10. КРИТИКА ПРОДОЛЖАЕТСЯ…
(Из "Л.Чуковская против Н.Мандельштам. Кто прав?")
В данном материале приводятся цитаты из книг «Дом поэта» Л.Чуковской и «Второй книги» Н.Мандельштам, после которых даётся собственный авторский комментарий. Без приведения этих цитат, невозможно было составить мнение о том, кто из этих писателей прав в конфликте между ними. Я получил разъяснение, в котором указано, что: «Если бы это были литературоведческие статьи Вашего авторства, пусть с цитатами из различных источников, ни у кого не было бы вопросов».
В данном случае, цитаты были приведены именно для того, чтобы аргументировано обосновать правоту Н.Я.Мандельштам в споре с Л.К.Чуковской.
10.1 ИЗ КНИГИ. Принимая предупредительные меры против возможных будущих мемуаров, заботливо клевеща на будущих авторов, не церемонится Надежда Яковлевна и с теми мемуарами, которые уже напечатаны. Всё, например, решительно всё, что написано о Мандельштаме у нас и за границей (разумеется, кроме произведений самой Надежды Яковлевны), она объявляет брехней. Зловредной или добродушной. Подразделения такие: 1) брехня зловредная; 2) брехня добродушная; 3) брехня наивно-глупая; 4) смешанная глупопоганая; 5) лефовская; 6) редакторская.
Не смейте вспоминать Мандельштама! («Нас было трое и только трое!») Впрочем, воспоминаниям одного из членов тройственного союза, Анны Ахматовой, тоже доверять не следует. Надежда Яковлевна разоблачает и их, не указывая при этом, к которому их шести видов брехни мемуары Ахматовой относятся.
КОММЕНТАРИЙ. В различных воспоминаниях, действительно было очень много надуманного. Например, Г.Иванов не скрывал, что он сочинял для «красного словца». Так может быть, права Н.Я.М? Кто, как не она лучше знала жизненные обстоятельства своей семьи.
Кроме этого, Л.Ч. выискивает противоречия в высказываниях Н.Я.М. в адрес разных людей в молодости и в старости, и спрашивает: «Чему же верить – ранним воспоминаниям или поздним?»
Хочется спросить, а что мнения на протяжении длительной жизни не могут измениться??!!
Предоставим слово самой Н.Мандельштам:
«Попав в эмиграцию и оторвавшись от своего круга, люди позволяли себе нести что угодно. Примеров масса: Георгий Иванов, писавший желтопрессные мемуары о живых и мертвых, Маковский, рассказ которого о «случае» в «Аполлоне» дошел до нас при жизни Мандельштама и глубоко его возмутил, Ирина Одоевцева, черт знает что выдумавшая про Гумилева и подарившая Мандельштаму голубые глаза и безмерную глупость. Это к ней подошел в Летнем саду не то Блок, не то Андрей Белый и с ходу сообщил интимные подробности о жизни Любови Дмитриевны Блок...
...Эта пара – Иванов и Одоевцева – чудовищные вруны. Какая мерзкая ложь – рассказ о последней встрече с Гумилевым или об откровенностях Андрея Белого, встретившего Одоевцеву в Летнем саду. Запад, впрочем, все переварит.
Теперь, когда появился спрос, кроме зарубежного вранья появилось и свое отечественное. Надо различать брехню зловредную (разговоры «голубоглазого поэта» у Всеволода Рождественского), наивно-глупую (Миндлин, Борисов), смешанную глупо-поганую (Николай Чуковский), лефовскую (Шкловский), редакторскую (Харджиев, который мне, живой, приписывает в комментариях что ему вздумается, а мертвому Мандельштаму и подавно).
Я не люблю мемуаристов типа Георгия Иванова. Почти не осталось людей, которые знали Мандельштама, а только кое-кто из совершенно случайных знакомых – вроде Николая Чуковского (и его тоже уже нет) или Миндлина.
Еще развелись фантасты и выдумщики. Они лепят Мандельштама по своему образу и подобию (как Миндлин или Борисов) или выдумывают про встречи, которых никогда не было (таких много в Воронеже – они видели Мандельштама в Воронеже вместе с Нарбутом в 1919 году и с ним разговаривали о поэзии).
Есть жулики вроде Харджиева и Рождественского – они знают все, что думал Мандельштам, и успели обо всем переговорить, чтобы написать комментарии или мемуары.
Наташа Штемпель – единственный близкий нам человек и достоверный свидетель. К несчастью, она ленится записать то, что помнит. Ей следует доверять больше, чем кому-либо. Ее показания драгоценны».
10.2 ИЗ КНИГИ. Ахматова сообщает, что «Осип любил Надю невероятно, неправдоподобно», но не умалчивает и о том, что одно время Осип Эмильевич был влюблен и в нее, в Анну Андреевну, а затем, в 1933– 34 гг. «бурно, коротко и безответно» в Марью Сергеевну Петровых.
Тут уже нет возможности повторить: Ахматова путает. Нет – потому, что кроме воспоминаний Ахматовой сохранились любовные стихи Мандельштама, обращенные к Марии Сергеевне Петровых. Они напечатаны, от них никуда не денешься. У Надежды Яковлевны остается одно оружие: сплетня.
Для слуха Надежды Яковлевны Ахматова излагает происшедшее нестерпимо: мало того что Мандельштам был влюблен, да еще без взаимности, он обратил к Петровых «лучшее любовное стихотворение XX века».
КОММЕНТАРИЙ. А прилично ли вообще вторгаться в личную жизнь четы Мандельштамов и устраивать обсуждение нюансов их частной жизни. А «прайвиси»? Одним из таких разборов Л.Ч. много места посвятила отношениям О. Мандельштама с М.Петровых. Она сообщает (СПЛЕТНИЧАЕТ??!!):
10.3 ИЗ КНИГИ. Кроме О. Мандельштама, воспевшего в своем стихотворении М. Петровых, и Надежды Яковлевны, изобразившей ее полным ничтожеством, существует еще одно свидетельство: поэзия Марии Петровых. О том, что М. Петровых писала стихи – о поэтическом даре Марии Петровых, которым восхищались и Анна Ахматова и Осип Мандельштам, – Надежда Яковлевна читателям не сообщает ни слова. (Так же, как об историко-литературных работах Э. Герштейн. Это естественно: человек ведь для Надежды Яковлевны прежде всего предмет сплетни, а вдохновение и труд человеческий сплетнику попросту неинтересны.)
КОММЕНТАРИЙ. А на каком основании можно требовать от Н.Я.М. сообщения аспектов, неприятных для неё? По-мнению, Л.Ч. она должна была расхваливать любовницу мужа и неблагодарную мемуаристку??!! (см. раздел 8).
Из-за нежелания Н.Я.М. писать о таланте своей соперницы (М.Петровых), Л.Ч. делает чрезвычайно опрометчивый вывод. Она пишет о том, что поэзия («знаменитой?») М.Петровых читателям неизвестна. В связи с этим Л.Ч. приводит её лучшие стихи и далее сообщает:
10.4 ИЗ КНИГИ. …И значит, М. Петровых воистину поэт, и сплетничать о ней – значит унижать не только женщину, но и поэта.
На «маленькие плечи» М. С. Петровых упало тяжкое горе. «Перед этим горем гнутся горы». (И не унимается сплетня.) Из уст М. С. Петровых не услышишь: «нас было трое и только трое»; мы с Пастернаком; мы с Мандельштамом; мы с Ахматовой или: мне Анна Ахматова доверила хранить свои рукописи во время своей предсмертной болезни, да и только ли во время болезни! или непрерывное, навязчивое: когда мы с Ахматовой жили вместе…
А сколько прожили вместе Ахматова и Петровых, сколько они поработали – вместе! (что гораздо существеннее!). Сборник: Анна Ахматова. «Стихотворения», ГИХЛ, 1961, составлен Анной Андреевной с помощью М. Петровых, и ей, веруя в точность ее вкуса, одной из первых любила Ахматова читать свои стихи и прозу, и с ней советоваться об очередных переводах… ….
КОММЕНТАРИЙ. Как же можно в своей обиде дойти до того, чтобы сравнивать союз четы Мандельштам и Ахматовой («МЫ») с тройкой-птицей: О.Мандельштам-А.Ахматова-пристёгнутая М.Петровых. В этом сочетании «МЫ» - звучит, как аллюзия.
Не думаю, что каждый составитель книги (М.Петровых) правомочен считать себя величиной равноценной Творцу (Ахматовой). Это ещё один нонсенс.
10.5 ИЗ КНИГИ. Сведений, характеристик, дат, фактов – не получишь; характеристики и факты замещаются всеискажающей сплетней. Прежде всего – о друзьях. Мы не узнаем, например, читая «Вторую книгу», что о «славной попрыгушке», О. А. Глебовой-Судейкиной, с которой Анна Ахматова была близко дружна, которой посвящала стихи, о которой Надежда Яковлевна только и упомнила, что она рано поблекла и имела пристрастие к оборкам и воланам, Ахматова помнила нечто иное – и более существенное.
КОММЕНТАРИЙ. Право мемуариста расставлять те акценты, которые он считает нужным.
10.6. ИЗ КНИГИ. Одни сплетни: «Для Эммы Герштейн, например, наш дом был площадкой, где она ловила “интересных людей” и неудачно влюблялась… и так и не заметила самого Мандельштама и не поняла его стихов».
КОММЕНТАРИЙ. Неужели Л.Ч. лучше знает то, что происходило в доме четы Мандельштамов? (по поводу понимания стихов О.М. - см.п.8.1)
10.7 ИЗ КНИГИ. Как выдает себя пишущий в своих писаниях! Низость, не только неспособная понять высоту, но даже в воображении своем не допускающая, что высота – в отношениях между людьми – существует.
КОММЕНТАРИЙ. Л.Ч. не заметила, что в равной степени, это относится к ней самой.
10.8 ИЗ КНИГИ. Сколько раз, встретив Анну Андреевну на Ленинградском вокзале в Москве, сопровождали ее сюда друзья, и сколько раз отсюда друзья провожали ее в Ленинград! Отсюда отправлена она была после четвертого своего инфаркта в больницу, сюда из больницы вернулась («Я никуда из Москвы не уеду, не повидав друзей», – сказала она мне в Боткинской); отсюда, по настоянию врачей, вместе с сопровождающей ее Ниной Антоновной, уехала она в Домодедово в специальный санаторий, где и скончалась. Роковой исход путешествия дал Надежде Яковлевне повод для чудовищной сплетни, которую я и повторять не желаю.
КОММЕНТАРИЙ. Не корректно сказать «А» и не сказать «Б». Намекнуть на «чудовищную сплетню», т.е. по сути «плюнуть в душу» и не прояснить ситуацию. Представляется, что за этими словами ничего не стоит, т.к. стремление опорочить Н.Я.М. так явно, что не верится в то, что, имея на руках «козырного туза», Л.Ч. его не выложила. Напоминает «мыльный пузырь».
10.9 ИЗ КНИГИ. С удовлетворением прочитала я во «Второй книге» отзыв Надежды Яковлевны об Илье Григорьевиче Эренбурге. Не плевок – уважительное слово!
«Беспомощный, как все, он все же пытался что-то делать для людей». «Среди советских писателей он был и оставался белой вороной».
КОММЕНТАРИЙ. Главное, что Н.Я.М. писала искренне, конечно, субъективно, но без специального акцента на враньё - она не перевирает обстоятельства жизни Творцов, как это делали иные горе-мемуаристы.
10.10 ИЗ КНИГИ. Такова натура мемуаристки, такова ее природа, ее отношение к людям – в том числе и к товарищам по несчастью, – явленное нам не в разговорах о доброте человеческой, не в декларациях о самоотречении и сознании греха, а в том, что достовернее любых деклараций: в стиле, в эпитетах и глаголах, в уменьшительных (они же уничижительные): во всех этих повестушках, стишках, виршах, статейках, а также дурнях, идиотах, в мимоходных и длинных плевках. Природа ли? Или клеймо, наложенное эпохой бесчеловечья?..
Все в этой книге работает на уничижение человеческой личности и на умиленный восторг перед собственной персоной: Наденькой, Надей, Надюшей, Надеждой Яковлевной, перед ее болезненностью, милой избалованностью, очаровательной вздорностью, легкомыслием, детским почерком, милыми платьицами, даже перед пижамой – «синяя в белую полоску» – и, главное, перед ее небывалым, неслыханным мужеством.
КОММЕНТАРИЙ. Происходит разбор личности, что напоминает судилище на парт. собраниях прошлого века. Надо помнить, что эту Личность на протяжении всей жизни любил знаменитый Поэт. И это перекрывает все домыслы и инсинуации Л.Ч. Одно дело критиковать литературный труд, другое – личность.
10.11 ИЗ КНИГИ. (Об Архиве Ахматовой). Л. Н. Гумилев, при поддержке Пушкинского Дома, подал на Пуниных в суд. После многочисленных оттяжек, проволочек и откладываний, 11–19 февраля 1969 года суд наконец состоялся.
Показания давали – одни в устной, другие, не имевшие почему-либо возможности приехать, в письменной форме – люди разных поколений, ленинградцы и москвичи, близко наблюдавшие жизнь и быт Ахматовой в разные периоды ее жизни. На основе показаний москвичей: Э. Г. Герштейн, Л. Д. Болыпинцовой, Н. Я. Мандельштам, Н. Н. Глен, Н. И. Харджиева, М. В. Ардова, а также ленинградцев: Л. Я. Гинзбург, 3. Б. Томашевской, В. Г. Адмони, В. М. Жирмунского, А. Г. Наймана суд признал сделки, заключенные за спиной у Пушкинского Дома, незаконными и решил дело в пользу истца – Л. Н. Гумилева.
КОММЕНТАРИЙ. Л.Ч. не было среди выступающих, она не входила в состав Комиссии по наследию Творчества Ахматовой, а значит, она не настолько близка была к Ахматовой. А Надежда Мандельштам входила в Комиссию и выступала.
10.12 ИЗ КНИГИ. Л.Чуковская: «Я никогда не была ни первой, ни единственной, ни наиболее чуткой слушательницей стихов Анны Ахматовой; знакомых, на чей слух она имела обыкновение проверять только что написанное, у нее всегда было много».
КОММЕТАРИЙ. Это говорит о том, что:
а) они с Ахматовой не были так близки и
б) что она не была чуткой слушательницей её стихов. А после выхода «Второй книги», вдруг, стала интерпретатором поэзии Ахматовой.
10.13 ИЗ КНИГИ. У Н. Мандельштам есть статья, недавно опубликованная: «Моцарт и Сальери». Там она утверждает, будто Сальери и Моцарт – это вовсе не два разных типа художника: один – воплощенное вдохновенье, другой – воплощенный труд; в каждом истинном художнике, на ее взгляд, живут и Моцарт и Сальери. Мне представляется, что в самой Н. Мандельштам живет один лишь вдохновенный Моцарт: упорное труженичество Сальери ей не свойственно.
КОММЕНТАРИЙ. Вот что пишет О.Лекманов:
«БЕСКОНЕЧНО РАБОТОСПОСОБНАЯ!!! Надежда Яковлевна, получив напечатанные в Париже воспоминания, легла в постель и заявила, что свой долг выполнила и хочет “к Оське”.
10.14 ИЗ КНИГИ. Мне довелось наблюдать жизнь Ахматовой в одной квартире с Пуниными в Ленинграде с осени 1938 по май 1941, бывая в Фонтанном доме с двух дней на третий, а то и чаще, – и я видела, в какой лютой заброшенности она жила.
Ни о каком общем хозяйстве не было и речи. В ее горе – аресте сына – в ее хлопотах о нем, Пунин и его семья тоже не принимали никакого участия. Когда же, в 1941-м, начались бомбежки Ленинграда, Ахматову перевезли к себе ее друзья, Ирина Николаевна и Борис Викторович Томашевские.
Потом эвакуация: Москва, Чистополь, Ташкент… Затем, с 1942 года по 1952 я не видела Анну Андреевну.
Застала я ее уже «на Ордынке у Ардовых»; навестила однажды, в 1959 году, в Ленинграде на ул. Красной Конницы, и у меня сразу возникло такое чувство, словно я снова оказалась в 1938, в «роскошной бедности» ее Фонтанного Дворца. Она заброшена: рядом – Пунины.
КОММЕНТАРИЙ.
1) А Н.Мандельштам все эти долгие и трудные годы была рядом с Ахматовой, и все трудности они делили между собой, поддерживая друг друга.
2) Что же влиятельные Чуковские не помогли Ахматовой в её бедственном положении?
10.15 ИЗ КНИГИ. Она не наводит справки, не проверяет тексты стихов, не сопоставляет даты, не всегда перечитывает и собственный текст и не придерживается никакой последовательности – в изложении фактов, в пересказе чужих мыслей или чего бы то ни было; «Вторая книга» – это монолог человека, толкующего обо всем понемногу, не только пересказывающего все что попало (киносценарии, пьесы, стихи, идеи, статьи), но в этом пересказе безудержно перескакивающего с мысли на мысль, с предмета на предмет. Это даже не пересказ, а перескок.
КОММЕНТАРИЙ. В книге, на самом деле, много неточностей, спешка налицо. Н.Я.М. торопилась изложить всё то, что знала, всё то, что ей было дорого и связано с мужем. Но ценность книги и её значимость в том, что она написала то, что никто, кроме неё написать не смог бы. Критика, Л.Ч., по существу, – это критика ФОРМЫ, но не СОДЕРЖАНИЯ. Эта яростная критика была оправдана бы, если у Н.Я.М., исказившей конкретные даты, был злой умысел, если в результате этого, она чего-то добивалась бы.
В отличие от Н.Я.М., Л.Ч. приводит точные даты. Но что они, по сути, дают нового? А то, что пишет Н.Я.М. («путая даты»), содержит уникальные данные, многие из которых никто, кроме неё не знал.
10.16 ИЗ КНИГИ. На страницах «Второй книги» Надежда Яковлевна отдает должное способности Анны Андреевны быть преданным другом, стойким товарищем по несчастью. Дружеское расположение Анны Андреевны к Надежде Яковлевне мне ведомо не с чужих слов – я сама имела случай наблюдать его; да и без моих подтверждений свидетельств достаточно. Но..
КОММЕНТАРИЙ. Вот здесь надо было бы поставить точку, без всякого «Но»..
10.17 ИЗ КНИГИ. Если ты никогда не испытала боли в любви, зачем ты вообще читаешь Ахматову? Да и не одну Ахматову – всю любовную лирику мира!
КОММЕНТАРИЙ. Насколько верно это утверждение? Молодёжь, не должна читать Ахматову? В школе надо отменить изучение любовной лирики мира?
10.18 ИЗ КНИГИ. После реабилитации Мандельштама Ахматова усердно хлопотала через влиятельных друзей и через влиятельных поклонников о прописке для Надежды Яковлевны и о квартире для нее. Она позвала на помощь С. Я. Маршака, Ф. А. Вигдорову; обратилась в Союз, к А. А. Суркову, который всегда благоволил к ней, хлопотала о прописке Н. Я. Мандельштам через одного из сотрудников газеты «Известия». В моем дневнике сохранилась такая запись: «23 сентября 1962 года. А. А. сказала мне, что на этот раз приехала из Ленинграда в Москву специально хлопотать о прописке Надежды Яковлевны. “Укажите мне, в чьи ноги бросаться, и я брошусь”».
КОММЕНТАРИЙ. В этом сказывается прекрасное отношение А.Ахматовой к Н.Мандельштам.
10.19 ИЗ КНИГИ. Но меня опять отнесло в сторону. Ведь начала я писать о личной обиде Надежды Яковлевны. Что поделаешь! Личные обиды (да еще выдуманные) обречены отступать перед великими созданиями искусства, рожденными жизнью народа, – перед «Двенадцатью» Блока и «Поэмой без героя» Ахматовой. Таить против явлений этого масштаба вздорные личные обиды – да еще рассказывать о них! – так же смешно, как обижаться на горный хребет или море.
КОММЕНТАРИЙ. Это, в равной степени, относится и к перенесению личной обиды Л.Ч. на «Вторую книгу» Н.Мандельштам.
Полный текст - http://www.proza.ru/2018/01/18/410
Вперёд - 11. "Об А.Ахматовой" - http://www.proza.ru/2018/01/18/640
Назад - 9. "О Н.Харджиеве" - http://www.proza.ru/2018/01/18/624
Фото из интернета