Переезд в двухкомнатную квартиру брежневской девятиэтажки, расположенной невдалеке от железнодорожного вокзала, и приведение ее в достойный вид заняли массу времени, потребовали многих хлопот, нервов и денег. Побелить потолки, оклеить стены, расставить мебель и кухонную технику, заменить сантехнику, вставить стеклопакеты и еще сотня мелких забот. Две долгих недели пришлось потратить на обустройство. Наконец, жилье мое приобрело вполне приличный облик. Прежний хозяин, не отличавшийся чистоплотностью и трезвостью, довел свое логово до ручки. После его смерти, причиной которой послужило пагубное пристрастие владельца жилья к горячительному зелью, его близкие родственники выставили квартиру на продажу, в результате сего она досталась вашему покорному слуге.
Единственными минусами новоприобретенного жилища были близость к вокзалу и ведущей начало от него оживленной транспортной артерии, связующей микрорайон с центром города (грохот составов, постоянный шум машин) да еще, пожалуй, нелепое сочетание цифр – дом 13, квартира 135 - дважды чертова дюжина! Друзья много иронизировали по этому поводу.
Пришлось много возиться, сдирая наслоения старых обоев – будто луковицу чистил, только без слез. Золотые цветочки на голубом поле комфортных нулевых, выцветшая зелень буйных девяностых, орнаментальная роспись на бежевом фоне перестрочено-митинговых восьмидесятых, эпоха за эпохой, будни археолога, снимающего пласты железного, бронзового и медного веков, неолита и мезолита, чтобы докопаться до мамонтовых древностей. Так обнажился последний культурный слой – розовые, в цветках-завитках обои семидесятых годов, времени постройки дома и вселения первых жильцов. Дальше – желтые (в буквальном значении этого слова) газетные листы, прикрывающие грубую наготу стены.
Мое внимание привлекло большое бурое пятно непонятного происхождения. Быть может, это была краска; внизу, под огромной кляксой виднелись еще мелкие брызги, испачкавшие самый старый обойный пласт. Казалось, некто зачем-то – случайно или в гневе – выплеснул ее на стену, а затем, тщась удалить пятно (виднелись следы бесплодных стараний), наверное, заслонил его шкафом или сервантом, чтобы не портило вид. После того, как ремонт был завершен, это место у стены занял мой диван. Старое пятно скрылось под новыми обоями.
Сосед по лестничной площадке Сергей Петрович, с которым познакомился в первый же день моего окончательного переселения в новое обиталище, как-то странно глядя на меня, изрек:
- С новосельицем вас! Не знаю уж, каким по счету будете – двенадцатым или пятнадцатым?
- А вы-то давно здесь обитаете? – спросил я. – Надо полагать, всех соседей помните?
- С середины восьмидесятых, как перестройка началась. За это время в вашей квартире много жильцов сменилось. Последний вот и помер здесь, знаете, наверное?
- Слыхал. Меня в риэлторской конторе просветили на этот счет. Ну, так я не суеверный.
- Пил парень со страшной силой. Так, что в последние годы ему всякая чертовщина мерещиться стала. Как запьет, так голоса слышит, тени скользят по стенам, видения одолевают. В общем, натурально белая горячка. У него инфаркт случился посреди запоя.
- Печально, – отозвался я. – Вот до чего доводит проклятая.
- А вообще жильцы тут часто менялись. Не приживаются что-то в этой квартире новоселы.
Сергей Петрович посмотрел на меня странным, иронично-испытующим взглядом.
- Может, уличный шум мешает?
- Не знаю… Другие-то терпят, - и он заспешил вниз по лестнице. (Лифт был на ремонте).
…Осенний вечер тихо и незаметно спустился на город. Слабый ветерок копошился в разноцветной листве. Гул машин и лязг вагонных сцепок постепенно стихали. Вот зашелестел мелкий дождь. Влажный желтый лист, совершив медленный пируэт парашютиста, приземлился на подоконник. Я встал из-за стола и прикрыл окошко. Быстро темнело. В комнате противно звенели налетевшие с улицы комары, значит, опять придется включать фумигатор. Вернувшись к ноутбуку, заглянул на этнолингвистический форум.
«Если, по Вашему мнению, шумерский язык принадлежит к семье тюркских, то правитель города Ур должен называться не «энси», а «Ур-каган».
Мой иронический пост был отмечен несколькими плюсиками. Я люблю, знаете ли, на досуге окунуться в гущу дилетантских дискуссий по насущным научным проблемам – от «а» для «я», от археологии до языковедения. Пробежался по форуму, потом еще по двум, заглянул в свою почту – ничего важного, только спам-реклама, которую удалил без сожаления. Пора отходить ко сну. Телевизор не обещал ничего, заслуживающего моего внимания. Компьютер, выдав первые аккорды всемирно известной мелодии из репертуара «Eagles», погас. Я выключил на ночь мобильник, разделся и, воткнув в розетку комариного гонителя, улегся.
Тишь, если не считать отдаленного гомона вокзала, редких автомобилей за окном да назойливого гудения комаров перед ним. Судя по музыкальному сопровождению вечера, их было с полдюжины. Иные подлетали совсем близко, несмотря на работающий фумигатор.
Я повернулся к стене и зарылся в одеяло: веяние комариных крылышек под самым носом заставило укутаться плотнее. Без пяти минут тишина. Почти полная темнота: свет фар порой нарушал черноту комнаты, скользнув по стенам и потолку, и тотчас исчезал. Комары, словно не замечая «грозного оружия», торчащего из розетки, продолжали свои попытки атаковать открытые части тела, воспринимая засыпающего человека как неисчерпаемый резервуар вожделенной кровушки. Объектами для нападений стали пальцы ног. Пришлось изогнуться, спрятав голые ступни под одеяло. Теперь маленькие вурдалаки переключилось на ладонь, посредством которой я придерживал угол одеяла. Сон не шел. Чтобы заснуть, я обратился к привычной уже процедуре: стал перебирать в памяти статьи, написанные мною за последние полгода. Всего их было 57. Я молча повторял их заголовки и загибал пальцы: это действие, помимо облегчения засыпания, помогало еще и отогнать комаров от незащищенной руки, натягивающей одеяло. Вспомнил я, кажется, сорок с лишком своих опусов… и незаметно провалился в долгожданный сон.
…Перед моими глазами предстала комната, в которой я лежал. Розовые с цветками-завитушками обои – те, изначальные, покрывали стены. Над моей головой висел какой-то незатейливый пейзажик, топорное подражание классическому шишкинскому сосняку, рядом – часы, ходячие, показывавшие без четверти двенадцать. За спиной услышал негромкие голоса, позвякивание посуды, скрип стульев. Повернув голову, увидел накрытый стол, а за ним – молодого человека и девушку. Она - невысокая блондинка, с большими глазами, едва ли достигшая совершеннолетия, в сером свитере грубой вязки. Девушка лениво водила вилкой по тарелке, время от времени цепляя то шляпку соленого грибка, то дольку помидора или огурца, то листок какой-нибудь огородной зелени. Посреди стола располагались несколько больших посудин: салат овощной, салат грибной, яблоки. Нераспечатанная бутыль портвейна горделиво возвышалась будто ракета, готовая к старту. Вторая, в которой оставалось всего ничего на донышке, стояла чуть поодаль. На блюдцах – нарезанная рыба, кажется, скумбрия, черный и белый хлеб, кружочки лимона. Заварной чайник, чашки, сахарница. Молодой человек, лет на десять старше девушки, взял бутылку, чтобы подлить ей в небольшой бокальчик. Он был высокого роста, но и при этом росте руки его казались непропорционально длинными, поневоле вызывая ассоциации с гиббонами и сиамангами, чему способствовали его худоба, контрастировавшая, впрочем, с богатырскими широкими плечами и маленькая голова с невыразительным гладко выбритым лицом. Единственная физиогномическая деталь, привлекавшая внимание – его небольшие, светло-серые с зеленоватыми искрами глаза, про которые обычно говорят «колючие». Взгляд их казался неприятным – будто обладатель таких глаз пытается поцарапать или просто поскрести тебя.
Впрочем, ни молодой человек, ни девушка не замечали моего присутствия в комнате, меня просто не существовало для этой пары. «Это сон, всего лишь сон, странный сон», - убедился я. Приглядевшись внимательней, я заметил, что на столе присутствуют три небольших бокала. В том, что стоял перед молодым человеком, была, судя по всему, налита минеральная вода (две бутылки минералки примостились на краю стола), бокал девушки был полон на треть, третий же пуст, только заметный осадок на донышке свидетельствовал о том, что им также пользовались. Рядом примостилась тарелка с раздавленным помидором в обрамлении лоскутков капусты. Короче, классический советский натюрморт эпохи всеобщего дефицита, когда провинциальный народ созерцал колбасу только на картинках, а яйца – в бане.
- Спасибо, я не буду больше, - девушка накрыла бокал тонкими пальцами. – Не наливай, там же есть еще… - Капля «номерного» портвейна шлепнулась на тыльную сторону ладошки, девушка отдернула руку, стряхнув случайную капельку на пол.
- Как знаешь, - молодой человек водрузил бутылку обратно на стол. В этих словах прозвучала нотка разочарования. Голос был столь же неприметным и незапоминающимся, как и лицо.
- Посмотри, как там Светка. Совсем ее развезло…- немного помолчав, заговорила девушка.
- Она, считай, всю бутылку уговорила. А ты пила чуть-чуть, - молодой человек выразительно постучал указательным пальцем по почти пустой посудине. – С ней часто такое бывает?
- Да нет, ну, что ты, - девушка замахала рукой. – Она почти и не пьет. Ты бы сходил, позвал ее. Закрылась там, в ванной и не показывается уже двадцать минут. А вдруг заснула? Сходи, постучи в дверь. Слышишь, вода все льется, а Света все молчит. Проверь, что с ней. – В голосе девушки звучали просительные интонации, неподдельная тревога за свою подругу.
- Хорошо, - парень поднялся из-за стола. Глянул на часы – как бы сквозь меня, незримо присутствующего, но физически не существующего в этой квартире, его недобрые глаза пару раз сморгнули. Девушка между тем снова принялась накалывать на вилку грибы и огурчики, повернувшись к ухажеру вполоборота. Тот тем временем направился в коридор, ведущий в ванную комнату и на кухню. Уходя, он прихватил со стола нож для резки хлеба.
…Картинка нехитрого советского быта исчезла. Я был в своей квартире, в России начала XXI века. Одинокий комарик гнусаво гудел надо мной. Его собратья, похоже, покинули зону действия фумигатора. Была глубокая ночь. За окном – мокрая осенняя тьма, в комнате – мрак.
Странный сон не сразу покинул мой разум: я вглядывался в то место, где стоял накрытый стол. Пусто! Как будто машина времени, ненадолго перенеся мой мозг в эпоху моего детства, вернула сознание обратно в сегодняшний день, точнее - ночь.
За окном горели одинокие окна и фонари, изредка проносились машины, полоснув лучом света по окну и внутренности погруженной в ночную тьму квартиры. Неожиданно где-то там, в ночном дворе вспыхнул яркий свет, нарисовав прямоугольник на стене прямо над моей головой. Что это? Как будто я сижу в пустом зале, где вдруг заработал кинопроектор, и вот-вот начнется сеанс. В луче света, направленном с улицы, медленно кружились пылинки. Все так же нудно тянул свою песню комар. Вдруг в тихой комнате послышались шорохи, они доносились, кажется, оттуда же, откуда исходил непонятный белый свет. С каждой минутой они звучали громче, будто кто-то, не спеша, вращал регулятор звука – и вот уже шорохи превратились в шепотки, которые, постепенно, заглушили комариную назойливую мелодию.
Мне почудилось, что это приглушенные голоса. Кто-то тихо беседовал. Неужели в моем новом обиталище скверная звукоизоляция, и я слышу, как говорят в соседней квартире? Нет, похоже, что их источник – в моей комнате. Внезапно голос, показавшийся мне знакомым, отчетливо произнес:
- Ну, как там она? Все нормально?
Свет, падая из окна, разделяла комнату примерно напополам, белая полоса пересекала письменный стол с компьютером, четкой широкой линией проходила по полу и дивану, на котором лежал я, и образовывала светлый прямоугольник на стене. Я обернулся – и увидел, как в этом четырехугольнике скользят тени – отчетливые человеческие силуэты. Мужской и женский. «Я продолжаю спать, - подумалось мне. – Один сон вдруг прервался, как фильм, на самом интересном месте, и я очутился в другом сновидении. Такое со мной бывало…»
Как я догадался, это была все та же пара. Молодой мужчина, механически протирая тряпицей лезвие ножа, с какой-то натужной бодростью произнес:
- Жива твоя Светлана, дремлет на табуретке. Я еще ей подушку сзади подложил, чтоб удобней было. Пытался будить – бесполезно. Думаю, скоро проснется, а я такси вызову, чтобы ее доставить, так сказать, по месту дислокации. И тебя отвезут, куда прикажешь. – Он закончил вытирать нож и положил его на стол, звякнув о блюдечко. – Хлеба хотел еще нарезать, а потом вспомнил, что у нас тут полно его. Я там, на кухне сальца еще настругал, принесу потом. Только ты мало что-то ешь, и пьешь, как воробей, ей-богу. Может, музыку послушаем? – Он повернулся в угол, где на журнальном столике стоял большой магнитофон.
- Что ты, поздно уже… Твои соседи ругаться начнут, - девушка привстала.
- Ерунда, я же не на полную громкость, - он включил магнитофон. Зашуршала пленка, зазвучал «Отель «Калифорния»:
Welcome to the Hotel California
Such a lovely place
(Such a lovely place)
Such a lovely face.
Он постукивал пальцем по столу, пытаясь попасть в ритм, и было заметно, что пальцы его нервно подрагивают, словно в предвкушении чего-то.
- У тебя за пятно на груди, - она указала пальчиком на грудь парню. – Запачкался чем-то.
- Мясо вынимал из холодильника, - парень сделал движение, будто отряхивал манишку. – А оно оттаявшее было, вот и брызнуло на рубаху. Я позавчера такую очередь за ним отстоял…
- Надо было его в морозильнике держать, - ответила девушка.
- Черт, и на брюках капли! Неаккуратный из меня хозяин. То выпачкаюсь, то уроню что-то…
Голос молодого человека показался мне напряженным. Девушка тем временем, выйдя из-за стола, направилась в коридор.
- Куда? Зачем? – парень повернул голову. В голосе его зазвучали тревожные интонации.
- Я посмотрю, как там с ней, - гостья сделала шаг в сторону коридора.
- Я же ее проведал только что, - голос стал металлическим.
- Ты что? – девушка остановилась. – Я хочу удостовериться, что с ней все в порядке…
- Сядь! – Голос прозвенел повелительно-требовательно. Парень перегнулся через стол, опрокинув свой бокал, и решительно схватил гостью за запястье. – Сядь!
- Ты что? – девчонка опешила. Ее силуэт дернулся назад, хозяин квартиры на мгновение выпустил руку – и тут она встрепенулась и рванула в коридор. Молодой человек, дернувшись вперед, обхватил ее сзади, потащил к столу.
- Что ты делаешь? Почему ты меня не пускаешь? – на стене дергались два силуэта.
- А ну, сядь! – парень швырнул девчонку на стул. – Сиди! А теперь слушай меня.
Девушка коротко взвизгнула, отшатнулась и едва не упала на пол.
- Слушай, что я тебе скажу, сучка! – в голосе хозяина послышалась ярость. – Ты, с этой твоей шалавой, вы откликаетесь на приглашение совершенно незнакомого вам человека, заваливаетесь к нему поздно вечером, когда все нормальные девчата смотрят сны…
- Но ты же сам нас пригласил… - она дрожала и всхлипывала.
- Шляетесь, пьете! Тьфу! Твоя подружка нажралась как свинья. Кто вы? Быдло пьяное, развратное. Такими должны быть порядочные девушки?! Наверное, обе – комсомолки, так?!
- Да-да, - едва прошелестела губами перепуганная гостья.
- «Да-да», - передразнил парень. – Откуда вы только беретесь? Племя шлюшье, вот вы кто!
- Зачем же ты позвал нас, если мы – «шлюхи», если ты нас презираешь?! – с вызовом воскликнула девушка. – Чтобы оскорбить, поиздеваться? Пусти меня! Света, где ты?!
- Я отпущу тебя к подружке. Света давно дожидается Катю, - зловеще произнес он.
«Черт, да сон ли это? Где я? - пронеслось в голове. – Что за «кино»? Что за чертовщина?!» Я ущипнул себя за руку. Щипок был ощутимым. – Так что же происходит? Не сон, не явь, а?..»
Мужской силуэт угрожающе надвигался на женский. Я видел, как человек сжал кулаки.
- Ты что, ты?… - лепетала она, отодвигаясь в угол вместе со стулом. – Что ты задумал?
Я привстал, дотянулся до выключателя, врубил люстру. «Экран» на стене погас. Я был у себя в квартире, все вещи находились на своих местах. Сунув ноги в шлепанцы, подошел к окну – там все так же светились фонари и одинокие окна, изредка доносился шум машин. Вновь выключил свет – комната нырнула в темень, никакого светового луча более не наблюдалось.
Я прождал минут пять-семь. Часы показывали полпервого. Мной владело странное чувство: не страх, не тревога, а некий трепет от столкновения с чем-то, непонятным, неведомым.
Ощутив жажду, я направился в ванную – ополоснуть рот. Включил свет. Боже! На дне ванной я увидел лужу крови! Именно крови, а не ржавчины из дряхлых труб. Багровой, слегка разбавленной накапавшей из крана водой. Рука с пластмассовым стаканчиком повисла в воздухе. Я глянул на пол: кровавые капли пятнали кафель. Что же это? Нога скользнула в кровавой лужице, я едва удержался, чтобы не удариться спиной о раковину. И тут явственно услышал шорох. Он доносился из комнаты. Словно кто-то шаркал тапками по паркету, направляясь в коридор. Шаги приближались. Повернув голову, я увидел в зеркале его отражение – это был тот молодой человек, медленно двигавшийся из комнаты по направлению ко мне. В одной руке он держал тот самый нож-хлеборез, а другой волочил за волосы девушку, которая всего пару минут назад сидела с ним за одним столом. Он медленно переставлял ноги. Пиджак и рубаха парня были забрызганы кровавыми бисеринками, мертвая девушка оставляла след на полу. Глаза его – холодные и пустые – смотрели сквозь меня.
Трепет уступил место не страху – нет, подлинному ужасу. По спине пробежали мурашки. Но самое чудовищное, что я увидел, был голова другой девушки. Светланы, отраженная в зеркале. В ее широко раскрытых карих глазах застыл ужас – тот же, какой, испытывал в эти минуты я. Ее отрезанная голова покоилась на табурете, стоящем рядом с раковиной. Я обернулся – табурет был пуст, значит, в зеркале отображалась иная реальность, которой не было в ванной комнате. Превозмогая страх, выглянул в коридор – там тоже было пусто. Так,
значит, это все мне померещилось? Но откуда тогда кровь в ванной и на кафельной плитке пола? Не отдавая себе отчета, бросился в комнату, включил свет: все привычные вещи на месте, все, как было перед моим отходом ко сну. Только на стене расплывалось темно-бурое пятно. Дотронулся пальцем – это было нечто липкое. Кровь? И тут я истошно закричал…
…За окном заметно посветлело. Я очнулся в холодном поту, тело била мелкая дрожь. На тыльной стороне ладони – в том месте, которое я ущипнул во сне, отчетливо виднелся след от комариного укуса. Еще один, превратившийся в волдырь, «украшал» указательный палец. Я, по-видимому, непроизвольно расчесал его во сне, и выдавленная из прокушенного места кровь запачкала пальцы, оставила отпечаток на одеяле. «Ну, и какого же хрена изготовляют эти фумигаторы, которые нисколько не защищают от насекомых?» - подумал я, слизывая подсыхающую кровь с пальцев. И вновь нахлынули ночные кошмары. Надо ли говорить, что ранние утренние часы я провел, не смыкая век, пытался прогнать неотступно преследующие меня страшные видения, погрузившись в бездонную пучину Интернета. При этом поминутно оглядывался, как будто сон мой еще не закончился, и на стене вот-вот появятся силуэты убийцы и убиенной им девушки. Так продолжалось до тех пор, пока окончательно не рассвело. Утро было сырым, промозглым, пасмурным. Зарядил дождик.
Выходя из квартиры, встретил соседа, курившего на лестничной площадке. Поздоровались.
- Как устроились на новом месте? – спросил Сергей Петрович.
- Черт те что! Кошмары снились, жуть – и все как будто наяву!
- Как и у всех, кто тут селился раньше. Вот потому-то здесь никто долго не задерживался, жильцы готовы были уехать куда угодно, хоть на самую убогую окраину. Так и ваш предшественник жаловался, что ужасы ночами мучают. Думали, это у него от запоев. А на самом-то деле… Вы знаете, кто первый поселился в вашей квартире? Нет? Ну, так слушайте.
…Первопоселенец был, казалось, живым воплощением всех советских добродетелей: ударник, передовик производства, активный комсомолец, народный дружинник. В общем, берите пример, дорогие товарищи. Только вот в личной жизни ему не везло. Оба брака оказались неудачными: первая супруга просто гуляла, вторая – гуляла и пила. И однажды, в приступе гнева, он убил жену. Это была первая в череде смертей, виновником которых стал он, носитель множества достоинств и гордость трудового коллектива. По вечерам он заманивал на свою хату легкодоступных женщин. И, подпоив, не насиловал, но душил, резал, расчленял. Позже, уже на следствии и суде, он гордо именовал себя санитаром общества, призванным очистить город от блуда и скверны. Однажды его жертвами стали две совсем юные студентки техникума, на беду свою возвращавшиеся поздно вечером из кино. Это случилось 35 лет назад, ровно день в день, ночь в ночь. Всего в его пухлом уголовном деле насчитывалось семь эпизодов. И семь раз в году жильцов квартиры настигали кошмары. Ни валерьянка, ни алкоголь не спасали. Люди предпочитали покинуть место кровавых трагедий.
Я поступил точно так же. Временно поселился у родителей, объяснив, что соседство с оживленной магистралью не дает спокойно спать. В конце концов, квартира досталась очередному бедолаге, не посвященному в тайны криминальной истории города.
Last thing I remember
I was running for the door
I had to find the passage back
To the place I was before.