермонтов вскрывает духовные корни общественного и иного неблагополучия. У нас, и уже давно, Лермонтов почему-то представлен «борцом» против высшего света. На этом основании советское литературоведение зачислило поэта в «борцы» против самодержавия и «деспотической России». Но это неправда. Правда же состоит в том, что Лермонтов свидетельствует о Божественной Истине, и неважно пред кем – высшая знать это или, как в стихотворении «Дума», его поколение или возлюбленная. Быть правдивым всегда и во всем – вот главная черта гениального поэта. Он смотрит гораздо дальше и глубже, потому что наделен всеведением Божьим за подвиг отречения от гнусностей мира. За малое время жизни (всего 25 лет!) он совершил безсмертное и гениальное, как в жизни, так и в искусстве. Поэтому именно Лермонтов имеет моральное право давать нелицеприятные оценки ради торжества Правды. Конечная цель поэта – вскрыть духовные нарывы и болезни, чтобы люди не обманывались мнимым земным благополучием, но шли по узкому и тернистому духовному пути. Подлинный патриотизм заключается не в мало осознанной приверженности и  влечению к месту, где родился и вырос, но в том, чтобы жить с Родиной одними радостями и печалями, хранить и защищать Ее святыни. Истинный патриот тот, кто от Бога наделен правым различением добра и зла, и поэтому не могущим уже причинить никакого зла ни Родине, ни людям. Лермонтов говорит о себе, что он «гонимый миром странник», что он «раньше начал» и кончит раньше (следует понимать, что поэту-пророку не дадут много времени творить, говоря Правду Божию), что его «ум немного совершит» (зато сколько сотворило сердце поэта!). Как невозможно изведать тайны океана, так невозможно толпе рассказать думы великого поэта, она их все равно не поймет. «Я – или бог – или никто!» - заключает Лермонтов. Обычно эту строку «знатоки» относят к безверию поэта, но они глубоко ошибаются. Только личная сильная вера может сказать такое: либо я Божий, от Бога, с Богом, Ему подобен или никто! И так оно и есть – либо человек любит Бога и творит ради Него, либо отступает от Творца и гибнет. Есть «Романс» М.Ю.Лермонтова, который на самом-то деле и не романс в привычном для нас лирическом смысле, ведь в нем речь идет об отношении к жизни и к самому Лермонтову. Поэт никому не навязывается. Он просто просит вспомнить о нем в трагические, трудные, решающие минуты жизни. И он прав – сколько испытаний прошел Лермонтов за 25 лет, другому на всю его долгую жизнь хватит. Лермонтов пишет: «Ты идешь на поле битвы, но услышь мои молитвы, ВСПОМНИ ОБО МНЕ» На поле духовной брани вступает каждый человек и становится либо победителем, либо побежденным. «УСЛЫШЬ МОИ МОЛИТВЫ»! Что это!! То ли свои стихи поэт считает молитвами, что на самом деле и есть (!), то ли молится на нас, будучи уже там, где нет зла, а царит Любовь. Мы смеем сказать, что и то, и другое имеет место! Где боль, там и молитва. И кто вспомнит имя Лермонтова в трудную минуту, тот не останется без помощи. Обманут ли, сердце ли устанет, душа ли увянет от вида зла в «дальней стороне», то есть на земле нашего изгнания, - ВСПОМНИ О ЛЕРМОНТОВЕ! ПОЭТ ВСЕГДА ПОМОЖЕТ!! На земле мы словно «в чужой стороне», где казни, убийства, гибель, пороки и пр. зло. Но все это лишь на время, когда люди сами определяют свою участь – либо блаженную, либо мучительную. И вот тогда, просит Лермонтов: «ВСПОМНИ ОБО МНЕ». Прежнее ли встревожит или «услышишь плач разлуки, ПЕСНЬ ЛЮБВИ и вопли муки» «в мрачном, тяжком сне», что, без сомнения, означает земная, исполненная горести и страданий жизнь, Лермонтов снова просит: «О, ХОТЯ БЫ ВО СНЕ ВСПОМНИ ОБО МНЕ!»
Люди не любят обличений, но духовный закон таков, что только горькие и едкие средства могут излечить людей от лжи и других грехов. Только совершенная любовь способна жертвовать собой, забыв покой и прочие преимущества, чтобы высказать полезное для нашего спасения, но не гибели, и действовать в спасительном направлении. Люди безпокоятся не о духовном, но материальном, обременяют себя ненужными знаниями и поэтому понятно, что ничего хорошего в будущем их не ждет. Активная мирская деятельность без Христа ни к чему не приведет и не даст желанных плодов. Мы не исправляем ошибки своих предшественников, эксплуатируя старый умственный багаж, и поэтому развития нет. Жизнь представляется тягостной и в конце смерть. Неужели смерть, уничтожение – цель бытия? Лермонтов указывает на причины духовных болезней – «к добру и злу постыдно равнодушны». Отсюда и следствие – «В начале поприща мы вянем без борьбы;/Перед опасностью позорно малодушны/И перед властию - презренные рабы». Святая дума одного великого христианского поэта дороже нам множества разных человеческих мнений и даже всего общества, вступающих в противоречие с Евангелием и писанием Святых Отцов Церкви.
«Истина – не в моде», - констатирует Лермонтов. Живая Истина с Неба – не философская система, но Сам Господь. Бог не только дает человеку дар правильного различения добра и зла, но воплощается в Человека и проходит на земле через все ужасы сатанинской и человеческой злобы, исполнив Свой же Закон Любви. «Человек, знающий Бога, - добр; а, когда он не добр, то значит, не знает Бога и никогда не будет познан от Него: ибо единственный способ к познанию Бога есть доброта» (преподобный Антоний Великий). Только работающий Богу, соработник Всевышнему может иметь силу противостоять злобе, как это непоколебимо делал Лермонтов. За это он и всенародно любим.
3 октября в Москве, в доме генерал-майора и кавалера Федора Николаевича Толя у капитана Юрия Петровича Лермонтова родился сын Михаил. «Молитствовал протоиерей Николай Петров с дьячком Яковым Федоровым, крещен того же октября 11 дня, воспреемником был господин коллежский асессор Васильев, Хотяницев; воспреемницею была вдовствующая госпожа гвардии поручица Елисавета Алексеевна Арсеньева. Оное крещение отправляли протоиерей Николай Петров, дьякон Петр Федоров, дьячок Яков Федоров, пономарь Алесей Никифоров». Следует добавить, что протоиерей Николай был известен в духовном мире, а Трехсвятский храм в Москве был Патриаршим (его снесут в 1928 году вместе с домом Лермонтова и знаменитой Сухаревой башней). Как не одним из выдающихся поэтических патриархов можно еще величать Михаила Лермонтова! Он как незыблемый столп на духовной пажити Православия. Никому не дано его свергнуть или даже сдвинуть на миллиметр.  Но вот более внимательно вникнем в то, что Лермонтов был связан духовно не только с тремя великими столпами и Вселенскими Учителями Православной Церкви – Святителями Василием Великим, Иоанном Златоустом и Григорием Богословом, в храме которых был наречен во славу самого небесного Архистратига Небесных Сил Михаила, но и с первым Святителем города Афин священномучеником Дионисием Ареопагитом, в день чествования которого он и родился. Святитель Дионисий, выдающийся церковный писатель и богослов, взял свою отрубленную голову, донес ее за несколько километров до места и положил там, где желал быть погребенным.  Но не это главное, священномученик Дионисий, в юности язычник, получивший прекрасное образование, с другом наблюдал солнечное затмение и воскликнул при этом, что это либо Бог страждет, либо мир кончается. Принявший проповедь Святого Апостола Павла, и будучи его учеником, Дионисий становится первым епископом Афин. Он воочию видит Пресвятую Богородицу, на погребении Которой в 57 году прибывает вместе с Апостолами. «Свидетельствуюсь Богом, что, кроме Самого Бога, нет ничего во вселенной, в такой мере исполненного Божественной силы и благодати. Никто из людей не может постигнуть своим умом то, что я видел. Исповедую пред Богом: когда я Иоанном, сияющим среди апостолов, как солнце на небе, был приведен пред лицо Пресвятой Девы, я пережил невыразимое чувство. Предо мною заблистало какое-то Божественное сияние. Оно озарило мой дух. Я чувствовал благоухание неописуемых ароматов и был полон такого восторга, что ни тело мое немощное, ни дух не могли перенести этих знамений и начатков вечного блаженства и Небесной славы. От Ее благодати изнемогло мое сердце, изнемог мой дух. Если бы у меня не были в памяти твои наставления, я бы счел Ее истинным Богом. Нельзя себе и представить большего блаженства, чем то, которое я тогда ощутил».
А вот еще вряд ли случайно совпадение – Михаил Лермонтов родился в праздник чествования Чудотворной Иконы Божией Матери Трубчевская. Пресвятая Богородица в Своем Образе Трубчевская является Небесной Покровительницей прежде всего Пензенского края, того самого, имение которого Тарханы принадлежало Лермонтовым. На это почему-то закрывается глаза при описании жизни и творчества М.Ю.Лермонтова. Трубчевский Образ Царицы Небесной из Наровчатовской Троице-Скановской обители Пензенской епархии был написан в 1765 году монахом Спасо-Челнского монастыря г.Трубчевска Орловской ныне Брянской области Евфимием. Пресвятая Богородица вместе с Младенцем Иисусом Христом изображены в коронах и со скипетром и державой в руках. Наровчатовский Сканов пещерный монастырь, имевший знаменитые 2-х километровые пещеры, был освящен во славу Киево-Печерских угодников, основателей русского общежительного монашества Антония и Феодосия. Поскольку изображение Небесной Владычицы на Трубчевском Образе увито лилиями, то исследователи склоняются к тому, что ранее эта Икона (как и Моденская!) принадлежала католикам, которые почитают сей Трубчевский Образ у себя. Известно, что далекими предками поэта Лермонтова были именно католики.
Михаил был наречен не только небесным именем Архангела Михаила  (изображается в православной иконографии с пламенным мечом в руке), но в честь своего деда. Так в имени поэта дивно соединилось небесное и земное родство. Кормилицей Михаила была простая русская крестьянка – Лукерья Андреевна. Она долго жила в Тарханах на хлебах. Лермонтов навещал ее и привозил ей подарки. Это очень важно в русском, православном воспитании будущего поэта, которого в буквальном смысле вскормило русское поместье и сам народ.
Лермонтов писал: «Хранится пламень неземной со дней младенчества во мне». Это мог бы сказать каждый о своей душе – этом дыхании Божием, которое не может умереть, но которое можно угасить ложью и иными злодействами, которыми полнится, увы, земля, либо сберечь его и помочь сохранить такое же дыхание в других людях. Душа наша – невеста Христова и должна обручиться с Женихом – Христом. Этому обручению и помогают, в том числе, и великие поэты.
П.А.Висковатый в своей книге «Жизнь и творчество М.Ю.Лермонтова» пишет: «Елизавета Алексеевна так любила своего внука, что для него не жалела ничего, ни в чем ему не отказывала. Все ходило кругом да около Миши. Все должны были ему угождать, забавлять его. Зимой устраивалась гора, на ней катали Михаила Юрьевича, и вся дворня, собравшись, потешала его. Святками каждый вечер приходили в барские покои ряженые из дворовых, плясали, пели, играли, кто во что горазд. При каждом появлении нового лица Михаил Юрьевич бежал к Елизавете Алексеевне в смежную комнату и говорил: «Бабушка, вот еще один такой пришел!» - и ребенок делал ему посильное описание. Все, которые рядились и потешали Михаила Юрьевича, на время святок освобождались от урочной работы. Праздники встречались с большими приготовлениями, по старинному обычаю… «Уж так веселились, - рассказывают тархановские старушки, - так играли, что и передать нельзя. Как только она, царство ей небесное, Елизавета Алексеевна-то, шум такой выносила!» А летом опять свои удовольствия. На Троицу и Семик ходили в лес со всем дворней, и Михаил Юрьевич впереди всех. Поварам работы было - страсть, на всех закуску готовили, всем угощение было». Бабушка в это время сидела у окна гостиной комнаты и глядела на дорогу в лес и длинную просеку, по которой шел ее баловень, окруженный девушками. Уста ее шептали молитву».
Сегодня Тарханы – это село Лермонтово Белинского района, а ранее до революции оно называлось Никольское (по церкви в ней). Кстати, в Никольском, только Костромской области, родился отец поэта… Вологодская Никола  стала родиной великого русского поэта Н.М.Рубцова. Символично современное название района – Белинское. Критик Белинский встречался с Лермонтовым, причем на той самой гауптвахте, куда поместили арестованного поэта после дуэли с Барантом. Приведем отклик его на эту встречу: «В словах его было столько истины, глубины, простоты. Я в первый раз видел настоящего Лермонтова (запомним и эти строки), каким я всегда желал его видеть… Глубокий и могучий дух!.. Чудная натура. О, это будет русский поэт с Ивана Великого!.. Я с ним спорил, и мне отрадно было видеть в его рассудочном охлажденном и озлобленном взгляде на жизнь и людей семена глубокой веры в достоинство того и другого». Но Белинский и Лермонтов неминуемо разойдутся, когда разговор коснется Вольтера. «Да, я вот что скажу о вашем Вольтере, - сказал Лермонтов Белинскому, которого он в то время читал, - если бы он явился теперь к нам в Чембар, то его ни в одном порядочном доме не взяли бы в гувернеры». Белинский в течении нескольких секунд смотрел на Лермонтова, потом взял фуражку, едва кивнул ему головой и вышел раздосадованный из комнаты» (Н.М.Сатин). Тому же Сатину Лермонтов, передразнивая Белинского, говорил, что Белинский это недоучившийся фанфарон, который, прочитав несколько страниц Вольтера, воображает, что проглотил всю премудрость. В годы Советской власти именно «неистовый» Виссарион был возведен на самый верх официальной литературной критики, а, между тем, он обзывал Лермонтова не иначе как «пошляком»: «Вот важность – написать несколько удачных стихов». Не с его ли подачи, в том числе, образ великого поэта Лермонтова был умален до чрезвычайной степени? А как же предыдущие восхищения Белинского Лермонтовым при личной встрече? Все очень просто - глубокая вера в достоинство жизни и людей у Белинского и Лермонтова были диаметрально противоположными. Революционный демократ Белинский имел веру в достоинство жизнь и в достоинство людей без Бога, а Лермонтов глубоко и религиозно верил в Жизнь от Бога и в человека, как образ и подобие Божие. Это доказывает всем известное письмо Белинского к Гоголю, в котором он нападает на Самодержавие, Православную Церковь и отказывает русскому народу в глубокой религиозности.
16 марта 1840 года на допросе Комиссии Военного суда Лермонтов заявит: «Зовут меня Михаил Юрьев, сын Лермонтов, от роду 25 лет, веры грекороссийской, на исповеди и у Святого Причастия ежегодно бывал. Происхожу из дворянского звания, уроженец Московский. Недвижимого имущества нет».
Так нередко бывает на земле, что кто прямодушен и простосердечен в любви, не находит счастья на земле. Лермонтов никогда не забудет умершую в 21 год маму. Ее не сможет заменить никакая земная женщина. Нередко земные женщины побаиваются странных небесных поэтов и не хотят с ними связывать свои судьбы… Зато великий поэт обращается к Пресвятой Богородице не за себя, а за некую деву: «Я, Матерь Божия, ныне с молитвою/Пред Твоим образом, ярким сиянием…» Лермонтов не мнит о себе и просит в данном случае не о личном спасении, не о сохранении себя перед сражением и т.д. (поэт явно указывает о чем он молится в другое время). Каково смирение великого поэта, что он называет себя «странником» с «пустынной душой», то есть пред Небом не имеющих никаких заслуг! Характерно и то, что Лермонтов считает заступление Матери Божией решающим в судьбе человеческой души, окруженной в земном мире холодом неверия и многоверия. Вполне возможно, что это молитва раба Божия Михаила о всякой человеческой душе, стремящейся к Богу! Ведь та душа прекрасна, которая покаялась и идет в Небеса с достоинством и надеждой

                Окружи счастьем счастья достойную,
                Дай ей спутников полных внимания,
                Молодость светлую, старость спокойную,
                Сердцу незлобному мир упования.
                Срок ли приблизится часу прощальному,
                В утро ли шумное, в ночь ли безгласную,
                Ты восприять пошли к ложу печальному
                Лучшего ангела – душу прекрасную

По мысли Лермонтова «жизнь – венец терновый, тяжкий»! Не из-за этого ли весьма многим Лермонтов не воспринимается, как великий религиозный мыслитель и мудрец. Для них грешить всегда приятнее, чем обращать жизнь в борьбу против злобы и искупление собственных пороков. Роль Божественной поэзии в этом мире чрезвычайно важна – она есть «отрада»: «арфы звук крылатый, как ангела таинственный полет», воскрешает «и слезы и надежды» и опускаются «пламенные вежды», «с гармонией» сливается «мечта» и «злобный дух» бежит «как от креста». То есть поэзия от Бога имеет силу полета (в тот же народ!), она ВОСКРЕСАЕТ и от нее бесы бегают, как от КРЕСТА!! Вот доказательство от Лермонтова – на что способна КРЕСТНАЯ ПОЭЗИЯ!!!
В поэме «Сашка» Лермонтов прямо пишет о СВЯТОМ КРЕСТЕ, как СИМВОЛЕ НЕНАРУШИМОМ ЛЮБВИ. Жизнь грешников – это не бал, а скорее маскарад, где каждый рад своей маске, чтобы прикрыть истинные чувства и пустить в ход лицемерие и ненависть к другим. Поэтому в поэме «Измаил-бей» (восточная повесть) Лермонтов пишет о необходимости такого правления народом, чтобы он «КАЖДЫЙ МИГ В СПАСИТЕЛЕ НУЖДАЛСЯ».
Поэзия гениальных поэтов Руси – это не просто вид искусства, это больше чем поэзия, это заветная, святая поэзия! Если прочие поэты робко сбиваются в стаи и кружат низко над землей, то поэты-гении парят высоко в небе наподобие орлов: «Орел недвижим на крылах,/Едва чернеет в облаках» (М.Лермонтов).
Как же стать не просто поэтом, но поэтом удивительным, чудесным, востребованным в народе? Лермонтов отвечает на этот вопрос так в «1831-го июня 11 дня»

Моя душа, я помню, с детских лет
Чудесного искала. Я любил….

Искать необычного, чудесного с детства – вот источник настоящей радости, выходящей из рамок одного земного бытия

Как часто силой мысли в краткий час
Я жил века и жизнию иной,
И О ЗЕМЛЕ ПОЗАБЫВАЛ. Не раз
Встревоженный печальною мечтой,
Я плакал…

Конечно, нам могут сказать, что стихи Лермонтова нельзя даже и сравнивать с псалмами Давида. Мы и не сравниваем. Но вспомним, что и царь Давид падал, а потом сокрушался всю жизнь. Необычайно жертвенным путем идут великие поэты Святой Руси. Как святые псалмы Давида невозможно анализировать и объяснять с рациональной точки зрения, так и русскую духовную поэзию невозможно понять и принять без Христа. Именно Христос помогает своей благодатью через своих поэтов-пророков понять смысл и цель земной жизни. Лермонтов пишет

 Холодной буквой трудно объяснить
 Боренье дум. Нет звуков у людей
 Довольно сильных, чтоб изобразить
 Желание блаженства. Пыл страстей
 Возвышенных я чувствую, но слов
 Не нахожу и в этот миг готов
 Пожертвовать собой, чтоб как-нибудь
 Хоть тень их перелить в другую грудь

Разумеется, что речь идет о небесном, духовном блаженстве. Возвышенное очень трудно передать другим, тут надо жертвовать всем, чтобы возыметь силу передать небесное так, чтобы люди восприняли необычное и дивное всем сердцем и душой. Несение такого креста далеко не всем поэтам под силу. Если и нужны поэту известность и слава, то только для того, чтобы опять же небесное передать без всякого искажения, чтобы помочь другим в скорбях и лишениях. Нужно приготовить себя к перенесению неизбежных тягот, напраслин, нападок, как со стороны духов злобы, так и со стороны недуховных людей. Святой апостол Павел признается в Послании к римлянам, что он пишет «всем многими слезами с любовью»

 И я влачу мучительные дни
 Без цели, оклеветан, одинок;
 Но верю им! - неведомый пророк
 Мне обещал безсмертье, и живой
 Я смерти отдал все, что дар земной

Обратите же внимание: Лермонтов не собирается отдавать смерти ни йоту небесного! Дары небесные стяжаются громадным духовным трудом и стоят многого. Лермонтов совершенно уверен, что

…ДЛЯ НЕБЕСНОГО МОГИЛЫ НЕТ

Что это как символ пламенной веры поэта в безсмертие! Как истинный христианин, великий поэт-пророк, Лермонтов утверждает, что ПЕРЕЖИТЬ ОДНА ДУША ЛИШЬ ЗЕМНУЮ КОЛЫБЕЛЬ СВОЮ ДОЛЖНА! По сравнению с вечностью век всего земного тленного ничтожен, будь это человек, цветок и даже камень.
Чем уникален и велик Лермонтов, так это тем, что он, как гениальный поэт не идет путем прямого богословия, но в его устах богословие облекается в высшую поэтическую форму так, чтобы обязательно оставить след и запомниться. Понадобился целый ХХ век с его катастрофами и катаклизмами, чтобы в полной мере оценить то, над чем мучился и думал Лермонтов. Кто только не отвергал великого поэта, не понимая его маски, на которой он специально написал «желчь» и «не люблю» («злым толпе кажуся»). А все для того, чтобы мы не предались безпечности и нерадению, не впали в уныние и тоску, а просили новых искупительных мук, потому что только через боль и муки может в нашем мире реализоваться любовь.

 Не верят в мире многие любви
 И тем счастливы…

Бог есть Любовь! Не веря Любви, не верят в Бога, не хотят жертвовать ничем ради Бога и ближнего – со своим грехом, удаляющим от Бога «безопаснее», не надо особо напрягаться и т.д.. Вот до чего дошло нравственное и духовное разложение, что люди счастливы тем, что живут в болоте своих грехов, не видя и не различая добра и зла, наподобие дикой или домашней скотины… Но не таков духовный борец и боец Лермонтов
 для иных она
 Желанье, порожденное в крови,
 Расстройство мозга иль виденье сна.
 Я не могу любовь определить,
 Но это страсть сильнейшая! - любить
 Необходимость мне; и я любил
 Всем напряжением душевных сил

Так вот Неиссякаемый Источник гениальной поэзии в человеке – Божественная Любовь! Но чтобы привлечь Ее внимание к себе, нужно много работать над собой, потерпеть и пострадать.

И в глубине моих сердечных ран
Жила ЛЮБОВЬ…….

И эта любовь непобедима! Лермонтов сравнивает ее с березой, вдруг выросшей в трещине развалин, веселящей взоры и являющейся украшением (такова поэзия от Бога на земле плача и страданий!) всей безрадостной окрестности. Эта береза предана испытанию земных стихий и обречена на недолгую (по сравнению с той же Вечностью) жизнь, но поэт уверен

Но с корнем не исторгнет никогда
 Мою березу вихрь: она тверда…

Любовь Лермонтова удивительна: с одной стороны, она нежна к тем, кто томится на земле под властью греха и своеволия и не принимает их за правду, и, с другой стороны, она тверда, как скала или утес в море среди бушующих житейских волн! Все, кто жалеет любовь, исторгнутую злыми силами с земли, а таковы считают себя пришельцами и странниками на земле, разделяет эту любовь, уповая, что корни этой любви уходят гораздо глубже - в Царство Небесное, и Бог сторицей возвратит все тем, кто любил и страдал на земле безкорыстно, как наш поэт. Вот почему поэтом смело можно назвать всякого любящего Бога и ближнего человека – ему всех жалко, он готов всем помочь если не делом, то словом (молитвой). Душа такого печальника

Под ношей бытия не устает
И не хладеет…….

И все потому, что наша душа – нездешних миров гостья и странница. Такая душа в хорошем смысле бунтует от вида разгулявшегося по лицу земли зла, не принмает зло за правду и желает не мстить, а ответить злобе… любовью! Вот героический ответ Лермонтова! Вот где Лермонтов настоящий, как и там, где он высмеивает пресмыкание человека перед земным. И тогда человек становится богом - сыном Света, потому что непринятие зла и жизнь во Христе и делает его богоподобным, для чего он и создан Творцом. Но есть души, которые будучи отравленные миром, становятся бунтарями против добра, антихристами – таковым лучше было бы не родиться на свет. Конечно, скажут иные: «Вот «Бородино» нам нравится, в нем все понятно, так было в истории, а так приходится гадать, что да как написал поэт». Но ведь не все время младенец глотает мягкую пищу, надо и к твердой приступать, чтобы стать воином в брани куда более серьезной и опасной – на поле наших сердец. И наш Лермонтов в этой духовной войне – незаменимый помощник. Нет слов, трудно следить за духовной, гениальной мыслью, тут нужен немалый труд очищенного сердца, но если не приучать себя к духовному, то никогда не получишь и высших духовных услаждений, по сравнению с которыми весь тленный мир – ничто.
Лермонтов любит не только горы, но и пустыни – малейшее проявление Божьей Красоты в земном кратковременном бытие. Бренность земного порождает мысли не об уничтожении жизни, но о Вечности. И в прожитом он видит «всю ту же красоту». Но все же предпочтение Лермонтов дает горам

 Что на земле прекрасней пирамид
 Природы, этих гордых снежных гор?
 Не переменит их надменный вид
 Ничто: ни слава царств, ни их позор;
 О ребра их дробятся темных туч
 Толпы, и молний обвивает луч
 Вершины скал; ничто не вредно им.
 Кто близ небес, тот не сражен земным

Надо быть очень чутким в понимании поэзии Лермонтова, ведь за ней стоит гениальная личность! Поэт пишет не просто так и не в лоб читателю, а чтобы побудить его к духовной работе, заразить горним вопреки всем суровым и низменным обстоятельствам жизни. «Есть речи – значенье темно иль ничтожно/Но им без волненья/Внимать невозможно» (Лермонтов). Поэзия - не служанка земной преходящей красе и усладительница людского слуха, но духовный меч, разделяющий сердца и утробы, доброе Божие от злого сатанинского. Все то, что сказано взволнованно, правдиво и верно, то и поэзия. Лермонтов – не обличитель, а срыватель масок приличия с тех, кто погряз во лжи и бездушии, ведь от них проистекает все зло в мире, и смерть находит все новые и новые жертвы для ада. Значение слова Жизни таково, что Лермонтов бросается ему навстречу, не кончив молитвы,  из гущи битвы. Таково и значение Крестной Русской Поэзии!
Да, жизнь нелегка, но тем более ценно в ней стремление к блаженной Вечности, твои усилия в созидающем добре. Ты любуешься горами – но горы безответны в добре и зле, а ты с помощью Божией можешь стать подобием неприступной для злобы горы и не быть покорным греху и адовой тьме. Когда Лермонтов хочет выразить скучный и ровный путь жизни, он прибегает к описанию степи с «пустой далью» и заключает

 Так жизнь скучна, когда боренья нет.
 В минувшее проникнув, различить
 В ней мало дел мы можем, в цвете лет
 Она души не будет веселить.
 Мне нужно действовать, я каждый день
 Бессмертным сделать бы желал, как тень
 Великого героя, и понять
 Я не могу, что значит отдыхать

Поэт не боится высказать презрение к жизни тех, кто одержим «вечной зевотой» или трудится, как «глупая овца». Такие люди живут напрасно, без цели и будут осуждены если не людьми, то на Страшном Суде. Это не презрение к людям, но именно к безпутной жизни, ведущей в ад. Сам поэт не скрывает того, что происходит в его гениальной душе: «Желание и тоска тревожат безпрестанно эту грудь» или «есть сумерки души» и т.д.. Это ответ тем, кто считает, что в гениальной душе якобы «ничего особенного не происходит, ей все дается Свыше сразу, успевай записывать» и пр.. Это клевета и ложь на великих поэтов, земной путь которых очень часто завершался голгофой. Вспомните слова Русского Государя-Великомученика Николая Александровича: «Кругом измена, трусость и обман». Лермонтов это чувствовал всю жизнь и боролся с фальшью жизни, как ему дал это Бог. У нас Лермонтов до сих пор «не понят», объявлен «последователем декабристов» и изображен в самых мрачных и зловещих тонах, тогда как на самом деле светлее и чище этого поэта еще поискать надо в нашей поэзии.
Жажда новых свершений, когда в уме «всегда кипит и зреет что-нибудь», - вот что постоянно владело поэтом, так что становится понятно, почему и какой ценой (!) он к 25 годам успел создать столько шедевров в поэзии и в прозе. Издатель Панаев вспоминал о внешнем облике поэта: «Застал его за письменным столом, с пылающим лицом и с огненными глазами, которые были у него особенно выразительны». Посмотрите на рисунки и картины Лермонтова – они полны той же силой и убедительностью, в них движение и сама жизнь поражают нас и заставляют печалиться о том, как могла подняться рука на такое мировое и национальное достояние?
Можно с уверенностью полагать, что главная тема Лермонтова – это Страшный Суд Божий. Все земное меркнет пред грядущим воздаянием Небесного Владыки за добро и зло. Посмотрим на рисунки Лермонтова к повести «Вадим»: все смешалось на них – человеческие тела и головы, кони и их головы! Все что так владело поэтом, излилось художественным пером и стало иллюстрацией его творчества. Но во всех этих фигурах и положениях видишь нечто большее, чем земная жизнь людей, но как бы выхваченную молнией Страшного Суда фантасмагорию – «в чем застану, в томи сужу». Слова Нины из «Маскарада» - «НО ПОМНИ! ЕСТЬ НЕБЕСНЫЙ СУД» - это главный лермонтовский лейтмотив, проходящий через все его творчество. Отнюдь не случайно позже тот же Лермонтов грозит не Дантесу, а убийцам Пушкина (салон Нессельроде и голландский посланник Геккерен и иже с ними) Страшным Судом. Смертью, а не жизнью проникнута вся жизнь развратного общества. Очень многие, подобно лермонтовскому Арбенину, видя на земле временную власть денег и тьмы, поклоняются им и совершают преступления. В «Оправдании» Лермонтов прямо пишет о неправоте людского суда, хоть даже опирающегося на закон

Но пред судом толпы лукавой
Скажи, что судит нас ИНОЙ
И что прощать святое право
Страданьем куплено тобой

И в этом Лермонтов – христианин без всякого лукавства. Ясно, что и Пушкин, и Лермонтов были коварно преследуемы и убиты не для того, чтобы их возвеличить и прославлять, тем более, в советское время. Внешнее и поэтому пустое восхваление скорее было призвано скрыть глубину христианских чувств поэтов-пророков, чтобы обезсилить их слово и направить мысль читателей в нужное идеологическое русло. Лермонтов и так лучше других знал, что «Не встретит ответа/Средь шума мирского/Из пламя и света/Рожденное слово». Люди настолько погрязли в тине земного, что не откликаются на доброе и светлое и… неизбежно гибнут. Они веселятся, когда над их головой уже занесена судная секира. Поэтому Лермонтов не делает этого, хотя вполне мог бы (!), но хочет смутить таких и «бросить им в глаза железный стих, облитый горечью и злостью». Поражать же грешников с целью их осуждения – не дело поэта и вообще любого христианина. Конечно, Страшный Суд Лермонтов понимал глубже, а именно: как то, после чего человеку уже невозможно будет прибегнуть к покаянию и его открыто обличат его же злые дела. Любовь не судит. Любовь может только открыть глаза на духовное состояние, чтобы человек начал спасаться и не «сгорел от стыда» за свою нелюбовь.
Лермонтов любит даже когда «мертв» по телу («Любовь мертвеца»)! Пусть тленное тело зарыто «холодною землей», душой он остается с теми, кто, как и он, любит и страждет. Лермонтов утверждает, что он страдал и любил не ради рая, а ради того, что по-другому он не мог жить на земле. Он не думал о забвении за могилой, но хотел бы любить и дальше посредством «СВЯТЫНИ СЛОВА»! Любовь крепче смерти – вот о чем вещает нам Лермонтов!

Когда я буду прах, мои мечты,
Хоть не поймет их, удивленный свет
Благословит; и ты, мой ангел, ты
Со мною не умрешь: моя любовь
                Тебя отдаст безсмертной жизни вновь…

Вчитайтесь же в эти строки Лермонтова! Кто любит, тот не умирает. И гениальный поэт отдает, прежде всего свою любовь для безсмертной жизни всех в нее верящих!
Как бы не было трудно на земле, корень наших личных трагедий не вне нас, но внутри нас, ибо ничто внешнее не может осквернить нас, если мы ему не поддадимся сначала помыслами, а потом и делами. Поэтому Лермонтов абсолютно прав, когда признается

Находишь корень мук в себе самом
И Небо обвинить нельзя ни в чем

Бог есть Любовь. Где нет зла, там и Бог, а где свирепствует злоба, там Бога искать нечего. Даже собака знает своего хозяина, а человек не хочет знать Небесную Любовь, своего Создателя?! Ничего тут не поделаешь: насильно мил не будешь.
Лермонтов в полном соответствии с Церковью считает: «Лишь в человеке встретиться могло/Священное с порочным. Все его/Мученья происходят оттого». Ангел не может подвигнуться на зло, а падший ангел, ставший бесом, не желает и уже не может быть добрым, и только в человек вследствие грехопадения произошло смешение добра и зла и борьба между ними внутри человека. Что выберет человек: Бога или дьявола? Однако с дьяволом не согласилось бы жить, пожалуй, 99,9 процентов людей, но очень много из них и с Богом не живут («трудно», «правила нужно соблюдать» и пр.) – такие души действительно находятся как бы между Небом и землей – «ни Богу свечка, ни черту кочерга». Это горестное и тяжкое положение. Святитель Филарет, который стихами ответил на стихотворение Пушкина пишет: «Жизнь человека идет и проходит. Человек покоится иногда телом, но его сокровенные помышления, его тайные желания непрестанно в движении. А потому если он не идет путем спасения, то верно идет путем погибели, или если не идет, то падает – ниспадает из жизни духовной в плотскую, из жизни человеческой – в скотскую. И не приметит, как обрушится в жизнь адскую, в смерть вечную – невозвратно».
Лермонтов не гадает в отношении своей земной участи  и видит, как вокруг него постепенно сжимается кольцо: «Я предузнал мой жребий, мой конец,/И грусти ранняя на мне печать» И дальше страшное признание: «И, КАК Я МУЧУСЬ, ЗНАЕТ ЛИШЬ Т В О Р Е Ц». Мы не можем иметь полного представления о настоящем положении  поэта в то время. Но Бог все рассудит по справедливости, если ее нет у людей. Равнодушный мир и не должен знать святых мук. Лермонтов уверен: «И НЕ ЗАБЫТ УМРУ Я» - не забыт, прежде всего, Богом, а потом людьми, так как настоящую славу дает только Бог.
«Смерть моя ужасна будет», - продолжает поэт, но не потому, что Лермонтов погибнет на дуэли, нет. Мало ли было дуэлей. Лермонтов убежден, что с ним покончат самым жестоким образом, что и случилось. Мстители придумают Лермонтову особую казнь – расправу, и придумают «дуэль». И сделает это сын Соломона Мартынова – Николай. Как и в убийстве  поэта Н.М. Рубцова, все расследование строится на словах одного убийцы. На так называемую «ссору» между Лермонтовым и Мартыновым никто тогда и не обратил внимания, мало ли что скажут те, от кого слышали ранее и не такое. Можно ли верить Мартынову, что он тут же «вызвал», конечно, без свидетелей, Лермонтова на «дуэль»? Как не верим и презираем Дантеса, так и с Мартыновым. Свидетелей убийства, скорее всего, не было – Мартынов выстрелил в спину Лермонтову снизу, когда поэт сидел на лошади (об этом свидетельствуют результаты медицинского обследования – «пистолетная пуля, попав в правый бок, пробила правое и левое легкое и при выходе поразила мягкие части левого плеча»!?), а если и были, то потом договорились, что и как говорить, но от этого дело запуталось еще больше (что, в общем-то было выгодно следствию, проводимому под эгидой заказчиков убийства). ЛЕРМОНТОВ УМИРАЛ ДОЛГО И МУЧИТЕЛЬНО, ИСТЕКАЯ КРОВЬЮ. И об этом поэт написал совершенно пророчески: «В полдневный жар в долине Дагестана/С свинцом в груди лежал недвижим я;/Глубокая еще дымилась рана,/По капле кровь точилася моя…» («Сон»). Кстати, поэта Н.Рубцова тоже убьют так, чтобы он помучился (47 ран на горле и лице, полуоторванная мочка уха) – убийца только под утро заявит, что убила… «человека». Но «смерть моя будет ужасна» - это не только об исполнении убийства, но и исполнителях, всех причастных к гибели праведника. Разве не ужасна будет участь тех, кто без покаяния придет к Богу? Более чем ужасна! И именно это и имеет, прежде всего, ввиду Лермонтов – мало убили Пушкина, теперь принялись за меня, что ж, ужасов вам не избежать. Поэтому-то великий русский поэт Н.Рубцов и отмечает самое удивительное в личности Лермонтова – хладнокровие и презрение к смерти, которое готовило ему злоба.
Это не наши придумки. Проведены скурпулезные исследования всех обстоятельств дела об убийстве Лермонтова (например, таким специалистом, как Александр Карпенко – одним из руководителей УБОП по Тверской обл., который установил множество противоречий в деле и вынес решение – «дуэли» не было!). Лермонтова под предлогом заманили к месту казни и там расправились с ним. И именно о казни в отношении себя Лермонтов пишет до настоящей казни на Кавказе. Что ж, об этом многие догадывались и раньше, не веря ни единому слову из зловещего окружения поэта. Советское лермонтоведение, совершенно открестившееся от Лермонтова, как христианина,  память о великом поэте-мученике обратило в забронзовевший истукан. Чего только стоят, к примеру, намеренные пропуски строк Лермонтова и все ради того, чтобы выставить поэта не тем, кем он был на самом деле.
В ответ на хуления русского царя в западной клеветнической прессе Лермонтов пишет

 Да, хитрой зависти ехидна
 Вас пожирает; вам обидна
 Величья нашего заря;
 Вам солнца Божьего не видно
 За солнцем Русского Царя.

                Давно привыкшие венцами
 И уважением играть,
 Вы мнили грязными руками
 Венец блестящий запятнать.
 Вам непонятно, вам несродно
 Все, что высоко, благородно;
 Не знали вы, что грозный щит
 Любви и гордости народной
 От вас венец тот сохранит

Не только в советских, но к стыду нашему и в современных либеральных изданиях дальше ставятся отточия. Но вот же оно продолжение!

                Так нераздельны в деле славы
                Народ и Царь его всегда.
                Веленьям власти благотворной
                Мы повинуемся покорно
                И верим нашему Царю!
                И будем все стоять упорно
                За честь Его как за свою

Ясно, для чего эти строки злобно и намеренно опускаются до сих пор – Лермонтов должен предстать перед миром искаженным и даже демонизированным до последней степени, и тогда можно будет открыто продолжать унижать и хулить святую русскую словесность.
Поэтому, не смотря на то, что Лермонтов выражает Божественное гениальными стихами, его жизнь и творчество нуждаются в очистке от той грязи, которую на них ушатами выливают враги России и Церкви. Поэтому мужественно обратим вопрос Лермонтова: «Ты будешь ли моей защитой/ Перед безчувственной толпой?/О, будь!..» на себя и твердо скажем: «Есть еще сердце, лучший дней залог, где почтены и страдания великого поэта, где мир их очернить не мог». И помолимся о душе раба Божия Михаила, и закажем за него панихиду и обедню, чтобы и нам пришла милость поэта и помощь Божия.
Было бы, по меньшей мере, наивно разделять стихи Лермонтова на православные и прочие. Лермонтов религиозен во всем! Он может, «грубо пробуждая» нашу «безпечность», «насмешливо указывать на Вечность» (а вдруг опомнимся от нашего житейского веселья или уныния). Или, вымолвив насчет суеты человеческой привлечь наше внимание к духовному блаженству!

Блажен, кто верит счастью и любви,
Блажен, кто верит небу и пророкам, -
Он долголетен будет на земли
И для сынов останется уроком.

Блажен, кто думы гордые свои
Умел смирить пред гордою толпою,
И кто грехов тяжелою ценою
Не покупал пурпурных уст и глаз,
Живых, как жизнь, и светлых, как алмаз!
Блажен, кто не склонял чела младого,
Как бедный раб, пред идолом другого!
   
Блажен, кто вырос в сумраке лесов…

То есть, кто рос в уединении вдали от суеты

                Блажен, кто посреди нагих степей
                Меж дикими воспитан табунами…

Это о том, чтобы воспитание личности проходило в условиях свободы и вольности святой. А вот совершенно замечательное

Блажен!.. Его душа всегда полна
Поэзией природы, звуков чистых;
Он не успеет вычерпать до дна
Сосуд надежд…

Духовное блаженство состоит в том, чтобы воспринимать все Божие чистой душой. Такое дивное блаженство – источник вдохновенной Божественной поэзии. Один Бог знает в точности, когда и как падают с пера стихи.
Итак, у кого душа полна поэзией, то есть величественным, тот и поэт, хоть бы он и не писал стихи. Но дважды и трижды поэт тот, кто может передать Божественное в неповторимых стихах.
Что прочно на земле? Что из живого не переменится и не канет в прошлое? Лермонтов замечает: «Я не жалею о былом:/Оно меня не усладило./Как настоящее оно/Страстями бурными облито/И вьюгой зла занесено,/Как снегом крест в степи забытый» Любовь к земному прикидывается сладким другом, но она жестоко обманет человека. О настоящей духовной любви на земле можно лишь мечтать, в том смысле, что ее одну и держать в сердце и хранить, хоть бы и в уединении, так как распространяется по лицу земли только одна земная плотская любовь, а небесная остается в поношении у людей и вот-вот должна угаснуть совсем. Лермонтов признается, что его спасало только «вдохновение от мелочных сует». Но кто так не пессимистично, но реалистично смотрит на земное и его судьбу, у кого «ныне страждет грудь», тот, по слову того Лермонтова, «не опечалит, не обманет». А мы только и слышим со всех сторон, какой, мол, «нехороший» и «вздорный» «этот Лермонтов». Но именно гениальное слово самое верное! Однако верность эту может понять и принять только духовно трудящийся человек.
Отрекаться от Бога можно не только словами, но и делами, образом жизни, приняв все земное за правду. Зло коварно – оно не действует прямо и не именует себя злом, но обольщает нас, подсовывая свои греховные приманки, и как только человек клюнет на них, то подсекает его душу, как рыболов рыбу, и тогда уже трудно сойти с крючка зла без помощи Свыше. Об этом Лермонтов пишет в «Русалке», где в аллегорической форме под видом мифической русалки изображает все плотское, земное, обольстительное: «Синие очи любовью горят;/Брызги на шее, как жемчуг, дрожат…» Но кто богатырь, тот не поддается уловкам и решается тайное обольстительное сделать явным. И что же мы видим – «лежит на песке золотом./Чудо морское с зеленым хвостом;/Хвост чешуею змеиной покрыт,/Весь замирая, свиваясь, дрожит»!
Любовь Лермонтова особенная, потому что духовная, чистая и отражает одно Божие, но вся беда в том, что люди утратили понимание Божиего и живут преходящим, а то и вовсе злым. Вот и в гениальной «Родине» поэт изливает особую любовь к Отчизне, которую не победит рассудок (помните же тютчевское – «умом Россию не понять»!). Ни слава («купленная кровью»), ни покой, ни преданья не вызывают в Лермонтове отрадного мечтанья. Он любит Россию «странною любовью», то есть не так, как многие безотчетно, а то и, стремясь к славе, покою и пр.. Мир Божий таинственен и что он выражает – это во многом тайна. Но этот мир не может не волновать создание Божие – Лермонтова. Сердце сжимается от чтения этого стиха – то от волнения, то от печали, то от гордости, то от всего вместе… Как передать «молчание степей» или «лесов безбрежных колыханье», «разливы рек»? Мы умрем, изменится и мир, как осколок того еще райского мира, который утратил человек при грехопадении. Временный мир куется Богом для нового, еще невиданного, нетленного. А пока можно, «пронзая ночи тень, встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге, дрожащие огни печальных деревень». Поэт как чувствовал, что многие эти деревни будут в ХХ веке превращены в колхозные трудовые лагеря и перестанут существовать…

Люблю дымок спаленной жнивы,
 В степи ночующий обоз
 И на холме средь желтой нивы
 Чету белеющих берез.
 С отрадой, многим незнакомой,
 Я вижу полное гумно,
 Избу, покрытую соломой,
 С резными ставнями окно;
 И в праздник, вечером росистым,
 Смотреть до полночи готов
 На пляску с топаньем и свистом
 Под говор пьяных мужичков

Здесь и грусть, и печаль (но светлая), и гордость за пусть нищую, но зато Святую Русь! На такой простой жизни обычных крестьян – скромных трудяг и держится вся Россия Христа, в которой есть место и для труда, и для молитвы, и для короткого отдыха.
Антиподом этому стихотворению звучит лермонтовское «Последнее новоселье». Оно об отношении французов к своему кумиру Наполеону. Когда тот был в силе, то народ его боялся и обожал, но стоило перемениться фортуне, как  он же и забыл Наполеона. И вот теперь наполеоновский прах торжественно переносят в Париж. Поэт все называет своими именами: «Мне хочется сказать великому народу: Ты жалкий и пустой народ!», «вздорная толпа, довольная собою, гордится, прошлое забыв». Могла ли понравиться такая оценка Лермонтовым французов? Думаю, что нет. Из-за стихотворения «Убит поэт» с Лермонтовым дрался француз де Барант. Не получилось. И тогда в действие были приведены более мощные тайные силы, и Лермонтов тоже был убит, как и Пушкин. Поэтому оба великих поэт России – это праведные мученики, принявшие в твердости духа, без шума смерть. ПУШКИН И ЛЕРМОНТОВ НЕПОБЕДИМЫ И ВЕЛИКИ, КАК НЕПОБЕДИМ И ВЕЛИК ОКЕАН С ЕГО НЕВЕРОЯТНЫМИ И ТРУДНОДОСТУПНЫМИ ГЛУБИНАМИ.
О чем писать? Поэт Рубцов, например, отвечал: «Не наша воля», явно намекая на то, что выбор темы зависит не только от духовности и масштабности пишущего и, главное, от его искренности, переживаемых радостей и горестей, а еще больше от Святого Духа: «И чувств и мыслей полнотой/Он одарен Всевышним Богом» («Журналист, читатель и писатель»). Лермонтов пишет: «Когда же на Руси безплодной,/Расставшись с ложной мишурой,/Мысль обретет язык простой/И страсти голос благородный?» Великий поэт не только сетует на русскую музу, но преподает России и миру гениальный, дивный язык, которым мы не устаем восхищаться почти два века! Лермонтов за «живое, свежее творенье».
«О чем писать?» - ставит вопрос Лермонтов и смотрит на это гораздо глубже не только своих современников, но и потомков. Сначала он пишет: «Бывает время, …когда и ум и сердце полны/И рифмы дружные, как волны/Журча, одна вослед другой/Несутся вольной чередой… На мысли, дышащие силой,/Как жемчуг нижутся слова…»

                Тогда с отвагою свободной
 Поэт на будущность глядит,
 И мир мечтою благородной
 Пред ним очищен и обмыт…

И что же? Лермонтов с горечью замечает, что свету не нужны «ребяческие чувства», он смеется над чистым и небесным…
Но нередко «бывают тягостные ночи:/Без сна, горят и плачут очи,/На сердце – жадная тоска…» И снова поэт пишет – «ДИКТУЕТ СОВЕСТЬ»

Судья безвестный и случайный,
Не дорожа чужою тайной,
Приличьем скрашенный порок
Я смело предаю позору;
Неумолим я и жесток...
Но, право, этих горьких строк
Неприготовленному взору
Я не решуся показать...

«Скажите ж мне, о чем писать?» - третий раз вопрошает Лермонтов. Будешь писать искренне и честно, - осмеют, будут ставить препоны, замалчивать и т.д.. Станешь обличать и пророчествовать, - навлечешь злость и ненависть «неблагодарной толпы» Но Лермонтов не смущается ничем. Главное для него – не покупать земную славу потаканием вкусам толпы, а невежественная, то есть бездуховная, толпа требует одного – пошлой зрелищности и прочего, чем сегодня кишит эфир, интернет и телевидение.
Только с духовно-религиозной точки зрения и следует понимать стихотворение Лермонтова «Пророк». Человек, тем более, поэт, становится пророком после того, как ему дается всеведение от Бога – Вечного Судии. Снова Лермонтов показывает, что миром правит Грозный Судия – «Он ждет… И мысли и дела Он знает наперед». Бог избирает в мире Своих вестников для того, чтобы возвещалась Правда Божия, потому что торжество человеческих «правд» означало бы хаос, разрушение и гибель всего живого. Разумеется, для миссия пророка избираются мужественные, волевые и безстрашные личности, воины Духа, потому что идти против многих – опасно, да и можно представить, что делается в самой душе пророка, когда ему вручается такой крест, как всеведение.

В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока

«Провозглашать я стал Любви/И Правды чистые ученья:/В меня все ближние мои/Бросали бешено каменья». Конечно, речь идет о Правде и Любви Божиих. Делает это пророк вопреки лжи и злобе мира. « Истинный христианин идет против потока греховного века, а ложный увлекается им» (Святитель Филарет Московский). В этом проявляется его особенная любовь к несчастным грешникам, обманутых грехом и дьяволом. И что же! В ответ поэт-пророк получает зависть, клевету, ненависть, угрозы и т.д.. Грешнику кажется, что по Любви и Правде Божиим «жить трудно», то ли дело привычно грешить – «знай расслабляйся», «все можно» и пр.. Но результаты святой и не святой жизни противоположны, как рай и ад. Если люди не опомнятся и не покаются, то произойдет страшное – «пророчества умолкнут», угаснет любовь и придет сын погибели антихрист. Лермонтов продолжает пушкинского «Пророка»: если Пушкин поведал о том, как рождается и  в о с к р е с а е т  святой поэт-пророк, то Лермонтов показывает последствия его пламенной проповеди – «чернь» от нее отворачивается и преследует поэта, желая смести его с лица земли… Лермонтов советует и нам покаяться («посыпать пеплом главу») и бежать от возомнившего о себе греха подальше и быстрее, живя в простоте и Божиими дарами в «пустыне», то есть в уединении во всяком благочестии и чистоте

Посыпал пеплом я главу,
Из городов бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром Божьей пищи

Завет Предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная;
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя

Там, где житейский шум и суета, где святое встречается гордо и самолюбиво, вопиющий глас пророка не будет услышан

Когда же через шумный град
Я пробираюсь торопливо,
То старцы детям говорят
С улыбкою самолюбивой:

«Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами:
Глупец, хотел уверить нас,
Что Бог гласит его устами!

Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!»

Но Правда Бога поругаемой не бывает. Надо стряхнуть прах злобы и ненависти со своих ног и идти дальше – к Христу Спасителю. Лермонтова не забудут никогда, а где многочисленные его враги и недруги – они преданы забвению не только людьми, но и Богом.
Отношение гениального поэта к собрату по перу и вообще к поэзии обнаруживаются в стихах, им посвященных. В стихотворении «Памяти А.И.Одоевского» Лермонтов пишет о гибели того, кого он близко знал. Не только поэты, все мы рождены для «поэзии и счастья», то есть, чтобы воспринимать все Божие с благодарностью и быть с Богом вечно. Но по мере того, как мы оказываемся в «море жизни шумном», зло этого мира препятствует малейшему доброму – идет самая настоящая война злобы против Любви. И не так уж редко бывает так, что люди не пощадят и Бог не сохранит человека на земле по Его Промыслу, Ему одному ведомому. Чем же так дорог Одоевский Лермонтову? Конечно, не тем, что тот когда-то был декабристом, а вот чем

Но до конца среди волнений трудных,
                В толпе людской и средь пустынь безлюдных
В нем тихий пламень чувства не угас:
Он сохранил и блеск лазурных глаз,
И звонкий детский смех, и речь живую,
И веру гордую в людей и жизнь иную

Одоевскому принадлежат следующие строки: «И песнь, незнаемую в мире,/Я вылью в огненных словах./В темнице есть певец народный./Но - не поет для суеты:/Срывает он душой свободной/Небес безсмертные цветы…» Только христоподобным личностям могут принадлежать такие слова! Лермонтов еще в начале 1841 года вел с поэтом Одоевским религиозные беседы, после которых он записал в альбом поэта изречение из Деяний Апостольских: «И мир преходит и похоть его; а творяй волю Божию пребывает во веки».
Поэзия от Святого Духа чужда греху и порокам, поэтому ее не слышит грешник, не слышит даже иной подвижник, обученный руководствоваться догмами. Назначение поэта состоит не в служении обществу или искусству, но в возвещении Правды Божией любой ценой. Лермонтов прямо обращается к поэтам (в т.ч. и сегодняшним!)

В наш век изнеженный не так ли ты, поэт,
Свое утратил назначенье,
На злато променяв ту власть, которой свет
Внимал в немом благоговенье?

Бывало, мерный звук твоих могучих слов
Воспламенял бойца для битвы,
Он нужен был толпе, как чаша для пиров,
Как фимиам в часы молитвы.

                Твой стих, как Божий Дух, носился над толпой
И, отзыв мыслей благородных,
Звучал, как колокол на башне вечевой
Во дни торжеств и бед народных

Нехристям и лжехристианам скучен… «простой и гордый»… язык поэта-воина. Их «тешат блестки и обманы» земли. И вот пишущие начинают менять власть огненного, вдохновенного слова на золото, то есть постепенно становятся продажными и пишут в угоду свету и суете. Такая псевдопоэзия достойно одного презрения, ведь из-за ее продажности и полной безполезности вводятся в заблуждение и погибель души, прекращается борьба против злобы. Слово – это мощнейшее оружие, сильнее танков и ракет. Одно злое слово – и война. Одно доброе слово – и мир! Итак, вырвем из порядка заржавевших ножен бездействия слово Правды-духовный кинжал и станем им отражать бешеные атаки злобы, чтобы наша жизнь и творчество не сделались безполезными и безсмысленными.   
Для Лермонтова «страдание мило, как спутник, собственность иль брат»! Спросите у людей насчет их страданий – иные не ответят, другие начнут жаловаться. Но не таков наш милый поэт! Полюбить страдание или считать его милым спутником, своей собственностью, «за брата» – в этом и состоит истинное, а не ложное христианство. Прохождение через земные тернии очищает душу человека, возбуждает в нем решимость не принимать зло за правду и бороться с ним. Таким и был наш Лермонтов! Гениальный поэт, по мере прохождения им короткого жизненного пути, восходил в меру возможного на земле всесовершенства, и глас его становился все величественнее, яснее, чище, так что он обратился в молитву. Например, такую

В минуту жизни трудную,
Теснится ль в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.

Есть сила благодатная
В созвучьи слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.

С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко…

Как кроток и смиренен поэт! Он не называет, какой именно молитвой молится, только удивляется ее чудности и благодатному воздействию. Но самое главное – Лермонтов воспевает результат молитвы – облегчается бремя жизни, отступают сомнения, и хочется дальше верить, плакать, любить. На сердце легко, легко… Немногие даже великие поэты объясняют нам воздействие молитвы. Так, пред нами во всей своей неповторимости возникает образ великого поэта – м о л и т в е н н и к а! А ведь по нашим меркам это совсем молодой человек!
В 15 лет Лермонтов пишет глубоко религиозное стихотворение «Не обвиняй меня, Всесильный…»

Не обвиняй меня, Всесильный,
И не карай меня, молю,
За то, что мрак земли могильный
С ее страстями я люблю;


Это мольба еще даже не юноши к Богу! Лермонтов ясно осознает будущий Суд Божий! Простителен в таком возрасте и некоторый максимализм. Обвинять нас или оправдывать будет не Бог, а наши дела – либо добрые, либо злые. Поэт молит Всевышнего, чтобы тот прости его за увлечение земным!! Так молятся даже немногие взрослые, даже подвижники


 За то, что редко в душу входит
 Живых речей Твоих струя,
 За то, что в заблужденье бродит
 Мой ум далеко от Тебя;

 За то, что лава вдохновенья
 Клокочет на груди моей;
 За то, что дикие волненья
 Мрачат стекло моих очей;

За то, что мир земной мне тесен,
 К Тебе ж проникнуть я боюсь,
 И часто звуком грешных песен
 Я, Боже, не Тебе молюсь.

И снова великое смирение поэта пред Богом! Поэт желал бы во всем угождать Творцу Неба и земли, поэтому и молит


 Но угаси сей чудный пламень,
 Всесожигающий костер,
 Преобрати мне сердце в камень,
 Останови голодный взор;

От страшной жажды песнопенья
Пускай, Творец, освобожусь,
Тогда на тесный путь спасенья
К Тебе я снова обращусь

Это не что иное, как прошение к Богу освободить его от воспевания даже земных прелестей и красот, что составляет цель мирского искусства и культуры. Лермонтов желает иметь каменное сердце по отношению ко всему, что отвлекает его от узкого и прискорбного пути спасения! Какая вера! Какой порыв! Какой пример нам, маловерам! И какой позор тем, кто до сих пор причисляет национальное сокровище России и мира – православного христианина Михаила Юрьевича Лермонтова не к Богу, а к миру.
Лермонтов – это герой нашего времени и сегодня. Он своим примером и творчеством призывает нас не любить мира и того, что в мире, так как, по слову Спасителя, «мир лежит во зле». Это на самом деле очень трудно – написать так, чтобы сохранить любовь к Богу в этом мире и отринуть соблазны этого мира. Без помощи Божией этот подвиг невозможен. Лермонтов через того же Печорина призывает нас бежать от лжи и клеветы этого мира, лишь бы не видеть и не слышать греховное и порочное. Поэтому слово у Лермонтова – это «булатный кинжал», разделяющий ложь от Правды, оружие отмщения и боя. На этом слове не кровь, «но светлая слеза – жемчужина страдания»… Доброе слово дается нам в спутники, как залог Любви, спасающей нас от бед и скорбей. Будем же и мы тверды душой в добре, как сам поэт Лермонтов, как его верное, звенящее светло и холодно против зла слово.
Немного даже в нашей великой поэзии стихотворений, которые есть само веяние Неба. Это даже не молитвы, а особые откровения Духа. Таким, несомненно, относится лермонтовское «Когда волнуется желтеющая нива…» Это сама жизнь, вдруг выступающая разом на чистый лист бумаги, и захватывающая тебя целиком без остатка. Лермонтов не просто описывает природу, но видит действия Духа в ней, именно то, что полезно для нашего смирения! Тут вся волнующая и верующая русскость, не боящаяся земли и устремленная в Небо! Сегодня очень много поэтов, умелых описателей различных внешних состояний природы, но дальше земной природы и смутных настроений автора дело не идет. Такой стих не затрагивает души и не приводит в умиление. Видя, как дивно Божие на земле, мы не должны излишне тревожиться – хмурить брови и сдвигать морщины на челе. Сердитость и гнев надо направлять на свой грех и злобу. Осуждение себя ведет к смирению, а смиренный – и только он один! – может постигнуть счастье на земле и в небесах увидеть Бога…
Поэтому-то Лермонтов, как истинный христианин верит «смертный рок, как в Божью милость» (Н.Рубцов), но не как уничтожение его тела и души. Тела святых праведников являются не тленом, но мощами, на которых совершается Божественная Литургия. Тела наши – суть храмы Божии и не осквернить эти храмы грехом – задача всей короткой земной жизни. Короткой по милости Божией, потому что долго терпеть порок и грех невозможно.
               
                Но я без страха жду довременный конец.
                Давно пора мне мир увидеть новый;
                Пускай толпа растопчет мой венец:
                Венец певца, венец терновый!..
                Пускай! Я им не дорожил

Вот блестящая и одновременная спокойная отповедь христианина Михаила Лермонтова всем своим недоброжелателям, в том числе современным. Поэт хоть теперь и в новом небесном мире, но он жив более, чем мы, находящиеся под густым покровом земных разделений и бед. Его участь поэта-мученика по достоинству разрешена в Вечности, он в селениях Божиих, а что будет с нами неизвестно. Но ясно одно – не принимающий лермонтовских стихов многое теряет, если не все. Ведь мог бы усвоить величественное Божие, но пренебрег и остался «у разбитого корыта». Мы дошли до такой степени духовного неведения, что стали глухи и к церковной проповеди, и к Божественному глаголу великих русских поэтов. Нас ничего не трогает из Небесного, Святого! Мы не решительны в овладении духовными знаниями, поэтому и «вянем без борьбы». А, между тем, Лермонтов ясно говорит, что у христианского поэта в мире может быть только один венец – венец терновый, мучительный, который одевают на главу одержимые злобой люди. Разумеется, этим венцом – орудием пытки не стоит дорожить. Венец – лишь немой свидетель явных и тайных мучений поэта на Голгофе. Только с Голгофы можно сказать нечто, чтобы люди опомнились, покаялись и вернулись к Любви. Любовь никогда не перестает. Поэтому Лермонтов пишет в стихотворении, посвященном усопшему отцу: «Ужель теперь совсем не любишь ты?»

                О, если так, то небо не сравняю
                Я с этой землей, где жизнь влачу мою;
                Пускай на ней блаженства я не знаю,
                По крайней мере, я люблю!

Как бы страшно не жилось на земле, какой бы ужасной не представлялась смерть, надо жить и жить достойно, то есть ради Бога и ближнего. «Умри за веру и Отечество, и ты приимешь жизнь и венец на небе» (Святитель Филарет Московский). Совершенно спокоен поэт прел лицом ухода в иную жизнь

                Пора уснуть последним сном,
                Довольно в мире пожил я;
                Обманут жизнью был во всем,
                И ненавидя и любя

В ненависти к греху и злобе и одновременно в любви к Богу и святости должна протекать жизнь христианина. У Лермонтова она и была такой, предельно сжатой во времени, но зато такой плодоносной и многополезной для других, словно бы яркая комета промчалась перед земными жителями и скрылась из глаз в таинственной космической бездне.
Почему-то, хотя и понятно почему объявлено «богоборческим» следующее стихотворение Лермонтова:

                Я не для ангелов и рая
                Всесильным Богом сотворен;
                Но для чего живу, страдая,
                Про это больше знает Он

Здесь вовсе нет никакой такой «желчи» и «иронии», как иные утверждают. Уста говорят от избытка того, что в нас, а если внутри нас сложилось неверное понимание высокодуховных вещей, то это не значит, что высокодуховность перестает быть. «Не для ангелов и рая» означает, что поэт понимает свое предназначение – осуществлять пророческое служение сначала и, прежде всего, на земле. Сначала страдание, крест, а потом, Бог даст, если заслужим, рай и Ангелы. Здесь Лермонтов говорит о приоритетах, а не о том, что он отвергает то и другое, ибо существование рая и Ангелов есть для христианина аксиома, не требующая доказательств. Неужели Лермонтову надо было горделиво заявить наоборот: «Я для Ангелов и рая сотворен», мол, отстаньте, я выше вас – умнее, талантливее и все такое? «Для чего мы живем и особенно для чего страдаем» - это вопрос вопросов духовной жизни. Когда мы не знаем ответа на него или сомневаемся, то что делаем? Правильно, обращаемся за вразумлением к Богу, так как Он все знает и всем помогает спастись, проходя, как и Он на земле в образе Предвечного Сына Божия – Христа, через страдания, чтобы умертвился наш грех, и в немощах сила Божия совершалась.
               
                Как демон мой, я зла избранник

«Все! Ничего не надо более!» - вопят антилермонтоведы и псевдолермонтоведы, - «Вырвалось же, наконец! Вот признание самого Лермонтова, что он одержим своим особенным даже демоном (?!?) и является избранником зла!» Но, кто это выдумал, господа, фанфароны? С каждым человеком от его рождения на свет Божий рядом Ангел-Хранитель (и то после принятия Таинства Святого Крещения) и демон, не оставляющий человека до самой смерти и после смерти истязующий душу о совершенных ею в теле грехах. В этом смысле поэт и говорит, что он, рожденный с Божественным огнем, становится в мире прелюбодейном и развратном «избранником зла». Не избранник зла – разве что закоренелый злодей, то есть окончательно утвердившийся в злобствованиях человек. Такого демоны оставляют в покое. Если бы не Благодать Божия, то человек, оставленный Богом, сразу бы погиб, преданный в руки дьяволу. Чем дальше, тем больше становится людей, не верующих в  существование демонов или бесов, а это им только и надо: пусть человек живет, как хочет, как на ум ему придет, вернее, как мы, бесы ему внушим, и он будет наш. Лермонтов не сомневался, что бесы есть и они – самые яростные и последовательные противники нашего спасения. Более того, он раскрыл нам, в чем заключается демонизм и его влияние на человека, чтобы предупредить нас. Осознать зло - значит немедленно начать бороться с ним

                Как демон, с гордою душой,
                Я меж людей безпечный странник,
                Для мира и небес чужой

Нигде, упаси, Господи, Лермонтов не говорит, что он – демон, но «как демон», что не одно и тоже. Он подчеркивает главное в демонизме – гордость. Он же, поэт - лишь безпечный странник, то есть положившийся в волю Божию раб Его, гордящийся Им одним и одному Богу виднее, как меня и всех спасти, я же должен исполнить заповеди Божии и свое предназначение на земле). Итак, для мира греха я чужой, ибо знаю его губительную силу и не надеюсь на себя, но на Бога, и не знаю до смертного часа, спасусь или нет, стану ли своим Богу в раю или чуждым Бога в аду.
               
                Прочти, мою с его судьбою
                Воспоминанием сравни
                И верь безжалостной душою,
                Что мы на свете с ним одни

«Проклят всяк, надеющийся на человека» - вещает нам Священное Писание. Все грешны, все под грехом («…из них едва ли есть один/До преждевременных добравшийся морщин/Без преступленья иль утраты!..» или «И некому руку пожать в минуту душевной невзгоды») и очень часто приходится спасаться в одиночку, надеясь только на милосердие Божие, и не веря себе до последнего вздоха.
Перед нами послание Лермонтова-христианина к родившемуся ребенку. Не это ли вдохновленное Свыше приветствие следует нам читать своим на день их рождения

                Ребенка милого рождение
                Приветствует мой запоздалый стих.
                Да будет с ним благословенье
                Всех Ангелов небесных и земных!
                Да будет он Отца достоин,
                Как Мать Его, прекрасен и любим;

Ангелы земные – это те же дети, как и те, кто всю жизнь подвизался во Христе. Поэт явно имеет ввиду Отца Небесного и Матерь Божию!  А как иначе: ведь земной отец может быть, к сожалению и недостойным человеком, но тут категорично – быть достойным Отца Небесного, уподобиться Ему в богоподобном смирении и в Божественной кротости – «Кто умалится, как это дитя, тот больше в Царствии Небесном» (Мтф. 18;4) и исполнить заповедь «Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный». «Да будет он, как Мать Бога, прекрасен и любим!», независимо от того, какого пола ребенок, лишь бы он унаследовал душевную красоту и любовь. Будем же как Пресвятая Богородица, всю Себя посвятившую Богу и потому ставшей способной родить Богомладенца. В Матери Божией воссиял Свет, само Царство и Держава Жизни! Вот каково истинное назначение человека! Вот для чего человек не просто рождается из чрева матери, но призывается на подвиг, подобный тому, что совершила Пресвятая Богородица в земной жизни

                Да будет дух его спокоен
                И в правде тверд, как Божий Херувим

Кто другим предлагает такое предивное, тот и сам предивен: и вот уже великий поэт Руси Михаил Лермонтов предстает пред Родиной и миром именно Божиим Слугой, непоколебимым в вере по подобию своего небесного покровителя – Архангела Михаила! Сколь не силилось зло смутить и устрашить поэта, он остался твердым в отстаивании Правды, как небесный адамант. Ничего не выражало в нем беспокойства перед земным, преходящим, житейским.

                Пускай не знает он до срока
                Ни мук любви, ни славы жадных дум

О какой любви ведет речь поэт? Да все о той же – плотской любви, которая по сравнению с духовной Небесной Любовью не более чем суррогат. Плотская любовь мучает, а Небесная учит, утешает, не мыслит зла, не надмевается и совершает другие чудеса. Лермонтов не против законной плотской любви, но и ей должно быть в свое время. Жажда же славы, известности проистекает от гордости, ее невозможно ничем насытить и удовлетворить.

                Пускай глядит он без упрека
                На ложный блеск и ложный мира шум

Мало понять, что у временного, земного мира «ложный блеск» и «ложный шум» - всем этим мир и завлекает в свои сеть мир, князем которого является человекоубийца сатана, но он желает, чтобы ребенок на всю житейскую мишуру смотрел бы без упрека. Все есть в этом падшем мире, но не все полезно для нашей души. Упрекать безполезно, нужно жить по Евангелию.
               
                Пускай не ищет он причины
                Чужим страстям и радостям своим
                И выйдет он из светской тины
                Душою бел и сердцем невредим!

Вот цель – убеленная Богом душа и сердце, утвержденное в любви! Если это есть, то жизнь будет прожита не напрасно. «Судьбе, как турок иль татарин,/За все я равно благодарен;/У Бога счастья не прошу/И молча зло переношу» («Валерик» 1840). Нам бы так - за все благодарить Бога, не просить у него счастья, а спасения и терпения на преодоление скорбей.
Как бы помогали или не помогали нам родные и близкие, человек выходит на жизненную дорогу один и только ему решать с кем ему быть – с Богом или с дьяволом. Ведь третьего ничего нет и не будет.

 Выхожу один я на дорогу;
 Сквозь туман кремнистый путь блестит;
 Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,
 И звезда с звездою говорит.

 В небесах торжественно и чудно!
 Спит земля в сияньи голубом...
 Что же мне так больно и так трудно?
 Жду ль чего? жалею ли о чем?

 Уж не жду от жизни ничего я,
 И не жаль мне прошлого ничуть;
 Я ищу свободы и покоя!
 Я б хотел забыться и заснуть!

 Но не тем холодным сном могилы...
 Я б желал навеки так заснуть,
 Чтоб в груди дремали жизни силы,
 Чтоб дыша вздымалась тихо грудь;

 Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
 Про любовь мне сладкий голос пел,
 Надо мной чтоб вечно зеленея
 Темный дуб склонялся и шумел

Несомненно, что Господь вразумляет Лермонтова, что именно сказать! Невозможно повторить (да и не нужно!) такое, ни сказать лучше. Лермонтов пишет очень тихо, прикровенно, смиренно, чтобы  и нам передать святое настроение. Поэт говорит: «Смотри, как дивен мир Божий! Да трудно на земле, но путь блестит,  далеко не все земное предалось дьяволу и злобе, и звезды на небе не просто горят, но говорят между собой! Как в небесах торжественно и чудно! И земля в сиянии голубом – все это дано тебе человек, цени дар жизни и не греши произвольно. Не жди ничего такого от земного, тленного и не жалей о прошедшем – так угодно Богу, чтобы все двигалось к Нему – Источнику Жизни. Цени сейчас эту Богом дарованную минуту и благодари за нее Бога, за возможность исполнять дела любви, и Господь поможет тебе и упокоит тебя - ты будешь жив всегда!» Уснуть для земли, для тлена и всегда радоваться Вечной Жизни - Богу – вот о чем это стихотворение Лермонтова.
В книге «Премудрости Соломона» сказано: «праведник, если и рановременно умрет, будет в покое; 8) ибо не в долговечности честная старость и не числом лет измеряется. 9) мудрость есть седина для людей, и беспорочная жизнь - возраст старости. 10) как благоугодивший Богу, он возлюблен, и, как живший посреди грешников, преставлен. 11) восхищен, чтобы злоба не изменила разума его, или коварство не прельстило души его. 12) Ибо упражнение в нечестии помрачает доброе, и волнение похоти развращает ум незлобивый. 13) достигнув совершенства в короткое время, он исполнил долгие лета.14) ибо душа его была угодна Господу, потому и ускорил он из среды нечестия. А люди видели это и не поняли, даже и не подумали о том. 15) что благодать и милость со святыми Его и промышление об избранных Его. 16) Праведник, умирая, осудит живых нечестивых, и скоро достигшая совершенства юность - долголетнюю старость неправедного. 17) ибо они увидят кончину мудрого и не поймут, что Господь определил о нем и для чего поставил его в безопасность. 18) они увидят и уничтожат его, но Господь посмеется им. 19) и после сего будут они бесчестным трупом и позором между умершими навек, ибо Он повергнет их ниц безгласными и сдвинет их с оснований, и они вконец запустеют и будут в скорби, и память их погибнет. 20) в сознании грехов своих они предстанут со страхом, и беззакония их осудят их в лице их».
Надо ли много говорить о том, что эти слова полностью исполнились на жизни и творчестве великого поэта М.Ю.Лермонтова, гордости Православной Святой Руси!
«…Вспомните «Родину» Лермонтова… Поэзия, согретая личным чувством поэта, становится явлением народной жизни, историческим фактом. Ни один русский поэт доселе не был так способен глубоко проникнуться народным чувством и дать ему художественное выражение как Лермонтов» (В.О.Ключевский).
Немецкий поэт Боденштедт описывает свои впечатления от встречи с Лермонтовым на Кавказе: «У вошедшего была гордая, непринужденная осанка, средний рост и замечательная гибкость движений. Вынимая при входе носовой платок, чтобы обтереть мокрые усы, он выронил на пол бумажник или сигарочницу и при этом нагнулся с такой ловкостью, как будто был вовсе без костей, хотя плечи и грудь были у него довольно широки. Гладкие, белокурые, слегка вьющиеся по обеим сторонам волосы оставляли совершенно открытым необыкновенно высокий лоб. Большие, полные мысли глаза, вовсе не участвовали в насмешливой улыбке, игравшей на красиво очерченных губах молодого человека. Одет он был не в парадную форму: на шее небрежно повязан черный платок; военный сюртук не нов и не доверху застегнут, и из под него виднелось ослепительный свежести белье. Эполет на нем не было. Серьезная мысль была главной чертой его благородного лица, как и всех значительнейших его творений, к которым его легкие, шутливые произведения относятся, как его насмешливый, тонко очерченный рот к его большим, полным думы глазам». Именно из перевода Боденштедта потомки узнали о таком четверостишии Лермонтова
 
                Нет, я не изменял своей стране,
                Своих отцов достоин я вполне
                И – походить на вас нисколько не желаю –
                На костылях чужих, как вы, не ковыляю

Оказалось, что он переводил на немецкий лермонтовские строчки прямо с рукописи, которая до нас не дошла на русском языке.
Михаил Лермонтов не любил всего того в мире, в чем не было или было слишком мало поэзии, например, писателя В.Скота. «Он сух», - писал поэт Белинскому.
После возникновения препятствий при переводе из Московского в Петербургский Университет, Лермонтов делает решительный шаг в своей жизни. Неожиданно для всех он поступает в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров и в лейб-гвардии Гусарский полк. Очевидцы так описывали его незаурядную внешность в то время: «Умный взгляд, хорошо очерченные губы, черные и мягкие волосы, очень красивые и нежные руки» (А.Г.Шан-Гирей). Вместе с Лермонтовым в Школе учились два брата Мартыновых, из которых меньший станет убийцей поэта. Что было бы, посвяти себя Лермонтов не военной, а гражданской службе? Вопрос вполне риторический, ибо новый Мартынов наверняка бы отыскался, разумеется, не из числа тех, кто почитал общенациональный гений Лермонтова. Возможно, что уже со времени обучения в элитном военном заведении у Николая Соломоновича Мартынова началась возгораться личная зависть к юнкеру Михаилу Лермонтову. Вероятно, свою роль сыграло и то обстоятельство, что Лермонтова относили к преуспевающим Столыпиным, а, как известно, теми же винными откупами, в том числе на Кавказе, занимался Соломон Мартынов. Так что любой удар по Столыпиным был в прямом смысле выгоден всем Мартыновым и иже с ними… Сын Соломона Мартынова Николай завидовал Михаилу Лермонтову не в выправке, не в умении владеть оружием, не в выездах на лошади, а в том, о чем писала Растопчина к А.Дюма: «…Живость, ум и жажда удовольствий поставили Лермонтова во главе его товарищей, он импровизировал для них целые поэмы на предметы самые обыденные из их казарменной или лагерной жизни. Эти пьесы, которые я не читала, так как они написаны не для женщин, как говорят, отличаются жаром и блестящей пылкостью». Кроме того, мы знаем, что Лермонтов в Школе сделался лучшим рисовальщиком. Графика в исполнении Лермонтова поражает своей выразительностью и пластичностью, верной  и моментальной схваченностью изображаемого. По рисункам Лермонтова можно изучать его эпоху. Наверняка поэт Лермонтов, как один из замечательных художников России еще не раскрыт до конца. Не пришло ли время отдельно издать картины и графику Лермонтова с пояснениями специалистов-искусствоведов (например, рисунки Лермонтова на рукописи к повести «Вадим» имеют нечто общее рисунками Леонардо да Винчи).  К этому добавим, что в детстве Михаил Лермонтов занимался лепкой, и С.А. Раевский рассказывал, что двенадцати лет он «вылепил из воску спасение жизни Александра Великого Клитом при переходе через Граник». Слоны и колесница, украшенные бусами, стеклярусом и фольгой, играли тут главную роль. Очевидно, что Мартынов не умел так находчиво шутить в компаниях и делать колкости, как это получалось у Лермонтова. Душа у Николая Соломоновича была сродни ящику Пандоры, в который он откладывал свой негатив до поры до времени. Уже одно то, что он оставил воспоминания об убитом им или при его прямом содействии Лермонтове само говорит за себя. Хорошо, что царь Ирод не оставил своих воспоминаний о беседах с Крестителем Господним Иоанном, им казненном… Лермонтов в отличие от одиозного и фанатичного Мартынова, наоборот, был гибок и в зависимости от обстоятельств мог изменяться так, как того требовало наилучшее разрешение той или иной конкретной ситуации с наибольшей духовной пользой. Разумеется, противниками Лермонтова такое поведение интерпретировалось по-своему. Лермонтов был невыносим для лоботрясов и недалеких людей, всегда односторонне, а то и извращенно воспринимающих жизнь. А.Ф.Тиран вспоминал: «В школу мы поступали не моложе 17 лет, а доходило до 26; все из богатого дома, все лентяи, один Лермонтов учился отлично». Немудрено, что разное отношение к жизни и к учебе само собой служило препятствием между поэтом и его однокашниками. По многим причинам, и, прежде всего, духовным, Лермонтов объективно был выше остальных. Невниманием к другим Михаил пытался повернуть их на другой путь – труда и молитв, поэтому и не нашел понимания. Лермонтов и далее не собирался никому спускать лень, пошлость, ложь, натянутость и неискренность, так что многим действительно приходилось туго. Если бы недруги Лермонтова следовали христианским идеалам так же твердо, как поэт, то они наверняка долго бы еще благодарили Лермонтова за то, что он срывал с них маски, открывая им то, что они не желали видеть. Так что не Лермонтов «наживал себе врагов», а люди сами себе есть худшие враги. Будь они умнее и прислушайся к Лермонтову, то и у них имелся бы шанс измениться, а выходило, что Лермонтов или Рубцов «мешали» другим жить по своим прихотям и инстинктам.
При всех несовершенствах военной службы, она в любом случае остается наиболее безкорыстным служением Отчизне, когда человек не только душу, но и саму жизнь свою готов отдать ради других. Это совсем другая среда, где многое сплачивает и вдохновляет на совсем иные взаимоотношения, чем в гражданском обществе. Если бы Михаил Лермонтов не был сыном пехотного капитана и русским офицером, если в силу уже одного этого не сталкивался с героями Отечественной войны 1812 года – своим современниками, разве смог бы он, будучи гражданским чиновником, написать свое знаменитое «Бородино»? Если бы поручик Лермонтов не участвовал в боевых схватках, родились бы из-под его пера слова о военной и духовной брани? Ведь духовная брань по своей стратегии и тактике ничем не отличается от военной брани.
Без всякого сомнения, поэзия – это есть не что иное, как служение Творцу всеми мыслями, чувствами и словом. Кто поет Богу, тот молится дважды! Слово есть застывшая музыка. Если внутри нет пения, если мы не слышим «незримых певчих пение хоровое» (Н.Рубцов), то мы несчастнее всех?  Поганое слово борется с добрым, святым словом в тщетной надежде угасить его влияние и спасительную помощь. Так что Лермонтов служил Богу и на поле брани, и в духовной битве против злобы, отстаивая Россию и веру.
Вот эти слова самого Лермонтова приоткрывают причину того, почему Лермонтов решил стать воином: «Видел я образчики здешнего общества: дам, весьма любезных, молодых людей, весьма воспитанных: все вместе они производят на меня впечатление французского сада, очень тесного и простого, но в котором с первого раза можно заблудиться, потому что хозяйские ножницы уничтожили всякое различие между деревьями…». Не так ли и сегодня – под толерантностью, респектабельностью и благовоспитанностью укрываются такие ужасные грехи и такая безнравственная нивелировка народа, что диву даешься. Лермонтов явно не хотел себя связывать себя со светским обществом. Но и в армия была, как говорится, не малина. Годы, проведенные в Школе, Лермонтов назовет «страшными».
Понятно, почему поэта Лермонтова у нас до сих пор (!) принято считать «вздорным» обидчиком и «несносным» забиякой, «выходки которого остановила только пуля Мартынова» (!??).  Это явно притянутая к оправданию злодейства ложь. Во-первых, вина Мартынова доказана судом. А вот факт из жизни: Потапов пригласил к себе в имение в Воронежской губернии двух товарищей лейб-гвардии гусарского полка Реми и Лермонтова. Дорогой они узнали, что у Потапова гостит дядя его, свирепый по службе генерал. Слава его была такая, что Лермонтов ни за что не хотел ехать к Потапову, утверждая, что все удовольствие деревенского пребывания будет нарушено. Реми с трудом уговорил Лермонтова продолжать путь. За обедом генерал любезно обошелся с молодыми офицерами, так что Лермонтов развернулся и сыпал остротами. Отношения Лермонтова и генерала приняли складку товарищескую. Оба после обеда отправились в сад, а когда Потапов и Реми через полчаса прибыли туда, то увидали, к крайнему своему изумлению, что Лермонтов сидит на шее у генерала. Оказалось, что новые знакомые играли в чехарду. Когда затем объяснили генералу, как Лермонтов его боялся и не хотел продолжать пути, генерал сказал назидательно: «Из этого случая вы можете видеть, какая разница между службою и частной жизнью... На службе никого не щажу, всех поём, а в частной жизни я такой же человек, как и все». Но и это сильнее всяких вымыслов антилермонтовцев доказывает, что поэт всегда был открыт для простого, дружественного общения, но когда чувствовал ложь и фальш, то переходил к другим действиям. Даже от немца Ф.Боденштедта не укрылось самое существенное в Лермонтове: «Он мог быть кроток и нежен, как ребенок, и вообще в его характере преобладало задумчивое, часто грустное настроение». А вот еще одно свидетельство, в частности, Н.П.Раевского, и не просто о его любви к поэту и человеку Лермонтову, а о том, что «любили мы его все. Особенным неженкой он не был, а пошлости, к которой он был необыкновенно чуток, в людях не терпел, но с людьми простыми и искренними и сам был прост и ласков».
Известна «Юнкерская молитва» М.Ю.Лермонтова. По языку она очень близка к стилю Пушкина с его иногда мягкой и жизнелюбивой иронией. Надо же было как-то выживать в условиях «страшной» армейской казенщины, преодолевая ее невинной веселостью. На самом деле Лермонтов прекрасно понимал, чего стоит суровая армейская школа. Она ему очень пригодится в дальнейшем. Нас заинтересовали последние четыре строчки из его «Молитвы»

                Я, Царь Всевышний,
                Хорош уж тем,
                Что просьбой лишней
                Не надоем

Дальнейшие события в жизни поэта Лермонтова показали, что это не слова, брошенные на ветер, а на самом деле его христианско-нравственная позиция. Стоит ли сильно докучать Богу, если Он лучше нас знает, что полезно для нашего спасения? Надоедливость Богу в прошениях о земном называется Святыми Отцами многоглаголанием. От нас требуется исполнение заповедей Божиих. Прошение о помиловании и избавлении от греховных скверн без покаяния и исправления внутреннего нашего человека Богом не будет исполнено. Нигде Лермонтов имя Божие не упоминает всуе или намеренно использует богословие для неуклюжей проповеди. Наоборот, все у поэта целомудренно, выстрадано и поэтому легко, свободно и искренно. Великий поэт в России – это всегда практический богослов, апостол святых настроений, мыслей и чувств. У гениального поэта все созданное – дивный сплав духовного и светского, монашеского и мирского. Поэтому поэтические гении Руси почитаемы всеми, как Церковью, так и теми, кто по каким-то причинам еще не вошел в область Святого Духа. Еще в XIX и даже в ХХ веке духовная миссия великих русских поэтов была не прояснена до конца. Иные видели в Пушкине, Лермонтове и в Рубцове великих художников слова, отказывая им в сугубой религиозности; другие, наоборот, признавая, что они – все же поэты от Бога, не видели в них самих пример совершенства и т.д.. Правду знали лишь сами великие поэты и те из великих писателей России, которые недвусмысленно поклонились праведности и Пушкина, и Лермонтова, например, Гоголь и Достоевский. Нелегко понять небожителей, если они живут среди развращенного мира, как праведный Лот. Не так ли жил и творил на земле поэт Николай Рубцов, скромный страдалец, но без раздумий ополчившийся на все темное, фальшивое и злое. Имевшие в себе дух противления Истине Христа, немедленно вооружились против и Пушкина, и Лермонтова, и многих других, чтобы они не смели разоблачать дела тьмы и тлетворного зла. Иные упрекали Лермонтова при его жизни в том, почему он пишет о демоне, о высшем свете и т.д., когда можно пополнять и пополнять к  «Бородино» и «Песня про купца Калашникова» все новые и новые шедевры. Как объяснить людям важность борьбы за Святость, а не только воспевание русской жизни и подвигов русского солдата. Бородино-то должно быть внутри нас, когда ненавистные мысли-французы вот-вот готовы разорить внутренний храм нашей души, а мы делаем вид, что ничего страшного не происходит. Патриотизм у Лермонтова и у Рубцова не носит отвлеченный или сугубо национальный, «квасной» характер. Это патриотизм созидания души, чтобы она воевали против воинствующих на нее духов злобы и тех, для кого Святая Русь всегда была поперек горла. Но Святость и Церковь будет всегда. Никакой разгул вседозволенности и даже антихристианства не поглотит из малейшего Святого. Поэтому наш народ переживает не за «модели» развития, и даже не за будущее, а за настоящее святое и зорко стоит на страже всего достигнутого Церковью, то есть верующим Народом, в области Святого Духа. Каждый новый день – это возможность либо спастись, либо умереть в грехе. Что выберем?
Поэтому Лермонтов – это духовный ратоборец за все святое, народное, что переживет века. Великаны русского таинственного слова в едином духе изобразили схватку русского витязя с врагом. В изображении великих поэтов русский витязь предстает как бы собирательным образом всей Воинствующей против духов злобы России. У Лермонтова изображена не просто Россия, а Святая Русь в «шапке золота литого», то есть увенчанная Церковным куполом с победным крестом

                В шапке золота литого
                Старый русский великан
                Поджидал себе другого
                Из далеких чуждых стран.

                За горами, за долами
                Уж гремел об нем рассказ,
                И померяться главами
                Захотелось им хоть раз.

                И пришел с грозой военной
                Трехнедельный удалец, -
                И рукою дерзновенной
                Хвать за вражеский венец.

                Но улыбкой роковою
                Русский витязь отвечал:
                Посмотрел – тряхнул главою
                Ахнул дерзкий – и упал!

Кстати, иные не без основания видят в лермонтовской схватке дерзновение несвятого Запада развенчать Святую Русь (в образе кремлевской колокольни Ивана Великого), что само по себе великое кощунство, которое естественно никогда не исполнится. Но мы очень отчетливо усматриваем в этом противоборстве личный подвиг поэта Лермонтова, который был на несколько голов выше своих убийц, посмевших дерзнуть на национальное достояние России. «В эту минуту, - с пафосом, не краснея за ложь, пишет князь Васильчиков, - я взглянул на него и никогда не забуду того спокойного, почти веселого выражения, которое играло на лице поэта перед дулом уже направленного на него пистолета». Тот же Васильчиков во время следствия в переписке с убийцей обмолвится, что Мартынов вовсе и не умел стрелять из пистолета…
Лермонтов не просто любит, он любит страдать. Страдание смиряет, страданием искупаются грехи, страданием привлекаются другие сердца не для ненависти, но любви. В одном из черновых набросков 1831 года Лермонтов записывает: «Я сын страданья». Великим Страдальцем за людей был Христос! Поэтому, кто страдает за Христа, тот и есть сын Божий!!

                Мои слова печальны: знаю;
                Но смысла их вам не понять.
                Я их от сердца отрываю,
           Чтоб муки с ними оторвать!

Но лучше печаль – этот духовный нашатырь от грехов и житейского веселья, чем самодовольство и гордость. Печальные слова – это куски сердца поэта, печальника за нас и сегодня на Небе.
Лермонтов открывает нам предивное

                Когда былое ежечасно
                Очам являлося моим
                И все, что свято и прекрасно,
                Отозвалося мне чужим, -
                Тогда молитвой безрассудной
                Я долго Богу докучал
                И вдруг услышал голос чудный

Можно ли выдумать такое – разговор с Богом? Нет, конечно! Он был! Более того, судя по стихам, Лермонтов постоянно разговаривал с Богом!

                «Чего ты просишь? – Он вещал, -
                Ты жить устал? Но Я ль виновен;
                Смири страстей своих порыв,
                Будь, как другие, хладнокровен,
                Будь, как другие, терпелив

 Так вот откуда была у Лермонтова просьба не о смерти, как пишут иные, а прошение о новой небесной жизни: «Устрой лишь так, чтобы Тебя отныне недолго я еще благодарил», то есть сил нет, Господи, жить больше в развращенном мире, устрой, Господи, иное, хоть и не сразу, но быстрее, я за все, за все благодарю Тебя. Что же в этом плохого! Вот если бы поэт действительно просил о смерти, не успев свершить ничего во Славу Божию – Христа, то это был бы великий грех. Полное непонимание и неприятие духовной жизни демонстрируют те, кто решается обвинять Лермонтова в разного рода грехах и даже в пороках. Не богоборцы ли они? Неужели кто-то думает, что поэт такой величины, поэт-пророк и более того – поэт-праведник Лермонтов, постоянно докучавший Богу исповедью сердца, что он уставший жить в этом бездушном мире, станет выдумать молитвы и просьбы к Богу и Его, Бога и ответ ему…

                Твое блаженство было ложно;
                Ужель мечты тебе не жаль?

То есть все те, кто ищет блаженства плоти и чувств от мира, сильно ошибутся, особенно когда душа неминуемо расстанется с телом, и тогда многое из того, что представлялось ценным, станет не более чем мечтой, пустышкой. Лермонтов, рожденный с чистою душою и все максимально возможное в этом мире сделавший для сохранения этой чистоты в неустанной борьбе со злом, и Бог – вот с какой, единственно правильной, духовной позиции, следует понимать отношения поэта с миром и с людьми. А Бог на все недоумения Лермонтова, как и любого смертного человека милостиво отвечает

                Глупец! Где посох твой дорожный?
                Возьми его, пускайся вдаль;
                Пойдешь ли ты через пустыню
                Иль город пышный и большой,
                Ни обожай ничью святыню,
                Нигде приют себе не строй

Земное Отечество наше – лишь преддверие вечного Отечества Отца и Сына и Святого Духа на Небесах. Здесь борьба, а там покой; здесь страдание, там – полная радость; здесь злоба, там  - всесовершенная любовь; здесь смерть, там – полнота всего  Христос. Задача христианского православного творчества – не обожать человеческое, даже лучшее и претендующее на святость, и не устраиваться на земле, но «совершить течение и веру соблюсти». Лермонтов великую веру в Бога доказал спасительным делом – творчеством гениальной души во Славу Божию. Так как верил и любил он, Лермонтов, так до него и после него не будет любить и верить на земле никто из смертных. Это совершенно особый путь христианского пророка и мыслителя! Пророк в отличии от многих других, кто радуется и горюет над земным, - «ликует и плачет», то есть ликует о всем небесном и плачет над попранием небесного в душах людей. Поэтому он и приобретает вместе с мудростью отличения Божественного добра и сатанинского зла способность выражать Премудрость Божию.
У нас с некоторых пор принято отделять песнетворчество Церкви от гениальной духовной поэзии поэтов в миру. Но с какой стати, если Бог – источник всего самого небесного, поэтического! Главное – в стремлении души к Богу, выраженное в самой совершенной форме. ЦЕРКОВЬ – это не только то, что принадлежит сугубо церковной иерархии, но ЖИВОЕ ТЕЛО ХРИСТОВО – НАРОД БОЖИЙ. Более того, когда представители официальной церковной иерархии переставали соответствовать духовно-нравственным Божиим критериям, тогда и начинали происходить ужасные общественные катаклизмы и перевороты, за которые страдал весь народ. Поэтому Христос пришел не к богословам и религиозным вождям, но к простому страдающему народу. Так же и великий поэт – он приходит не к знатокам, не к культурологам, а к страдальцам, чтобы утешить их в духовной борьбе. Такое слово из мира не менее ценно, чем известного проповедника и богослова, ведь последние говорят, в том числе, в силу своего официального служения, а поэт исходит только из чистоты своего сердца, которую он приобретает в миру ценой невероятных духовных и физических усилий. Лермонтов сетует: «Почему я не родился этой синею волной?», то в этом необходимо видеть не оторванный от жизни псевдоромантизм, но глубокие духовные размышления поэта над смыслом человеческого существования, так как он, если бы стал волной, «все, чем так гордятся люди, набег бы (волны) разрушал», и более того – «и к …студеной груди я б страдальцев прижимал». И вот гениальный Лермонтов и есть такая волнующая синяя волна, обдающая нас брызгами бездонного океана Божественной Поэзии, в котором висит ничем не подкрепляемая, кроме силы Святого Духа, планета Земля. Такую дивную волну не может остановить и смерть.
О гениальных поэтах Святой Руси рассуждают так, как будто специалисты знают, что творилось в великой поэтической душе. Творит поэзию не богословие, а сердце, исполненное страданием и любовью. У поэта Ф. Тютчева на могиле горят слова: «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут». Высшая поэзия и есть милость Божия ко всем, как к монахам, так и мирянам. «Не может человек ничего принять на себя, если не будет дано ему с неба» (Ин. 3, 27).
Блажен был и, верим, есть великий Лермонтов! И не только потому, что писал о высших состояниях блаженства и борьбе со злобой, но и потому, что, будучи злобно гоним в этом мире за Святую Правду, не озлобился, а прошел свой тернистый путь мученика до конца.
Почему сегодня, когда деятельность Церкви разрешена, и богословие имеет возможность развиваться дальше, так мало у нас простых, скромных и кротких христиан? Почему так мало воодушевляющей сердца Божественной Поэзии? Да потому так, что недостаточно еще решимости идти до конца, как это сделал поэт Лермонтов, который не озирался ни на что земное и приобрел такую благодать от Бога, что она действует и не иссякает до сих пор! Стоит открыть лермонтовский томик стихов или прозы, как мы ее сразу чувствуем, хотя не всегда имеем силы выразить словами. По Лермонтову определяющее качество в христианине не по букве, а по духу: «В надежду на Бога Хранит она детскую веру Как племя родное, У чуждых опору не просит И в гордом покое Насмешку и зло переносит». По Лермонтову «Летают сны-мучители Над грешными людьми, И Ангелы-хранители Беседуют с детьми…»
В нашем литературоведении стало обычным делом обвинять гениев доброй русской поэзии в том, что де они находились под влиянием демонизма. Но быть под влиянием демонизма, а под ним находятся все без исключения живущие, - это одно, а не покориться демонизму, жить и писать без тени злобы, да еще неповторимо гармонично в помощь другим – это совсем другое. Это и есть высший христианский подвиг! И его в полной мере совершил раб Божий Михаил Юрьевич Лермонтов! Тщетно искать у Лермонтова и нотки превозношения – кто любит всем напряжением сил, тому не до гордости. Не к себе лично он относил дарованные ему «уста и премудрость, которой не возмогут противоречить, ни противостоять все противящиеся вам» (Лк. 21; 15), а к Богу.
М.Ю.Лермонтов в силу глубокой личной веры очень глубоко ощущал действие греховного яда не только внутри себя, но и в человечестве, в истории и вообще в жизни (Высокой мыслью и душой Ты рано одарен...; Ты видел зло и перед злом Ты гордым не поник челом»).
Жизнь любого великого поэта протекает в труднейших условиях: «Средь битв незримых, но упорных, Среди обманщиц и невежд, Среди сомнений ложно черных И ложно радужных надежд». Видеть грех - это высший дар Божий, потому что если не видеть греха, закрывать глаза на грех, то он быстро сведет к безчестию и в могилу. Поэтому Бог и посылает Своих поэтов в мир, как кротких овец среди волков, чтобы свидетельствовать о Святой Правде, а не человеческих «правдах». Ведь кто решится жить по Правде Бога, тот и спасен будет! Но чего стоит человеку видение и понимание того, в каком греховном болоте мы все оказались! Поэтому великие поэты творят через эту внутреннюю боль, и по этой именно причине их народ почитает, прославляет, хвалит и любит. Любовь и преданность к одному чистому и святому, что вне Церкви невозможно, не может не порождать ненависти к греху и стремление как можно достойнее жить и умереть ради Бога. Очень часто волки умертвляют овец, чтобы предстать перед всеми в овечьей шкуре, но этим они осуждают себя еще больше, а люди, видя гибель агнцев Божиих, получают силу отвращаться от всего злобного, волчьего.
В открытом сопротивлении злобе словом-делом и всем существом кроются причины того, что Лермонтов решает изменить свой жизненный путь и встать на путь служения Отечеству в рядах русских офицеров. И в том, что он отстаивал силой оружия Кавказ – Богородичную Иверию от врагов России и веры тому лучшее подтверждение. «…Без малейшей укоризны Должны мы жертвовать собой Для непритязательной отчизны» (М.Ю.Лермонтов). «Ужель мы будем только петь Иль с безнадежием немым На стыд отечества глядеть…». Стоит именно здесь привести строки из завещания отца великого поэта Лермонтова, пехотного капитана в отставке: «Ты имеешь, любезный сын мой, доброе сердце… («Доброе сердце» – вот как следовало бы величать нашего великого поэта!) Не ожесточай его даже и самою несправедливостью и неблагодарностью людей, ибо с ожесточением ты сам впадешь в презираемые тобою пороки (презрение пороков было едва ли не главной чертой Лермонтова уже в самом юном возрасте, согласно слов отца, что очень важно!) Верь, истинная и нелицемерная любовь к Богу и ближнему есть единственные средства жить и умереть покойно… Выполнением в точности сего завещания моего, дражайший сын мой, ты успокоишь дух отца твоего, который в Вечности благословлять и молиться за тебя у Престола Всевышнего будет» (28.01.1832). И великий сын России исполнил волю своего отца и, верим, там, у Бога, сейчас они вместе. Мы по праву возмущаемся убийством Лермонтова. Наше негодование свято. Но есть вещи выше этого! «Не плачьте… я родной стране/ И жизнь и счастье принес…/Не требует свобода слез!» - говорит один из героев Лермонтова, выражая и позицию великого поэта. Имя Лермонтова записано в земных и в небесных скрижалях навечно и оттого наша радость пересиливает все остальное и торжествует над смертью.
Великое, небесное дается великими муками или, как утверждают святые подвижники Церкви, великими трудами стяжания Божественной Благодати. Так и с великой поэзией! Она дается за кротость и смирение творцу слов: «Опять явилось вдохновенье Душе безжизненной моей И превращает в песнопенье Тоску, развалину страстей». Лермонтов опытно утверждает: «Меня спасало вдохновенье от мелочных сует…». Поэт приоткрывает нечто духовное для понимания смысла страданий в мире:
             
                В заботах жизни, в шуме света
                Теряет скоро ум поэта
                Свои Божественные сны.
                Среди различных впечатлений
                На мелочь душу разменяв,
                Он гибнет жертвой общих мнений.
                Когда ему в пылу забав
                Обдумать зрелое творенье?..
                Зато какая благодать,
                Коль Небо вздумает послать
                Ему изгнанье, заточенье
                Иль даже долгую болезнь:
                Тотчас в его уединенье
                Раздастся сладостная песнь!

Предназначение поэта как раз и состоит в том, чтобы давать людям благое Божие, а не свое, мягко сказать, несовершенное. Если поэт не радуется Божиему и не плачет вместе с плачущими, не переносит  боль и страдания, то он ничего такого не напишет, что будет волновать целые поколения и утешать их в неизбежных земных тяготах. Если в основе стиха Божие – вера и любовь, то и будет Божественный стих, а не умелая расстановка рифмованных слов, претендующих на значимость.
Конечно, для земного сластолюбца, могущего маскироваться под «верующего», Божественные стихи являются чем-то подобием кинжала, поражающего его, как ему кажется, в самое сердце. «Что святой обряд тому, кто ищет лишь земных наград», - замечает Лермонтов в поэме «Литвинка». Поэтому и гениальный поэт от Бога представляется ему «дерзостным» «разрушителем» «устоев» и пр.. На самом же деле, поэт помогает человеку освободиться от мучающей его земной тины и болотины, чтобы приобрести долгожданную небесную свободу в исполнении всякой добродетели. Пламенный поэт от Бога – самый верный Божий служитель, воздающий Небу святым обрядом – молитвенными стихами. В полной ли мере священник тот, кто не обладает поэтической душой и рвением, а лишь по долгу службы исполняет требы и поизносит сухие проповеди? Причащение же верным Богу словом многого стоит – оно изменяет душу и ведет ее правильным путем к Христу.
Лермонтов любит слово – кинжал - «товарища светлого и холодного»: светлого в отношении к светлым душам и холодного к пороку и равнодушию людскому. Этот заветный кинжал вручила поэту-пророку совесть – глаз Божий в каждом человеке, вручила со «слезой – жемчужиной страданья» («блаженны плачущие», ибо если наш плач
по Богу, то мы непременно получим утешение, и наши слезы обратятся в жемчуг). Совесть понимает, что вручает дар мученику, что поэт дойдет до конца в отстаивании Правды Божией: «И черные глаза, остановясь на мне,/Исполнены таинственной печали,/Как сталь твоя при трепетном огне,/То вдруг тускнели, то сверкали». Совесть обличает нас и не дает мириться с пороком, ибо если порок не остановить, то он будет заражать и убивать всех, разумеется под масками «толерантности», надобности», «закона» и всего прочего. Слово дается каждому в спутники, оно «залог любви немой», а не вражды под видом любви, трубящей о себе на каждом шагу. Поэтому вывод Лермонтова однозначен:

                Да, я не изменюсь и буду тверд душой,
                Как ты, как ты, мой друг железный

То есть не покорюсь ничему порочному и греховному, более того, восстану на них и поражу их, где бы он не находился и чем бы не маскировался! Поэтому-то очень многие, в том числе и даже в Церкви нашей, не поняли эту холодную твердость Лермонтова в отношении всего земного греховного, которую в нем выковал Сам Бог вопреки устоявшимся человеческим традиционным мнениям и доводам. Лермонтов был предан Богу в высшей степени, какой мы до конца на земле не узнаем. Эта лермонтовская преданность Богу есть выражение воли всего нашего церковного народа – пострадать на земле ради осуществления Святой Правды и претерпеть все до конца. Когда Божественный Лермонтов утверждает, что

                Любовь и песня – вот вся жизнь певца;
                Без них она пуста, бедна, уныла,
                Как небеса без туч и без светила!..

 то ведь это касается каждого человека на земле! Любить Бога и петь о любви Божией – вот цель христианской жизни на земле. Духовная поэзия – голос небесного рая здесь, где царит далеко не рай, но виноват в этом не Бог, а сами люди, избравшие вместо Божиего блага недоброе, разрушительное, тленное и этим обратили свою жизнь во зло.
Сегодня, слава Богу, можно смело и открыто утверждать о внутренней пасхальности лермонтовских шедевров, то есть торжестве Вечной Жизни в них над тленом и смертью. Эта пасхальность идет из детства поэта. С.А. Раевский пишет: «Праздники встречались с большими приготовлениями, по старому обычаю. К Пасхе заготовлялись яйца в громадном количестве. Начиная со Светлого Воскресения, зал заполнялся девушками, приходившими катать яйца. Михаил Юрьевич все проигрывал, но лишь только удавалось выиграть яйцо, то с большой радостью бежал к Елизавете Алексеевне и кричал: «Бабушка, я выиграл!» «Ну, слава Богу, - отвечала Елизавета Алексеевна. – Бери корзинку яиц и играй еще». В апреле 1817 года Елизавета Алексеевна «вместе с внуком выехала в Киев на богомолье в Киево-Печерскую лавру, где, вероятно, встречала Пасху». В Тарханах торжествовала Пасха, когда в Тарханы привезли гроб с телом М. Ю. Лермонтова…
Стихи Лермонтова, если глубоко, то есть молитвенно, в них вдумываться, это и есть разного рода извещения о воскресении и торжестве добра над злом. Лермонтов, как и его героиня Тамара, «страдал и любил, и РАЙ ОТКРЫЛСЯ ДЛЯ ЛЮБВИ» А где же «казнящий Бог» Лермонтова, Который только и ждет, как бы наказать грешника? Ведь «пригрозил» же поэт Божьим Судом и Грозным Судьей убийцам Пушкина? На самом деле Лермонтов не грозит, а напоминает о существовании воздаяния за нераскаянный грех и о Суде Божием, Который будет проходить не как принято у людей, а как то угодно Богу и, скорее всего, в форме осуждения человека самого себя, когда тайное греховное станет явным «пред лицом сияющей красы» (А.Фет). Тогда-то нелюбовь откроет человеку врата ада, а любовь райские врата. Интересен и примечателен тот факт, что с  детства  Лермонтов  был  восприемником,  то есть  крестным  отцом многих   крестьянских   ребятишек,   о   чем    свидетельствуют    документы Государственного архива Пензенской области. Но все искренне любящие Лермонтова могут смело величать поэта своим духовным отцом и наставником в трудном шествии по узкому крестному пути в Царство Небесное! Перефразируя одного религиозного мыслителя, можно констатировать следующее: «Во имя Лермонтова нельзя ненавидеть человека, а только жалеть и любить»
В «Валерике» Лермонтов задается вопросом: «Я думал: жалкий человек. Чего он хочет!.. небо ясно, Под небом места много всем, Но безпрестанно и напрасно Один враждует он - зачем?..» И на этот вопрос сам же Лермонтов дает прекрасный ответ в «Ветке Палестины». История этого удивительного религиозного стихотворения такова: стихотворение было посвященно А.Н.Муравьеву, который, по воспоминаниям Э. А. Шан-Гирея, подарил Лермонтову пальмовую ветвь, которую поэт хранил в «ящике под стеклом». Впоследствии, А. Н. Муравьев вспоминал: «Когда я возвратился домой, то нашел у себя его (Лермонтова) записку, в которой он опять просил моего заступления, потому что ему грозит опасность. Долго ожидая меня, написал он, на том же листке, чудные свои стихи «Ветка Палестины», которые по внезапному вдохновению исторглись в моей образной, при виде палестинских пальм, принесенных мною с Востока...»

                Поведай: набожной рукою
                Кто в этот край тебя занес?
                Грустил он часто над тобою?
                Хранишь ты след горючих слез?

                Иль Божьей рати лучший воин
                Он был, с безоблачным челом,
                Как ты, всегда небес достоин
                Перед людьми и Божеством?

                Заботой тайною хранима
                Перед иконой золотой
                Стоишь ты, ветвь Ерусалима,
                Святыни верный часовой.

                Прозрачный сумрак, луч лампады,
                Кивот и крест, символ святой...
                Все полно мира и отрады
                Вокруг тебя и над тобой

Так мог написать не просто истинный христианин, но христианский мудрец и мыслитель, поэт милостью Божией. И нам представляется, что Лермонтов не только грустил над этой веткой, но и, как «Божией рати лучший воин» набирался новых сил для преодоления скорбей и дальнейшего творчества силой Святого Духа. И уже православные сыны России, все, кто право верит и любит – это и есть лермонтовские «бедные люди Салима», сыны Святого Иерусалима, в котором живущие встречали Христа пальмовыми ветками, восклицая: «Осанна Сыну Давидову! Благословен Грядущий во имя Господне! Осанна в вышних!» (Мф. 21:9). И было это в воскресение! Но входит ли в нас Христос? Встречаем ли мы его, открывая ему свою душу и живя по Его заповедям? Если нет, то надо по примеру Лермонтова идти в храм молиться, каяться и причащаться, хранить святыни и тогда внутри нас и вокруг будут мир и отрада Христовы. Таким образом, великий поэт, восхищенный всего одной подаренной пальмовою ветвью, прекрасно выразил сущность пасхального настроения! Без личной встречи с Христом ничего хорошего не будет в жизни человека. Только Благой Бог может подать душе покой и утешение. Только Бог-Творец подвигает человека не к хаотическому, а поэтическому восприятию мира, чтобы мы без конца восхищались Божьими дарами и благодарили Бога за все, как доброе, так и прискорбное в нашей жизни, служащее нашему духовному росту и богоподобию.
Пальма - эмблема мученичества, торжества добра над злом. Благочестивая легенда рассказывает: «Во время бегства в Египет, Святое Семейство вошло в некоторый большой город. Тотчас же во всех городских храмах все идолы попадали с алтарей и разбились в куски, а жители стали метаться по улицам с воплями ужаса, отчаяния и мести. Святым путникам пришлось бежать из города в пустыню, не захватив, второпях, никакой снеди. Вскоре Дева Мария почувствовала голод и жажду. Остановились на роздых в тени смоковницы. Вблизи возвышалась финиковая пальма, отягченная плодами. Пресвятая Дева сказала: «Как охотно вкусила бы я этих плодов, если бы можно было достать их!» Святой Иосиф трясет дерево, но плоды не падают. Пробует сшибить их палкою, но не в силах добросить ее до кистей своею старческою рукою. Он печально покачал головою и сказал: «Финики растут слишком высоко. Пойдем дальше. Авось, найдем другую пальму, более доступную» Но Мария была слишком утомлена и голодна. Она заплакала. Тогда Младенец Иисус повелел: «Пальма, прекрасная пальма! Наклонись, подай свои плоды Моей кроткой Матери» Пальма наклонилась, и Богородица сорвала фиников сколько хотела, после чего пальма снова выпрямилась, покрытая плодами пышнее прежнего. Тем временем Младенец Иисус, посаженный Богоматерью на землю, между корнями смоковницы, погрузил ручку Свою в песок, - и из-под перстов Его хлынул обильный ручей, утоливший жажду путников. Прежде чем продолжать дорогу, Иисус обратился с благодарностью к пальме, напитавшей Его Мать: «За это Я повелю Моим ангелам перенести одну из твоих ветвей в рай Моего Отца; а на земле ты будешь, в знак Моего благословения, служить венцом для всех мучеников и воителей за веру. Им будет сказано: Вы заслужили пальму победы!»
Но это значит, что великий поэт М.Ю.Лермонтов тем более заслуживает пальмы победы, на что явно намекал поэту дарящий пальмовую ветвь Муравьев. Лермонтов заслужил ее наряду с Пушкиным и другими великими русскими поэтами! И стихи Лермонтова – это своего рода пальмовые ветви, с которыми не только он, но и весь православный народ встречает Воскресшего Спасителя и войдет с ними в Рай.
Что Господь не оставляет любого человека никогда, тем более гения нации, видно из стихотворения Лермонтова «Смерть». Поэт удостоился самого настоящего видения:

                Вдруг передо мной в пространстве бесконечном
                С великим шумом развернулась книга,
                Но неизвестною рукой, и много
                Написано в ней было, но лишь мой
                Ужасный жребий ясно для меня
                Начертан был кровавыми словами:
                Бесплотный дух, иди и возвратись
                На землю. Вдруг передо мной исчезла книга,
                И опустело небо голубое;
                Ни Ангел, ни печальный демон ада
                Не рассекал крылом полей воздушных,
                Лишь тусклые планеты, пробегая,
                Едва кидали искру на пути.
                Я вздрогнул, прочитав свой жребий…

Это видение указывает на то, что Лермонтов обладал таким духовным мужеством, что ему можно было вверить тайну его кровавой гибели! И хоть поэт ужаснулся небесному жребию, он понял, что это знамение было знаком благоволения к нему с Небес, чтобы он смог достойно приготовиться к честному исходу и не преклониться перед злом: честна пред Господом смерть Ему следующих.
Мы уже упоминали выше, что главной темой в поэзии Лермонтова является тема Страшного Суда, когда откроется заветное, и каждый смертный будем судим по его делам и словам. Так, в Благородном Собрании на маскараде 1930 года Лермонтов явился в костюме астролога с огромною книгою судеб под мышкой. Это явное духовное юродство со стороны гения – дескать, маскарады и балы – это одно, земные игрушки, а Небесное и Вечное – это та реальность, в которую неизбежно войдет всякий смертный человек. И всяк смотри за собой. Книга Святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова «Откровение» была любимой у Лермонтова. Последние дни земного плотского мира так волновали поэта, что он творил, помня последняя своя и только из такого духовного состояния и можно было сотворить достойное Бога и человека.
Не надо думать, что отвержение тленного в земном мире означает полное игнорирование всего земного. Да, мы смертны по телу и можем погибнуть душой, но можем и обратить свое  тело в храм живущего в нем Духа и спасти свою душу. В том и состоит духовная свобода человека, чтобы избрать доброе Божие или, увы, временное сатанинское. И похоже многие люди продолжают избирать земное, чтобы попирать Небесное. Лермонтов признается в «Смерти»: «Я понял, Что я живу, что жизнь моя безбрежна», что земная жизнь – это не более чем «краткое изгнанье». Возвращение назад виде «реинкарнации» или «земного воскресения» было бы насмешкой дьявола над человеком

Как? Мне лететь опять на эту землю,
Чтоб увидать ряды тех зол, которым
 Причиной были детские ошибки?
 Увижу я страдания людей,
 И тайных мук ничтожные причины,
 И к счастию людей увижу средства,
 И невозможно будет научить их…

Что, опять продолжение мук и зла – до безконечности что ли? Нет! Поэт решительно протестует, потому что знает истинную цену земной жизни, в которой мы должны стяжать всеми силами Вечное Царство Небесное, уготованное от сложения мира Богом любящим Его. Об этом другое видение Лермонтова:

                Сыны небес, однажды надо мною
                Слетелися, воздушных два бойца;
                Один – серебряной обвешен бахромою,
                Другой - в одежде чернеца. –
                И видя злость противника второго,
                Я пожалел о воине младом:
                Вдруг поднял он концы сребристого покрова,
                И я под ним заметил – гром.
                И кони их ударились крылами
                И ярко брызнул из ноздрей огонь;
                Но вихорь отступил перед громами,
                И пал на землю черный конь

Что это, как не столкновение Любви и ненависти, Добра и зла, Света и тьмы, Святого и скверного! Сколь бы не ужасным представлялись враждебные вихри зла, победа останется за Любовью. Так и поэт от Бога – он сын небесного грома, а гром – кто ж его остановит!
Поэт с трепетом, но без страха готовится к неизбежному переходу в Вечность

                Сияньем голубого дня
                Упьюся я в последний раз…
                И близ меня перед концом
                Родной опять раздастся звук!
                И стану думать я, что друг
                Иль брат, склонившись надо мной,
                Отер внимательной рукой
                С лица кончины хладный пот
                И что вполголоса поет
                Он мне про милую страну…
                И с этой мыслью я засну,
                И никого не прокляну!..

Когда Лермонтов умирал после коварного выстрела, раздавались звуки небесного грома…
«Я чувствую себя не совсем хорошо: сон счастливый, Божественный сон, расстроил меня на весь день… Не могу ни говорить, ни читать, ни писать. Странная вещь эти сны! Отражение жизни, часто более приятное, чем сама действительность. Ведь я вовсе не разделяю мнения, будто жизнь есть сон; я вполне осязательно чувствую ее действительность, ее манящую пустоту! Я никогда не смогу отрешиться от нее настолько, чтобы от всего сердца презирать ее; потому что жизнь моя – я сам, я могущий вмиг обратиться в ничто. Бог знает будет ли, существовать это я после жизни! При этой мысли весь мир есть не что иное, как ком грязи» (М.Лермонтов).
Воистину, если Бога нет, то все злая шутка, царство грязи и смерти, все – безсмысленное ничто.
О пасхальности и, тем более, евхаристичности поэзии Михаила Лермонтова почти ничего еще не сказано или сказано не вполне внятно. Между тем, только евхаристическая жизнь христианина является главным источник духовного творчества в нем. Лермонтов постоянно принимал Святое Причастие и заказывал молебны. Для поэта православного народа это самое важное и насущное, то, без чего не мыслима ни земная, ни небесная жизнь.
Лермонтов признается: «Как часто силой мысли в краткий час Я жил века и жизнию иной, И о земле позабывал…» Но забывание земли дается человеку на земле  громадным трудом, путем самоотречения и шествия за Спасителем со своим крестом. Постоянная память не только об одной смерти, но об иной Вечной Жизни должны быть решающими при исполнении заповедей Божиих не ради самых заповедей, но изменения внутреннего сердца человека. Земное бытие исполнено горечи и греховного яда так, что без Святого Причастия человек не спасется для Вечности. Лермонтов пишет

                Мы пьем из чаши бытия
                С закрытыми очами,
                Златые омочив края
                Своими же слезами

То есть Лермонтов говорит, что мы берем от жизни все, как нам кажется, для своего максимально полного материального «счастья», а на деле, не разбирая добра и зла, пьем всякую гадость и отраву, что попадет, лишь бы нам было удобно и хорошо. Но все нам позволительно, да не все полезно. Чаша земной жизни намеренно подзлащивается под Причастную Чашу, чтобы человек не отворачивался от нее – так всякие гибельные страсти представляются сначала другом, а потом вызов к барьеру и расстрел на месте. И в душе понимая, что это неправильно, что может все обернуться гибелью души и тела, мы, несчастные, все равно не отрываемся от житейского… И вот финал, вполне закономерный

                Когда же перед смертью с глаз
                Завязка упадает,
                И все, что обольщало нас,
                С завязкой исчезает;

                Тогда мы видим, что пуста
                Была златая чаша,
                Что в ней напиток был – мечта,
                И что она – не наша!

Вот как можно сложные богословские истины выразить на простом поэтическом языке! Что как не мечта был и есть человеческий коммунизм на земле. Мечтать неплохо, но все время мечтать и мечтать не по Богу – это преступление по наущению бесовскому. Пока мы впустую мечтаем, а это значит, что и пустое исполняем, нам не до Бога, а это и есть главная задача тьмы – оставить нас наедине с ней, а тьма знает, что делать со светлыми, добрыми людьми. Тому примеров, увы, миллиарды. Если чаша земной жизни не наша, то что делать? Лермонтов не дает прямого указания – иди к Церковь к Чаше Господней. Этим он и хорош, что не настаивает в том, что тогда в то время было естественным для верующего человека. Сказать тогда - иди к Причастию, означало бы, что многие уже в то время слишком налегли на совсем иное, что вызвало бы протест и непринятие. Но время идет, и люди становятся менее восприимчивы к Божественным Истинам. Сегодня нужно уже объяснять, что непринятие Чаши Господа в Таинстве Святой Евхаристии – это и есть прямой путь к пушкинскому «разбитому корыту». Мы будем вынуждены хлебать все противное Богу полной ложкой и даже при этом утверждать, что «иначе в наше время нельзя выжить и спастись»… Господь зовет к Святой Чаше: «Идите и пейте все!» А нам некогда, у нас дела, у нас куча своего… Значит, мы не кровь от Крови (под видом веселящего вина) и не плоть от Плоти (под видом укрепляющего хлеба) Его, Господа, а это страшно, значит, мы уже от лукавого. Поэтому Господь в евхаристическом призыве напоминает, что Его Божественная (а не человеческая) Кровь пролита не за всех, как утверждают еретики, а «…за многих изливаемая во оставление грехов». Кто не просит у Бога оставления грехов и немилосерден к другим, тот ощутит оставление своей души Богом и как войдет в Его Царство? Кто же виноват, если тебе, человек, дана Чаша Жизни в Церкви, а ты Ее отвергаешь и пьешь из грубо подзолоченной чаши земных удовольствий, которые растворены греховным ядом?
Духовные стихи гениальных поэтов – это всегда евхаристический призыв «во оставление грехов в Жизнь Вечную». Мы уже говорили, что Лермонтов не за отрицание земной жизни, что было бы хулой на Бога, но за отрицание того в этой жизни не соответствует добрым Божественным установлениям. Это налагает определенное бремя на человека, но зато Божие бремя полезно для нашего спасения и легко, ибо в таком случае Господь помогает переносить неизбежные земные тяготы и лишения, призванные усовершенствовать нашу решимость быть с Богом всегда. Иное дело бремя грехов – оно губительно и разрушительно для человека. Смог бы Лермонтов с такой силой воспеть все Божие, если бы отрицал очевидное от Бога? Да никогда! В «Герое нашего времени» Лермонтов пишет: «Вчера я приехал в Пятигорск, нанял квартиру на краю города, на самом высоком месте, у подошвы Машука: во время грозы облака будут спускаться до моей кровли…». На кавказской голгофе свершится казнь многострадального Лермонтова, после которой в горах разразится небывалая гроза, словно вся природа будет протестовать свершившемуся злодеянию. Поэт чаще всего не спится: «Нынче в пять часов утра, когда я открыл окно, моя комната наполнилась запахом цветов, растущих в скромном палисаднике. Ветки цветущих черешен смотрят мне в окна, и ветер иногда усыпает мой письменный стол их белыми лепестками (так мог написать только Лермонтов и в глазах долго стоит этот скромный стол поэта и лепестки цветов черешни… (прим. авт.). Вид с трех сторон у меня чудесный. На Запад пятиглавый Бештау синеет, как «последняя туча рассеянной бури»; на север поднимается Машук, как мохнатая персидская шапка, и закрывает всю эту часть небосклона; на восток смотреть веселее (Восток олицетворяет  в Церкви Христа, Солнце Правды – прим. авт.); внизу передо мною пестреет чистенький, новенький городок, шумят целебные ключи, шумит разноязычная толпа, - а там, дальше, амфитеатром громоздятся горы все синее и туманнее, а на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых вершин, начинаясь Казбеком и оканчиваясь двуглавым Эльбрусом… Весело жить в такой земле! Какое-то отрадное чувство разлито во всех моих жилах. Воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка; солнце ярко, небо сине – чего бы, кажется, больше? Зачем тут страсти, желания, сожаления?..» Лермонтов через своего героя любуется Божественным на земле подобно благодарному и радостному ребенку. Такое непосредственное восприятие ожидает, что и после земного будет гораздо более дивное небесное!
Раз уж упомянули о страстях, то непременно необходимо привести следующее размышление Печорина: «Страсти не что иное, как идеи при первом своем развитии: они принадлежность юности сердца, и глупец тот, кто думает целую жизнь ими волноваться: многие спокойные реки начинаются шумными водопадами, и ни одна не скачет и не пениться до самого моря. Но это спокойствие часто признак великой, хотя скрытой силы; полнота и глубина чувств и мыслей не допускает бешенных порывов: душа, страдая и наслаждаясь, дает во всем себе строгий отчет и убеждается в том, что так должно; она знает, что без гроз постоянный зной солнца ее иссушит; она проникается своей собственной жизнью, - лелеет и наказывает себя, как любимого ребенка. Только в этом высшем состоянии самопознания человек может оценить ПРАВОСУДИЕ БОЖИЕ».
Не намекал ли Лермонтов в своем предисловию к «Герою нашего времени», что и его, как Печорина, объявят «собранием пороков» и едва ли не «демоном»? И, во-вторых, как вы думаете, если бы Небесный Ангел сегодня явился в наш земной мир во плоти и стал бы действовать в нем со всей Божьей силой – кротостью, смирением, нетерпимостью к проявлению всякой лжи и фальши, то что стало бы с ним, спустя совсем короткое время? Поэтому Лермонтов, подобно Печорину, в жизни тоже был «странствующим офицером», всячески избегая тлетворного влияния развращенного общества, ибо с кем поведешься, того и наберешься. Именно эта позиция Лермонтова в «Герое нашего времени» и вызвала шквал критики тех, кто увидел в Печорине действительного героя. Они сразу почувствовали, что за Печориным стоит сам Лермонтов, его непринятие того сообщества людей, которое именует себя «светским», «водяным», «салонным» и пр., потому что оно безбожно и не принимает сердцем благовестия Христова. В Лермонтове предтечи будущих потрясений России увидели прямую опасность отвержения их влияния. Вместо того, чтобы прислушаться к великому поэту – посланнику Божию, они все силы бросили на борьбу с ним и этим снова выдали себя с головой. Русский народ всей душой и пламенным сердцем принял не их, а гениального Лермонтова, отождествив его с самыми лучшими, святыми подвижниками. Народ не умом, но сердцем почувствовал в поэте великую правду, искренность, любовь и заботу о их душе. Чтение лермонтовских стихов подобно прикосновению к Ангелу – ты начинаешь дышать и чувствовать совсем по-другому. На гибель Лермонтова православный народ ответил не ненавистью, не местью, а верой и любовью, стремлением сохранить святыни и стоять за них до конца.
Гроб с телом Михаила Юрьевича везли из Пятигорска через Чембар. Это было на пасхальной неделе. На улицах собралось много народу. Из Тархан приехала Елизавета Алексеевна, бабушка Михаила Юрьевича. Она шла за гробом, низко спустив голову. Ее вели под руки. Сзади их ехала тройка лошадей. Народ узнал, что Михаил Юрьевич умер не своей смертью, а убили его несправедливые люди, и от этого было еще больше жалости. Многие мужики и бабы плакали. Гроб везли старым казенным мостом мимо волчковской церкви.

                Но чувство есть у нас святое,
                Надежда, Бог грядущих дней,-
                Она в душе, где все земное,
                Живет наперекор страстей;
                Она залог, что есть поныне
                На небе иль в другой пустыне
                Такое место, где любовь
                Предстанет нам, как ангел нежный,
                И где тоски ее мятежной
                Душа узнать не может вновь

Упокой, Господи, раба Божия Михаила и всех его сродников, прости им грехи вольные и невольные и даруй Царство Небесное. Аминь.