Властелин мира. Часть 1. Глава 5

Владимир Никитюк
Глава  пятая. По ту сторону грани

Была ещё маленькая надежда, что это сон. Но она таяла с каждой секундой.
Ну не бывает таких реалистических снов! Просто не бывает!
Сознание было абсолютно ясным. Просто невероятно ясным. Яснее, чем было ещё несколько часов назад.
И события последнего вечера вспоминались ясно и чётко.
Нет-нет, то, что было вокруг, никак не могло быть сном!

- Неужели это то, о чём я думаю? - в ужасе подумало сознание, ещё недавно бывшее Павлом.
Мысль эта была невыносимой. И наполнило душу отчаянием.
Причём само это отчаяние выглядело странно и непривычно.

Обычно любое сильное чувство сопровождается какими-то телесными симптомами. Отчаяние — не исключение.
Когда человек сильно отчаялся, он чувствует стеснение в груди. Ноги могут подкоситься, а в ушах -  зашуметь. Что конкретно происходит, от индивидуальных особенностей человека зависит.
Здесь же ничего подобного не было. Негде было появляться стеснению. Нечему было подкашиваться. И шуму было негде появляться.
Возникшее отчаяние было продуктом чистого сознания. Но от этого оно не становилось менее мучительным.

Отчаяние... И ужас...
Ужас был первичен. Он был непосредственной реакцией на то, что случилось.
А отчаяние было как бы первым шагом на пути осмысления этого ужаса.
Теперь эти два чувства, сплетясь в немыслимый клубок, полностью заняли собой сознание, не давая возникнуть никаким другим чувствам.
И все проносящиеся мысли были подчинены только им. Ужасу и отчаянию.      

Так продолжалось долго. Сколько — трудно сказать. Здесь было нечем мерять время.
И вдруг на самой границе сознания мелькнуло какое-то другое чувство. Мелькнуло — и появилось снова. И так несколько раз.
И оно не было таким тягостным, как остальные. 
Вернее, не совсем чувство — скорее мысль. Но мысль, эмоционально окрашенная. И эта окраска не была абсолютно негативной.
Эта чувство-мысль появлялась несколько раз, становясь всё сильнее и сильнее. Наконец она задержалась в сознании на пару секунд — и удалось «считать» её!

Это было ощущение того, что тайна, наконец, раскрыта. По крайней мере, для него лично. Правда, решение загадки оказалось совершенно неожиданным. Нечто среднее между вариантами верующих и атеистов.
Но додумать этот вопрос не удалось, так как отчаяние и ужас скрутили сознание снова.

Но не зря говорят, что человек в конце концов способен привыкнуть к любой ситуации.
Теперь оказалось, что таким свойством обладает не только человек как таковой — но и его «отделённое» сознание.
Запредельное отчаяние начало шаг за шагом отступать. И на его место пришло другое.
Щемяще грустные мысли выстроились в вереницу, заставляя разум сжаться от отчаяния. Да, эти мысли тоже были невыносимыми. Но их невыносимость уже не была беспредельной.
Павел подумал о жизни, которая никогда не вернётся. О родственниках, друзьях и знакомых, которых он больше никогда не увидит. О родном Петербурге, по улицам которого никогда больше не пройдёт. И о своих замечательных планах, которые так никогда и не удастся выполнить.
Как глупо и нелепо всё получилось!
Тоска о непрожитом, неувиденном, несделанном застлала его сознание пеленой отчаяния.
Миг за мигом проходили в памяти картины прошедшей жизни. Такие простые и обычные — но вдруг превратившиеся в прекрасное прошлое!
Теперь вместо этого была чёрная пустота, немыслимая тишина и невыразимое одиночество.
И больше ничего!

Сколько времени прошло в сожалении о том, что уже не исправить — трудно сказать. Минуты? Нет, больше! Гораздо больше! Часы? Без всякого сомнения! Дни? Может быть...
Трудно поверить, но отчаяние постепенно отступало. Причём сразу по двум направлениям.
Во-первых, его интенсивность постепенно снижалась. Нет, она не сошла совсем «на нет». Но теперь её можно было с чем-то сравнивать.
Например, с тем, что бы он чувствовал, если бы пришёл на экзамен, прекрасно зная предмет, а вместо этого получил бы «двойку».
Нет, всё-таки не так... В случае с несправедливо поставленной двойкой он стал бы возмущаться, доказывать свою правоту, требовать пересдачи. А здесь кем возмущаться? Кому доказывать? Чего требовать?
Можно было, конечно, возмутиться законами мироздания. Но в таком возмущении не было абсолютно никакого смысла...

Тянулись друг за другом долгие часы... Сознание Павла в какой-то степени стало привыкать к своему новому состоянию. Ему уже не было так горько и страшно. Ему даже стало чуть-чуть скучно.
А ещё спустя несколько часов стало ясно, что скука и есть самая главная проблема.
Казалось бы — подумаешь, скука! Мало ли человеку в жизни приходится скучать? И ничего нет в этом страшного... Поскучал немного — и двигайся по жизни дальше!
Только вот здесь слово «немного» было неуместно. Здесь скука была не эпизодом. Здесь она была, по существу, единственным времяпровождением.
Чем заполнить бесконечные часы, дни, месяцы, годы, проведённые в безмолвной чёрной бездне?
А как вообще люди борются со скукой, когда появляется кусок времени, который некуда деть? Вспоминают прошлое, строят планы, размышляют о всяких интересных проблемах... А иногда просто фантазируют...
Может быть, попробовать что-нибудь из этого списка?

Вспоминать прошлое он уже попробовал... Грустное это занятие. Печальное и горькое.
Строить планы? Вообще бессмысленно! Что теперь ему планировать? Жизнь-то кончилась...
Размышлять о проблемах? Но ведь любая проблема как-то связана с реальной жизнью... А какие сейчас у него проблемы?
Остаются фантазии... Тем более что воображение у Павла всегда было на высшем уровне. Он даже когда-то писателем-фантастом хотел стать...
И Павел решил попробовать. А что ему ещё оставалось делать?
Он решил сочинить что-то вроде фантастического рассказа. Вроде бы не самое скучное дело.
Во всяком случае, время провести это явно поможет.

Первая трудность заключалась в том, что ничего нельзя было записывать. Сочиняешь очередной абзац — а предыдущий в это время забывается.
Можно, конечно, сначала сочинять, потом запоминать, и лишь после этого двигаться дальше. Но это тяжело и скучно. Какое же в этом развлечение?
Наконец решение было найдено: не сочинять полноценный текст, а строить некую сюжетную канву. Её-то уж не так трудно запомнить!
Теперь дело пошло гораздо легче. Павел легко довёл сюжет до конца. Всё! Теперь можно и передохнуть!
Стоп! А как он, собственно говоря, собирается отдыхать?

Бывают два типа отдыха — приятный и интересный.
Приятный отдых — это для тела. Полежать, когда устал. Поспать, когда клонит в сон. Поесть, когда голоден. Попить, когда мучит жажда...
Поскольку тела у Павла теперь не было, то и эти виды отдыха были ему совершенно недоступны.
Во-первых, самих потребностей теперь не было. Он не уставал, не хотел есть и пить, не чувствовал даже малейшей сонливости.
А если бы потребности и были — что толку? Лежать тут было негде, есть и пить нечего.
И, судя по всему, совершенно пропала способность спать. Сознание всё время было абсолютно ясное.
Он ведь в этом состоянии находился уже много часов. Но желания спать не возникало совершенно. Похоже, он вообще потерял способность ко сну.
Вроде бы сейчас ему всё это без разницы. Нет тела — значит нет и его потребностей. А нет потребностей — нет головной боли с их удовлетворением.
Но Павел вдруг понял, что все эти жизненные мелочи, на которые приходилось тратить время, нужны были не только телу. Нет, - они были нужны также и сознанию. Мелкие паузы, на которые приходилось отвлекаться, снимали с сознания излишнее напряжение.
А тут его снимать было нечем...
Может быть, ему поможет в этой ситуации «интересный отдых»? Для которого не надо ничего, кроме сознания?
Может быть, это только с первым «мысленным» рассказом было так тяжело? А потом станет легче?
И Павел тут же принялся мысленно сочинять второй рассказ.

Он сразу же решил учесть полученный опыт: не стал пытаться создать детальный текст, а просто строил сюжетную линию. Вроде это было несложно. Вот только как-то скучновато было ему всем этим заниматься.
Но Павел не сдавался — и начал создавать третий рассказ. И вот тут он понял, что это тупик. Абсолютный тупик.
Сама мысль о том, что его рассказ не будет ни напечатан, ни даже прочитан, была невыносима.
А ещё мешало то, что текст и даже план никак нельзя было зафиксировать.
В общем, лёгким это времяпровождение не было, - а удовольствия не приносило никакого.
Так что Павел прекратил попытки чем-нибудь заняться — и стал бездельничать. Ничего не пытаться сделать, а просто думать о том, о чём думается.
В общем, скучать и маяться.

Да, такой жуткой, изматывающей скуки Павел до сих пор не испытывал.
В отличие от той скуки, которая порой случается в человеческой жизни, она не прерывалась ничем другим — ни приятным, ни интересным.
Павел обнаружил неприятную вещь: чистый разум человека ни в состоянии надолго заполнить своё время чем-то осмысленным.  Ему обязательно нужны какие-то «подпорки».
Заботы и удовольствия повседневной жизни. Общение с другими людьми. Цели, которых человек пытается достичь...
А без всего этого всякие умствования просто неинтересны.
Да зачем брать так глобально? Павел сейчас обрадовался бы даже такому пустяку, как блокнот и карандаш (если бы, конечно, в придачу к ним появился и свет). По крайней мере, удалось бы записать свои мысли, а не держать их судорожно в голове.

Ах, мечтать так мечтать!
Как было бы хорошо, если бы вместо пустой чёрной бездны он находился в камере — хотя бы самой маленькой. И чтоб в камере этой был свет - хотя бы самый-самый тусклый. А самое главное — окошко куда-то наружу, в городской квартал. Пусть самый грязный и бедный... Но зато под этим окном происходили бы какие-то события. Хоть самые убогие и примитивные...
В это окно он смотрел бы часами. Вот и время бы как-то проходило...
А в промежутках между наблюдениями можно было бы закрыть глаза и о чём-то подумать. Иногда, с перерывами, - это не так уж и скучно...
Конечно, по сравнению с обычной человеческой жизнью, пусть даже самой скромной, это было бы бесконечно убогое существование. Но по сравнению с пустой чёрной бездной это было недостижимой мечтой...

А ведь могло бы быть ещё лучше. Маленькая скромная комнатка в высокой башне. Совсем скромная — только кровать, табуретка и стол. А на столе — компьютер. В лучшем случае — соединённый с каким-нибудь потусторонним интернетом.   
Да ладно, можно было бы обойтись и без интернета. Достаточно было бы какой-нибудь мелочи. Пары десятков компьютерных игр. Нескольких сотен электронных книг. Минимального набора нужных программ, в первую очередь текстового и графического редактора.
И, конечно, пары окон. В которые можно и на соседнюю деревушку посмотреть, и на замок вдали, и на леса полюбоваться, и на горы (те самые, которые еле видны — где-то за горизонтом).
Вот в такой комнатке находиться было бы не скучно! Тут дни и недели летели бы, как птицы!
Жаль, что всё это лишь мечты... Просто до ужаса жаль...

Несмотря на абсолютную недостижимость обоих этих вариантов, Павел отдавал себе отчёт, что ни один из них не был бы окончательным решением проблемы. Крохотная камера надоела бы ему максимум за две недели. А комнатка в башне исчерпала бы себя где-то за полгода. И это в самом-самом лучшем случае.
Так что окончательно это вопрос скуки бы не решило. Поэтому в сожалениях о несбывшемся смысла никакого не было. Проблему надо было решать принципиальным образом.
У Павла было ощущение, что выход где-то здесь, рядом. Просто он его не видит.
Часа два прошло в наряжённых размышлениях, пока, наконец, не стало выкристаллизовываться нужное решение.
Павел сообразил, что идея с воображаемыми событиями не такая уж плохая. Просто надо подойти к ней с несколько другой стороны. 

Не надо было воспринимать воображаемый сюжет как рассказ, который будет кто-то читать. Нет - пусть это будет что-то исключительно для себя. Пусть бледная тень событий. И не надо отвлекаться на посторонние мысли. А как бы жить в этом воображаемом потоке событий. Пусть это будет бледное и скучное существование. Но лучше уж оно — чем та изматывающая скука, которая сейчас его терзала.
Павел попробовал. Вначале вдруг что-то начало получаться — но потом как отрезало! Сознание стало буквально «выталкивать» это унылое всевдоразвлечение. Нет, и тут ничего не получалось!
И вдруг в усталом сознании мелькнула яркая и неожиданная мысль! Да такая, что скука была мгновенно позабыта!
Но легче от этого ни капельки не стало...

Мысль была очень простая. А вдруг то, что приходит после жизни, не так уж и отличается от тех вариантов, что принято ожидать? И то, что с ним сейчас, вовсе не будет длиться вечно. Просто это — некая пауза, которая даётся ему на подготовку. К чему? Ну к чему-то вроде суда, который решит, куда сознание в конце концов отправится...
Так что, возможно, каждая секунда этого времени имеет колоссальную ценность. Ведь если даётся время на подготовку — значит эта подготовка имеет какой-то смысл! И от того, как это время будет использовано, зависит конечный результат. Иными словами, не исключено, что эти часы решают, какой будет его персональная вечность!
А он тратит это время так бездарно! Буквально убивает минуту за минутой!
Вот ужас!

Павел стал мысленно «прокручивать» свою жизнь. И чем дальше он это делал, тем в большее смятение приходил. Перед его воображением проходила череда сделанных им недостойных поступков.
Как странно. Ещё недавно, до того, как оказаться за гранью, он не считал себя каким-то особенно недостойным человеком. Но тут, в объятиях тьмы и страже ближайшего будущего, он вдруг стал совершенно беспощаден к самому себе. Чем больше собственных проступков он вспоминал, тем в большее отчаяние впадал.

О, как бы он хотел вернуться в своё совсем недавнее прошлое, в котором страдал всего-навсего от тьмы и скуки. Какой пустяк!
А сейчас он сходил с ума от ожидания того ужаса, который вот-вот должен был случиться...

Чем больше он вспоминал свою жизнь, тем больше находил в ней неприятных для себя моментов. И если вначале его беспокоили всего лишь сомнения, то теперь они практически превратились в уверенность. Но исключительно негативную.
Павел не ждал впереди ничего хорошего. Тут уж его фантазия разыгралась не на шутку.
Он представлял себе будущие часы, дни, месяцы, годы, наполненные страданиями. Кошмарное время, когда относительно недолгое время, проведённое во тьме и скуке, будет вспоминаться как короткий период покоя и счастья.
Вроде бы и сейчас он мог наслаждаться последними часами покоя. Но не мог. Его мучил ужас. Жуткий, кошмарный, выматывающий душу ужас. И не было этому края и конца.