- Дз...дз...тр-р-р, — несмело тренькнул звонок.
И вдруг разорвал ночную тишину нескончаемыми звонкими трелями — "трррр - трррр - ддд-зззз - тр - трррр - трррр!"
Не умолкая трещал и трещал.
Мать, молодая красивая женщина с умными серыми глазами, вскочила сразу. Испуганно посмотрела на будильник — час тридцать ночи. Господи, кто это может быть так поздно?
Алёна всё потягивалась. Вставать, и вылезать из-под тёплого одеяла категорически не хотелось. Ну, кто вскакивает среди ночи, в самом-то деле? Зима. Мороз на улице. А дома тепло. Под ватным одеялом, да ещё у мамы под боком так уютно.
Они жили вдвоём в однокомнатной квартире. От государства мама получила её бесплатно на них двоих. Папа Алёны давно умер, она и не помнит его совсем. Раны Великой Отечественной сказались, и папы не стало, когда Алёна была ещё совсем малышкой.
С мамой спали вместе — на раскладном диване. Алёна, такая же нежная и светленькая, как мама, любила, уткнувшись в родное плечо, чувствовать тепло, вдыхать мамин запах. Так пахла только мама — никто больше.
Звонок трещал не умолкая. И тут Алёна испугалась не на шутку. Такого в их жизни ещё не было. Никто не приходил среди ночи и не тренькал так настойчиво. Завтра Алёне в школу — третий класс, это вам не шуточки! А тут спать не дают, названивают среди ночи. А может, это какие бандиты рвутся в их дом?
- Ой! Мамочка! Точно бандюганы!
Куда это заспанная мама, прямо в ночной рубашке, побежала дверь открывать? Заволновалась Алёнка. Кулачки свои маленькие сжала, и на цыпочках стала пробираться к двери.
Уже у двери услышала, как мама громким "страшным-престрашным" (это чтобы врагов испугать!) голосом спросила:
- Кто там?
За дверью мигом наступила тишина, звонок перестал "тренькать". Послышались громкие всхлипывания, и кто-то испуганным голосом откликнулся:
- Нина Евгеньевна, это я. Полина. Я к Вам. Можно?
Алёна собралась было предупредить маму, чтоб не открывала. Вдруг это шпионы лезут к ним в квартиру? Но, мама, не слушая, щёлкала ключом.
Дверь открылась и они увидели юную, темноглазую девушку с узлом из старого одеяла в руках.
Алёна, правда, решила, что это уже вполне взрослая тётенька.
Девушка была одета в какое-то старое пальто, тёмно-коричневого цвета. То ли полинявшее, то ли уже выгоревшее. На ногах растоптанные, грязные ботинки, непонятного оттенка. Чулки её спустились, и лежали некрасивыми складками у щиколоток. Из-под старого шерстяного платка, наспех повязанного на голову, выбивались длинные чёрные волосы, впопыхах заплетённые в косы. Эти тугие, смоляные косы, небрежно перевязанные тонкими ленточками, заворожили Алёнку. Надолго став предметом её девичьих грёз и мечтаний. Увы, из её светлых, волнистых волос можно было заплести только две коротенькие, тоненькие косички.
Из тряпичного узла вдруг раздался сначала писк. Будто мышонок запищал. Потом, ка-а-ак закричит кто-то: "Уа-а-а-а-а"!
Да, громко так и требовательно. Алёна, аж, присела с испуга.
Мама тут же запричитала: "Полиночка, проходи, девочка моя!"
"И никакая она не твоя! Это же я — твоя дочка. А не эта Полина", — захотелось крикнуть, да вовремя спохватилась. Поджав губы, пошла на кухню. Надулась. На Алёну никто не обращал внимания, это и было самое обидное. Ещё ей очень хотелось спать!
А мама уже вела эту "тётку" Полину за руку в комнату, вместе с её узлом, из которого орали уже истошно, с надрывом: "Уа-а-а-а-а."
Началась такая суматоха! Спать больше не пришлось ни Алёне, ни маме. А всё из-за этой Полины!
Алёне сразу же приказали сидеть на кухне. А там и кухня-то была — пять квадратных метров всего!
"Кот ляжет, хвост протянет, так больше и ступить негде!" — так ещё бабушка Алёны говаривала.
Мама с Полиной и малышка заняли их единственную комнату. Сразу стали одеяльце и пелёнки раскрывать на большом круглом столе. Внутри узла оказалась малюсенькая совершенно лысая девочка. Такая крохотная, как из сказки. Это Алёнка подглядела из кухни.
Она никогда таких малышек ещё не видела — и ручки тоненькие и ножки. Как кукла. Попа кругленькая, вся испачканная.
- Что это она — в туалете на горшок не может что-ли?"— пробурчала Алёна.
Мама с Полей тихонько рассмеялись: "Доченька, ей пара недель всего. Какой горшок?"
Алёне сначала обидно стало, что её не позвали с ребёнка пелёнки снимать, будто она маленькая какая. Потом, ещё обиднее стало — они обе, мама с Полиной, совсем забыли про неё Алёну. Она так и торчала в кухне на табуретке, будто курица на насесте.
Всё над лысой малышкой сюсюкали. Перекладывали, гладили, ручки-ножки рассматривали — все ли на месте.
А на дворе ночь, и спать охота. Алёна шумно зевала, тёрла глаза. Но, никто её не звал в их единственную комнату на тёплый мягкий диван с большими подушками. Алёна уже прикорнула, сидя на табуретке, и положив голову на обеденный стол.
"Что они там третью ногу ищут что-ли", — хмурилась. Подбородок её уже подрагивал. Предательские слёзы вот-вот готовы были хлынуть из опухших от бессонной ночи глаз.
Маленькая девчонка ей не понравилась. Столько внимания! И из-за чего? Орёт что есть силы на весь дом! Наверняка, уже всех соседей тоже разбудила своим криком! Алёна с ревностью смотрела, с какой любовью мама гладила тельце малышки. Что-то мурлыкала себе под нос. Странно, раньше мама никогда не пела вслух! А тут вдруг какую-то колыбельную запела? Алёна с несказанным удивлением наблюдала за ними. Хмурила светлые брови, отчего у неё возникли две небольшие морщинки на лбу.
Рассуждала: "Почему всё так? Столько внимания какой-то нелепой маленькой девчонке, а совсем даже не ей, Алёне? Кстати, умнице и отличнице! Да, ещё и балерине! Столько лет уже танцует в ансамбле! А эта малышня, появилась у них в доме нежданно-негаданно и захватила всё внимание мамы! Нет в мире справедливости!"
Потом мама принесла железную ванночку, в которой когда-то мыли Алёну. Бегом за водой, мылом — уже и купают малышку, обе смеются. И малышка рада-радёхонька!
А Алёна на кухне сидит на табуретке, как курица на насесте, чтобы им не мешать. Больше и негде.
Мама из шкафа старые простыни достала, стала из них пелёнки девочке рвать. Они были хоть и старые, но, чистые и мягкие. Как раз для пелёнок.
Потом Полина грудью кормила малышку. И маме рассказывала о своей неудавшейся жизни. Алёна за ними из кухни в щёлку подглядывала и подслушивала.
Её мама-педагог раньше была классной руководительницей Полины в школе-интернате. Девушка окончила восемь классов. Хотела дальше в ПТУ, да мужчина намного старше стал за ней ухаживать — слова ласковые говорить, да обнимать. Поверила ему. Шестнадцать "стукнуло" — родила. А мужик этот жениться не хочет ни в какую. Сразу же малолетка не нужна стала. Пить стал, да руки на Полину поднимать. Она и сбежала вместе с ребёнком от деспота. К своей классной руководительнице, а больше не к кому было. Сирота.
Алёна разинув рот увидела, что Полина плачет навзрыд. Сон сразу пропал!
Не поняла, правда, куда мужик этот "руки поднимал", зачем он их поднимал, и отчего у Полины синяки и на лице и на руках. Неужто, этот мужик бил Полину? А разве же мужчины могут бить девочек? Что такое "деспот" было тоже не слишком понятно.
Но, тут, начитанная Алёна вспомнила сказку о "Синей бороде". Как "Синяя борода" издевался над своими красавицами жёнами. Она тут же начала жалеть глупую Полину. И её маленькую дочку.
"Если муж бил Полину, чего она терпела? Пошла бы в милицию рассказала. Там его сразу же в кутузку посадили! Разбойника такого! — рассуждала Алёна.
"Кто их разберёт, этих взрослых? И зачем женщины с такими злодеями живут?" — этого она понять не могла.
И тут, наконец, вспомнили и про Алёну!
- Ой, доченька, иди скорее спать! Ночь на дворе. Ты закройся одеялом с головой, да и спи себе. Завтра можешь в школу не идти, раз не выспались, уже и утро скоро.
"Ура!" — мысленно воскликнула Алёна. И сразу же "провалилась" в сон на их любимом единственном диване. Больше спальных мест в их комнате не было.
Утром выяснилось, что Полину мама уложила на раскладушку, а девочке постелили одеяло в ванночке рядом.
Мама так и не заснула. Всю ночь пеленки, чепчики и распашонки шила малышке. В то далёкое время ещё не придумали подгузники. Приданого для ребёнка у Полины не было, и купить было не на что.
Девушка приехала без денег, и без вещей. У них с мамой с деньгами тоже было не густо. Жили на одну мамину зарплату учителя английского языка в школе-интернате.
С утра Полина с малышкой и Алёна остались дома. А мама побежала устраивать судьбу девушки.
"Вот это да? — думала Алёна, — когда же мама спать будет?"
После работы мама бегала по каким-то инстанциям, потом по магазинам, потом варила на всю ораву, помогала Полине с малышкой.
Через неделю она объявила, что судьба Полины устраивается. Девушку взяли в ПТУ учиться на повара.
- Ты научишься готовить и всегда сыта будешь! — убеждала она Полину.
Решили, что ребёнок временно поживёт в Доме малютки. А молодая мать окончит ПТУ и тогда заберёт дочку.
Полина с ребёнком прожили у них целых две недели. Мама подарила Полине несколько своих вещей. Алёна с удивлением увидела, как красивые кофточки и юбки её стройной, молодой мамы перекочевали в сумку для Полины. Саму сумку тоже подарили девушке.
Алёнка сначала-то хотела обидеться — никакого внимания ей Алёне, от мамы. Потом раздумала.
Как-то вмиг повзрослела за эти две недели, увидела маму совсем с другой стороны. Не только Мама для неё, Алёны. А ещё Мама — и для вот этой молоденькой девушки, которую бил её муж-злодей.
Вот какая мама у неё оказывается! Доброту увидела мамину. Удивилась и призадумалась.
С той поры и сама стала другим помогать, где только может.
Про бумеранг помнила всю жизнь — "Как аукнется, так и откликнется!"
Полина стала отличным поваром. Работала в ресторане. Много раз потом к ним приезжала, вместе с дочкой Анечкой.
Одним поступком мама показала Алёне — как надо жить.
Каждый раз, вспоминая маму, так хочется вновь прижаться к ней, обнять и прошептать: "Спасибо тебе, Мамочка! Люблю тебя и помню всю жизнь".
Только своими поступками мы все учим детей — как надо жить в мире этом!
Р.С. На фото — мы с мамой.
Маму так и звали — Нина Евгеньевна.
История-быль.