Мушкетёры
На свете бесчисленное множество книг. Замечательных, хороших и не очень. Есть плохие и есть великие. Вечные. Поскольку в их сердцевине и заключено оно. Вечное. Ибо дружба, любовь, преданность и благородство всегда идут номером первым естественных привилегий. О как!
И где-то во главе перечня – неумираемый роман, который во времена появления таковым не считался. Роман – фельетон. Увлекательная авантюра с полным набором страстей присущих, по главам выходящая в ежедневных выпусках газеты. С пружинно закрученной интригой, принуждающей желать очередной выпуск.
… К французской литературе девятнадцатого века льнёт единственный эпитет - роскошная. Гюго, Золя, Бальзак, Стендаль, Флобер, Мопассан, Мериме и братья Гонкур. Почти одномоментно и в одном месте. Аналогий планки уровня не наблюдается. Нигде.
И кто бы мог подумать! Что почти конечный из блистательного списка окажется в его голове. Всё по правилам - последние станут первыми. Квазимодо, доктор Паскаль, Люсьен Левен, мадам Бовари и д;;;; Артаньян. Кто первее? Спросите любого.
Александр Дюма. Ценность затёртых страниц, выверивших истину. Меняющих презрительное наименование однодневки на иное. Классика, однако. Это когда перо автора по истечении лет обнаруживается великим.
«Три мушкетёра». Книга на все времена. Редкость.
Вот. Придуманные герои, которым следовали книжные мальчики поколений. И у немногих из воспетой отваги и чести мучительно рождалось прозрение к Вышнему. Нет, конечно, были и сотни иных позывов души на длинном пути её взросления от приключений к пониманию мира и себя в нём. И оказалось.
Что они по-прежнему существуют в наших весях. Мушкетёры. Причём, в самых неподходящих местах. А чего? Ужели владение шпагой есть конечная доблесть? И монастырь не место подвигу?
Отнюдь. Каждодневный труд во благо неизмеримо выше, но фундамент… фундамент заложен в крохе прошелестевшего детства, осенённом блеском клинка.
*
- В Ермолино трудно попасть, - говорил отец Дмитрий, я успел застать его на этом свете. – Мистическое место. Вроде и собираются приехать, а – никак. Многих отводит. Многих…
Мы курили на крыльце. Ранняя ночь прохладного апреля смешивалась с почти абсолютной тишиной округи. Под ногами едва слышно шмыгнул кот, вдалеке мерцал тусклым пятнышком светлячок позднего окошка деревенской улицы.
… Здесь место, где живут мушкетёры. Подвизаясь не на службе короля. На другой. Без алмазных подвесок и бастиона Сен-Жерве.
Здесь свой бастион. Храм. Обнесённый каре штукатуренной ограды в цвет охристо – белой окраски классических фасадов церкви.
Не ищите благости во внешнем. Она для тех, кто смог заглянуть внутрь, кто искал.
Здесь нет покоя. В повседневных трудах его быть не может. В посевной и уборочной, со стройками, коровами, за которыми некому ходить, угнанным невесть кем кормильцем -трактором…
В благословениях и наставлениях, требах, телефонных звонках с просьбами вспомоществования, с отчётами… перед капитаном. У каждой роты есть свой капитан.
Ещё. Надо заботиться углём и дровами, ремонтом техники, пропитанием и скудными луидорами на означенные надобности. На братию и насельников, на привечание паломников…
*
Год листает привычные четвертинки собственного исхода.
Солнышко воспрянет летом. Настанет черёд таскать на пруду ротанов, ходить по грибы или на цветочные луга в круговом обрамлении светлого леса за земляникой. Лето! и поверх рясы не надо накидывать душегрейку.
А ворчливой осенью и приспевшей зимой в сумеречно проходящем дне писать светлое. «Размышления о хлебе небесном» или «Кампан». Книги, которые выйдут, но никогда не найдут подобающего места в хаосе литературной хляби. Где не потребен личный опыт Богообщения, где им проникнут любой абзац.
И постом уходят в затвор со всеми накоплениями души и неумолчной молитвой. За ней глубина, доступная лишь молитвеннику.
Там - едкий Философ, сжимая взмокшие длани от беспокойства за паству, будет общаться с ней посредством современных посредников общения. Время! Мы едва поспеваем за ним…
Там - Художник. С тяжёлым камнем прожитого и мягкой камерой видящего! глаза. Который вершит полотна и этюды, достойные выставок превосходных.
*
Весна восстанет Воскресением Христовым, и как же хорошо! За тысячу лье от Пале-Рояля и крепости Ла - Рошель. Среди них. Бравых седых ребят.
Где они встречаются за столом деревенского дома в сельце посреди Иваново-Вознесенской губернии за стаканом бургундского. Изредка. Потому что есть иной стол и дом. Главный. Престол и Храм.
Они не помышляют о девизе романа: Один за всех и все за одного!
Тот, кто за всех, и за кого они обнажат шпаги – Един.
И Ему они служат.
Отцы Варлаам, Антоний, Иларион и Пётр.
Господи, благослови!
Декабрь 2017.