Штурм Очакова. Гравюра А. Берга. 1792 год
ГЛАВА 2 (93). «Заботливый» Г.А. Потёмкин периодически интересовался у Синода - жив ли ещё запорожский атаман? 11-го с поминой осиротения - великим князьям Павлу Петровичу и Константину Павловичу, и все принимали ласково с благодарностью. Ея величество говорила, что земли для поселения нам назначила, а в котором месте неизвестно; … и когда возврат нам с Петербурга будет знать не можно». Из Петербурга войсковой судья Антон Андреевич писал З.А. Чепеге (7, 17 и 21 апреля), И. Де Рибасу, М.В. Каховскому и многим другим чиновникам, кто ему давал какое-либо поручение в столице. Архиепископу Амвросию сообщал: «Ваше преосвященство, я отправившись 2-го прошлого марта, по причине дурной пути и частых через реки переправ, прибыл в Петербург 30-го, где поселився на Миллионной в господина ген. Василия Степановича Попова, от которого был доставлен к Платону Александровичу Зубову и Николаю Ивановичу Аштинову, а 11-го апреля к руке Ея величества, от коей принят был милостиво и говорила, что уже для поселения нас землю назначила, где именно знать не можно... Василия Васильевича в монастыре Невской (Лавры) к митрополиту Кириллу доставил все порученности ваши». З.А. Чепеге 21 апреля войсковой судья сообщал о том, что рассмотрение просьб все время переносится, а царица Екатерина 20-го выехала в Царское Село, за которой последовал и весь двор. Уехавший туда же ген. В.С. Попов, «выговаривал» перед тем Антону Андреевичу, – «земли много требуете». Стало известно А.А. Головатому и то, что Василий Васильевич Каховский, находился в Дубоссарах «для раздачи земель».
Знакомому купцу М.И. Фалееву 29 апреля судья писал, видимо, находясь в упадке духа: «Я прибыл в Питербург уже другой месяц, где просьбы, куда следовало о войсковых необходимостях подал, но по оным ещё ничего нет, а только обнадеживают на новое скорое отправление, когда ж оно будет неизвестно. В доме вашем был, жену Анастасию Ивановну и дочерей видел живых и здоровых». Среди писем Антона Головатого, написанных в это время, привлекает внимание один черновик, свидетельствующий о его верности идеалам запорожского братства. Письмо бывшему судье Запорожского войска П.Ф. Головатому он начал словами «Милостивый батьку, Павел Кролович!», потом зачеркнул и написал «Батьку и благодетель мой, Павел Кролович! Я думаю, вам небезызвестно, что в турецкой войне, которая уже кончилась; в которой мы, из бывших запорожцев по повелению покойного светлейшего князя и великого гетмана и с монаршего благоволения, собравшись до 12 тыс., служили на лодках (на сухом пути) пешо и конно… за несение чрез оную войну безпорочную службу, назначивают к поселению нашему землю на Тамани, для получения которой я с шестью старшинами приехал в Питербург и уже очень обнадеживают скорою отправкою… Теперь в войске больше женатих, нежели холостых, только из числа знакомых ваших куреня Шкуринского стариков находится в войске Василь Кваша, Ляшко, шо з байрином был, Лукьян Недвига и Остап Спиченко… Кошовым с начала события был Сидор Белой, коего под Очаковом в сражении на судах убито, теперь же Харько Чепига, судиею – я, писарь - леушковский Котляревский, асаулом - крилевский Сутыка.
Ежели ещё кто из живых з наших господ - Петр Иванович Калнышевский, Иван Яковлевич Глоба, то свидетельствуйте от меня им нижайший поклон. Не оставляйте, батьку, ежели случай позволит о тамошних повестей своих письменным нас уведомлением... выдеть вас в живых и здоровых рады будем». Однако, Калнышевский пережил и «светлейшего князя Таврического», и «императрицу Всея Руси» Екатерину ІІ. За всё время заточения узник ни разу не обратился ни к ней, ни к её преемникам с просьбой о помиловании. Однако и злобы к царице старый казак не питал, даже на склоне лет свою тюремщицу царицу он поминал не иначе как «блаженная и вечнодостойная памяти всеавгустейшая императрица великая Екатерина». Так закончилось легендарное прошлое казацкого народа и его святыни - Запорожской Сечи. Сохранились предания, что Петра Ивановича содержали строго, выпускали из кельи только по великим праздникам - в храм. После 25 лет, проведённых в камерах-одиночках монастырской тюрьмы, уже будучи ослепшему и, конечно, тяжело больному, знатному узнику указом царя Александра І от 2 апреля 1801 г. было «даровано прощение». Но последний в истории казачьей республики кошевой атаман Калнышевский отказался покинуть Соловки, умер там в 1803 г. и погребён возле Преображенского собора. 28 июня 2004 г. ему был установлен памятник на территории Соловецкого монастыря, который доставила делегация известных людей из Запорожья. Среди них находился атаман Пётр Иванович Заболотный, с которым автор знаком и имел честь неоднократно общаться на о. Хортица, на могиле И.Д. Сирка, что за с. Капуловка и т. д.
За подвиги, совершённые при жизни, Калнышевский после рассмотрения Священным Синодом Украинской Православной Церкви, рапорта Синодальной Комиссии по канонизации святых, был в 2015 г. канонизирован. Праведного Петра Калнышевского поминают 13 ноября по новому стилю, в день его смерти. В канун проведения канонизации П.И. Калнышевского, Митрополит Киевский и всея Украины Онуфрий обращался к Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу, с просьбой благословения на обретение мощей великого атамана и перенесения их на его родину, - в Запорожье. После этого съехавшиеся из 14 епархий священники отслужили богослужение, во время которого Калнышевский был канонизирован. Мощи святого, по решению духовенства, будут находиться в Свято-Покровском кафедральном соборе. Надо отметить, что существуют и другие оценки кошевого Калныша и не зря в музее истории казачества на острове Хортица, его портрет висит отдельно от всей плеяды запорожских атаманов (18 чел.). Делали это очень хитро, посылая одновременно депутата в Петербург с письмом, что они обижены, со стороны той или иной губернии. Жителям обещали льготы на 2 года и собрали таким образом 20 тыс. дворов из Малороссийской и Слободской губ. Тех, кто не переходил, грабили и убивали. В отличие от запорожцев, которые всю свою историю считались вольными, малороссийское казачество с его 10 казачьими и 3 кампанейскими полками было потомком польского реестрового казачества, воевавшего с поляками за независимость и оказавшегося вассалом, а затем и подданным России.
В Малороссию был введён Воинский устав 1768 г., а в части гражданской жителям представлено руководствоваться Статутом Великого Княжества Литовского. Полководец Румянцев, характеризуя малороссийских казаков, говорил так - хотя они и не похваляются в своей способности к военным действиям, однако же службу при армии несут весьма исправно. Всего на войну с Турцией Запорожский Кош выставил 9,5 тыс. казаков. Из них 7,5 тыс. были конными. Отряды возглавили «Его вельможность, атаман кошевой» Пётр Калныш, невзирая на то, что ему уже было под 80 лет, войсковой судья Павел Головатый, полковники Захар Чепега, Афанасий Ковпак, бывший войсковой судья Андрей Носач и другие герои-казаки. Они расчищали степь от татарских отрядов и наблюдателей, вели разведку дорог для русских войск, совершали поиски по побережью Чёрного моря (Кинбурн, Очаков, Хаджибей, Перекоп). Особенно прославилась запорожская флотилия, состоявшая всего из 38 больших морских беспалубных лодок вместимостью до 50 чел. (тогда плавсредства назывались «дубы» или «байдаки»). На каждой лодке были установлены по одной - две лёгких пушки-фальконета. 1690 запорожцев и 1 иеромонах буквально творили чудеса. 6 июня 1769 г. турецкая эскадра Хасана-Кызыл-Исарли из 20 больших гребных кораблей, имея на борту тяжёлые орудия и 12 тыс. десанта вышла из Очакова и двинулась вверх по Днепру с целью разгромить Новую Сечь. Запорожские лодки под командой Филиппа Стягайло как раз по реке спускались вниз. Противника они заметили раньше, отошли и устроили засаду у Костирских плавней. 8 июня, подпустив вражеские суда на близкое расстояние, запорожцы открыли огонь в упор из пушек и ружей.
В донесении от кошевого атамана к ген.-аншефу П.А. Румянцеву, указывалось, что после открытия огня казаками, турецкая эскадра тотчас выстроилась в линию. Первым выстрелом был отбит руль у флагманского судна и к тому же он сел на мель. Турки спустили с него шлюпку, в которой бежал начальник флотилии. Повреждены были ещё два корабля. Они не смогли далее лавировать и их ветром прибило к берегу. В ходе сражения разбитые турецкие суда (всего 4) загородили путь остальной эскадре, и та, не имея возможности для манёвра была вынуждена повернуть назад. Потери запорожцев составили 11 чел. убитыми и столько же получили ранения. После этого боя неприятель уже не рисковал подниматься вверх по Днепру, а лодки Филиппа Стягайла до ледостава находились выше Очакова и следили за супостатом. 12 августа кошевой атаман во главе 500 казаков выжег деревню Гаджи-Гассан в 15 верстах от Очакова. Было освобождено 64 пленных, «а жители, не исключая жён и детей, были умерщвлены, кроме 15-ти, взятых в плен» (65). Добыча состояла из 1 тыс. голов скота, 5 тыс. овец, 300 лошадей, 50 мулов, 10 палаток, 1 пернача. 13 августа из Очакова на запорожцев вышел турецкий отряд. Между селений Джеснерлея и Янчокрак разгорелся бой с 2500 тыс. запорожцев. Турки потеряли 200 убитых и 8 знамён. У казаков погиб один куренной, трое ранено и 7 чел. убито. Достались от турок лошади, ружья и иные воинские приборы. Пленные показали, что в Очакове осталось всего несколько тысяч янычар, остальные разбежались. Вернувшись из набега 17 августа, кошевой прислал П.А. Румянцеву 15 пленных и два знамени.
Продолжение следует в части 2 http://www.proza.ru/2019/09/14/1223